Надежда над горизонтом

      Невозможно.       Когда Морокун узнал, что на конвой напали, а Фуриоса осталась в песках, он сперва не обратил на тревожную весть внимания. Осталась и осталась — у каждого своя битва, и разве мог какой-то варбой указывать воительнице, что делать? Он был уверен, что Фуриоса вернётся. Он верил, что Воительница выбрала лучший из путей, что Бог придёт за ней, не может не прийти. Руны были брошены, и путь указан, а кровавая тень всё же ждала где-то там, вдалеке, за облаками и рыжей пылью. Не здесь и не сейчас.       Но солнце опускалось всё ниже, и вера Морокуна рассыпалась песком на ветру. Время шло, ни остатки конвоя, ни Фуриоса не возвращались.       Невозможно. Морокун ошибся. Не мог ошибиться, только не теперь — но рыжая пустота смеялась над ним, над всеми безумными надеждами и снами. Костяные плашки рун падали случайно, ни разу не повторяя прежний расклад. Как будто прошлый путь был отрезан навсегда, а нового не существовало. Ну или Морокун не мог его нащупать.       Невозможно. Фуриоса не могла сгинуть.       Но время шло, и Морокуну оставалось только бесцельно шататься по Цитадели, слушать разговоры в мастерских и пугать Щенков. Чужой шепоток внушал опасения — слухи, что Фурия застряла в песках, что кто-то напал на конвой, понемногу начинали расползаться. Как бы не подкараулил её наследник Несмертного — уже не Дохлого, увы... Можно было напроситься к девкам Фуриосы и поразбираться с буквами ещё, но какой в этом смысл, если Воительница так и не вернётся?!       Руны молчали, но что, если он просто не мог на них сосредоточиться? Да, точно, он искал ответ на свой вопрос в слишком беспокойном месте, а ведь для того, чтобы найти новый путь, нужно сосредоточиться на задаче. Нужна тишина. Без криков и чужого шёпота, без лязга механизмов и гула насосов, без чьих-то шорохов и вздохов. И даже в его тайном логове было недостаточно тихо, а значит, следовало спуститься глубже во тьму. Возможно, по какой-то из полузабытых нор или через вентиляцию...       Морокун с трудом подтянулся и втиснул тело в древнюю промоину в скале — последний раз, когда он пытался проползти через этот отнорок, он был ещё Щенком со всеми здоровыми лапами. Ничего, и сейчас было терпимо. Просто повязка чуть-чуть пострадала, а вся каменная пыль осталась на штанах и расцарапанном теле. Если бы только не паутина, облепившая лицо... Интересно, какой чокнутый паук мог влезть в этот тёмный лаз и сладить здесь свою сеть?       Наконец нора закончилась, и Морокун тут же врезался лбом в трубу — забыл, что дыра, которой кончается лаз, была небольшой. Тут не слишком просторно даже для Щенка, а теперь Морокун и вовсе не мог развернуться. Из бездонной пустоты, в которую уходили тихо гудящие трубы, тянуло ледяной сыростью. Вода, поднимающаяся в Цитадель, жутковато шумела в трубах.       Почти тишина. Почти что та самая пустота, в которой можно найти ответ на свой вопрос.       Морокун вытащил припасённый кремень и самодельный факел, высек искру, и тусклый рыжеватый свет озарил крохотный отнорок, который был ещё меньше, чем казался в темноте. Ничего, главное, чтоб ему хватило света и воздуха, чтоб закончить гадание. Тряпица на коленях лежит не хуже, чем на столе, бросить на неё руны — дело пары мгновений. Только вот мерзкая паутина каким-то неведомым образом налипла на них, собрала рыжую пыль и какие-то серые ошмётки. Какая гадость... Но времени счищать её не было.       Что же случилось с Фуриосой?       Первый расклад — случайный. Второй подтвердит его или опровергнет. Перевёрнутый Глаз — полоса века с прилипшим уголком зрачка, вестник неудачи. Неодолимый враг, ловушка, ошибка или пропущенный удар. Ненастье с скошенной перекладиной, разрушающее планы, подобно буре. Молния — исцеляющая, исполняющая желания. Спираль бури, сложённая из двух углов — обновление или развитие, или награда. Опрокинутые часы — изменение. В сочетании с остальными знаками — скорее возрождение или... или даже перерождение! И липкие нити, что сходятся к Часам. Ерунда какая-то...       Он сгрёб костяные руны и снова бросил. Те же самые Часы с Ненастьем, да ещё и перевёрнутый Топор. И Дерево — прямое, с поднятыми вверх ветвями. И нити, тонкие паутинные нити, поблескивающие в тусклом мигающем свете. Ещё раз, ещё... Часы, вечные Часы в окружении мерцающих нитей — дрожащих, разноцветных в неверных отблесках пламени. Опрокинутые часы, песок в которых никогда не пересыпется из одной половинки в другую — твердящие об изменении. И вспыхнувшие неведомые нити, соединяющие таинственное изменение со всеми остальными знаками!       Факел в последний раз мигнул и погас, оставив Морокуна в душной тьме.       Солнце уже не в зените, скатилось вниз. И всё равно дышало жаром.       Хрусткий песок скользил под ногами. Ветер пустынь нёс горячую пыль, царапал лицо, слепил глаза.       Над Пустошью разносился лишь шёпот ветра, скрип бесчисленных песчинок и шаги.       Её шаги.       Фуриоса шла к Цитадели. Место боя осталось далеко позади, остатки разбитых тачек давно скрылись в пыли. Ну и пусть, никому они нахрен не сдались! Дорога уходила вдаль и казалась почти бесконечной.       Ложь — не так уж и далека была Цитадель.       Каждый шаг отдавался в ушах. Фуриоса не бежала, экономила силы, впечатывая ногу в песок, точно в рожу Скротусу. Ублюдок! Самоуверенная мразь! Он не захотел убить её сразу — не сомневался, что она заглохнет. Он для забавы приколол её своим ножом, точно муху за крылья. Да и тесак выбрал поганый, ломающийся под пальцами. Побрезговал отрубить башку сразу же, захотел поиграть!       Она сжала кулак до отрезвляющей боли. К ползунам Скротуса! Он перебил её людей, он должен заплатить за это! Скротус её переиграл. Ловушка была спланирована, и кто-то помог ублюдку подкараулить конвой. Что ж, этот кто-то жестоко поплатится за предательство.       Дыхание сбивалось — не от усталости, от злости. Не сейчас. Не раньше, чем она доберётся до крысы и до говнюка-Скротуса. Буро-пыльный воздух мог бы раскалиться докрасна, но Фуриоса всё равно не остановилась бы. Губы пересохли, кровь и грязь покрыли её коркой, осыпаясь при каждом движении.       Неважно. Она чувствовала себя прекрасно для правителя, которого прилюдно унизил враг.       Скротус. Предатель. Цитадель. Месть. Каждый образ придавал сил, заставлял чаще передвигать ноги. Она уже видела на мутном горизонте очертания знакомых скал и спешила к ним.       Если кто-то думает, что она не вернётся с Фермы, он сильно заблуждается. Смертельно заблуждается.       Если как следует прислушаться, если остановить все машины в Цитадели, то удастся услышать, как там, снаружи, скребут по скалам тысячи песчинок. Словно вихрь крошечных игл, что стремятся процарапать себе путь внутрь…       Эйс мотнул головой. Откуда глупые мысли? Наверное, они просто оттягивают момент принятия того, что уже не изменить. Иначе откуда?       Союз со Свинцовой Фермой вновь был заключен. В Цитадель доставили груз оружия, а также заложников, на случай, если люди с Фермы окажутся недостаточно лояльны. Этот день в свете последних событий можно было бы счесть на редкость удачным — если бы не пара обстоятельств.       На конвой напали какие-то ублюдки. Грамотно взяли в «клещи». По словам вернувшихся ребят — головорезы из Газтауна, больше некому. Фуриоса с маленьким отрядом осталась прикрывать отход отряда. Никто из оставшихся не вернулся.       «Пока не вернулся», — повторял каждый раз мысленно Эйс, словно молитву, и тут же давил горький смешок: он прекрасно понимал, насколько ничтожны шансы на возвращение воительницы. И если так… Все, что они здесь строили, развалится как карточный домик…       Комендант резко заехал кулаком по стене, прерывая поток мыслей. Боль в содранных костяшках привела его в себя. Эйс не имеет права падать духом. Фуриоса — сильный воин, она выживала в таких ситуациях, где уцелеть казалось делом в принципе невозможным. Вспомнить хотя бы, как она с разбила нахрен Армаду и спровадила в Вальгаллу прежних лидеров! Воительница выкручивалась много раз, выкрутится и сейчас. А его, Эйса, долг — сохранить порядок в Цитадели. Он сразу же пресек распространение ненужных слухов и приказал вернувшимся держать язык за зубами. В любом случае, сейчас комендант Цитадели должен исполнять свои обязанности.       