Надежда над горизонтом

      Буря стихла столь же внезапно, как и началась. Пока шли бои, безжалостное пустынное солнце успело раскалить песок, камни и постройки так, что от них несло жаром, как от печи. Воздух пропах нагретым металлом, а ещё – острыми запахами свежей крови и пороха, которые отчетливо чувствовались даже сквозь извечную гарь.       Завод не останавливался полностью даже во время штурма. Но теперь, хоть трубы еще и дымили, большая часть рабочих из цехов уже разбежалась, о чём уже успели сообщить бойцы. Захваченный Топливный Город тревожно притих.       Время сделало круг и вернулось к началу.       Пожалуй, не нашлось бы слов вернее, чтобы описать сложившуюся в Газтауне обстановку. Так думала Фуриоса, пока шла в сопровождении нескольких бойцов по относительно прямой и достаточно широкой улице к временному лагерю в пустующем цеху. От неказистых строений – из приоткрытых дверей и окон – её провожали настороженные взгляды, и воительница буквально кожей ощущала страх газтаунцев.       Сейчас Фуриоса чувствовала себя примерно так же, как и после свержения Джо, в самом начале своего пути, на скалах обезглавленной Цитадели. Но теперь всё было по-другому: она доказала, что бремя власти и ответственности ей по плечу. И с ней была верная ей армия, представляющая собой куда более грозную силу, чем головорезы Скротуса или даже Армада при Джо.       Но… Песчаные дьяволы их всех сожри, как же плохо она сейчас представляла, что делать дальше!       – Готов сожрать свои ботинки, если сегодня же не начнутся чистки! – донесся до её ушей чей-то громкий запальчивый шепот. В ответ ему другой голос зашипел:       –Тише ты! Считаешь, Скротус с его головотяпами лучше?! Эти нас хоть не режут без разбору…       – Это пока! – непримиримо отрезал первый. Фуриоса стиснула зубы и медленно выдохнула. Она могла понять их страх и смятение, и всё же эти слова её задели. Теперь её сравнили даже не с Дохлым Джо, а с его выродком. И почти поставили между ними знак равенства.       – Они не понимают, – неожиданно серьёзно произнес Морокун, тенью следовавший за воительницей – словно слышал её мысли или разговор газтаунцев.       Если прочих цитадельцев местные просто боялись, то от гадателя нередко почти шарахались, и вряд ли причиной тому была его внешность. Ну, кого в Пустоши расписные рожи бойцов полураспада вообще удивят? И похуже видали. Выбеленное лицо в тени капюшона, исчерканное шрамами-рунами и сажей, едва ли внушило бы пустынникам страх.       – Не понимают? – сухо уточнила Фуриоса.       Варбой кивнул, и его извечная кривая улыбка сделалась шире:       – Мы не грабим и не убиваем всех подряд. Они не понимают, почему. И им страшно.       Потому что она всё-таки сумела вбить в своих людей достаточно дисциплины, хотела ответить Фуриоса. А перед штурмом бойцам и вовсе под угрозой серьёзного наказания или даже казни запрещалось трогать местное население.       Но газтаунцы слишком долго жили в страхе, а Пустошь знала только одно правило – право сильного. Над прежде шумным поселением нависла тишина; улицы патрулировали группы бойцов, пока рабочие убирали тела убитых и переносили раненых в пристройку к «штабному» цеху, где устроили лазарет. Мирные жители в основном старались не отсвечивать, и во взглядах, которыми они провожали завоевателей, плескались недоверие, недоумение и испуг. Они не знали, чего ждать от цитадельцев.       Они боялись и всех их в целом, и их владычицу в частности, не понимая, почему те ведут себя именно так: слишком спокойно, слишком аккуратно, слишком миролюбиво. Победитель получал всё – простая истина, которую в Пустоши все прекрасно знали. Но Фуриоса не спешила разорять завоеванный город, и это сбивало его жителей с толку. А значит, слухи и домыслы, одни страшнее и нелепее других, разлетятся по Газтауну уже сегодня. Увы, почва для возможного бунта созреет ещё быстрее, чем могла бы…       Гадатель скользнул взглядом по участвовавшим в «уборке» местным и произнес с удивительной уверенностью:       – В Цитадели были змеи и те, кто за ними пошли. Но из Газтауна все змеи расползлись, остались лишь пауки.       Фуриоса с трудом отогнала воспоминания о поющих нитях и механопауке-Плетельщике среди них. Нет, ни к чему сейчас эти ассоциации. Речь об иных пауках – двуногих и из плоти и крови, а не из металла и шипов. Но какое же точное сравнение нашел гадатель! Газтаун сейчас и в самом деле походил на банку с пауками, готовыми сожрать друг друга. Справедливости ради, это можно было сказать не о всех местных – хватало и тех, кто хоть и с опаской, но явно готов был принять Фуриосу как новую правительницу. А вот остальные… Одно хорошо: как доложили разведчики Якира, вожаков у местных не было, исключая пару групп, которые помогли цитадельцам в бою: Скротус постарался извести всех. Значит, возникновение организованного бунта, как это было в Цитадели, дело сложное. Но, с другой стороны, с вожаками можно договориться. А попробуй-ка договориться с каждым в этом проклятом городе!       Если бы сейчас единственной бедой были Скротус и его новое убежище! Фуриоса не сомневалась, что проблемы в Газтауне начнутся ещё до темноты.       Увы, дурные предчувствия сбывались.       Хорошо хоть Якира искать не пришлось – того, видимо, уже перехватили и предупредили, и он дожидался правительницу в лагере. Вокруг деловито сновали и цитадельцы, и городские посмелее, перетаскивая барахло и латая дохлые стены.        – Падает! Держи тот угол, нахрен! Угол держи! – От вопля некоторые даже вздрогнули. Здоровенный лист железа, грубо покрашенный и кое-где проржавевший до дыр, с грохотом упал, взметнув в воздух тучу пыли. Пытавшиеся приладить его на место рабочие с руганью отпрянули и тут же бросились возвращать железку на место. Фуриоса понятия не имела, когда эта штуковина отвалилась, но возиться с ней теперь, по мнению воительницы, было делом бесполезным. Однако несколько местных, вызывавшихся помочь с обустройством лагеря, считали своим долгом вернуть эту пародию на стену туда, где она была до боя. Пришлось махнуть на них рукой. Уж чего-чего, а тех же рук хватало с избытком. Лучше пусть занимаются хоть и малопонятным, но делом, меньше времени на лишние фантазии и страхи. Фуриоса понимала, что идеальным вариантом будет найти дело для всех, но к чему можно приставить целый Газтаун, она пока не знала.       Окинув беглым взглядом суету вокруг стены, Фуриоса вновь внимательно всмотрелась в напряженное лицо Якира. Наемник, к его чести, прекрасно владел собой даже перед лицом правительницы Цитадели, и потому не мямлил, не переминался с ноги на ногу. И всё же чувствовалось, что побегом Скротуса и его шайки он и сам не на шутку озадачен.       – Клянусь, Железная Госпожа, что о туннеле я ничего не знал, – повторил он твердо. Фуриоса поймала себя на мысли, что не сомневается в нём. Конечно, наёмники – не та братия, которой можно верить на слово, да и эмоции Якир скрывать умел, но за все прошедшее время он ни разу не повёл себя подозрительно. Якир честно служил Фуриосе и Цитадели, но дело было не только в его надежности и репутации. Фуриоса чувствовала, что наёмник не знал о тайном пути.       – И ты даже не подозревал о его существовании? – ровно, почти бесстрастно спросила она, не отводя внимательного взгляда. Якир чуть склонил голову набок и поднял глаза к потолку, в раздумьях ероша короткий ёжик светлых волос.       – Держи, кому сказал! – заорал в стороне недавний рабочий. – Сейчас опять отвалится!..       – В таком виде – нет, – с небольшой заминкой отозвался Якир. – Я подозревал, что должна быть какая-то лазейка… Но не находил ничего, что указывало бы на туннель под заводом. Я был не настолько высокого полета птицей, чтобы свободно шляться по нижним уровням, где обосновался Скротус со своими приближенными.       Он наверняка сказал бы и что-то ещё – или Фуриоса наконец-то проверила бы свои догадки, и с этой минуты можно было бы переходить к тому, чтобы вытрясти Скротуса из его норы и наконец прикончить. Но вопли со стороны заставили её обернуться.       Секунды хватило, чтобы понять: орали на улице. К громким крикам о помощи примешивались отборная ругань и глухие звуки ударов. Не додумав мысль до конца, Фуриоса направилась в сторону потасовки, с каждым шагом ускоряясь.       – Босс?.. – последовавший за ней Якир едва успевал за размашистым шагом правительницы. Та уже почти перешла на бег, не замечая удивленно оборачивающихся ей вслед бойцов и местных. Может быть, они и не слышали криков…       Да нет, не могли не услышать! Не так уж далеко и орали! Фуриоса стиснула зубы, жалея, что не может перенестись туда мгновенно. Дьяволов Газтаун хоть и не так велик, но здорово напоминал муравейник, и в этом лабиринте переулков сложно было сообразить, куда идти.       Неудивительно, что она опоздала. Собравшаяся на перекрестке группа газтаунцев свистела и улюлюкала, пока трое крепких парней с видимым удовольствием натягивали веревку. В петле, перекинутой через трубы, хрипел и бился какой-то бедолага.       Спасать удавленника было поздно – это Фуриоса уже видела.       Воительница стиснула зубы: проблемы с Газтауном начались слишком быстро.       – Стоять, – громко и четко приказала она. Несмотря на вопли толпы, её услышали – и замерли. Даже убийцы от неожиданности выпустили веревку, и конвульсивно дергающееся тело мешком рухнуло на землю.       Газтаунцы расступились перед воительницей, не сводя с нее настороженных глаз. Фуриоса медленно обвела толпу внимательным взглядом, буквально кожей ощущая нервное ожидание. Сдерживая оживающую вновь ярость, она, чеканя слова, спросила:       – Что. Здесь. Происходит?       Газтаунцы замешкались, переглядываясь. Вперёд шагнул один из убийц – видимо, предводитель этой компании:       – Мы рады приветствовать Несмертную Фурию, – подхалимски улыбнулся он. За его спиной довольно, хоть и несколько неуверенно загалдели. – Мы так благодарны тебе за то, что ты избавила нас от чокнутого Скротуса с его головорезами! Ты спасла нас всех, Несмертная…       Фуриоса сжала зубы. Вставший слева от нее Якир мрачно усмехнулся:       – Как заливает. – Он сделал вид, будто смахивает слезу. – Жаль только, что вранье…       – Никто не посмеет солгать Несмертной... – ответил предводитель. Кем он был? Рабочим на заводе? Техником для машин или для людей? Едва ли, слишком уж уверенно ухмылялся в лицо сильным.       «Флюгер» – всплыл в голове у Фуриосы образ. Резные фигуры из металла, что крутились на шпилях в древних городах, чувствуя, куда дует ветер.       Якир нахмурился, внимательно вглядываясь в висельника:       – Погодите-ка. Я его знаю. Это ж Дей, торгаш... был.       Предводитель метнул в сторону наёмника быстрый настороженный взгляд, но с прежней уверенностью ответил:       – Да, только раз уж он помогал Скротусу с его шайкой...       – Я знаю, что Дей был тем еще хапугой, – неожиданно жестко отрезал Якир, – но сделки всегда заключал без обмана. А ещё он никогда не работал на Скротуса.       – Торговец, значит... И товар, наверное, ценный был... – протянула Фуриоса, поглядывая то на вожака, то на подоспевших варбоев. Их появление заставило убийц забеспокоиться, но зря: бояться стоило раньше. – А ведь именно торговцы помогли Цитадели выстоять, когда Топливный город отвернулся от неё.       Предводитель убийц попятился, но тон сбавил несильно:       – Как бы мы пришли на помощь, когда все были на ладони у Скротуса? Только кто-то и тогда жировал... - он ткнул пальцем в сторону висельника. И осекся под взглядом Фуриосы.       Якир нехорошо усмехнулся:       – Ну-ну, договаривай, любезный. Кто-то жировал, так? Имел больше, чем ты. И ты под шумок решил исправить эту несправедливость, да?       – Я... – протянул тот.       – Да или нет? – холодно спросила Фуриоса, несмотря на вскипающую ярость.       Пусть только попробует сейчас солгать!       Вожак шайки смотрел на нее, словно песчаная крыса в глаза змеи. Загорелое лицо разом выцвело, посерело, и исходивший от мужчины страх стал почти ощутим физически.       – Д-д-да... – почти просипел он. И тут же с ужасом выпучил глаза. Его рука непроизвольно дернулась, словно он запоздало попытался зажать себе рот.       – Ясно, – отчеканила так, что обречённый в ужасе замер. – Мародёрства в своём городе я не потерплю. Взять их!       Такой самоуверенный ещё несколько секунд назад главарь беззвучно разевал рот, силясь что-то сказать. Его вид напомнил Фуриосе о рыбах, которых она ловила в детстве в Зеленых Землях – те так же хлопали ртами, когда их вытаскивали из воды. Сходства добавляли и вытаращенные глаза на побелевшем лице.       – Нет!.. – успел просипеть он, прежде чем его скрутили двое бойцов.       В последний момент главарь будто бы сбросил странную одурь и метнулся в сторону, змеей выворачиваясь из захвата. Рывок стал для его подельников сигналом – они тоже метнулись в стороны. Фуриоса не сдвинулась с места, хотя как никогда ясно понимала: от неё они бы не ушли. Она с легкостью могла настигнуть их всех и убить голыми руками. Но нет, сейчас нужен другой подход...       Далеко борцы за справедливость не убежали: бойцы Фуриосы, на долю секунды растерявшиеся, с руганью бросились за беглецами, сбивая их с ног. Наперерез главарю кинулся Якир и от души двинул ему в живот. Газтаунец взвыл, согнувшись пополам, и наемник с легкостью скрутил его.       – Тебе следовало больше тренироваться, – усмехнулся Якир. Пленник в ответ дернулся всем телом и выпалил:       – Не твое дело, вонючий шланг! – Его голос сорвался на визг – и стих под взглядом Фуриосы.       – Все здесь? – Она окинула взглядом варбоев, подтащивших беглецов ближе. – Хорошо. Да... борьба с обнаглевшим ворьём, мародерами и прочей швалью – это полезное дело. Так что не будем останавливаться. Парни, вздернуть их рядом с Деем!       Глаза главаря, на мгновение поверившего, что всё обойдется, расширились от ужаса.       – Что? Нет! – Он снова рванулся из захвата, но попытка освободиться закончилась неудачей. Якир практически сдал главаря бойцам с рук на руки и обернулся к Фуриосе:       – Боюсь, это только начало.       Сказал он это негромко – особенно на фоне воплей приговоренных, – но Фуриоса его услышала. Не глядя больше на шайку убийц, она подозвала одного из бойцов:       – Корби, верно? Разыщи Макса, Шестерню, Хоука и Илву. Пусть немедленно явятся в ангар.       – Слушаюсь, Воительница. – Варбой сложил руки в знак священного V8 и бегом устремился прочь из переулка. Фуриоса кивнула Якиру:       – Идём, больше здесь делать нечего.       Если Газтаун не понял ее добровольно, она научит его покорности.       Фуриоса была в бешенстве, и Якир прекрасно её понимал. Она не смогла помешать казни Дея, всех её возможностей хватило всего лишь наказать мерзавцев, устроивших самосуд. Глупо. Они были глупцами, но Якир чувствовал, что и Фуриоса собирается поступить не самым правильным образом. Правительница Цитадели умна и в меру жестока, но за железной маской скрывалось пламя, слишком жаркое и беспощадное. Обычно она держала себя в руках, но иногда ярость и боль застилали Фуриосе взор, и Якира это пугало. Нет, он доверял ей, но можно ли обуздать бурю и выстоять против неё? Наёмник не полагался на удачу и понимал: шансов выжить у него мало. Сейчас гнев Фурии был направлен на газтаунцев, которые вздумали побарахтаться в пыли и свести старые счёты, и будь её воля, Фуриоса выловила бы их всех и развесила бы по стене вокруг завода. Но страх и жестокость – не лучшее, что можно предложить Топливному Городу, только-только оправившемуся от страха перед Скротусом и его собирателями черепов. Одно дело – показательная казнь с объявлением всех злодеяний и неотвратимость заслуженного наказания, и совсем другое – террор.       Якир украдкой оглядел собравшихся в ангаре людей – бабки-лекарки, Рокатански, механик Шестерня и Хоук. Капитан Хоук – мысленно усмехнулся Якир. Будь звания из прошлого мира в ходу, адъютант Фурии оказался бы минимум капитаном. Возможно, ещё настанет время вытащить чины и должности, погребённые под радиоактивным пеплом прошлых катастроф, пусть мало кто из ныне живущих застал эпоху, когда они были придуманы. Если кто и мог их вернуть, то только Фуриоса. От неё всё будет зависеть: сменят ли закон и дисциплина право сильного, на котором держится Пустошь, или разгул продолжится под рукой новой правительницы. Только бы она осознала, только бы не пошла проторенным путём... Соратники Фурии это понимали, а если и не понимали, то догадывались, что сейчас решается вопрос серьёзнее, чем судьба одного Газтауна, и нужно принять верное решение. Вот только как убедить саму Воительницу?       – Я не желаю видеть мародёров и крыс в своём городе! – бушевала Фуриоса. – Я не хочу щадить никого из них! Мне нужны живые техники и торговцы, живые люди, а не мертвые прихвостни Скротуса, которые даже не догадывались о своей дружбе с ним! Эти мрази сводят счеты моим именем!       – Босс, – негромко, но уверенно начал Шестерня. – Босс, это так не работает. Джо и его приятели держали людей в страхе – и где они теперь? Макс скрестил руки на груди, чуть заметно поморщившись – должно быть, ранение напоминало о себе при каждом движении рукой.       – Он прав. Ты ничего не добьёшься одним лишь страхом.       Уже как минимум двое по одну сторону с ним, отметил Якир. Глаза Фуриосы угрожающе сузились.       – И что вы двое мне предлагаете – закрыть глаза на это? Отпустить их всех с миром? – В противовес сказанному её голос звучал до ужаса спокойно. – Теперь это мой город, и я не позволю творить в нём беззаконие.       Якир не завидовал сейчас Максу. Совсем. Но тот выдержал взгляд Фуриосы и возразил:       – Но страх – ненадежный способ, и он легко превращается в ненависть. Даже если сейчас ты развесишь всех зачинщиков на столбах... ты ничего этим не добьёшься. Они будут бояться, пока ты здесь и пока здесь достаточно бойцов. – Рокатански замолчал, переводя дух, Якир давно уже заметил, что он не любитель длинных речей. – А что дальше? Скротуса боялись до усрачки. Результат ты видишь. Попытаемся сейчас запугать Газтаун ещё сильнее – и вместо порядка мы получим вечно тлеющий пожар. Ты готова к этому?       Фуриоса молчала, тяжело дыша. Злой взгляд зелёных глаз не сулил ничего хорошего ни Рокатански, ни убийцам. Казалось, она долго и мучительно выбирает: атаковать, поставив наглеца на место окриком, а то и ударом, или послушать союзника, с которым прошла через огонь и пески. Якир с замиранием сердца следил за ней, ждал судьбоносного выбора, боясь дышать. Наконец Фурия устало прикрыла глаза и произнесла:       – Допустим. Не хотелось бы, но какие у меня есть варианты?       Сработало! Якир позволил себе выдохнуть. Спасибо Рокатански, хищница хоть и не успокоилась, но была в клетке разума. Фурия могла растерзать соратника, но не стала, и даже готова была выслушать.       – Не убей движок, вот чего! – неожиданно резко выпалила Старшая Эд. Вторая старуха, Илва, как успел заметить Якир, более сдержанная, предупреждающе придержала ее за локоть. Эд раздражённо скинула руку товарки и взглянула на Фуриосу... нет, не гневно, но Якир на несколько мгновений задумался, что напоминал этот взгляд. Наверно, так могла бы смотреть мать на свою дочь, готовую совершить серьёзную ошибку. – Не дури на эмоциях! Нам и так хватает работы – сама видишь, сколько из твоих солдатиков заглохло или крепко получило! Устроишь тут резню – и город поднимется против тебя!       Старухе-вувалини страх определенно был неведом – сам Якир трусом не был, но разговаривать в такой манере с Фуриосой он бы не рискнул. Но воительница молчала. Замолчала и Эд – и тут, словно бы продолжая ее мысль, заговорил Шестерня:       – Может, это произойдет не мгновенно... Но мы рискуем получить удар в спину в тот момент, когда меньше всего будем ожидать.       – Они правы, Воительница, – поджал губы Хоук. – Начнем чистки - и сделаем только хуже, они нас сожрут. Но, босс, ты же смогла тогда взять Свинцовую Ферму без единого выстрела.       Якир негромко хмыкнул, и взгляд Фуриосы, строгий и испытующий, в котором ещё не погасли угли недавнего пожара, обратился к нему.       – Ну, а ты, Якир? – спросила она, пристально глядя в лицо наёмника. – Что думаешь ты? Ты хорошо знаешь Газтаун.       Якир почувствовал, как от волнения у него пересохло в горле. Придётся правильно подбирать слова... и не ошибиться.       – Достаточно хорошо, Воительница, чтобы согласиться со всем, что уже было сказано. Если устраивать здесь резню – так уж вырезать всех под корень... но не думаю, что это тебе понравится. – Несмотря на эмоции и, признаться, страх, голос Якира звучал твердо. – Макс прав, газтаунцев уже достаточно запугал Скротус. Лишняя резня только усугубит дело. Я предлагаю перевесить сегодняшних мародеров куда-нибудь на видное место, – добавил он без перехода. – Для разумного устрашения этого будет достаточно. Здесь достаточно грамотных, так что стоит повесить им на шеи таблички с перечислением всех преступлений.       – Усилим патрули, – вновь заговорил Макс. – Для этого бойцов нам должно хватить. Но нужно довести до местных, что наказание за мародерство и самосуд будет суровым.       – А главное, неотвратимым, – кивнул Якир, – но для этого нужно будет постараться. Я найду тебе людей, достойных доверия...       – Неотвратимым, но справедливым и без напрасной жестокости, – задумчиво произнесла Фуриоса. – Что ж, так и сделаем. Придётся объяснить Газтауну, за что эта падаль сушится на солнышке.       Якир чувствовал, что буря миновала. Фурия услышала их и отказалась от желания казнить всех немедленно. Хорошо... Рассказать бы ей про девчонку-ведьму, но сейчас не стоит. Кто знает, не подольёт ли история их вылазки бензаку в потухший костёр?       Перевесить недавних мародеров на видное место – прямо на воротах завода – оказалось самой простой частью дела. Для начала – едва удалось найти такое место, где поместилось бы население Газтауна. Ещё одной отдельной проблемой было всех их туда согнать.       Поэтому в течении следующего часа бойцы Фуриосы обшаривали каждую постройку. Большинству местных хватило и слов, но некоторых пришлось тащить на место силой. Хотя бы крупных проблем удалось избежать – пока что. Но если сейчас Фуриоса не справится, они не заставят себя ждать.       Она стояла на возвышении, служившем прежде для починки машин, возвышаясь над толпой. Роста Фуриосы и так бы хватило, чтобы смотреть на любого из согнанных к заводу людей сверху вниз, но советчики утверждали, что все должны её увидеть, даже с задних рядов. Как быстро на смену прежнему идолу пустынники нашли себе нового… Посмеяться бы, только ей было совсем не весело.       За её спиной болтались в петлях трупы мародеров. Уж их-то точно видели все, и, должно быть, потому многие решили, что их собрали для расправы. Пока ещё никто не решался ни выкрикнуть что-то, ни наброситься на бойцов с оружием, но в воздухе повисло почти материальное напряжение, смешанное со страхом и тревожным ожиданием. Чьи-то глаза – в этом Фуриоса не сомневалась – смотрели на неё и с ненавистью.       Удастся ли укротить их так, как она укротила Цитадель, как подчинила себе Пустошь? Всё заново, всё сначала – да, процесс небыстрый, но сейчас необходимо запустить его. Что делать с Газтауном – решат позже, город-завод выглядел подходящим для жизни даже меньше других поселений Пустоши. И всё-таки армии Фуриосы нужно топливо… Но это – потом.       Жеста оказалось достаточно, чтобы тревожный ропот практически стих.       – Я обещала сохранить жизни тем, кто сложит оружие, – произнесла воительница громко и отчетливо. – И от своего слова я не отступлюсь. Но я не потерплю беззакония и мародёрства. Тот, кто решит воспользоваться случаем для сведения счетов или просто грабежа, закончат так же, как и они. – Фуриоса кивком указала на висельников. – Не сомневайтесь, мне известно, кто помогал Скротусу. Я надеюсь, это – понятно?       Глухой гул прокатился по толпе. Не одобрения и радости, но и не злобного волнения или ненависти. Фуриоса понятия не имела, кто из местных служил Скротусу, но видела: люди поверили, что она знает. Что ж, на первое время это удержит их, а дальше слухи и сплетни, накопанные Якиром, помогут во всём разобраться. Кое-кого Фуриоса собиралась удалить из города под благовидным предлогом, кое-кого проще будет устранить потом, когда страсти улягутся, а особо хитрые, но бесполезные крысы решат сменить хозяина. Мерзко и грязно, да только необходимо. Но всё это будет позже, главное для неё сейчас – не допустить волнений, а руки она потом оботрёт об горячий песок.       Ей стоит оставить в Газтауне своих людей, способных навести порядок. Организовать хоть что-то, напоминающее стражу или охранные дружины – Илва рассказывала, что вскоре после конца времён и последней войны такие появились в общинах, жаль только, что просуществовали недолго.       – Я не могу приставить надзирателей к каждому из вас, не могу и не хочу превращать город-завод в город-тюрьму. Война не закончена, и я не хочу воевать с вами, ведь враг у нас один. Я хочу найти в Топливном городе союзников, надёжных союзников, а не мародёров и подлецов, и в знак доброй воли готова сделать лучшим из вас неслыханный подарок. Те, кто помогут мне навести порядок в Газтауне и Пустоши, получат право войти в Цитадель наравне с моими союзниками, получат чистую воду и свежую зелень, будут видеть над головой сияющую синеву небес вместо вечного сумрака. Но тот, кто осмелится нести смуту, – Фуриоса понизила голос, добавив в него толику угрозы, – тот, кто решит, что законы человеческие и мои слова для него пусты, будет казнён без жалости. Тот, кто возомнит себя крысой, желающей исподтишка свести счеты, присоединится к крысам и будет болтаться рядом с ними!       