Солнце клонилось к горизонту, и Эйс чуть было не хлопнул себя по лбу. Комендант, называется! Ветер почти утих, пора сбрасывать воду, а он о ней и думать забыл. Нет, сначала — неотложные дела. А мысли о том, что делать дальше, можно оставить на потом.       — Еще и буря… — Эд покосилась на участок пола под окном-бойницей и недовольно цокнула языком. Несмотря на ставню, сделанную из какой-то старой железки, песок все равно попадал внутрь. Впрочем, судя по тому, что ветер успокаивался, ненастье уже почти стихло. Еще несколько минут — и можно будет наказать Щенкам вымести это безобразие. Нечего грязь разводить.       — Как будто какой-то знак, — Чидо обхватила себя руками за плечи. Эд отмахнулась от нее:       — Вот только паршивых знаков нам не хватает!       — Не скажи, — усмехнулась в дверях Илва. — Местные это ох как любят, — она вздохнула, пожала плечами. Следовавшая за ней Дэг бочком протиснулась мимо целительницы, с тревогой взглянула на закрытое окно; скрежет песчинок о ставню почти прекратился. От глаз Чидо не укрылось, как старшая подруга сложила руки на животе, словно пытаясь что-то уберечь… Чидо встряхнула головой, передернула плечами. Им не придется стараться и лезть из кожи вон, чтобы уберечь кого-то, ведь всё теперь будет в порядке… Будет же, верно?       — Всё же будет в порядке? — вслух спросила она раньше, чем успела подумать.       — Конечно, — заявила Эд тоном, не допускающим возражений. — Нашей девочке любая буря нипочем. И какие-то пустынные бандюганы — тоже.       Несмотря на твердый тон, в её голосе промелькнула тщательно скрываемая неуверенность — девушка словно почувствовала её.       — Морокун тоже говорил, что Фуриоса приведет нас к процветанию, — и снова Чидо не подумала над своими словами. Дэг нахмурилась и покачала головой:       — Тебе не следует с ним общаться, Чидо! Он боец, к тому же чокнутый!       Чидо сердито уставилась на подругу. Разве можно так говорить? Дэг ведь совсем его не знает! Для нее Морокун — просто боец, враг, какими они были для девушек прежде. Но ведь варбои им больше не враги! Врагов выгнали из Цитадели — ну, или казнили, кого не убили в боях. Оставшиеся бойцы верны Фуриосе и Цитадели, они защитники, а не противники! Чидо скрестила руки на груди.       — Ну, хватит! Он за нас и ещё ни разу не сделал мне ничего плохого.       — Пока не сделал! – возразила Дэг. — И, пожалуйста, не смотри на меня так, у меня от этого твоего взгляда мороз по коже.       — Чего зря воздух сотрясать, — вмешалась Эд. — Посмотрите-ка лучше, стихла ли буря? По звуку, так да.       Девушки переглянулись, не сговариваясь, подошли к окну и не без труда убрали ставню.       — Все тихо! — высунувшись почти по пояс, сообщила Чидо. Там, внизу, ветер ещё поднимал в воздух небольшие клубы пыли, но не больше, чем обычно при хоть каком-то дуновении. Эти жалкие облачка совсем не походили на стену песка, что вставала до самого блеклого неба… Жаль, из этого окна плохо было видно поселок у подножия – только совсем немного, но шевеление было слишком сильным для людей, едва переждавших буйство стихии. Теперь, когда ветер не заглушал все звуки, стали слышны какие-то вопли. — И… что за шум там внизу?..       Пыль. Привкус крови на пересохших губах. Ржавчина.       Запах пота и грязи в воздухе. Примесь гари. Поселение у Подножия, а над ним — Цитадель.       Заметив убогие лачуги, Фуриоса зло усмехнулась: наконец-то добралась. Бродяги по-прежнему мельтешат, делают свои мелкие делишки, ищут жратву и ждут воду. Наблюдают, вынюхивают...       Не сбавляя скорости, она зашагала в сторону посёлка. Люди её не замечали — пока ещё не замечали. И кто же из них сдал её Скротусу? Или крыса спряталась наверху?       — Да какая разница, всё равно бежать некуда, хе-хе-хе, — хрипло расхохоталась Фуриоса. Вокруг пустыня, а через неё идти непросто. Предателю не скрыться.       Смех заставил вздрогнуть бродяг, что ковырялись в земле неподалёку. Кто-то вскрикнул, выронил палку. Люди запаниковали, отхлынули. Чья-то посудина мерзко хрустнула под ногами.       — Не ждали, да? — голос превратился в злое шипение. Боятся, да? Мертвячку увидали, вот и струсили? Ну уж нет, никто не посмеет поверить в её смерть раньше времени! Ни удирающие прочь тощие дети, ни сползший на землю старик, ни застывшая в ужасе лысая девица с опухолью в полщеки. Ужас в глазах, бешеные удары сердца, ещё чуть-чуть — и она забудет, как дышать от страха.       — Что, поверили, что я заглохну? — криво усмехнулась Фуриоса, глядя в испуганное лицо. Насколько же люди легковерны... А впрочем, к песчаным дьяволам их всех!       Рывком отвернулась и двинулась по дороге к подъёмнику, мимо расступившихся бродяг, сквозь взволнованный шёпот и чей-то крик. К ползунам их! Добраться бы до платформы — а её и не думают спускать. Так-то Цитадель встречает свою правительницу!       — Эй, наверху! Вы там ослепли?! — Ярость сдавила горло. Если привратники сейчас же не спустят платформу, они жестоко об этом пожалеют. Как пожалеет и крыса, как только Фуриоса вступит в Цитадель. И если её не впустят немедленно, она взберётся наверх по отвесной стене!       Камень с противным скрипом раскрошился под пальцами.       Макс не сразу понял, что вырвало его из полусна — кажется, шумели совсем рядом. Бродяга болезненно поморщился: головная боль была немногим слабее, чем при первом пробуждении, а голоса неподалёку — слишком громкие.       — ...Что бы это ни было — не позволю! — бушевала давешняя старуха, явно старавшаяся кого-то не пустить. Отвечал ей другой женский голос — сейчас он был резким и злым. Максу понадобилось несколько секунд, чтобы узнать его обладательницу.       Фуриоса.       Сесть удалось не сразу — сперва Макс случайно оперся на больную руку, которая немедленно ответила вспышкой боли. Рокатански зашипел, но всё же кое-как приподнялся, привалившись к стене. И в тот же момент в закуток вошли две женщины. Даже не вошли, вломились. Старуха и окровавленное, ржавое, вывалявшееся в пыли и копоти нечто, которое тащило за собой лекарку. Фуриоса — почему-то осознание отозвалось страхом.       — Ты солгал мне! — прорычала ему в лицо воительница. Макс не успел понять, когда она оказалась рядом и рванула его за плечи. — Солгал!       Он не мог ничего ей ответить, Фуриоса трясла его, как тряпичную куклу. Точно хотела вытрясти из него душу.       — Уймись! — неожиданно рявкнула старуха так грозно и мощно, что тряска прекратилась. — Что за балаган?! Прекрати это ребячество и объясни, что тебе от него надо!       Всё это время Макс пытался побороть вызванный резким рывком приступ головокружения. В чем он виноват, что случилось?..       — Он. Солгал. Мне. Про. Скротуса. — Последнее слово Фуриоса почти прошипела сквозь зубы. Но Макса так и не отпустила, сдавливая тело до боли.       — Солгал... в чём? — хрипло спросил Рокатански. Ничего более осмысленного выдать не получилось.       — Скротус жив. Он не сдох, несмотря на твою пилу!       Кое-как собравшись с мыслями, Макс тихо, но твердо ответил:       — У меня не было возможности проверить, сдох он или нет. Я всадил в его череп пилу. Люди не живут с такой раной.       — Либо тебе хотелось, чтобы я думала, что он сдох... — зловеще протянула Фуриоса, но уже без прежнего напора. Выдохлась или всё-таки поверила?       Макс коротко выдохнул. В голове словно наконец-то заворочались шестеренки. Что она сказала? Что тот урод-громила, Скротус, жив? Но как? И главное, откуда взялся? Нет, с распиленной башкой не выжить даже такому отбитому психу... Или у него есть двойники? Но если что-то пошло не так, он, Макс, здесь при чем?       — С чего мне этого хотеть? — наконец спросил Рокатански.       Вопрос повис в пустоте. Несколько бесконечных мгновений прошло в тишине. Фуриоса молчала, но наконец отпустила плечо Макса.       — Пока не знаю, но... Но вижу, что ты не врёшь.       — Да прекрати ты уже! — снова вмешалась старуха, выглядящая лишь немного менее возмущенной, чем правительница Цитадели. — Мы с Илвой вообще не были уверены, что он не заглохнет, когда его притащили твои солдатики! А повалялся бы еще с часок в песке, его б уже ползуны обглодали! Странновато так засланца отправлять, а?       