Она взмахнула рукой, указывая в сторону повешенных. Над площадью повисла практически мертвая тишина – стих даже негромкий ропот. Толпа замерла, но ощущение десятков чужих взглядов давило, словно на плечи Фуриосы взгромоздили всю Цитадель. Люди – её воины, местные работяги, жители Газтауна, – словно в едином молчаливом порыве испытывали её на прочность, искали слабое место... Тот самый момент – сейчас она либо подчинит себе город, либо потеряет всё. Есть только одна попытка – нельзя ошибиться...       Но и затягивать молчание нельзя.       Медленно, словно ступая по насквозь ржавой лестнице, она подняла над головой обломок рога. Стоявшие позади едва ли что-то смогли разглядеть, но по первым рядам разнесся почти единый удивленный вздох.       – Мы изгнали зверя в пустыню, – произнесла Фуриоса, чеканя слова. – Он со своими приспешниками бежал из города, и если кто-то из вас решил, что сейчас подходящий момент для мести старым недругам, забудьте об этом. Беззаконие уйдет отсюда вслед за Скротусом, и я помогу ему, даже если придется развесить лжецов, клеветников и мародёров по всему Газтауну.       Взгляды, направленные на нее, походили на множество буравов, но... она словно чувствовала среди них что-то ещё. Не ненависть, не страх, не смирение. Нет. Ещё смутную, призрачную, но надежду. Надежду, которой так многие были лишены в этой пустыне.       Только бы не испортить всё сейчас... Если воспользоваться шансом и не только успокоить Газтаун, но и заставить его присоединиться...       – Вами и и Пустошью достаточно правили мародёры и мерзавцы. И что из этого вышло? Людоед, Калашников и Дохлый Джо лишь стремились обеспечить славную жизнь себе и приближённым. Скротус зашел ещё дальше, проливая кровь во имя своего выдуманного божка. Довольно! Хватит Пустоши катиться в выгребную яму. У нас будет достаточно еды и воды, чтобы хватило на всех. Не нужно будет постоянно глотать дым. У нас хватит воинов, чтобы защитить все это, – она продолжала, незаметно вкладывая всё больше эмоций в каждое слово. – Но сейчас между нами и нашим будущим стоят Скротус и его мясники. Я пойду до конца и уничтожу зверя в его логове – и если вы не можете помочь мне, то не мешайте!       Не запугивать людей, но и не отпускать без жестокого предостережения – грань между осознанным повиновением и липким страхом, что перерастает в ненависть, нельзя было переходить. Фуриоса чувствовала, что подошла к ней довольно близко, но не собиралась переступать. Нет, она будет вдохновлять, она посулит им награду и подкрепит обещание жестом доброй воли – Газтаун должен получить чистую воду и еду, которую следует распределить по справедливости. У Фурии не должно быть любимчиков, а поощрение обязано быть заслуженным, как и наказания. Илва с Эд, Макс, Якир – они правы. Нельзя уподобляться Скротусу и Калашу. Вся эта толпа – и люди, и двуногие крысы в их шкуре, и прочие твари – должны понять: мир изменился, и им тоже придётся. Фуриоса принесёт единство и порядок, возродит любых егерей и любые дружины, разузнав, как они были устроены. Она оставит своих людей и тайных соглядатаев Якира, пока ростки самоуправления и самодисциплины не окрепнут в Топливном городе. Люди должны отвечать за свой город и строить свою жизнь, сами жить по-людски – по своей воле, а не под прицелом варбоев. Нельзя уподобляться Скротусу – и не стать бы вторым Джо. Несмертной Фурией, как шипела ей вслед Стигма... Нельзя становится божеством, карающим и милующим по собственной воле, недосягаемым и неуязвимым для людей. Надо найти способ не потерять с ними контакт, остаться первой среди равных, несмотря на все свои мутации. Быть человеком, а не чудовищем или богиней во плоти. Только бы остаться человеком, разделавшись со всей мерзостью, и вернуть людям Пустоши человеческий лик – тогда-то можно будет искать Зелёные Земли или озеленить местные камни.       Фуриосе хотелось бы надеяться, что ей удалось если не предотвратить возможные волнения, то хотя бы отсрочить их. По крайней мере, газтаунцы получили предостережения в самой доходчивой форме. Перед тем, как рвануть в погоню за Скротусом, воительница обязательно претворит в жизнь хотя бы часть дельных мыслей по усмирению Газтауна, у неё есть те, на кого она может положиться. Они не подведут, но сейчас назревал и другой вопрос: кого из них оставить здесь, а кто отправится дальше.       После наглядной демонстрации и рассказах о нелёгкой участи мародеров Фуриоса поспешила вернуться в штаб, приказав бойцам позвать её товарищей-советников. Нельзя давать врагу времени на передышку – они должны добраться до Скротуса как можно скорее. А значит, нужно срочно поговорить с Якиром – и вспомнить несколько особо любопытных карт. День, может быть, два – и Скротуса не спасет даже его Кровавый Бог.       Но... Но нельзя же только бежать вперёд за врагами! Фуриоса чувствовала, что она упускает какую-то важную деталь. Что-то не складывалось – мутации Скротуса и её собственные, звёзды и буря, Кровавый Бог, Бог-в-броне-ярче-хрома, о котором вещал Морокун, и смутное видение Плетельщика. Ярость, блеск славы и потусторонний холод – странное сочетание, странный выбор между тремя путями.       Она мотнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Нет, сейчас не время задаваться вопросами, на которые никто не даст ответа. А вот со Скротусом нужно покончить, пока не пришлось пожалеть о своей нерасторопности. На этот раз эта тварь должна подохнуть окончательно и без всяких шансов на чудесное спасение.       – Босс, вот карты, – вошедший Хоук осторожно, почти с трепетом опустил свою ношу на стол. – Остальные сейчас будут.       Карты от прошлых хозяев Газтауна? Хорошо, они облегчат задачу и помогут найти собирателей черепов. А если ещё послать кого-то по их следам, можно будет сопоставить данные и действовать наверняка.       Сначала – определиться с примерным районом поисков... И отправить группу на разведку – небольшую, но из достаточно толковых ребят. Нужно проверить догадку... И где песчаные дьяволы носят Якира?       – Звала, босс? – а вот и он, стоит только вспомнить. Макс, последовавший за наемником, молча кивнул в знак приветствия.       Вечная красная бандана и насмешливо-внимательный взгляд из-под защитных очков – Якир никогда не боялся ни смерти, ни её ярости, не испугается и погони за собирателями черепов. Макс – воин дороги, по-своему честный, надежный и немногословный. Может ли Фуриоса рисковать ими? Придётся. Не сейчас, так во время последнего боя со Скротусом, который начнется очень скоро. Без Якира она не обойдется: карты свидетельствовали о том, что «таинственное местечко» Якира, где не жалуют чужаков, обозначенное на карте Калаша звездой со спиралью, и последнее убежище Скротуса находились рядом. Похоже, к югу от Газтауна водились твари гораздо хуже вороночников...       – Да, – на хождение вокруг да около у неё просто не оставалось времени. – Мне нужно все, что ты знаешь о том «таинственном местечке», о котором ты говорил. – Фуриоса жестом подозвала Якира и, когда тот приблизился, ткнула в таинственный знак на карте: – Для начала скажи: это – оно?       Она практически не сомневалась, что получит утвердительный ответ – но нельзя полагаться только на догадки. В конце концов, прежних хозяев Пустоши сгубили самоуверенность и поспешность...       – Да, – отрезал Якир.       – Но почему спираль и звезда? Что там такое?       – Поверишь ли ты, если я скажу, что не знаю? – Якир не отвел взгляда от глаз воительницы. – Не я составлял эту карту. Но, Железная, – добавил он быстро и неожиданно уверенно, – Скротус и его приближенные всегда ревностно охраняли это место. Однажды я слышал, как Випера называл его «сердцем бурь», когда говорил с парочкой подручных. Бури их слушаются – так ведь?       – Ты думаешь, что именно там Скротус нашёл способ управлять погодой? – нахмурилась Фуриоса.       Нет, это определенно бред. Можно предсказать бурю, если найти метеостанцию и научиться ей пользоваться, но какая сила способна породить ненастье и обрушить его ярость на врагов или прикрыть его крыльями друзей? А ведь Скротус именно это и делал!       – Только предполагаю, – пожал плечами Якир. – Но Скротус с подручными перед бурей как раз сматывались в этом направлении.       – Осмотреться все равно не помешает, – ровным голосом заметил Макс. – Слишком много совпадений. И не для красоты же эта отметка. Я так понимаю, других зацепок у нас все равно нет.       И он был дьявольски прав – они оба были правы. Фуриоса не могла просто поверить в такое количество совпадений. Да, отправить небольшую группу на быстрых тачках – и сделать это как можно скорее. Всё равно не было ни одного разумного объяснения, как Скротус мог управлять бурями...       – Надо отправляться туда. Обследовать местность, чтобы не лезть совсем уж в неизвестность, раз сражаться предстоит на чужой территории. Стоит ли разведчикам приближаться к этому местечку и искать нору, в которой засел Скротус? – она внимательно посмотрела на наёмника.       – Я не знаю, босс, – ответил Якир. – Сейчас – не знаю. Я когда-то обнаружил там странные руины... и больше меня к этому месту не подпускали. Но... – Он в сомнении поднял глаза к потолку и пару мгновений молчал, словно раздумывая, стоит ли делиться мыслями. – Босс, целых строений там не осталось. Если они где-то и спрятались, то под землей.       И Якир тоже считает, что Скротуса придётся выкапывать. Нет, с наскоку взять его не возьмёшь, без разведки точно не обойтись, иначе можно откопать не только сыночка Дохляка, но и пару гнёзд с ползунами. Но рисковать Якиром или Максом она точно не будет.       – Нужно отправить туда ребят посмышленей и на хороших колёсах, – подал голос Рокатански, – чтоб на рожон не лезли и смогли удрать.       Хорошо, что их мысли совпадают. Да, сейчас им нужны толковые и надежные ребята – желательно, такие, без которых Фуриоса сможет обойтись здесь и сейчас. Воительница размышляла недолго – да, у неё были на примете нужные бойцы.       А пока они осматриваются на местности, нужно приготовиться к вылазке. Когда вернутся разведчики, воины Фуриосы должны будут готовы выдвигаться.       Звон металла и топот десятков ног предвещали полёт, похожий на падение. После жара боя и погони отдых тяготил Накса. Никакие разговоры ни с кем, даже с Кэйпабл, не могли заставить его забыть об азарте и огне, что гнал его вперёд. Пламя, бой, в котором не может быть поражения – Накс жил только тогда, когда у него была цель, и сейчас она вновь забрезжила вдали, отозвалась голосом Хоука и приказом Фуриосы. Узнай Морокун о его мыслях, точно бы скривился и снова что-то съязвил – у чокнутого гадателя был свой огонь, пылавший лишь в тот миг, когда напарник ходил по грани и дразнил всех вокруг.       Может, лучше б обойтись без него... Но Морокун – его напарник, и он должен отправиться на поиски логова Скротуса тоже. Морокун чокнутый, но он – гарпунщик, дьявольски меткий гарпунщик. Только одна беда – гадателя еще надо найти.       Один из механиков сообщил, что видел Морокуна в ангаре – хорошо, если так, тачки уже должны готовить к бою. Да, он произойдет не сейчас, и не в их вылазку, но очень скоро.       – А зачем этому хромированному богу наша Пустошь, если он живёт на небе? – донесся нетерпеливый мальчишеский голос из-за штабеля ящиков. Накс замедлил шаг, прислушиваясь: больно уж знакомым был мотив.       – Ну, я бы не сказал, что он на небе, – протянул в ответ Морокун и тут же сам себя одёрнул: – но к делу это не относится, нет! И всё же небо для него не такое уж далекое, поэтому однажды Бог в броне ярче хрома зажёг на нем двадцать новых звёзд. Он очень умен и хитёр, этот Бог, но даже он не всесилен. Он плохо закрепил на небосводе свои чудесные звёзды, поэтому одна из них – вжик! – и сорвалась вниз. Она скатилась по небу, упала прямо в Пустошь и превратилась в нашу Воительницу. Да-да, именно поэтому Фуриоса сильнее и смелее всех людей! И вот скажите мне, разве может Бог не прийти теперь за своей звездой?       Против воли Накс ощутил острый укол досады. Гарпунщик нашёлся – но вместо того, чтобы думать о битве, он пересказывает Щенкам свои безумные выдумки! Варбой обогнул ящики – как раз в этот момент сидевший на крыше гантрака Лейк зашелся смехом:       – Ну, ты выдал! Интересно, а Фуриоса в курсе твоих выдумок? Звёзды в пески не падают – и тем более не превращаются в людей.       Раньше, чем Морокун ответил, в перепалку вклинилась коротко стриженная девица – подруга Кэйпабл. Как там её звали, Тост?..       – Шутки шутками, – передернула она плечами, деловито набивая магазины патронами, – но Илва и Эд как-то рассказывали, что перед тем, как вувалини нашли Фуриосу, упал спутник... Или звезда.       – Вот! – торжествующе вскинул белую руку гадатель. – Факты мою версию подтверждают! А остальное покажет время!       Это уже было слишком! Морокун откровенно паясничал, он не просто дурил Щенкам головы, он развлекал всех вокруг вместо того, чтобы готовиться к охоте на крыс.       – Ври, да не завирайся, – раздраженно пробормотал Накс, протискиваясь мимо восторженных детей к гадателю.       – Я, может, и мог бы соврать, да сны не лгут, – ухмыльнулся в ответ как ни в чем не бывало Морокун. Лейк вскинул руку, прерывая перепалку:       – Так, уймитесь! Мы не для этого здесь. – Он осмотрелся. – Вижу, все пришли. Хорошо – нам тут поручили осмотреть одно интересное местечко, отмеченное на картах. Если там логово Скротуса, мы должны убедиться, что это так.       Лейк даже не обратил внимания на Щенков, кое-кто из которых прилежно грел уши и ни упускал ни слова. Например, шрамированная девчонка, отвернувшаяся, как только Накс на неё посмотрел. Зря Фуриоса поручила эту вылазку Лейку – может, он и умеет собирать всякие штуки, но ни летать над песками, ни думать за них всех он не может. А впрочем, лучше он, чем никого вообще. Чем скорее они соберутся, тем ближе будет новая охота под пыльными небесами Пустоши, где не будет места ни сказкам, ни звёздам, ни богам.       – Ну ты бы сразу так и сказал, – рассмеялся Морокун, покачав головой, – а я уж было решил, что тебе и впрямь интересны мои сказки! Но перед тем, как они станут явью, мы поможем Фурии разобраться со всеми крысками и змейками, а потом уже и хромированного Бога будем встречать...       Изрезанная девчонка напротив Накса устало закатила глаза, и сейчас варбой был с ней абсолютно согласен.       Час настал. Однорукая сука скоро отыщет их убежище и подойдет к последней черте. Скротус это чувствовал каждым нервом, каждой клеточкой тела, слышал в неощутимом шепоте, наполнявшем его существо.       Они оба стояли на грани, и в мире не было места для двоих. Смех в агонии умирающих, хрип, что музыкой отдавался в ушах, пение крови в чужих жилах и дикий стук сердец никак не мог успокоить Скротуса. Нет, бездна, из которой смотрел Кровавый Бог, откажется поглотить его целиком и возвысить до тех пор, пока череп Фуриосы не окажется среди трофеев. Скротус чувствовал это и сам, а божественный посланник подтвердил его догадки. Бог требовал поклонения через кровь и черепа, безумие ярости и хаос битвы, но падение однорукой суки было для него желаннее любых других подношений.       Кровь пела в чужих жилах, а выпущенная из них – кричала громче любых молитв, засыхала на песке, отдавала всю боль, непрожитую жизнь и страх истинному Богу. Скротус понял это давно, хоть и не знал, когда к нему пришло осознание. По наитию взяв первые трофеи, он ступил на путь к вершинам славы и силы. Кровь выла, души рыдали вместе с ней, и однажды эти стенания сложились в единый голос, чей шепот повёл Скротуса вперёд. Отец мог строить из себя божка всея Пустоши, но для слышавшего зов истинного Бога его россказни и речи стали пустым звуком. Риктус был слишком туп, чтобы что-то понять, прислужники отца напуганы, но Корпус Каллосум, эта ошибка природы, что-то подозревал. Он пытался разнюхать, чем же занимался Скротус и кому служил на самом деле, но не мерзкому слабосильному уродцу с недоразвитым тельцем и сухими ручками-ножками лезть в его дела! Уродец Корпус думал, что переиграл Скротуса, подговорив отца сослать того из Цитадели, но сам не понял, насколько помог делам Кровавого Бога! Вдали от папочки и его соглядатаев дела у Скротуса шли как нельзя лучше, и однажды он был удостоен великой чести.       Очередной налёт, очередная бойня, очередная община, в которой Скротус встретил неожиданный отпор. Кровь, визжащая в ушах, царапала череп изнутри, её крик сливался со стонами людей и грохотом выстрелов. Очередная жертва, возомнившая себя ровней ему – но от очередного удара, что должен был стать смертельным, противник не просто рухнул на землю. Нет, удар сломал его, отозвался эхом внутри черепа и чудовищными переменами в человеке. Не стало мертвого кочевника, а его оболочку с разрубленными рёбрами и сломанной шеей надело на себя нечто невозможное и до безумия чужеродное. Скротус помнил, как время застыло и всё вокруг потеряло смысл, кроме создания, что смотрело на него черными глазами. Кроме голоса, который не мог принадлежать живому существу. Кроме его похвалы и обещания. Кроме сделки – сила и власть за бой, кровь и ярость, за страх и боль ничтожных слабаков, за смерть и черепа сильнейших. За всё, что так легко давалось Скротусу, посланник сулил невиданную награду. За всё это – и за череп Фуриосы в придачу.       Он согласился. Он считал, что предложение посланника принять просто, а исполнить ненамного сложней. Но он просчитался. Однорукая сука оказалась слишком живучей, слишком странной, слишком удачливой. Она отобрала у него Газтаун и благословение Кровавого Бога, сломав его рог. Она раздражала и в тоже самое время будоражила своим могуществом. Она была достойным противником, победу над которым требовал Кровавый Бог. Она была величайшей целью.       Она была испытанием силы и веры, она была соперницей, и Скротус не желал уступать однорукой суке ни Пустошь, ни божественную мощь. Он собирался прикончить её любой ценой.       Лейк встряхнул старые, знавшие ещё мир до конца времен часы, постучал ногтем по циферблату и с досадой прошипел крепкое словцо. Увы, похоже, стрелки неубиваемого измерителя времени все-таки замерли навеки. Варбой резким сердитым движением сунул часы в карман. Может, как-нибудь потом он попробует оживить этот механизм… Ну, а пока придется привычно отмерять время по солнцу. И судя по его высоте, они уже точно в пути никак не меньше двух часов.       Тачка Накса затормозила в десятке шагов впереди, и теперь вышедший наружу водила подчеркнуто внимательно изучал песок. Ну да, изучай, не изучай, все равно напрасная трата времени: как назло, поднимался ветер. Не тот, что мог обернуться бурей, но все же несущий клубы песка над самой землей. Морокун, свесившийся с площадки гарпунщика, что-то сказал напарнику. Накс вяло отмахнулся от него, словно от мухи над миской, и обернулся к двум остальным машинам.       – Эй! – крикнул он. – Так мы нихрена не найдем! Если тут и ездили после бури, все уже замело!       Корби, тоже успевший уже покинуть свою тачку, подошел ближе, ковырнул пальцем отслаивающуюся краску на борту гантрака и поднял взгляд на Лейка:       – Есть идеи?       Чувствуя на себе чужие взгляды, Лейк ощутил, как его ответственность стала почти осязаемой. Не ошиблась ли в нем Фуриоса, приказав возглавить разведвылазку? Варбой хотел думать, что нет. Он должен оправдать доверие Железной Фурии. Только откуда взять хоть какой-то результат? Лейку казалось, что они с ребятами попросту ищут песчинку среди пустыни.       Он соскочил с площадки на песок и поморщился, осматриваясь: плоская, как прокатанная пластина, рыже-охряная Пустошь создавала впечатление, будто они ездят кругами, и даже скальные массивы не сильно добавляли разнообразия. Лейк не сомневался в Фуриосе и её способности объединить кланы Пустоши и растоптать любого, кто бросит им вызов. Более того, он сам бы лично повышибал зубы усомнившимся. Но где гарантия, что не лгали найденные карты? Прихвостни Скротуса специально могли подкинуть дезинформацию, сбить преследователей с пути. Да, где-то у них было убежище, но откуда знать, что на старой карте отмечено именно оно? Хоть и удирали из Газтауна они в этом направлении...       – Будь Якир с нами, вышло бы легче. – Тост, прислонившаяся к бортику, сдвинула очки на лоб. – Как я поняла, наш хитрый приятель знает об этом… укрытии.       – Или не укрытии, – пожал плечами Лейк. – Ладно, попробуем сориентироваться. У кого карта? Стрип, у тебя? Давай сюда.       Получив искомое, Лейк вперил взгляд в рисунок и поскреб затылок через бандану. Карта – это было сильно сказано: на самом деле, так, сделанная на скорую руку перерисовка, хорошо ещё, что удалось найти кусок подходящей, пусть и порядком измочаленной, бумаги. Честно говоря, изображенное на этом обрывке в голове варбоя с местностью соотносилось плохо. Разве что… Да, вон те очертания похожи на каньон по правую руку. А это – тонкий высокий камень-палец, торчащий из земли под большим наклоном. Тогда вон тот скальный массив чуть левее лежит прямо на пути к тому месту с карты… и что это вокруг? С такого расстояния да сквозь песок и не разглядеть. Надо… Да, надо бы глянуть повнимательнее.       – Кажется, все правильно, – заключил Лейк, убирая карту. – Мы на верном пути. Давайте-ка по машинам – осмотримся вон у тех скал. Но осторожно – если любители черепов действительно здесь, они нам и в самом деле не обрадуются. Малым ходом, – добавил он, приглядываясь к рельефу местности ближе к скалам. – Земля неровная, ползуны знают, что здесь под песком.       По мере приближения к скалам становилось ясно, что опасения Лейка не так уж и беспочвенны: неровность грунта, бросавшаяся в глаза даже с расстояния, навевала мысль, что продолжать разведку придется пешком. Ехали медленно – не хватало ещё налететь на какой-нибудь валун или древний металлолом, по закону подлости сохранивший крепость.       – Что за хрень?.. – немного растерянно бросила Тост. – Это скалы так раскрошились? Или…       – Нет, не скалы. – Лейк прищурил глаза, всматриваясь внимательнее в торчащий из песка крупный сероватый обломок. – Смотри – там внутри металл. Ржавый, – сквозь осыпающуюся выщербленную поверхность, словно ребра, выступали изъеденные коррозией металлические пруты каркаса. – Это строение, и остальное вокруг, наверно, тоже.       Он подал остальным знак остановиться и снова выбрался из машины. Через несколько секунд к нему присоединились бойцы из других машин.       – Дальше ехать нельзя – похоже, тут засыпанные руины, и довольно большие. Налетим на что-нибудь и останемся без колес, – сообщил Лейк в ответ на вопросительные взгляды.       – Так мы ничего не выяснили! – возразил было Стрип. Лейк ухмыльнулся:       – А я и не говорил, что надо разворачиваться. Ножками, братцы, ножками. Корби, ты со своими последишь за тачками. И ты, Тост, тоже.       Как и следовало ожидать, девушка недовольно вскинулась:       – Эй! Я тебе не балласт!       – Конечно, не балласт, сестренка. – Варбой вскинул руки в примиряющем жесте. – Но кому бы я еще тачки доверил? А если серьезно, то у тебя и у Корби достаточно мозгов, чтобы решить, что делать, если что-то пойдет не так. Смотрите внимательнее по сторонам. А мы пока слазаем на скалы и осмотримся. Давайте-давайте, нас ждут в Газтауне.       Лейк старался держаться уверенно – и ни в коем случае не показывать, что чувствует себя не в своей тарелке. С чего Фуриоса вообще назначила его командовать группой… Но на Корби и Тост действительно можно положиться, может, они сообразят, как быть, если он облажается…       К ползунам. К дьяволам песчаным. Нужно просто думать о деле. Да, они просто посмотрят, что… Мысленно оборвав сам себя, Лейк первым направился в сторону возвышающихся в сотне шагов скал, больше походивших на крошащуюся полуразрушенную стену.       – Сколько тут обломков… – Стрип несильно пнул ещё один крошащийся бетонный обломок. – Что тут было, город?       – Ты нас спрашиваешь? – фыркнул гадатель. – А так, думаю, для города маловато.       – Так может, большая часть под песком… Вот гадость, – добавил боец, припечатав каблуком покрытое хитином тело. Мелкий ползун крайне не вовремя решил выползти из норы. Стрип брезгливо поддел дергающуюся тварь и отбросил в сторону.       – Только их нам и не хватало, – Лейк огляделся. – Смотрите по сторонам и под ноги.       Ползуны не встречаются поодиночке, значит, где-то поблизости их гнездо. Не угодить бы в него – растащат живьём на куски, вот уж точно будет фиговая смерть. Тем более, что кое-где песок осыпался в провалы, слишком маленькие, чтобы в них мог спуститься человек, но в любой момент можно было провалиться в невидимую пока что яму…       – Твою мать!.. – выругался в стороне споткнувшийся об торчащий из песка металлолом Булли. – Вот дерьмо!..       Лейк остановился и постарался напустить на себя суровый вид.       – Странно, а мне всегда казалось, что в разведке не положено галдеть на всю округу. Так что пасти открывать только по делу.       Удивительно, но препираться с ним не стал даже вечный спорщик Булли. Уже хорошо – путь к скале продолжился под вечный шелест песка. Из-за необходимости постоянно осматриваться и осторожничать шли бойцы не так быстро, как хотелось бы, и всё же расстояние понемногу сокращалось. Лейк изумленно вскинул брови: то, что прежде казалось ему обычной, пусть и местами слишком отвесной скалой, оказалось еще одним творением рук человеческих. Но что могла ограждать такая мощная стена, даже в таком виде выглядевшая внушительно?..       – Там, вон у того камня, кажется, можно влезть, – неожиданно громко заметил Накс, указывая на обвалившуюся часть стены. – Эта штука провалилась, да и железки торчат.       Лейк несколько секунд всматривался в указанном направлении, а после кивнул:       – Глянем – но осторожно.       Брешь в стене оказалась солидной – и, судя по всему, обвал разрушил какие-то внутренние помещения. Теперь эти руины не представляли никакой ценности – в них даже от бури не вышло бы спрятаться. Лейк первым поднялся по осыпающемуся склону, ловко ухватившись за шелушащиеся от ржавчины, но еще крепкие обломки каркаса, подтянулся, заглядывая через стену…       …И от удивления забыл, как дышать. Впереди раскинулась не привычная рыжая пустыня, а самый настоящий железный лес, не похожий ни на что, виданное Лейком прежде. Поднявшийся следом Морокун резко выдохнул сквозь зубы – видать, и его пробрало. Да уж, не каждый день такое видишь! Нужно посмотреть поближе, что это за штуки и зачем их построили… И не стоит забывать, что мясники Скротуса могут быть где-то здесь.       – По-моему, тут и спуститься выйдет, – почесал в затылке Стрип. – Глянем поближе, а?       Лейк молча кивнул, хоть спуск и выглядел более крутым – подниматься придётся здесь же, не очень удобно… Но ведь у них есть же верёвки, верно? Железный лес, это удивительное творение рук человеческих, манил к себе. Лейк хотел понять, что это и для чего его обнесли такой стеной. И, похоже, не он один.       Пришлось поискать, за что крепить веревки – но с их помощью спуск прошел куда глаже и быстрее, чем подъём по менее отвесной стороне. Лейк едва сдерживался от того, чтобы нетерпеливо потереть руки: кому ещё до них попадалась в Пустоши такая находка? Нет, варбой не забывал о главных целях, но можно же рассмотреть эту красоту? Совсем немного. Это точно не пойдёт делу во вред. Тем более, что и остальные впечатлились.       – Теперь мы точно знаем, как зарождается на нашей земле сталь! – ухмыльнулся Морокун и похлопал по радужному отростку.       – Нихрена, – откликнулся Стрип, – металлы из-под земли выкапывают. Как свинец на Ферме.       – Ну ты сам посуди, где свинец и где сталь с хромом! – не унимался гадатель. – А может, свинец растет под землёй, как кумара, а сталь с хромом на ветвях, как тошки или соланум.       За древоподобными конструкциями было поле, полное каких-то странных сооружений. Не похожие на механические деревья-устройства, они десятилетиями пылились и окислялись под солнцем и ветром, покрываясь разноцветной плёнкой побежалости. Гигантские округлые сосуды тянулись к небу, точно чашечки цветов под Куполом – только те цветы были безобидные, а эти одним своим видом внушали смутное беспокойство. Кое-какие из них время и стихии опрокинули на землю и засыпали песком, но большинство по-прежнему возвышалось над пустошами. Небольшие домики на ажурных подставках проломами и трещинами следили за чужаками – как будто сторожевые башни неведомых лилипутов. Провода в песке переплетались, словно змеиный клубок. Варбои шли, стараясь не обращать внимание на пронзительный писк, который то и дело разрывал тишину. Неровное поле, полное искусственных зарослей, уходило вдаль, сливалось в гипнотический серо-рыжий узор. Лейк шёл сквозь него, не забывая, впрочем, глядеть себе под ноги и по сторонам – мало ли что скрывается в песке? Да и остальным стоило бы...       Вопль справа заставил его дернуться. Ловушка? Мутант? Какая-то тварь?! Морокун, ползуны его сожри! Лейк рванулся на помощь, и какой-то проволочный отросток царапнул его за плечо.       Чокнутый, зараза! Ещё и слепой! Морокун, похоже, засмотрелся на странный не-лес, не заметил обрыва и теперь висел над краем пропасти. Песок скользил у него между пальцев, а корни-провода были слишком далеко. Лейк чуть не рухнул рядом, когда ноги потеряли опору, и лишь чудом сжал обломок ржавого ствола. Гнилой металл скрипнул в кулаке, прогнулся, когда варбой схватил гадателя за руку, но выдержал.       – Держи меня! – отчаянно заорал тот, вцепившись в Лейка. Идиот! Морокун отчаянно трепыхался, трухлявый кусок металлолома трещал всё сильнее, впиваясь осколками в ладонь. Ещё немного, и они оба полетят вниз!       – Уймись! – взвыл Лейк. Морокун заметался ещё сильней. Совсем спятил! Кто-то рванул Лейка за плечи, рядом с ним метнулись Накс и Булли, сцапав гадателя. Бездна отступила, их с Морокуном вытащили на твёрдую почву, и Лейк позволил себе сползти на землю.       Растяпа! Мозг вновь и вновь прокручивал произошедшее. Они шли сквозь лес, и Лейк чуть не забыл об остальных. Да почему чуть не?! Он забыл! Не нарычал, не зашипел, позволил Морокуну отвлечься и ловить червей, не обращая внимания на опасность.       – И что же за подарок остался нам от старого мира теперь? – нервно засмеялся Морокун, сидя на песке, пока Булли помогал Лейку встать и удержаться на ногах.       Голос гадателя подрагивал, как колени Лейка, когда тот медленно двинулся обратно к краю бездны. Шаг за шагом, на ощупь, чтобы не терять сцепления с песком, он приблизился к обрыву и рискнул оглядеться. Разведчики стояли перед остатками огромной чаши, засыпанной рыжей пылью, и в центре её из-под песка виднелся какой-то странный выступ. За другим краем чаши виднелись те же скалы и остатки механического леса, но среди камней Лейк разглядел слишком ровную и гладкую поверхность. Крышку люка, предательски темнеющую среди красновато-грязных скал, на которой почти не было вездесущей рыжей пыли. Слишком тёмную, слишком гладкую, слишком чистую.       – Возвращаемся, – кинул Лейк через плечо. – Хватит с нас сегодня приключений.       – Нас нашли! Босс, они нас нашли!       Когда встрепанный и одновременно раздраженный и растерянный Нелл примчался со своего наблюдательного пункта, Випера даже не удивился. Он догадывался, что услышит, ещё до того, как боец раскрыл рот.       Нелл, кажется, ещё не определился, проклинать сообразительность однорукой ведьмы или радоваться скорой битве. Випера улыбнулся уголками губ. Да, это будет славная битва, и они к ней готовы. Скоро, очень скоро они под предводительством Несмертного Скротуса прольют кровь еретиков и предателей, и сам Несмертный преподнесет череп однорукой Кровавому Богу. Нахальная тварь, посмевшая воевать с богами, заглохнет здесь, а их, верных Несмертному и Кровавому Богу, наградят. Ведь это обещал им Скротус – а разве могут лгать боги?       Но Випера не ожидал, что их укрытие в сердце песчаных бурь найдут так быстро.       – Сколько их? – коротко спросил Император. На худом скуластом лице Нелла отразились сомнения.       – Райгон говорил о трех тачках, – сообщил он уже более ровным тоном. – Но это точно цитадельские. Что с ними делать, босс? Передать Райгону с ребятами, чтоб валили их?       Випера мотнул головой.       – Нет, – произнес он неспешно. – Возвращайся и передай парням, чтоб продолжили наблюдать. Пусть Фуриоса пока что считает нас легкой добычей. Цитадельские шавки должны вернуться и доложить ей, что мы разбиты и в страхе забились в убежище.       – Если их только не сожрут по дороге ползуны… – пробормотал Нелл, нервно усмехнувшись. Випера выпрямился, вскидывая голову.       – А когда однорукая сука явится сюда, мы ее встретим, - сказал, словно впечатал, он.       Если подумать, то здесь, среди чертовых скал посреди пустыни, далеко от укреплений, отряд оставался как на ладони. Но Фуриоса не могла позволить себе остаться за стенами Газтауна, пусть уже и не такими неприступными. Но время играло против неё, и она не могла больше его упускать. Нельзя давать врагу возможности собрать силы и нанести новый удар. Фуриоса уже допустила эту ошибку один раз и не собиралась повторять её. Разумеется, она не могла не переживать о положении дел в Газтауне – но чем быстрее они справятся, тем быстрее вернутся. Поэтому Фуриоса с большим отрядом отправилась в путь немедленно. Лагерь разбили примерно на половине пути до отмеченного спиралью и звездой места. Здесь условились о встрече с разведчиками - оставалось лишь дождаться их возвращения.       Огненный шар солнца, уже порядком поугасший, скатился совсем близко к горизонту, когда, наконец, прибежавший с поста один из дозорных сообщил о появлении на горизонте машин.       Услышав топот и оклик, Фуриоса резко выпрямилась, едва не опрокинув на расстеленную на капоте карту керосиновую лампу. Сдержав ругательства, она осторожно отодвинула светильник – не хватало еще лишиться карт. Увы, без огня не обойтись – пусть ей и хватало света, но для глаз её соратников было непростым делом в сумерках разобрать на карте обозначения и тонкие линии.       – Сколько их, Зоран? – обернулась она к часовому. Бывший горный байкер оставался спокоен – значит, или машин на горизонте немного, или же вернулись разведчики.       – Три машины, – ответил Зоран, подтверждая мысли воительницы. – Судя по всему, наши.       – Хорошо. – По крайней мере, вернулись все тачки, можно надеяться, что и их хозяева тоже в порядке. Но вот догнали ли они Скротуса и нашли ли нору, куда собиратели черепов стаскивают добычу? Вероятно, но не надо забегать вперёд. Немного терпения, скоро она всё узнает.       Фуриоса кивнула собственным мыслям.       – Нужно встретить их и приготовиться к броску.       – Ты готова выдвигаться? – Макс, до сих пор молча наблюдавший за происходящим, был спокоен, и вопрос прозвучал абсолютно ровно, но воительница слышала в голосе старого товарища иное.       Ты действительно готова рисковать и гнаться за врагом, невзирая на усталость людей, ручные бури Скротуса и неизвестность? Ты готова прыгнуть в бездну, почти ничего не зная о её глубине?       Да. Если не покончить со Скротусом и его культом Кровавого Бога сейчас, Пустошь никогда не успокоится. Отступить сейчас – значит, допустить это. Она должна остановить бурю сейчас – без сомнений и колебаний.       – Да, – ответила Фуриоса твердо. – Ждем группу Лейка и вперёд.       Она сама не знала в этот момент, какую реакцию ждала от Макса – но тот лишь коротко кивнул и направился к остальным машинам, раздавая на ходу указания. Лагерь заметно ожил – часовые пока оставались на местах, но прочие бойцы быстро рассаживались по машинам.       Шум моторов стремительно приближался – ждать группу Лейка долго не пришлось.       Разведчики добрались до стоянки быстро, но даже сейчас ожидание казалось Фуриосе невыносимым и бесконечным. Нельзя топтаться на краю бездны, нельзя выжидать перед последним броском – но ей пришлось смириться и ждать. Ждать, пока варбои с усталым Лейком во главе вылезут из тачек – все живы и целы, но они люди, им нужна небольшая передышка. Ждать, пока Лейк доковыляет до неё, переведёт дух. Ждать и жадно ловить слово за словом, запоминая всё, чтобы не шагать в пустоту:       – В пяти часах езды к югу есть странное место. Поле с какими-то механизмами, явно из Прежнего Мира... Оно... Оно как будто живое, но спящее и потому опасное, хорошо хоть на логово ползунов мы там не наткнулись. За ним есть скалы, и в них мы обнаружили нору. Скорее всего, это нечто вроде Цитадели, но не над камнями, а под землей, среди их механических корней...       «Бункер и технические ходы для обслуживания», – мелькнуло в голове у Фуриосы. Странное местечко Якира, которое Лейк обозвал живым механическим полем, а Илва точно считала остатками метеостанции, было сложнее, чем воительнице казалось раньше. Она чувствовала, что всё гораздо сложнее и хуже, и Лейку следовало рассказать всё, что удалось там обнаружить.       Но сдавать назад было уже слишком поздно. Нет, не сейчас и не теперь.       – Нашли что-то ещё?       – Нет, Воительница. – Лейк мотнул головой. – Ни тачек, ни следов, ни наблюдателей.       – Если они там, – заметил Макс, чуть нахмурившись, – они не могут не оставлять часовых. Значит, на поверхности у них есть и укрытия, и наблюдательные посты, и съезд для тачек. Хорошо замаскированные – или расположенные так, что ребята Лейка их не заметили.       Лейк отвел взгляд, почти виновато.       – Они могли быть и с другой стороны скал. Или в стене – мы не осмотрели все, это место слишком большое, а разделяться было опасно. Но с нашей стороны близко к нему не подъехать, там кругом занесенные песком руины.       Опасно – и всё же выбора нет.       – А пройти по нему мы сможем?       Варбой помедлил и ответил, посмотрев ей прямо в глаза.       – Во время боя вряд ли. В том механическом лесу слишком много подлянок, и хорошо, если нет гнезда ползунов или кого похуже.       – Но ведь и собиратели черепов пойдут через него...       – Не знаю, – выдохнул Лейк, – но сражаться там... среди всего, что осталось в песках и... и поет, сбивая с толку... зазывая к себе... Разве это возможно?       – Не в первый раз, – горько усмехнулся Макс, и в дрожащем свете лампы его лицо растянулось в улыбке, точно древняя маска. Такие, говорят, когда-то отпугивали злых духов. А сейчас?       – По машинам, – скомандовала Фуриоса.       Шаг в пустоту был сделан.       Краткая передышка перед броском в логово Скротуса походила на затишье перед ураганом или на его око, обманчивое спокойствие которого сменяло буйство стихии перед новым ударом. Фуриоса и её соратники чувствовали эту тревогу и понимали, что идут прямо на шторм.       Они подготовились. Они знали, что их ждёт суровое испытание. Знали, какой силой обладают песчаные бури. Знали, что Скротус направляет их против врагов. Знали, что любая схватка с разгневанным небом – большой риск. Цитадельцам уже приходилось пробиваться сквозь непогоду, когда взбесившиеся ветра тащили облака пыли и всякий смертельно опасный хлам, грозили опрокинуть тачки, подхватить их и разорвать в клочья. Фуриоса помнила, как убегала сквозь кипящий красный сумрак от Армады Несмертного, но нынешняя буря не шла ни в какое сравнение с той.       