От недавней тряски и слишком громких голосов голова разболелась ещё сильнее, и реальность снова начала расплываться. Нет, такого ухода от ответа не нужно...       — Что случилось? — спросил Макс только для того, чтобы не молчать.       — Скротус выжил и командовал нападением на конвой, — отчеканила Фуриоса. Она глядела на Макса с прежним недоверием, но уже без злости, да и вытрясти душу больше не пыталась.       — Здоровенный урод, увешанный черепами? — уточнил Макс. — У него что, были двойники?       В том, что распилил Скротусу череп, Макс не сомневался. Ни один человек, даже такой здоровенный и тупой, не мог выжить после встречи мозгов с пилой.       — Не было у него двойников! Зато кусок пилы в башке торчал! Здоровый такой обломок в черепушке, даже представить себе не могу, кто бы его мог туда засунуть, Макс... Но этот тип, походу, вообще возомнил себя божком не хуже Дохлого.       — Дьявол песчаный... — Макс крепко зажмурился. — Если у него был мозг, он должен был умереть. Божок... Он орал что-то про какого-то бога и черепа...       — Да он много чего орал, — буркнула Фуриоса, — только вот подыхать не хочет. Коллекционер хренов... Не знаю, что за божок и зачем ему черепа, но силищи у этого придурка хоть отбавляй.       —...А за ним тень, несущая на крыльях бурю и пламя. Да, наверное, именно так это и стоило понимать, — негромко пробормотал какой-то варбой, невесть как просочившийся в лазарет. Придурок криво улыбался и с благоговением взирал на Фуриосу, скрестив дрожащие пальцы рук — изображал руками священный восьмицилиндровый, как водилось у этих психов. — Я ждал твоего возвращения, Воительница...       Да уж. Фанатиками были, фанатиками остались. Этот, по крайней мере. И лицо изрезано какими-то знаками, словно рунами...       — Так, опять ты со своими бреднями! — нахмурилась бабка. — Тебе сказано было — сиди, руку лечи! А ты куда?!       — Я не с бреднями, я хочу всего лишь убедиться в благополучном возвращении Воительницы. Слухи-то разные пошли, кто знает, какие из них правдивы? А ещё непонятно, при чём тут должны быть нити...       Макс просто устало прикрыл глаза в надежде, что хоть так болезненная пульсация в голове хоть немного ослабнет. Где-то на задворках сознания он даже посочувствовал Фуриосе — командовать психами, несущими такую ахинею...       — Убедился? — меж тем рявкнула старуха. — Вали отсюда!       — Подожди, Эд, — окликнула её Фуриоса и обернулась к варбою: — Какие ещё нити?       — Дрожащая паутина вокруг часов, — с жаром заговорил чокнутый, — она тянулась от них ко всем остальным рунам. А часы означают изменение, невозможное, безумное изменение ценой всего. Даже... как мне кажется, перерождение, если смотреть на остальные знаки. Но я никогда не видел ничего такого. Ни разу паутина не липла к моим рунам, особенно так... так... так правильно и неслучайно...       — Ты что, ещё и башкой стукнулся? — всё-таки не выдержала лекарка и добавила, обращаясь уже к Фуриосе: — Если ты и дальше с этим чокнутым собираешься болтать, тогда выметайтесь оба, пока бродягу не угробили своими воплями!       — Этим я и займусь. — К Фуриосе, похоже, наконец вернулось самообладание. Она повернулась к варбою и кивнула: — А ты пойдёшь со мной. Надо поговорить с глазу на глаз...       Тот лишь улыбнулся ещё шире. Псих... А впрочем, какая разница? Не Максу с ним разбираться. Пусть катятся все к пустынным дьяволам, лишь наконец оставили его в покое!       Урод с пилой в башке, ржавая Фуриоса и паутина... Какая чушь!       Макс обессиленно закрыл глаза, прислушался к затихающим шагам и голосам, чувствуя, как на него наконец-то опускается мирная тишина.       Казалось, что всего несколько ударов сердца отделяют Фуриосу от разгадки. Даже если Морокун по-прежнему будет нести чушь с безумной улыбкой на изрезанном лице, что-то из его бредней точно ей пригодится. Он видел нити и слышал про преображение ценой всего. Быть может, он поможет ей разобраться?       — Итак, что за нити ты видел?       Морокун поднял голову, дикие огоньки плясали в его глазах.       — Я пытался узнать, что с тобой, но руны совершенно не слушались меня. Нет, они падали случайно, из раза в раз, ничего не подтверждая и не повторяя. А потом, когда я нашёл правильное место и правильное время, я наткнулся на паутину. Нет, даже не так! Это паутина нашла меня, пришла в моё гадание и заняла подходящее место. Она как бы связала Часы, означающие перерождение, со всеми остальными знаками...       — То есть, — разочарованно перебила его Фуриоса, — ты думаешь, что нити были всего лишь связью? Но с чем они меня связывают?       — Не знаю, — развёл руками гадатель. На мгновение в его голосе почудились виноватые нотки. — Я думаю, что нити не ценны сами по себе. Возможно, они важны как связь. А возможно, что нам нужно обратить внимание на их суть. Нити складываются в общий узор, в громадную паутину. Но кто её сплёл и зачем? Вот в чём главная загадка... Знаешь, мне рассказывали, что твари, на которых охотятся пауки, никогда не видят паутину целиком. Максимум сияющие блики на нитях. Они летят на свет, за манящими их отражениями, но попадают в ловушку.       Чем больше говорил Морокун, тем меньше хотелось Фуриосе его слушать. Больно уж хорошо всё складывалось: смертельная ловушка, паутина из нитей, которые её окружали, и механический паук-Плетельщик — она сразу поняла, как стоит звать это существо, хотя оно не представилось и никак не намекнуло на своё имя. Просто это слово подходило идеально. И всё-таки одна деталь выбивалась из общей картины. Фуриоса недовольно поморщилась: если бы Плетельщик хотел её поймать, как паук, разве толкнул бы он её прочь из паутины? Разве вернул бы в мир живых?       С другой стороны, почему он должен хотеть поймать её напрямую? Что, если она попалась в его ловушку в тот самый миг, когда поверила? Зачем ему вообще помогать ей? Кто этих потусторонних пауков разберёт.       Но оставалась ещё одна невозможная догадка, которая могла бы всё объяснить. Потерянная в песках звезда, которую он хочет вернуть...       — А твой хромированный бог? Какой он?       Фуриоса старалась говорить спокойно, хотя мысли о пауках и воспоминания о видении не отпускали.             — Бог? О, он был прекрасен и совершенен! — Морокун точно не заметил её сомнений и тревоги. На его изрезанном рунами лице засияла счастливая кривая улыбка, казалось, мыслями он был далеко от Цитадели и Фуриосы. — Он спустится с небес, он придёт в наши пески, и он совершенно не похож на нас! Нет, его кожа не опалена солнцем, а волосы роскошнее, чем у холёных гаремных кобылок. Может себе позволить, хе-хе, ведь ему не страшна смерть, пропитавшая нашу землю и воду. Нет, он придёт с живой земли и принесёт с собой жизнь. Он перекуёт нас всех, и наши тела станут крепче, чем металл. Мы будем подобны священным машинам...       Морокун продолжал заливаться, но Фуриоса его уже не слушала. Всё было бесполезно. Она надеялась, что россказни чокнутого гадателя помогут хоть что-то объяснить, но куда там!       Фуриоса была совершенно уверена в реальности свалившегося на неё видения. Ей неоткуда было взять подобные образы, не из чего придумать их. Огромный океан с пьянящей и пугающей глубиной? Она никогда не видела его, даже на картинках, но понимание пришло мгновенно. Жертва ради знания и окроплённые кровью знаки? Но в Пустоши кровью не разбрасываются, ни своей, ни чужой, да и никто не отдаст свою жизнь просто за знание. Земля-исток с чистой водой и живым ветром, по крайней мере, когда-то она такой была? Эта земля, Терра, единственная казалась чем-то настоящим. Она вполне могла оказаться отражением того, что Фуриоса знала о мире до Конца Времён и помнила о Зелёных Землях. Но Плетельщик... Слишком реальный для галлюцинации, слишком чужеродный и невозможный для Пустоши, слишком живой для такой химерической твари. Неведомый Плетельщик оставил после себя ощущение присутствия, он не мог быть просто бесплотной тенью.       Решить, что Плетельщик просто привиделся ей, было сложно, и Фуриоса никогда не сумела бы убедить себя до конца. Но и развеять её сомнения никто не мог.       