Ужасные песчаные смерчи всегда были ядром ненастья, всегда вздымали пустыню кровавой стеной над Пустошью, всегда заволакивали небо, всегда искрились тысячью молний, но всегда они приходили в одиночку. Никогда раньше Фуриоса не слышала об урагане, созданном несколькими воронками разом, но сейчас небо заволакивало маревом от четырёх вихрей разом. Они поднимали красный песок и гнали чудовищные тучи навстречу машинам. Рёв ветра заглушали шум моторов, человеческие крики, треск и лязг закрываемых люков и окон. Раскаты грома глухо катились над пыльной волной, что подминала под себя огненные холмы и дюны. Бледные вспышки молний освещали изнутри безумный хаос, что неумолимо приближался.       Шторм накатился на маленький отряд, захлестнул с головой, поглотил и погрузил во тьму.       Мир кипел. Тысячи песчинок с яростным скрежетом царапали металл, врезались в стекло, выли и шипели за тонкой скорлупой кабины. Ближайшая воронка смерча вертелась в паре сотен метров от головной машины, чуть поодаль виднелась вторая, а дальше ничего нельзя было разглядеть за дикой круговертью и беспорядочными огненными вспышками. Разноцветные молнии змеились внутри смерчей, обвивали их снаружи, тянулись между пыльными столбами. К ним нельзя приближаться, но маневрировать слишком сложно, слишком опасно, надо обойти их и обойти без потерь.       Вперёд. Только вперёд.       За стеклом гремела буря. Мельчайшая пыль забивалась в щели, пробиралась в кабину и двигатель, но сердце «Боевого рога» всё ещё держалось, отчаянно билось, с беззвучным рычанием тянуло за собой машину. Сквозь мутную дымку чудились силуэты ближайших тачек – одна, другая, третья... Сполохи рвали кипучий воздух, на миг смешивая краски и смазывая реальность. Грохот бури сливался в ужасное пение, дрожащее на одной ноте, лишающее воли. Многоголосый дьявольский хор, гневный вопль или отчаянный стон?       Неважно.       Одна титаническая живая воронка осталась позади, потащила за собой вторую, но те, что виднелись впереди, тянулись друг к другу, точно хотели слиться воедино и породить нового монстра. Вблизи них даже буря сходила с ума, и кровавый пыльный мрак становился совершенно непредсказуемым. Земля и небо смешались. Свет и тьма рвали мир в клочья, скрадывали очертания, растворяли твердь, прятали невидимые камни за клубами пугающе плотной пыли. Вселенная рушилась и восставала в один миг, и в этом хаосе Фуриоса могла полагаться лишь на «Боевой рог», что упрямо держался за дорогу и нёсся вперёд.       Она чувствовала колёса, готовые потерять сцепление. Она слышала бьющееся на пределе сил механическое сердце фуры. Она видела, как прямо перед ней сворачивается кокон нового смерча. Видела и понимала, как его обогнуть. Немного повернуть руль и пройти по самой его кромке, пролететь вместе с пылью на крыльях бури по тонкой грани между яростным вихрем и кипучим мраком. «Боевой рог» дрожал от натуги, рубеж приближался. Сейчас!       Рывок. Шины скользят над песком.       Шторм тянет к себе, вбок и ввысь, но скрученные потоки вокруг него не хотят отпускать добычу. Фура летит между двух смертей. Кровавые сполохи внутри смерча, беззвучные синие вспышки, обломки среди облаков. Вспененный кроваво-пыльный воздух бьёт в стекло, жаждет опрокинуть и остановить. Тщетно. Колёса находят землю. Машина режет бурю.       ...С мерзким хрустом лопнуло стекло. Камень? Плевать! Паутина трещин перекрыла обзор, но впереди пыльный сумрак светлел. «Боевой рог» шёл почти вслепую, к невидимому небу и покою. Пыль свистела, злобно скреблась в кабину, каменная крошка колотила по металлу. Край облака приближался. Рыжая тишина затопила мир. Болезненно-красное небо взлетело ввысь. Ветер ослабел, точно истратив всю свою злобу и силу. Мутный воздух стал прозрачней, сквозь него проступили привычные контуры Пустоши – бескрайняя гладь пустыни и силуэты скал вдали.       Фуриоса позволила себе оглянуться. Буря отступала, катилась в сторону Газтауна, оставляя после себя мельчайшую ржавую взвесь в воздухе да позёмок, что заметал следы ненастья. Сквозь пыль прорывался привычный рокот движков – отряд сумел выбраться! Одна машина, другая, пятая – шторм выпускал цитадельские экипажи, слегка потрёпанные, но целые и живые, ревущие, готовые к бою! Все до единой тачки уцелели, и на этот раз Фуриоса не потеряла никого из бойцов, никого из старых товарищей. Осталось дождаться их, прошедших сквозь пески и грозы, вновь собрать в единый кулак и выкурить Скротуса из его норы. И ни буря, ни боги их не остановят!       Машины пришлось оставить у самой границы руин. Ехать дальше, как и предупреждал Лейк, было слишком рискованно, слишком легко угробить технику – или, того хуже, провалиться куда-нибудь. Если здесь под землей старые туннели, есть вероятность, что они порядком обветшали и легко могут обрушиться, если сверху проедет что-то тяжелое. Например, «Боевой рог». Да и прочими тачками не стоило рисковать.       Немного осмотревшись, отряд Фуриосы нашел подходящее место для временного лагеря: нагромождение камней, достаточно высоких, чтобы наблюдать за местностью. Укрытие располагалось одновременно близко к руинам, но в то же время оставляло хороший обзор. Присматривать за техникой оставили небольшую команду под началом Илвы и Соула. Якиров приятель успел неплохо себя зарекомендовать, и Фуриоса могла надеяться, что в случае необходимости он поступит разумно.       Впрочем, не все готовы были остаться.       – Я должна идти с вами! – Кэйпабл решительно сдвинула брови, перекинув через плечо потрепанную сумку с медицинскими принадлежностями. От внимания Фуриосы не укрылось, как взгляд девушки прыгал с руин на отряд и обратно. Точно, здесь ведь ее друг – среди тех, кто отправится вместе с Фуриосой под землю, в логово Скротуса. Может, потому в глазах Кэйпабл за маской решимости плескались отчаяние и страх.       Ей нечего делать там, внизу. В этом воительница была уверена как никогда.       – Нет. – Фуриоса качнула головой. – И ты, и Илва останетесь здесь.       – Но… – Кэйпабл порывисто шагнула вперед – и остановилась, будто налетев на невидимую стену. – Так нельзя! Вам может понадобиться помощь.       В первый момент Фуриоса не нашла слов, но на помощь вовремя пришла Илва, аккуратно взяв взволнованную ученицу за локоть.       – Верно, поэтому мы и здесь, – произнесла она успокаивающим, но в тоже время твердым тоном. – А там, внизу, мы только мешаться будем, а им, – вувалини поворотом головы указала на отряд Фуриосы, – ещё и за нами присматривать придется.       – Вот именно, – согласилась с доводами старухи воительница. – Не думайте, что я считаю вас обузой, – добавила она, – но в туннелях будет и без того жарко, у вас с Илвой мало шансов уцелеть там. Оставайтесь здесь и будьте готовы.       Последние слова были сказаны громче – Фуриоса обращалась не только к отрядным медикам, но и к оставленной в лагере группе. Ветер окончательно стих – нигде и песчинка не шевельнётся, словно выдохся, израсходовав все силы в недавнем тщетном ударе…       Пора. Нельзя позволить врагу отдохнуть и набраться сил.       – Лейк, – обратилась Фуриоса к варбою. Тот живо обернулся и выпрямился в полный рост, ожидая команды. – Ты ведешь. Якир, Корби – замыкаете. Вы, – она обернулась к оставшимся, – ждёте нас здесь до рассвета. Дальше действуйте по ситуации.       – Принято, – бросил Соул почти безучастно. Илва с мрачным видом кивнула.       – Хорошо. А теперь – идём.       Вопреки старым привычкам и порядкам, они выдвинулись в молчании. Ничего, кроме переброски несколькими фразами по необходимости. Фуриосу не покидало странное чувство, будто сама Пустошь затаила дыхание и внимательно наблюдала за ней. Раз в этом месте стих даже ветер, то и людям шуметь не стоит…       В той же тишине они миновали занесенные песком руины. Что тут было прежде, до Конца Времен? Надземная часть комплекса? Поселок, где жили обслуживавшие его люди? Может быть, ответ бесследно поглотили пески. Стоило только внимательнее смотреть под ноги и по сторонам. Старые руины порой превращались в опасные ловушки, да и ползуны любят подобные места.       И всё же, когда-то комплекс был огромен – чего стоила одна стена! Чем дальше продвигался отряд, тем меньше Фуриосе верилось в то, что таинственное «сердце бурь» – просто старая метеостанция. Совершенно иной масштаб… Но для чего тогда все установки за стеной? Увидев их своими глазами, Фуриоса не сдержала удивленного вздоха. Огромное поле, и впрямь похожее на железный лес…       – Ты помнишь, где вы наткнулись на люк? – на всякий случай уточнила Воительница. Лейк, обернувшись, почти возмутился:       – Обижаешь, босс! Помню, и остальные, небось, не забыли. После того, как это недоразумение туда свалилось…       – «Недоразумение» все слышит! – крикнули из хвоста. – Вот нагадаю тебе бед…       – Тихо! – прервала Фуриоса начинающуюся перепалку. – Веди к люку, Лейк.       Перепалки – последнее, что нужно было сейчас. Все нервничали. Все на взводе. Фуриоса и сама чувствовала это – словно они застыли на краю бездны, и лишь от них зависит, смогут они взлететь или камнем рухнут вниз… Близость опасности будоражила нервы и обостряло чувства. Острый коктейль из гнева, нетерпения, страха и азарта превращал кровь в жидкий огонь.       Чем дольше отряд будет тянуть время, тем сильнее станут эти эмоции. А те уже искали выхода. Воистину, ожидание – одно из самых тяжелых испытаний.       – Пришли, – сообщил Лейк. Впереди раскинулась огромная чаша.       Фуриоса подошла ближе к краю. Высоковато – хорошо, что они захватили веревки, иначе не спуститься.       – Стрип, Зоран, найдите хлам покрепче и закрепите веревки. Остальным – следить за местностью, – скомандовала Фуриоса, по-прежнему глядя вниз. Какая здесь высота? На глазок – метров шесть, и остальным лучше воспользоваться веревками. А вот ей…       – Что ты задумала? – подошел ближе словно подслушавший её мысли Макс. Фуриоса усмехнулась:       – Проверю, что там с люком.       И, больше ничего не говоря, прыгнула.       – Босс!.. – долетел в спину выкрик одного из отрядников, потонувший в свисте воздуха в ушах. Короткое падение – и воительница, сгруппировавшись, приземлилась на ноги. Подошвы заскользили по полукруглому дну чаши, но Фуриоса сумела удержать равновесие. Крышка люка темнела в каком-то метре от него, и теперь отчетливо было видно, что ее недавно открывали. Выпрямившись, она обернулась к ждавшим ее наверху бойцам:       – Подождите немного. Макс, Лейк – давайте вниз, остальные – следите за окружением.       Вновь повернувшись к ним спиной, она присела возле люка. Петли в хорошем состоянии и только недавно смазанные. Буря, едва не разметавшая машины отряда, словно и не заглядывала сюда – даже вездесущего песка на дно «чаши» нанесло совсем немного. И тем заметнее были следы.       Фуриоса поддела крышку люка и потянула на себя. Тяжелая! И, как следовало ожидать, заперта изнутри. На мгновение сознание ожгло запоздалой злостью – но только на мгновение. Крепче вцепившись в края люка, она с силой дернула его вверх и вбок.       Послышался скрежет и стон сминаемого металла. Люк заметно пошатнулся и немного сдвинулся с места, но устоял. Ага! Упрямец. Но и воительнице упрямства было не занимать.       Ещё рывок! Что-то затрещало. Щель между краем люка и крышкой заметно увеличилась, да и сама крышка уже заметно расшаталась.       – Посторонись, босс! – крикнули сверху. Фуриоса встала и обернулась – по покатой стене, держась за веревку, спускался Лейк. Предостережение оказалось излишним – варбой легко одолел спуск и вскоре тоже оказался возле люка. Еще через несколько секунд к ним присоединился Макс – несмотря на рану и старую травму колена, держался он молодцом.       – Нужна помощь? – только спросил он, кивком указывая на люк. Фуриоса отрицательно мотнула головой:       – Думаю, я справлюсь.       Третьего рывка люк все-таки не выдержал – с оглушительным треском лопнул запиравший его прут, и крышка, сорванная с петель, оказалась выворочена и сдвинута в сторону. Человек никогда бы не сумел провернуть такое голыми руками. Фуриоса – сумела. Наверняка на отряд это произвело впечатление – не каждый день видишь, как неестественно высокая однорукая женщина играючи ломает металл. Но сейчас ей некогда было думать о том, как это восприняли остальные. Заглянув в тёмный зев люка, она удивленно вскинула брови: сверху хорошо были видны не только уходящие вниз скобы лестницы, но и участок бетонного пола в десятке метров ниже. И дело было не в обостренных чувствах Фуриосы, вернее, не только в них – похоже, внизу работало освещение. И при этом – никаких звуков, которые могли бы выдать присутствие людей. Как будто там не было ни души.       Подозрительно.       – Давайте вниз по одному, – приказала она, вновь обернувшись. – А я проверю, что там внизу.       И прежде, чем кто-нибудь успел бы ей возразить, скрылась в люке.       