Морокун точно что-то знал и видел, но не Плетельщика, чужеродного и знакомого одновременно! Похоже, эта тварь — если она действительно существовала — так и останется её личной загадкой. А с предсказаниями гадателя придётся держать ухо востро: он что-то видит, но не всегда способен правильно истолковать явившиеся образы. А что, если Плетельщик — тоже всего лишь образ, который примет в реальности совсем иной вид? Да и кто сказал, что воительница Фуриоса и чокнутый гадатель Морокун не могут видеть одно и то же существо совершенно по-разному? Или просто по-разному относиться к увиденному?       Одно ясно точно: россказни Морокуна нельзя сбрасывать со счетов. Его предупреждения не стоит понимать буквально, но отмахиваться от них — непозволительная глупость. Если он говорит о какой-то опасности, значит, она придёт, хотя и непонятно, когда и в каком виде. Значит, и хромированный бог — тоже реален. Понять бы ещё, откуда он явится и зачем этому богу Фуриоса. И какой такой перековке людей гадатель так радуется...       — Допустим, — кивнула Фуриоса, обрывая восторги варбоя. Нет уж, искать сейчас смысл в словах о звёздных путях и Вальгалле наяву она не будет! Она внимательно посмотрела на Морокуна и продолжила: — Я думаю, рано загадывать так далеко в будущее. Мне гораздо интереснее, что ты видишь сейчас, рядом. Что говорят тебе руны... или что ты сам думаешь?       Варбой на мгновение замешкался, но тут же просиял:       — Ну... Скротус-то никуда не делся, да и буря пока тебя не достала в полной мере. Так, зацепила краешком... Мне кажется, тебе нужно либо как-то её переждать, либо... — Морокун усмехнулся, и на миг его исполосованное шрамами лицо застыло, точно резная маска. — Либо оседлать и самой лететь на грозовых крыльях.       Только через несколько часов правительница Цитадели успокоилась и наконец смогла взглянуть на всё трезвым взглядом. Она очистилась от пыли и крови, но избавиться от проблем с той же лёгкостью не могла. Механической руки она лишилась, и без железной клешни ей было не по себе. Но потеря протеза была ерундой по сравнению с тем дерьмом, в которое она вляпалась. Нет, не одна она, все цитадельцы вместе влезли. Ситуация откровенно воняла, чем дальше, тем сильнее всё запутывалось, вопросов становилось всё больше. И самый главный из них — что вообще произошло? Как она выжила? На Фуриосе всегда быстро заживали раны, но тут!.. И странное видение, невообразимым образом совпавшее с бреднями Морокуна...       А ещё хотелось бы знать, какого песчаного дьявола жив Скротус. Сейчас Фуриоса понимала, что у неё нет причин не верить Максу. Он не лгал, ни на миг не сомневался в своих словах. Что на неё вообще нашло? Она чуть своей рукой не отправила на тот свет товарища, который спас ей жизнь — хоть и подбешивал в своё время, да... Засылать дохляка в качестве посланца и верить, что каким-то чудом он дотянет до получателя — нет, слишком мало шансов на успех. Да и обломок пилы в башке Скротуса, удерживаемый то ли повязкой, то ли подобием шлема, она видела своими глазами. Так какого?..       И если бы эти вопросы были её единственной головной болью! Нет, на деле все было гораздо хуже. Война, которой Фуриоса ожидала, всё равно началась внезапно. Поездка на Свинцовую Ферму подтолкнула её, и теперь ко всем старым проблемам добавился ворох новых!       Вызвав Щенка-посыльного — кажется, эта девчушка обычно отиралась возле лазарета, — воительница приказала немедленно позвать к ней Эйса, Илву, Эд и главного механика. Дела не стоило откладывать.       Чуткий слух уловил чужие шаги — кто-то приближался к ней, осторожно и тихо. Как будто боялся тоже стать жертвой её гнева. Вот что значит стать Несмертной...       — Босс?.. — Неуверенность слышалась в голосе Эйса, но он хотя бы не пытался в ужасе отползти от неё. Или прибить железной цепью.       Комендант, похоже, сам ещё не решил, как к ней нынешней — обновленной? — относиться. Тем не менее его самообладание хоть и дало трещину, но не спешило рассыпаться в пыль.       — Хорошо, что Лета нашла тебя быстро. У нас накопилось немало проблем, и если мы хотим выжить, придется решить их. Что бойцы и механики?       Видимо, успокоенный привычным тоном военачальницы, Эйс ответил уже без прежней неуверенности:       — Сражены наповал, босс. Я старался поддерживать спокойствие до твоего возвращения, но сама понимаешь, такие известия сложно спрятать ото всех. А когда ты вернулась... среди них словно бомба рванула. Теперь половина наших людей боится тебя, а другая готова тебе поклоняться, как богу.       Хоть и не хотела становиться как Дохлый Джо, а получилось иначе. Что ж, придётся идти таким путём. Возможно, так будет проще...       — Что с заложниками с Фермы? С грузом и тягачом?       — Полный порядок, — отчитался Эйс незамедлительно. — Груз перенесли в арсенал. Заложников оставили в Куполе, за ними приглядывают Дэг и пара ребят. Тягач цел и невредим, разве что движок перегрелся. Но до следующего конвоя подлатаем... Только вот цистерна там осталась.       — Я помню, — кивнула Фуриоса. — Только сомневаюсь, что мы сможем её в ближайшее время достать. Скротус это... это слишком серьёзная проблема, чтобы просто отмахнуться от него или положиться на везение. Его банда нам не страшна, но он сам опасен, и я сильно его недооценила... Нам придётся с ним разобраться, и лучше раньше, чем позже. Прежде чем лезть на рожон или искать цистерну, надо собраться с силами. А ещё нам нужен шпион. Нам нужен кто-то, кто будет докладывать о вылазках Скротуса. Мы просто не можем терять ещё людей из-за него.       — Самое сложное теперь — это бензак, босс. Без него мы будем заперты в Цитадели. Нужно как-то наладить доставку в обход Газтауна... Возможно, так можно будет и что-то прознать. Возможно, — повторил он с нажимом. — Теперь мы, босс, просто не можем отправить кого-то в Газтаун. Если бы как-то выманить Скротуса и снести ему башку...       — Судя по тому, как он сам хотел снести башку мне, выманить его будет несложно, — мрачно усмехнулась Фуриоса. — Но это потом. Ты прав, бензак надо найти срочно. Возможно, кто-то из свободных торговцев или мелких банд согласиться продать его нам... скажем, за воду или за зелень с наших плантаций.       Эйс кивнул.       — Думаю, это можно будет устроить. Разумно немного выждать... а далее попробуем выманить кого-то из торгашей на контакт с нами.       В этот момент послышались шаги нескольких человек и приглушенные голоса. Оставшийся у дверей охранник посторонился, пропуская в комнату двух вувалини и механика Аодха.       Фуриоса кивнула им, стараясь держаться спокойно и доброжелательно. Ей не нравились поджатые губы Эд, застывшее лицо Илвы и беспокойство Аодха, нервно теребившего грязной рукой повязку на обожжённом лице. Они все тоже побаивались её, а вувалини ещё и осуждали за безобразное происшествие в лазарете. Не могли не осуждать. Фуриосе было стыдно за случившееся и перед Эд, и перед Максом, и не ей винить своих старших товарок.       — Спасибо, что всё-таки пришли. — Фуриоса попыталась улыбнуться, но безуспешно.       — Сейчас точно не время для лишней болтовни, — пришёл ей на выручку Эйс. — Война началась раньше, чем мы думали.       Собравшиеся переглянулись, потом механик дернул плечом:       — Машины у нас найдутся, а насчет людей что?       — Насчёт людей?! Пока я латаю одних, другие калечатся и помирают! — взорвалась Эд, отмахнулась от Илвы и с жаром продолжила, обращаясь к Фуриосе: — Не лезь ты в пекло, пока я твоих калек не долечу!       Фуриоса сжала зубы:       — Я б и рада, вот только сдаётся мне, что уже и лезть никуда не надо. Скротус нашёл меня сам, и кто-то явно ему помог...       К счастью, в разговор вновь вмешался Эйс.       — Нам нужно знать, сколько у нас будет бойцов в том случае, если нам придется отбивать нападение на Цитадель, — объяснил комендант. — К тому же, надо подумать и о безопасности конвоев. Раз мы заключили с Фермой соглашение, то придется поставлять им воду, гоняй по Пустоши хоть десять Скротусов. Или дырявый шланг цена нашему слову.       — Им нужна наша вода, а нам — их свинец, — согласно кивнул Аодх, — но сейчас у нас даже тачки подходящей нет... Грузовик, вы сами проверили, тут не годится. А если кто помог, то вряд ли из наших, — добавил он уверенно.       — А если Скротусу помог кто-то из обитателей Подножия? — предположила Илва.       — Или кто-то с Фермы, — качнула головой Фуриоса.       — Это вполне может быть, — согласился Эйс. — К Подножию легко заслать парочку соглядатаев. А на Свинцовую Ферму попасть легче, там часть посёлка не закрыта, и заезжие группы часто пересиживают...       Механик, нахмурив седые кустистые брови, кивал, а потом вдруг вскинулся так, словно на него снизошло озарение.       — Ферма! — выпалил он хрипло. — От них до Газтауна не шибко близко, но ближе, чем от нас. И прав комендант, там проходной двор в поселке. Клянусь разводным ключом! — быстро добавил он, словно сам удивлённый своей догадкой. — Когда мы просигналили, что конвой выехал... Тогда-то, я уверен, стукач и сорвался!       На несколько секунд в комнате повисла тишина. Механик изменился в лице, словно раздумывал, а не ляпнул ли он какую нибудь ерунду. А потом заговорил Эйс — неожиданно спокойно и уверенно:       — Если так, то это мы можем выяснить. Когда приедет машина с Фермы — дней через десять, думаю — можно будет передать приказ нашим. Пусть выяснят. Что думаешь, босс?       — Звучит разумно, — согласилась Фуриоса. — А вот что будем делать дальше со мной? Если Скротус узнает, что я точно жива, то он может сорваться из Газтауна раньше, чем мы будем готовы к войне с ним.       — Если у него есть шпионы у Подножия, он уже об этом знает, — покачал головой Эйс. — В любом случае, босс, нам деваться некуда. Придется готовиться к войне...       — Подготовимся. И рано или поздно отправим Скротуса к папашке. Для начала надо починить всё и всех. И «Боевой рог» нам бы очень пригодился и в войне с Газтауном, и в поисках цистерны, и в добыче бензака со свинцом.       Аодх, нервно потиравший руки, закивал:       — Сделаем, босс. Но дело это не быстрое... Сам тягач мы с ребятами почти залатали, только движки пришлось поставить новые. Но кой-чего ещё подправить надо, и цистерну пока не заварили, и защиту кое-где по-новой придется делать. Подходящую малую цистерну для бензака мы тоже нашли. Босс, мне бы под это дело еще людей — глядишь, так и дней за десять, ну, может, за пятнадцать управимся.       — Увы, людей не хватает, — покачала головой Фуриоса. — Не думаю, что тебе пригодится сброд с Подножия. А выздоравливающих тебе Эд не даст.       — Ну, тогда и провозимся дольше, — механик пожал плечами. — Босс, мы стараемся как можем, но у нас всего по две руки, и раздваиваться мы с ребятами покамест не научились. А на нас кроме тачек ещё и все механизмы в Цитадели.       — Можно взять кого-то из почти здоровых, и не возражай, Эд, — откликнулась Илва. — Нашего чокнутого, например. Не перегружать, конечно, и не выворачивать ему руку, но что-то он вполне может сделать.       — Говоришь, руку не перегружать? — задумался Аодх. — Ну зато привинчивать чего-нибудь он вполне сгодится, присылайте. Жаль, Лейк на Ферму свалил, вот уж толковый парень... Хотя он больше по пушкам, чем по тачкам, — механик вздохнул с сожалением и добавил, обращаясь снова к Фуриосе: — И ещё, босс, не отрядишь в помощь Щенков? Им всякую мелочь поручить можно, а наши парни с бабами на себя что потяжелее возьмут. Так и работа пойдет быстрее. Что скажешь, босс?       — Можно, — кивнула Фуриоса, — только следи, чтоб под резаки и пилы не лезли. И от сварки гони их.       Она не сомневалась, что Илва и Эд могут проследить за такими помощниками и не допустить лишних травм, но справятся ли с ними механики? Не хотелось бы, чтоб её будущие воины заранее остались без рук, без глаз и с дырявой шкурой.       — Само собой, если только они не совсем болваны, ползунами за жопу укушенные, — пожал плечами механик. — Но к опасной работе я их не подпущу. Спасибо, босс, так мы «Боевой Рог» быстро на колеса поставим. А ещё у нас тут еще осталась пара чертежей нормального водопровода... Головастые ребята проектировали, предлагали Дохлому Джо построить, да он их послал тогда. Мол, затратно больно. Может, пригодятся нам потом, как с Газтауном разберемся?       — Пригодятся когда-нибудь, — вздохнула Фуриоса. После Джо осталось множество бумаг, чертежей и проектов, планов и карт. На которые у него не хватило сил или времени, понимала теперь Фуриоса. Когда ресурсы в твоих руках ограничены, ты просто не в состоянии сделать всё, что стоило бы или хотелось, или хотя бы понять всё многообразие идей и осколков старого и нового миров, которые попадают тебе в руки.       Но со всеми планами и смелыми задумками она разберётся потом. Сначала — добыть бензак и зализать раны, потом — решить вопрос со Скротусом и Газтауном. Раз война уже началась, придётся с этим считаться.       — Ещё есть какие-то вопросы? — Фуриоса обвела взглядом своих соратников, но все молчали. Эд насупленно и обиженно, Илва — с привычным достоинством и спокойствием. Аодх не смел больше высказываться, как будто боялся спугнуть удачу, только тёр руки и свою повязку, прикрывающую старый шрам от ожога и слепой глаз. Эйс только покачал головой. — Тогда за работу!       — Да, босс. — Помощник помедлил и поклонился, сложил руки в знак V8, чего ни разу не делал после смерти Джо.

* * *

      Казалось, время застыло в раскалённом воздухе. Душное марево окутывало землю и лагерь торговцев с их убогими кибитками, фургончиками и бочками. Вонь пота, грязи, дыма от костров, бензака, гари и какой-то кислой мерзости, которую обитатели каравана считали за жратву, сбивала с ног. Особенно в такую жару — ни дуновения ветра, ни единой капли влаги, кроме собственного пота. Только беспощадное солнце невыносимо медленно катилось к горизонту.       Переговоры затягивались. Конвой из Цитадели приехал рано утром, но Эйс сомневался, что они вернутся назад до заката. С бензаком уж точно не вернутся до темноты, просто не успеют. Патриарх местных торговцев почуял выгодную сделку и решил не сдерживать своей наглости. Убедить его или заставить сбавить цену оказалось сложным делом. Эйс не сдавался, но в конце концов не выдержал:       — Да как тебе вообще наглости хватило предложить такое?! Менять бочку бензака на десять бочек воды!       — Дешевле вам его тут никто не продаст, — торгаш скрестил руки на груди. — Наценка за риск, знаешь ли... Если в Газтауне узнают, что мы продаем бензак Цитадели, нам лучше будет сразу застрелиться...       — Перебить вас всех было бы дешевле и проще, — буркнул боец за спиной у Эйса, но командир тут же рявкнул на него:       — Пасть захлопни!       К сожалению, торговец это услышал и расплылся в щербатой ухмылке:       — Перебьете нас — и что дальше, ребятки? Того, что мы привезли, вам надолго не хватит, где будете брать бензак потом? После такого с вами вряд ли кто-то станет разговаривать. Я и сам уже жалею, что с вами связался...       — Перебить не перебьём, — кинул ему Эйс, — просто развернёмся и поедем назад. Оставим тебе товар, а воду выпьем сами. Риск... Ну, на первый раз, думаю, тебе повезёт, даже если придётся искать нового покупателя. Возможно, он даже заплатит тебе связкой дохлых крыс-мутантов за бочку-другую.       Пустынник недовольно скривился. Сцепил руки. И снова ухмыльнулся:       — Справедливые слова, вот только и нам, считай, за так рисковать своими черепами не улыбается. Но ради вашей прекрасной правительницы мы с ребятами согласны сбросить цену до семи бочек.       Эйс про себя улыбнулся: всё-таки понемногу торгаш сдавал. Сперва сбрасывал по полбочки, да и за каждую половину приходилось биться часами. А сейчас размяк, сразу три скинул.       Но вслух приказал:       — Парни, собирайтесь! Поехали назад, не могу уже видеть эту жадную рожу!       Нужно дожимать торгаша. Нужно, чтобы он понял: цитадельцы не дадут ему больше, чем он того заслуживает.       Сложно было не заметить, как забегали глазки торговца, но самообладание он все же сохранил:       — Блефуешь, а? — это больше походило на утверждение, чем на вопрос. — Ради моих ребят, чтобы их риск не оказался пустым, я согласен на шесть бочек воды в обмен на бочку бензака.       Эйс снова повернулся к нему и вздохнул:       — Знаешь, я не торговец. Я воин, и мне куда привычней и проще взять нужное мне силой, а не отплясывать вокруг тебя целый день. Я обещал Фурии бензак и я его добуду. В рейде или в честной сделке, неважно. Она предпочла бы мир и торговый договор, но я лучше пошлю тебя к песчаным дьяволам, чем заплачу больше двух бочек!       