Скобы лестницы, удивительно крепкие и даже почти не тронутые ржавчиной, все же едва ощутимо шатались. Фуриоса не удивлялась – наоборот, спуск в бункер поддерживали в на редкость приличном состоянии. И вместе с тем она чувствовала: при желании она без труда выворотит скобы из стены. Что ей стоит, в самом-то деле, после крышки люка… Словно подслушав мысли воительницы, металл под пальцами подозрительно заскрежетал. Она поспешно разжала пальцы, преодолев оставшуюся часть спуска прыжком. Ожившее эхо немедленно подхватило глухой стук и принялось швырять его от стены к стене. Воительница метнулась в сторону, едва подошвы её сапог коснулись пола. И замерла, привычно изучая обстановку.       Она ожидала, что их встретят кромешная тьма, засада, ловушки, в конце концов, но ни одно из предположений не сбылось. Фуриоса недоверчиво хмыкнула, осматриваясь. Старый люк вёл в бетонный туннель с полукруглым потолком и слабым красновато-оранжевым освещением. Воительнице с лихвой хватало этого света, чтобы рассмотреть малейшие трещинки на стенах или темные маслянистые следы на полу. Вдоль стен тянулись смотки проводов, и Фуриоса снова усмехнулась – уже с любопытством. Интересно, где комплекс брал питание для всего этого? Генераторов едва ли хватило бы, хотя за время господства над Газтауном шавки Скротуса могли нагрести топлива для них на несколько лет вперёд… Но нет. Не те масштабы. Видимо, у комплекса где-то есть источник энергии посерьёзнее.       – Босс! – окликнули сверху, и Фуриоса подняла голову. В светлом пятне люка маячила голова Лейка. Воительница жестом велела ему подождать и ещё раз осмотрелась. Ничего, только все тот же унылый бетонный коридор, слева – тупик, глухая стена. Вправо он тянулся метров на десять, а дальше чернела пасть дверного проема. И над самым порогом – тонкая, призрачная тень, тусклый блик на туго натянутой струне…       Временами и мутации бывают очень кстати.       Фуриоса вновь задрала голову к люку. В том, что рядом нет ни души, кроме ее бойцов, она не сомневалась.       – Спускайтесь, – велела она. – Осторожно, у выхода из туннеля растяжка.       Слишком просто. Такая ловушка – это для детишек, любой внимательный боец обнаружил бы её, хотя, разумеется, и с куда меньшего расстояния, чем Фуриоса. И никого… Словно насмешка. Или приглашение.       Воздух, удивительно сухой и холодный, пах железом и машинным маслом. Как тут не вспомнить о железном лесе над комплексом. Это место – не просто бункер, не только логово Скротуса. «Сердце бурь», да? Звезда в спирали… Возможно, вот она – разгадка, ответ на вопрос, как Скротусу так своевременно удавалось использовать бури как защиту или оружие.       Пока её люди спускались в туннель, пока Лейк под прикрытием Накса и Морокуна обезвреживал ловушку, у Фуриосы ещё оставалось время всё обдумать. У неё ещё была возможность отступить… Там, в темноте, их, возможно, ждала смерть. Воительница жадно вслушивалась, и за скрежетом, за свистом ветра наверху, за тихими переговорами ее людей она слышала, как рокотал, пел огромный подземный комплекс. Механическое сердце бури жило, билось, но сегодня, возможно, оно остановится навсегда.       Или нет?       – Корби, Стрип, Зоран, идите вперёд, – негромко приказала Фуриоса, отметая ненужные мысли. Соблазн отправиться вглубь бункера первой был силён, но здравомыслие удерживало её от этого шага. Умерев первой, она только повеселит Скротуса. – Держитесь в тени и не лезьте в бой без необходимости.       – Да, босс, – мрачно ухмыльнулся в ответ Корби. Ни сомнений, ни страха – или он его не показывал. Глядя, как растворяются в темноте фигуры разведчиков, Фуриоса снова ощутила укол совести и сожаления. Снова подставлять своих воинов под удар ради цели. Стоит это того?       Да. Стоит.       Теперь, в норе Скротуса, поздно сомневаться. К Фуриосе подошёл Якир. Его лицо выглядело таким же спокойным, как и обычно, и даже чуть заметная улыбка никуда не исчезла, но воительница практически ощущала его внутреннее напряжение.       – Не думал, что все-таки спущусь сюда… – Наемник тряхнул головой и нарочито внимательно всмотрелся в туннель. – Хотел бы я знать, какое отношение эта нора имеет к бурям.       – Полагаю, это мы скоро выясним, – твердо ответила Фуриоса. – Чем бы ни был этот механизм, он все ещё работает.       Макс удивлённо вскинул бровь.       – Работает? – уточнил он, словно желая убедиться, что не ослышался. Воительница улыбнулась уголком губ:       – Понимаю, звучит невероятно. Но я слышу шум механизмов. Я не знаю, как, но шестерки Скротуса сумели его запустить.       – Или запустил кто-то другой, – неожиданно подал голос Лейк, до того молча подпиравший стену. – Скротус просто пришёл на готовенькое. Рогатый уродец и его мясники тупей булыжников, хоть и бешеные. Только представьте, как он пытается настроить оборудование…       По отряду пронеслись негромкие смешки, оборванные совсем уже невеселым напоминанием Якира:       – Они – да. Но Випера – умный ублюдок.       – Может быть, и умный, – возразил ему Макс. – Но не думаю, что он хорошо разбирается в довоенных технологиях.       Несмотря на обостренное восприятие, Фуриоса пропустила момент, в который взгляды всех товарищей по отряду обратились к ней. От неё ждали ответа, и воительнице очень бы хотелось подтвердить правоту Макса. Но она не могла ни согласиться с его словами, ни опровергнуть их – потому что практически ничего не знала о жизни скользкой змеюки до Конца Времён.       – Выдвигаемся, как вернутся разведчики, – произнесла она, наконец, совсем не те слова, которых от неё ждали. – И по возможности старайтесь не повредить оборудование и отловить кого-нибудь разумного. Нам нужны ответы, и, если не будем тупить, мы их получим. Вопросы?       Вопросов, на удивление, не последовало, и следующие несколько минут прошли в тишине. Потом Фуриоса услышала едва слышный скрежет – он доносился со стороны выхода из туннеля. Так старый металл отзывается на шаги, даже если идущий осторожен. Нужно быть аккуратнее потом, когда они продолжат путь.       – Приготовиться, – тихо скомандовала Фуриоса. Приближаться к ним могли как разведчики, так и враги, хотя те едва ли захотят предупредить цитадельцев о своем присутствии…       Опасения были напрасны – из темноты показалась одинокая фигура, в котором не составило труда признать своего. Не тратя времени на церемонии, Корби быстрым шагом подошёл к Фуриосе и без лишних эмоций доложил:       – Там, дальше, лестница по спирали. Кое-где её явно чинили, но пользуются ей, похоже, нечасто. Если пойдем всей толпой, может и обвалиться. Внизу широкий коридор, метров через пятьдесят развилка, там три хода, похоже, длинные. Ловушек нет, света тоже почти нет. Стрип и Зоран пока что заныкались там, посматривают.       – И никого? – недоверчиво уточнил Якир. Корби мотнул головой:       – Ни души.       Всё это выглядело ещё подозрительнее. Но деваться некуда – нужно было действовать.       – Нас заманивают, – ровным тоном проговорила Фуриоса. – Значит, придётся сунуть нос в ловушку.       – Может, они просто надеялись, что нас похоронит буря? – пожал плечами Лейк.       – Нет. Иначе бы они не оставили лаз без наблюдения. Идём, – решительно оборвала Фуриоса бессмысленные сейчас споры. – Спускаемся осторожно, не меньше пяти шагов между людьми. И без резких движений.       На этой ноте временное спокойствие закончилось, и отряд осторожно, без лишней спешки направился в темноту. Против воли Фуриоса испытала прилив шального отчаянного азарта. Да, впереди серьёзные неприятности, но главное препятствие – неуверенность и страх приступить к делу – она преодолела.       Помещение за дверным проемом напоминало большую круглую шахту, освещаемую полудохлыми лампами под потолком. Вдоль стены вилась сетчатая лестница без перил, и даже на первый взгляд было ясно, что она знавала и лучшие времена. Поскольку выход из туннеля находился на верхней площадке, отряду оставался только один путь – вниз.       Лестница оказалась одновременно и хлипче, и крепче, чем ожидала воительница. Приходилось осторожничать, чтобы металл не загудел и не заскрипел под подошвами, а ступени не провалились, увлекая за собой невезучих бойцов. Но старая конструкция всё-таки держалась, пусть отряду Фуриосы и пришлось прилично растянуться в цепь. Ступенька под ногами ощутимо покачнулась, негромко скрипнув, и воительница интуитивно ухватилась живой рукой за стену. Снова проскрежетало, пальцы резануло болью – смявшийся кусок металла глубоко рассек кожу. На краткий миг захотелось выругаться, но вместо этого Фуриоса, сохранив равновесие, предупредила идущих следом о шатающейся ступеньке.       Наверняка из этой норы были и другие выходы. По крайней мере, спускающийся или поднимающийся по этой лестнице Скротус представлялся плохо.       Как же давно построили эти катакомбы? В сухом воздухе Пустоши металл неплохо сохранялся длительное время, а этой лестницей, может, пользовались и не слишком часто, но что следили за ней – точно. Как и сказали разведчики, попадались свидетельства ремонта – конструкции не раз сваривали и подновляли, и часть лестницы «украшали» заплатки. Может, металл на них раздобыли здесь же, в подземельях, но точно не из кусков этой же лестницы.       Выше коротко проскрежетало, и кто-то едва слышно выругался себе под нос. Хорошо хоть, что враги не устроили засаду прямо здесь… Если, конечно, они не прирезали оставшихся у развилки разведчиков и теперь не поджидают и остальных.       – Эй! – предостерегающе прошипел Морокун выше на лестнице. – Держитесь лучше у стены на следующем витке.       Ему ответил Накс – негромким, но порядком раздраженным голосом:       – Уймись уже, а?       – Я-то уймусь, но сдохнуть на развалившейся лестнице – фиговая смерть. Причем почти для всех нас. Не надо, ладно?       Несколько мгновений тишины. Потом Накс все-таки откликнулся уже спокойней, но с усталым недовольством:       – Ползун с тобой. Эй, там! Идём вдоль стены.       – И смотрим внимательно под ноги. – А это уже Якир. – Проверяйте, куда наступаете.       Хоть обстановка не располагала к расслабленности, но Фуриоса почувствовала себя немного спокойнее, когда лестница наконец закончилась. Единственным выходом из «колодца» была узкая низкая арка из странного материала. Не камень и не металл… По крайней мере, ни то, ни другое, знакомое Фуриосе. И ещё одно доказательство, что этим путем Скротус не пользовался – даже ей пришлось здорово согнуться, чтобы пройти, а эта туша тем более бы тут не пролезла.       Освещение за аркой было хуже, чем туннель наверху, но не настолько, чтобы привыкшие к полумраку глаза не различили деталей. Тёмное двухъярусное помещение мало походило на коридор. Скорее это был длинный, сильно вытянутый зал, назначение которого определить у неё не вышло. Он встретил их всё прежней тишиной. Темнота, металл, бетон, все тот же неизвестный материал и едва ощутимый сквозняк – чем дольше тянулось это обманчивое спокойствие, тем сильнее становилось ощущение западни.       Дождавшись остальных, Фуриоса вновь двинулась вперёд. В тени второго яруса за металлическим парапетом она заметила в тенях фигуру одного из разведчиков. Второй затаился у противоположного выхода. Умно. Впрочем, Стрип перестал прятаться, когда отряд подошел ближе.       – Здесь, – негромко сообщил Корби, хотя комментарий и был излишним. Здесь, кроме уже известной обратной дороги на поверхность, пересекались ещё три хода. Первый – широкий, прямой, но с едва заметным уклоном. Второй, узкий и темный, брал влево. Третий Фуриоса сначала не заметила – он располагался на втором ярусе и был ещё уже входной арки.       Значит, развилка. Фуриоса невольно улыбнулась – зло, почти холодно. Как ожидаемо… Пелена зловещей тайны и неведомой опасности в темноте слетела, как песок под порывом ветра. Теперь Фуриоса ясно, даже слишком, понимала логику своего врага, а значит, психологический эффект, на который тот наверняка рассчитывал, не сработал. По крайней мере, на неё саму. А что до её людей?       Они не выглядели такими же уверенными.       – Как жаль, - протянула Фуриоса громче, чем следовало бы, добавив в голос почти непритворного разочарования. Если её слова способны действовать на людей не хуже гипноза, сейчас уж точно стоило этим воспользоваться. – Все так банально… Скротус и в самом деле пытается запугать нас и сбить с толку столь топорным способом?       Кто-то из бойцов издал нервный смешок, но остальные промолчали. Только Лейк заметил вполголоса:       – Не сказал бы, что это ерунда. Они знают, что там дальше, а мы – нет. И они пытаются нас разделить.       Неуверенность в голосе он и не пытался скрыть. Желание отступить и сохранить жизни взыграло снова. Кто Фуриоса такая, чтобы играть чужими жизнями и судьбами?       Нет. Песчаные дьяволы их всех сожри, именно этого и добиваются шестёрки Скротуса. Посеять страх. Обратить в бегство.       – Но мы знаем, что это ловушка. Враги пытаются нас запугать – так покажем им, что воины Пустоши не боятся ничего!       