Пустынник пожевал губами. Видно было, что он боится, но и своего упускать не хочет. И кого он боится сильнее — Эйса с его отрядом или тех, кто в Топливном городе?..       — Зачем угрозы? По доброте душевной и из уважения к Цитадели я бы отдал бензак по меньшей цене, но если Скротус и его головорезы об этом узнают, мы позавидуем дохлякам, — он испустил преувеличенно тяжелый вздох и продолжил с прежней тоской в голосе: — Не знаю, как старина Джо, но Скротус-то точно Несмертный, и даже пила в башке его не угомонила. Только он совсем озверел. А еще я слышал, что он якобы убил Фурию, — тут торговец прищурился, чуть склонив голову на бок. — Но при этом наши знакомые у Подножия говорят, что видели её живой, и что теперь её зовут Несмертной. Хотя Скротусу и его компании не стоит пока это знать, верно? Молчание тоже имеет цену... четыре бочки, и ни канистрой меньше. Это последняя цена. Не устраивает — катитесь отсюда.       — Лишь из уважения к твоим ребятам и их благородному риску соглашаюсь, — проворчал Эйс, внутренне ликуя: после предложенных торговцем пятнадцати бочек против одной новая цена казалась вполне приемлемой. Хуже, чем могло быть, но потраченное на поездку топливо с лихвой окупится. Хотя если так пойдёт дальше, бензак придётся экономить. — А за помощь Фурия может предложить и что-то поинтереснее.       — Да, с вами, ребята, трудно спорить! — торгаш выглядел недовольным, но недовольство это явно было напускным. Цена за бензак, на которой они сошлись с Эйсом, в любое другое время посчиталась бы немыслимо высокой. — Ползун с вами! Сделка. Эй, там, пошевеливайтесь!       Напряжение, до того казавшееся едва ли не осязаемым, лопнуло, как струна. Тут же собравшиеся вокруг люди из обеих групп засуетились: грузили бочки с топливом в машины, переливали привезенную из Цитадели воду... Да, сегодняшнюю сделку при нынешних обстоятельствах вполне можно счесть удачной.       — Откуда гарантия молчания? — спросил Эйс неожиданно для торговца. Но тот выглядел удивленным какую-то секунду, а затем понимающе ухмыльнулся:       — Мы не самоубийцы, вояка... А Скротус — мясник. Информацией он, конечно, воспользуется, но доносчика грохнет тоже. По его извращенной логике так надо, видишь ли, даже если «доносчик» разведчик и приносит ему вести из вражеского лагеря. А теперь он совсем одичал... Поклоняется какому-то кровавому богу, и солдатики его тоже. Сам понимаешь, дураки среди нас перевелись. Но за отсутствие крыс возле Цитадели не поручусь... Погрузка закончилась, — неожиданно прервал торгаш сам себя. — Давайте, ребятки, вам пора. И передавайте наше почтение Несмертной Фурии.       Обживаться на Свинцовой Ферме было одновременно проще и тяжелее, чем представляла себе Тост. За двадцать с лишним дней местные попривыкли к команде из Цитадели, но нет-нет, да косились на них. Они все ещё были чужими. Ну, хоть напасть пока никто не пытался, и ладно. К чужакам даже лишний раз не цеплялись.       За это время воду привозили маленькие группы и в куда меньшем количестве, они же забирали боеприпасы. Сведения из Цитадели доходили обрывками, и было видно, что варбои либо старались о чем-то умолчать, либо сами очень мало знали. Одно было известно: на тот, уехавший с Фермы двадцать дней назад, конвой было совершено нападение. И Фуриоса, вопреки всему, жива и по-прежнему правит Цитаделью.       Обо всём этом Тост размышляла, пока пробиралась между двух кособоких зданий, стоящих почти впритирку друг к другу. Она искала Лейка, и один из местных сказал, что видел его с парой приятелей на небольшом пустыре за поселком в черте Фермы. В голове девушки мелькнула было мысль, что это ловушка и она совершила большую ошибку, но знакомый голос впереди убедил её, что опасения напрасны.       — Так, давай сюда эту штуку! В этот раз точно получится! — этот голос, радостно-безумный, определенно принадлежал Лейку. Что ж, незнакомец не соврал. Среди пыли и хлама по уши грязный Лейк чуть ли не отплясывал вокруг какого-то завала из полуистлевшего мусора. Кажется, Лейк его и собрал, а теперь пытался что-то в нём закопать. Рядом с варбоем валялся свёрток, в котором сосредоточенно копался какой-то мальчишка. Неподалёку от них Тост с удивлением заметила укрытие из старых ящиков и дырявых до негодности бочек. То и дело среди них появлялась встрёпанная голова с настолько засаленными волосами и бородой, что и не понять, какого цвета они были. Их хозяину явно было плевать и на пыль, и на грязь, и на ржавчину. Всё его внимание было занято Лейком, которому охрипший бродяга с жаром что-то объяснял.       — Да ты начинку нормальную сделал? Реактивы хоть рабочие использовал? А то знаю я вас, говно мешать будете... Эх, без нормальной очистки говно всегда и выходит, — не унимался старик. Кажется, он даже не замечал, что Лейк не обращает на его болтовню внимания.       — Да заткнись ты уже! — посоветовал ему кто-то из того же мусорного укрытия. Судя по голосу, Хоук.       Но бродяга и не думал затыкаться:       — У меня, в отличие от тебя, опыт есть! И в лабе работал, нормальные синтезы в нормальных условиях ставил, и сам всякое говно на коленке варил! Цените, что знаниями делюсь!       — Да ладно, старик! — отмахнулся Лейк, вытаскивая наконец из завала ружье. — Сейчас и посмотрим, как оно, работает или нет!       Пока он заряжал это самое ружье, Тост отмерла и шагнула вперед, окликнув варбоя:       — Э-эм, Лейк?       Тот подпрыгнул, как ужаленный, но тут же обернулся. Бандана съехала набок, но глаза на покрытом пылью и грязными разводами лице сияли ярче звёзд.       — О, подруга! — выпалил он все с той же смесью радости и безумия. — Ты вовремя! Давай, отойди — нет-нет, вон туда, в укрытие, — и смотри!       — Лучше правда не стой там, девка! — вновь встрял бродяга. — Я за то, какое говно он там собрал, не ручаюсь!       — Да ползун с тобой! — Лейк прислонил приклад к плечу. — Хватит болтать, сейчас все узнаем!       Тост не знала, что именно собрался испытывать варбой, но решила не рисковать и, обогнув парня, присоединилась к прячущимся в убежище из бочек. Следом за ней бросился мальчишка.       — Готовы? — Лейк взмахнул рукой. — Смотрите!       И он пригнулся за своей мусорной баррикадой, прицелился в наполовину вросшую в грунт бетонную плиту в десяти-пятнадцати шагах напротив.       — Все смотрите? Три, два...       Тост на всякий случай прикрыла руками уши, ожидая оглушительного хлопка. Но, к ее изумлению, из ружья вместо пули фуганула струя пламени и лизнула щербатый бетон. Несколько огненных искр упали на крохотный клочок сухой травы, который тут же вспыхнул.       — Сработало! — завопил Лейк. Он выскочил из укрытия и понёсся к бочкам, размахивая ружьём. — Эй, присоединяйтесь, ещё раз бахнем!       Хоук выругался. Старик-бродяга только поморщился и пробормотал, что надувать пузыри с водородом и сыпать медь в горелку было гораздо веселее, а фейерверк Лейка — так, ерунда.       — И вообще, девка, — внезапно обернулся он к Тост, обдав её вонью гари и застаревшей грязи, — эту пиромантию можно было и поэффектнее сделать. Была бы у нас медь со стронцием или литий...       — Стоять! — скомандовал Хоук, выбираясь из-за укрытия. — И пушкой не размахивай! Посмотрим, что получилось. И ты, он — он махнул Тост, — иди, раз ты здесь.       Островок сухой травы к этому времени уже догорел, но запах дыма все ещё висел в воздухе. На бетонной плите не осталось глубоких выбоин, как это бывало при попадании пуль, но множество подпалин запятнали её неровную поверхность.       — Может, и хорошая мысль, — Хоук ковырнул пальцем щербатый бетон. — Наповал не угрохает, но для запугивания подействует.       — И, — с неожиданной для себя наглостью вмешалась Тост, — промасленные тряпки или что-то горючее наверняка вспыхнет. Как та трава.       Она махнула рукой в сторону безвинно загубленной чахлой растительности. Хоук кивнул ей в ответ:       — И это тоже. Сэкономим горючку для огнеметов. Ну что, — обернулся он снова к Лейку, — проверим-ка ещё раз. И тогда уже будем решать.       — Хоть десять тысяч раз! — с готовностью отозвался тот. — Хочешь, сам выстрели! Или ей дай!       Повинуясь внезапному порыву, Тост подскочила к варбою и протянула руки:       — А давай! — Азарт Лейка захватил и её. Кажется, частичка его самоубийственной весёлости передалась и ей. Во всяком случае, она точно хотела попробовать подпалить что-то, на этот раз собственноручно и уже прицельно. Если найти какую-то тряпку и закрепить на плите-мишени, можно будет попробовать...       Лейку эта идея явно пришлась по душе. Он ухмыльнулся ещё шире и сунул ружьё с патроном к нему в руки Тост прежде, чем Хоук или старик-бродяга успели что-то возразить.       — Удачи! Надеюсь, стреляешь ты не хуже, чем по скалам бегаешь!       Тост кивнула, внутренне замирая от собственной смелости. Самопальные патроны Лейка были опасны, и первый удачный выстрел мог оказаться случайностью. Но отступать было поздно. Как минимум три пары глаз наблюдали за ней, поэтому пришлось поднять голову, спустить защитные очки на глаза и чужими губами усмехнуться:       — А тряпка-то у нас есть?       — У уважающего себя химика всегда есть полотенчико. Им можно и реактивы со стола убрать, и руки протереть, и ещё что-нибудь... — засмеялся старик, вытаскивая из кармана потрёпанные лохмотья неопределённого цвета. Тост не хотелось думать, что ещё бродяга мог вытирать этим «полотенчиком». В любом случае, лучшей тряпки для испытаний они не нашли бы.       Пока старик тащился со своим тряпьём к плите, Лейк поманил Тост за собой к своему мусорному гнезду.       — Короче, прячься здесь. Ствол наружу, а сама из-за завала не высовывайся.       — Поняла.       Она перезарядила ружьё, сжала его в руках как можно крепче, прицелилась. Замерла. Слишком быстро, слишком рано. Слишком опасно для мечущегося у мишени бродяги. Пальцы держали ствол чересчур сильно и начали ныть, но Тост не ослабляла хватки. Несмотря на напускную храбрость, она боялась грядущего испытания. Но у неё ещё было немного времени — пока Лейк бежал к общему укрытию, пока старик развешивал свои лохмотья и несколько раз менял их положение, пока ковылял к завалу, за которым уже прятались остальные наблюдатели, пока Хоук отрывисто считал.       — Три...       Палец на спусковом крючке дрогнул. Нельзя!       — Два...       Скользкие пальцы не слушались.       — Один!       Тост прищурилась и вдавила крючок в раму. Грохнул выстрел. Ослепительный всполох заставил зажмуриться. Тост на миг ослепла. Проморгавшись, сквозь яркие пятна перед глазами она разглядела плиту с тлеющей тряпкой. Кажется, местами «полотенчико» не просто тлело. Она прищурилась, силясь понять: не примерещились ли ей язычки пламени?       — Горит! — Вопль Лейка показался ей непривычно тихим. — Щас вообще заполыхает!       Он перемахнул через заграждение, подцепил горящую тряпку на палку и с хохотом вскинул над головой, точно огненный флаг. Из-за бочек донеслась злобная ругань, и Хоук, нервно оглядываясь, выскочил из укрытия и метнулся к убежищу Тост.       — Дай сюда эту хреновину пока ещё что-то не спалила!       Сунув ему ружьё, Тост позволила себе сползти на землю. Пусть чокнутыми тут были только Лейк и старик-бродяга, а она сама до последнего боялась, что огненный патрон рванёт у неё в руках, сейчас девушка чувствовала, как рот сам по себе расползается в безумной улыбке.       Всё-таки есть что-то завораживающее в огне. Особенно когда он тебе послушен.       Попасть просто так в Цитадель — дело, конечно, не невозможное, но и не из легких. По крайней мере, Якир мог бы попытаться, если бы ему за это хорошо заплатили и будь он уверен в том, что сможет вовремя уйти. Наёмник свою жизнь ценил и знал, когда следует отступить.       Со Свинцовой Фермой всё было проще. В Цитадель без позволения её хозяев легально не попасть, только в трущобы у Подножия. Но Ферма не была столь же закрытой: в поселок свободно пускали и торгашей, и странников Пустоши. К оружейному производству на другой стороне огромного карьера, конечно же, чужаков не подпускали, но оказаться за стеной, опоясывающей гигантскую дыру в земле — почему нет?       Свинцовая Ферма впечатляла. Грандиозных размеров воронка в земле, по обрывистым склонам которой вниз тянулся серпантин дороги. Посреди провала застыл древний ржавый роторный экскаватор, брошенный здесь, возможно, ещё до Конца Времён. И как его только не разобрали за долгие годы? Впрочем, в Пустоши барахлом не разбрасывались, всё полезное и более-менее целое с этой махины наверняка уже срезали.       Эту воронку окружала вполне добротная стена. По внутренней её части пролегала железная дорога, и когда по ней прокатывали очередные вагонетки, на проезжавших через внутренние ворота сыпались шлак и прочий мусор. Сам посёлок находился сразу за воротами. Завод — с другой стороны, немного ниже. Якиру уже доводилось бывать на Свинцовой Ферме прежде, и потому он мог с уверенностью сказать, что со сменой власти тут ничего особо и не изменилось. По крайней мере, пока.       Кроме одного. Пропустить-то его вместе с группой пустынных кочевников пропустили, но наёмник, давно привыкший постоянно подмечать и анализировать всё, что происходит вокруг, сразу заметил пристальное внимание. С чужаков практически не спускали глаз, следили за каждым движением. Это уже интересно…       Он приехал сюда, чтобы осмотреться и разведать обстановку — только сам ещё не решил, для себя или для Газтауна. Разумеется, весь Газтаун был уже в курсе, что Скротус, сын Несмертного Джо, победил Фуриосу и оставил её умирать в пустыне. Но вернувшийся отряд не нашел ее труп. Забрали свои же? Возможно. Может быть, у неё нашелся достойный преемник, а может, Цитадель уже шатается. В любом случае, всё это Якиру и предстояло выяснить. А сюда, на Ферму, новости из Цитадели доходят быстрее, чем до Газтауна…       Наёмник не знал, хочет ли он быть врагом Цитадели и хочет ли быть союзником Скротуса. Разум подсказывал, что оставаться рядом опасно – этот безмозглый громила зачастую бил своих, чтоб чужие боялись, а ещё страдал патологической тягой к резне. И его приближенные не лучше — чего стоил один Помойка в маске из кожи убитых врагов. Знал бы Якир заранее, кому служит Випера, ещё четырежды бы подумал, прежде чем с ним связываться. Может быть, именно поэтому заметив выживших там, в лагере, он никого не предупредил. По иронии судьбы, один из этих живчиков раскроил башку Скротусу. Жаль, не убил. Наёмник решительно не понимал, как чокнутый сынок папаши Джо умудрился не только не сдохнуть со смертельной для любого человека раной, но и оправиться безумно быстро. Да, нёс какую-то ерунду про кровавого бога, славя его во время резни… Можно было бы принять все это за фальсификацию с целью укрепить свою власть, заставив людей поверить в свое бессмертие… Но Якир сам, своими глазами видел его продырявленный череп. С таким не живут.       Вновь почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, наёмник с трудом подавил желание натянуть капюшон старой куртки поглубже и свернул в знакомую дверь. Это маленькое тёмное помещение, в котором вечно чем-то воняло, он знал хорошо. Местный кабак. Интересно, где они теперь пойло берут?..       — Чего надо? — грубовато осведомился поднявшийся с криво сколоченной скамейки угрюмый работяга, заметив чужака. Наёмник не ответил, просто шагнул в сторону.       — Чего надо, спрашиваю? — работяга не успокаивался. Может, просто искал, о кого почесать кулаки. Его приятель перехватил буяна, усаживая обратно:       — Уймись, Гори, только драки нам сейчас не хватало!       — Я этого хмыря видел! — рявкнул Гори. — Сам не помнишь? Он газтаунский, точно тебе говорю!       — Да хоть Стервятник! Пусть шляется, с нас не убудет, а нам ещё работать. Ты что, забыл, что завтра за грузом приедут? Сама Фурия приедет, вот Джекки и психует! Если сейчас влезем в драку, опухнем по самое не могу!..       Что ответил приятелю Гори, Якир уже не слышал, спешно вымевшись наружу подальше от буяна. А ведь эти двое и сами не знали, сколько всего выболтали. Выходит, одно из трех: либо Скротус и его подпевалы — попросту обычное трепло, либо у Фурии есть двойник... Либо Фуриоса еще более живучая, чем Скротус.       Значит, конвой прибудет завтра? Что ж, следующий день все расставит на свои места.       — Ну и какого ж ползуна, ребята? — Лейк раздраженно пнул подвернувшуюся корягу. Когда-то на этом месте был лес. Сейчас здесь из песка торчали лишь древесные скелеты, сухие и белые от солнца. Некоторые пеньки, конечно, были высотой с человека, но большую часть этих останков давно уже повалил ветер. Странно было, что до сухостоя еще никто не добрался — обычно все деревянное быстро шло на растопку.       — Такого, парень, — прогудел Шестерня, — что деревяшки пригодятся. Меньше топлива на производстве потратим. А сюда ещё не особо-то добрались.       Тост поправила съезжающие очки и, присев, вытащила из песка корявую палку. Сухое дерево выглядело хрупким и ломким. Но ведь стоят же здесь эти пеньки до сих пор?..       — Интересно, почему... — Девушка повертела палку в руках. — Обычно никакое барахло в Пустоши не залеживается.       Лейк в ответ пожал плечами, переглянувшись с механиком. Зато ответил один из рабочих:       — Тут земля горных байкеров была раньше. Потому и мы сюда лишний раз не ходили, а им вроде и не надо это было. Вот уж не знаю, почему, и знать не хочу, — добавил он, опережая возможные расспросы.       — А теперь почему полезли? — обернулся Лейк. — Или настолько плохи наши дела?       — Да после той заварушки, что Фурия устроила, их тут не видно было, — пожал плечами работяга. — По крайней мере, наши вылазили, но никого не видели. Но по сторонам глазеть стоит.       — Горные байкеры подались на восток, — неожиданно подал голос прибившийся к группе наёмник, сдвигая защитные очки на бандану. — Подальше от Скротуса.       Тост покосилась на чужака. На самом деле группа отправилась сюда осмотреться — кто-то из разведчиков вспомнил про старый лес на бывшей вражеской территории. Наёмник, что недавно объявился в поселке, прибился к ним, собственно, за плату — как лишний ствол. В конце концов, отсыпать немного патронов несложно, если человек окажется полезным. Но Тост чужак из Газтауна все равно казался подозрительным. Еще и про Скротуса заговорил… Нет, всё-таки правильно Хоук его опасается, не зря попросил Тост приглядывать за ним при случае. Мало ли чем выдаст себя враг...       — Откуда ты знаешь? — не выдержала девушка. Наёмник хмыкнул, как показалось Тост, — снисходительно:       — Весь Газтаун знает.       Возможно, он добавил бы что-то ещё, но в этот момент чуть в стороне от группы послышался истошный вопль.       — Твою мать, да что?.. — Лейк кинулся на звук первым, за ним рванула остальная группа, включая чужака. Орал один из рабочих, отошедший в сторону — сначала Тост даже не увидела его. А потом с трудом подавила желание вскрикнуть и ущипнуть себя за руку: то, что она видела, больше походило на кошмарный сон.       Невидимая со стороны, перед группой раскинулась воронка с осыпающимися стенками. На песке, истошно крича и неумолимо соскальзывая вниз, барахтался тот самый работяга. А внизу... по центру воронки торчала омерзительная тварь, каких Тост ещё не встречала. Больше всего она походила на гигантское насекомое, выпроставшее из песка голову с огромными жвалами-крючьями и четыре заостренных лапы. Этими лапами гадина непрерывно рыла песок, подтаскивая жертву все ближе…       Первыми среагировали Лейк и Шестерня: они метнулись к краю воронки, оба протянули руки товарищу. Следом за ними, к удивлению Тост, кинулся и наёмник, крикнувший не перестающему орать рабочему:       — Не дергайся так, ты ему только помогаешь!       Бедолага дернулся, соскальзывая ниже. В эту секунду Тост прыгнула вперёд и с криком запустила в голову твари палкой. Не сказать, что удар повредил гадине: существо, похоже, было защищено прочной броней. Но бросок точно переключил какой-то рычаг в голове остальных: кто-то схватился за оружие, а Лейк и Шестерня наконец поймали работягу за руки и теперь, страхуемые еще двумя разведчиками, затаскивали его назад.       Заметив, что добыча ускользает, тварь с неожиданным проворством выбралась из песка, и Тост невольно вскрикнула от омерзения. Какая-то горбатая, с шестью острыми конечностями и бронированным широким телом, тварь неожиданно прыгнула за намеченной жертвой. Работяга заорал, когда один из крючков вцепился ему в ногу. Ещё один разведчик вскинул видавшее виды ружье, пальнул в жука, заставив его съехать по песку. Шестерня и Лейк резким рывком выдернули работягу из ловушки.       — Отойти от края! — рявкнул оказавшийся рядом наёмник. — Это вороночник! Они бешеные, просто так не сдаются! Бейте между пластинами, его иначе не возьмешь!..       Одновременно он на ходу вытянул нож и присел возле спасенного. Тот и не обратил внимания, как чужак распорол окончательно штанину на его ноге и быстрым ударом рассек плоть, расширяя рану.       — Спокойно! — кинул он было через плечо. – Эта дрянь ядовита. Дьявол песчаный, да следите вы за ним!       Над краем воронки показалась башка вороночника, и Тост с отвращением отметила, что хитиновую броню твари покрывают короткие щетинки. Были ли у вороночника глаза, она не разглядела, но он был похож уродливого таракана… Добрых полтора метра длиной.       Лейк обернулся, вскинул пистолет и выстрелил, но тяжелая зверюга лишь немного сползла назад. На голове осталась вмятина. Вскочивший на ноги наёмник выхватил у кого-то ружьё и пару раз выстрелил в морщинистую шею, стоило голове вороночника вновь показаться над провалом. Брызнула желтоватая жидкость, башка повисла почти на одной броне, дёрнулась, запрокинулась под прямым углом, и дергающая лапами туша твари скатилась обратно в воронку.       — Всё?.. — хрипло уточнил Шестерня. Наёмник, не выпуская из поля зрения дергающегося в конвульсиях вороночника, кивнул:       — Всё. Не ожидал его здесь увидеть… Они попадаются южнее Газтауна и не слишком часто.       — Только этой дряни нам не хватало, — покачал головой механик. — Как вернемся, предупредим наших, чтоб под ноги смотрели. Ты это, парень… Спасибо. Без тебя бы мы соображали дольше. Как звать-то?       — Якир, — коротко отозвался наёмник, загоняя нож в песок. Один из рабочих, чьего имени Тост не знала, вытянул шею.       — Из Стервятников, что ли?       — Вроде того.       — Ладно, — Шестерня махнул рукой. — Мы сюда не болтать приперлись. Сид, Шейн, оттащите Гарри до грузовика и скажи ребятам, пусть подъезжают ближе! И под ноги смотрите! Остальные — давайте, не зря же тащились, двое в охрану, остальным собирать дровишки!       — Лейк! — Тост едва успела перехватить приятеля, — подожди.       — Тебе чего? — варбой обернулся, вешая на плечо чьё-то ружье. — Сейчас по сторонам смотреть надо.       — Ты видел этого… вороночника? — девушка кивнула на провал. — Его броня очень прочная, похоже, даже пулю сдержит. Она может пригодиться и нам...       — Умница ты моя! — не дав Тост договорить, просиял Лейк и ни с того ни с сего крепко обнял, правда, почти тут же отпустил ругающуюся девушку. — Ты гений, просто дьяволов гений! Если нам взять эти пластинки и как-то прикрепить их к, скажем, кожаному основанию… — Он почесал в затылке и продолжил что-то бормотать, видимо, прикидывая в уме, как из брони вороночника сделать броню для человека. Тост, отряхнувшись, закатила глаза — привычка приятеля бурно выражать свой восторг и потом уходить в себя, обдумывая очередное изобретение, была ей хорошо известна.       Тем не менее, девушка была довольна собой: это, пустынный дьявол возьми, её идея, и если её получится воплотить, то она спасёт чьи-то жизни, а значит, поможет и делу Фуриосы. Одно ясно — сегодня на Свинцовую Ферму привезут не только дрова, но и тушу вороночника.       Попадались бы они еще в достаточном количестве, чтобы хватило на броню для всех…       Когда грузовик подъехал к воротам Свинцовой Фермы, солнце уже начало клониться к западу. Ветра не было, и песчаные дюны казались неподвижными и вечными, а воздух хоть и дрожал от жара, но позволял видеть окрестности на много миль вдаль.       — Смотри-ка! — Лейк толкнул Тост локтем в бок. — Что там?       Девушка обернулась — и присвистнула. Она знала, что сегодня Фуриоса приедет на Ферму лично. Но Тост ожидала увидеть «Гигалошадь» или один из грузовиков. Вместо них к воротам, поднимая пыль, подъехали три машины. Два гантрака сопровождали обшитую новенькой броней боевую фуру.       «Боевой рог» вновь гнал по Дороге Ярости.