Бравада и громкие слова – но они словно встряхнули команду. И Фуриоса видела пламя, разгорающееся в глазах её бойцов. В них ещё жила тень прошлого, жажда схватки и победы – или славной смерти в бою.       Это и нужно было сейчас. Фуриоса пыталась избегать методов Дохлого Джо и не желала превращать своих воинов в пушечное мясо. Но позволить врагу заморочить им голову, запугать и посеять сомнения она не могла.       – Ты хочешь ответить Скротусу тем же? – тихо спросил поравнявшийся с Фуриосой Макс. – Он или его шестерки могут действовать и наоборот: пытаться усыпить нашу бдительность.       – Тут ты прав, – согласилась с товарищем Фуриоса. – Поэтому ни на секунду не расслабляйтесь. Смотрите по сторонам и под ноги. Нам не стоит задерживаться, тянуть время уже поздно.       Теперь оставалось разделить команду – и решить, как именно. Если бы Фуриоса только знала хотя бы приблизительное устройство комплекса! Увы, но здесь даже Якир не мог сказать ничего полезного. Оставалось только надеяться на интуицию и удачу. Центральный коридор… Из него ощутимо тянуло железом и озоном. Скорее всего, он ведет к главным помещениям, и там их наверняка ждут. Сама Фуриоса именно так бы и поступила. Все же это самый очевидный путь. Но и игнорировать его – всё равно, что оставить врага за спиной. Наверху явно какой-то технический ход, и вместе с тем – отличная лазейка для шпиона или диверсанта. А проход справа…       Фуриоса подошла ближе и всмотрелась в рыжеватый полумрак. Коридор резко сворачивал через несколько шагов, в нем явно ощущался сквозняк. Сквозняк, доносивший слабые запахи крови и тлена.       – Якир, – она обернулась, отыскала взглядом наемника, – бери своих и проверь верхний коридор.       – Сделаем, босс, – откликнулся тот с привычной уверенностью.       – Зоран, возвращайся в укрытие – останешься здесь. Действуй по обстоятельствам. Макс. – Фуриоса немного помедлила, но продолжила: – Ты и остальные – центральный коридор. Скорее всего, там нас и ждут, так что будьте крайне осторожны. Стрип, Корби – вы со мной. Проверим правый ход.       – Ты уверена? – засомневался Макс, окинув предводительницу цепким взглядом. – Взяла бы больше людей…       – Нет, – отрезала Фуриоса. Как объяснить предчувствие? Ей не стоило брать с собой многих. Скротус будет охотиться на неё. Те, кто окажутся рядом, слишком рискуют. Эта образина не по зубам обычному человеку. Может, её догадка с развилкой и неверна, но запах крови…       – Нет, – повторила она громче, прерывая новый спор с собой. – Наверняка большинство уцелевших шестёрок Скротуса за центральным коридором. Смотрите по сторонам, – напомнила вновь воительница. – И не лезьте напролом. Если поймете, что противник вам не по зубам, отступайте. Смотрите под ноги, тут могут быть ловушки. И постарайтесь все-таки не раздолбать оборудование.       Запах крови из коридора словно стал отчетливее, и Фуриоса невольно сжала руки в кулаки.       – Расходимся, – сказала она.       И только сейчас поняла, что раны на ладони бесследно затянулись.       Добровольно сунуть голову в петлю – рискованная затея, и это ещё мягко сказано. Но если копнуть глубже – в самом деле, что оставалось? Только постараться не сдохнуть самому и не дать заглохнуть бойцам... Этим «запомните меня!», расписным чудакам, оказавшимся сейчас у него в подчинении.       Всё же у жизни на редкость паршивое чувство юмора.       – Рассредоточиться. Держаться укрытий. – Макс окинул бойцов хмурым взглядом. Да, за прошедшее время цитадельцам удалось выдрессировать разношерстный сброд из Пустошей и превратить его в достаточно дисциплинированную и боеспособную армию. И для этой вылазки отобрали в основном самых надежных. Но кто бы знал, что их ждало впереди и сколько живых врагов осталось! Макс медленно выдохнул, походя с досадой отмечая, что раненая рука каждый раз отзывается ноющей болью на напряжение мышц. Не время отсиживаться в стороне, пока битва не окончена… Дробовик лежал в руках успокаивающей тяжестью, вселяя немного больше уверенности. Прямой коридор постепенно превратился в ещё один длинный зал, подобный первому – и потому переть вперед плотной группой Макс посчитал неразумным. Дерзкий план Фуриосы и так выглядел сумасбродной авантюрой, пусть и не лишенной логики. Придётся приложить немало усилий, чтобы переиграть противника на его же поле.       Группа растянулась, держась ближе к стенам. Пока что они не встретили ни одного противника, и не настораживать это не могло. Макс не верил, что головорезов Скротуса в самом деле осталось так мало, что они не смогли бы дать отпор и решили оставить бункер, «сердце бурь», которое они так ревностно стерегли. Нет, сомнений не оставалось: цитадельцев заманивали дальше в темноту коридоров. Нельзя верить обманчивой тишине, когда в любую секунду противник может нанести удар.       Макс крайне неуютно чувствовал себя в этом месте – слишком странным, слишком непонятным оно было. Отдаленно оно напоминало катакомбы Газтауна, только ещё старше. И хотя какие-то конструкции, вполне понятные, появились значительно позже, сами туннели и залы пришли словно из иной эпохи – даже не из мира перед Концом Времён, наверно. Неизвестные сплав и минерал, футуристический внешний вид – этого не могли скрыть даже более поздние постройки и повсеместные свидетельства постапокалиптического настоящего. В какие же эпохи и, главное, для чего построили этот комплекс? Неспроста же чокнутые культисты прозвали его «сердцем бурь». Может быть, у цитадельцев будет шанс в этом разобраться – но только после того, как они вышибут отсюда Скротуса с его головорезами.       По крайней мере, с удовлетворением отметил Макс, ребята осторожничали. Не лезли вперед и не галдели – шли медленно, взвешивая каждый шаг, высматривали признаки возможных ловушек. Это уже не те безбашенные диковатые бойцы полураспада, которых взрастил Дохлый Джо. Нет, безусловно, что-то от прежних бойцов Цитадели в них осталось – и не так уж мало. Но Фуриоса сумела совершить невозможное – в кратчайшие сроки научить их порядку и дисциплине. Заставить их использовать мозги по назначению.       Он лишний раз в этом убедился, когда Морокун, выделявшийся своими эксцентричностью и не самым разумным поведением даже на фоне остальных варбоев, замер изваянием и жестом предупредил остальных. Те точно так же почти беззвучно остановились, оставшись в тенях.       Что он заметил?       – Что?.. – начал было замерший справа от гадателя Накс, невольно озвучив мысли Рокатански, когда Морокун неожиданно резко обернулся к напарнику и сбил его с ног подсечкой. И сам тотчас же растянулся рядом на полу.       Там, где они только что стояли, воздух на уровне груди взрослого человека прошила короткая очередь.       Якир поднырнул под слишком высоко занесенную для удара руку и, крепко перехватив противника выше локтя, почти швырнул через себя. Помогла инерция самого головореза – тот пёр на наемника, словно боевая фура. Грохнулся тоже знатно.       Не дожидаясь, пока противник поднимется, Якир все-таки выхватил пистолет и прострелил ему башку.       – Сзади! – предупреждение Миры поспело вовремя – Якир и сам уже заметил смутную тень на стене и метнулся в сторону, одновременно разворачиваясь. Раздались звон и скрежет – широкий тесак с размаху врезался в стену. В металле от неистового удара образовалась вмятина, а вот на клинке, похоже, не осталось ни зазубрины. Или просто почудилось в темноте?       Головорез резко обернулся – его наполовину покрытую твёрдыми наростами рожу перекосило от ярости и разочарования. Спустя мгновение гримаса сменилась злорадной улыбкой или, скорее, плотоядным оскалом.       – Отвали нахрен, ты, гребаный мутантский выродок! – Подскочивший слева Вэл, бросив попытки перезарядить ствол, с силой заехал в морду урода прикладом. Пользуясь короткой заминкой, Якир пристрелил головореза вслед за его бодливым приятелем.       Бой до безумия походил не то на обрывок сна, не то на древнюю киноленту – Якир разок видел полудохлый, но ещё рабочий проектор в каком-то из пустынных поселений. Старый прибор клал мелькающую черно-белую картинку на большое и почти белое полотнище – и почему-то в память Якира запали именно неровное черно-белое мерцание и молчание. Звуки тогда издавали сам проектор и присутствовавшие в темной каморке люди.       Именно тот вечер и всплыл в его памяти, когда его группа впервые встретила в этом ползунами вырытом бункере врага.       Длинный трехъярусный коридор, куда вывела найденная лазейка, не внушал доверия с первого же взгляда. Как и всё в этом проклятом комплексе – но именно коридор с самого начала выглядел идеальным местом для засады. Но и просматривался он неплохо – по крайней мере, Якиру так казалось. Ровно до нападения.       Они появились словно из неоткуда, в первый момент напомнив безмолвные гротескные тени. Четверо выбрались из срытых прежде ниш, ещё трое спрыгнули со второго яруса и тут же молча ринулись в атаку. Ни угроз, ни боевых кличей, ни даже воплей ярости – совсем не похоже на головорезов Скротуса. Но атаковали они со звериной яростью.       Семеро против Якира и четверых его людей – вроде бы небольшой перевес. Но насколько же сильными и быстрыми оказались противники!       На стороне головорезов были не только сила и нечеловеческая ловкость, но и внезапность – нападение уже стоило жизни Джою. Он едва успел обернуться, когда мутант из ниши за смотками мертвых проводов вырвался из укрытия и одним движением вскрыл бедняге горло.       Гибель товарища и секундная заминка не помешала бойцам Якира перестроиться и дать отпор – но эта схватка выдалась тяжелой. Пожалуй, одной из самых жёстких на памяти наёмника. Враги мигом сократили расстояние, не позволив воспользоваться огнестрельным оружием, и бой перешёл в рукопашную – хорошо хоть успели выхватить ножи. Приходилось вертеться, ловкие засранцы не давали ни секунды на передышку и оценку ситуации. Сначала наёмник обрадовался, что уроды напали на них с холодняком, а не перестреляли цитадельцев издалека. А потом рассмотрел нападавших и понял, почему они пошли в лоб и почему их облик с самого начала боя показался Якиру неправильными.       Они изменились. Не так сильно, как вожак, но вид обновленных головорезов вызывал отвращение и страх. Несмотря на то, что столь же ужасающе мощными, как тот же Скротус, они не выглядели, мутации явно были одной природы. Только эти… не выросли до гигантских размеров, но были искорежены, обезображены, искажены и смертельно опасны. Их головы и видимые участки тел покрылись прочными наростами, рты ощерились разновеликими клыками, конечности словно удлинились и оснастились когтями, клинки же минимум у троих буквально превратились в продолжение рук – вросли в плоть и, как успел убедиться Якир, стали гораздо прочнее.       Так что за чертовщина происходит вокруг Скротуса с его сраным Кровавым Богом?!       Но какие бы силы ни получили эти выродки вместе с мутациями, они закончились ровно в тот момент, когда Якир пустил в ход пистолет.       Ещё один выстрел разнёс череп урода, прижавшего к полу Рэя. Палить в самую подвижную часть тела – может, и не лучшее решение, но Якир уже не был уверен в том, что этих гадин упокоят выстрелы в тело. Нет, однозначно, в башку – надежней. Хотя Скротус вон и с раскроенной черепушкой не подох…       Наполовину обезглавленный труп рывком поднялся и рванул в сторону Якира – и лишь тогда завалился на пол, дергаясь в конвульсиях.       Невольно засмотревшись на противоестественную картину, наёмник едва не упустил из виду бросившегося на него скособоченного мутанта – у того словно мышцы с одной стороны резко увеличились, местами прорвав кожу. Якир успел вскинуть пистолет и всадить свинец прямо в оскаленную морду.       Трое мутантов и трое людей на ногах.       Отпрянув к стене, Якир огляделся – как раз вовремя: два мутанта, действуя удивительно слаженно, загоняли в угол Миру, и было понятно, что долго ей не продержаться. Ещё один наседал на Вэла.       Оценив ситуацию, Якир выстрелил в спину одному из головорезов, атаковавших Миру. Попал в основание шеи, но мутант не упал, хоть его движения и здорово замедлились. Стрелять в его собрата было рискованно – слишком велик риск задеть соратницу. Наёмник выбрал целью раненого. Со второго раза башка того взорвалась кровавыми брызгами.       И в этот момент за спиной раздался отчаянный крик:       – Отвали, нахер!       Обернувшись, Якир увидел, как мутант практически припер Вэла к стене, вцепившись в него когтистыми руками и, похоже, пытался пустить в ход зубы. Раньше, чем наёмник кинулся на помощь, гулко грохнуло, и спина мутанта пониже лопатки выпустила фонтан крови. Вэл всё-таки дотянулся до пушки! Но увы – мутант не особенно-то обратил внимание на рану, хоть и слегка ослабил натиск.       Подоспевший Якир крепко схватил урода за остатки волос и, оттянув его башку назад, приставил пистолет к виску мутанта и вдавил спусковой крючок.       – Сука!.. – освободившийся Вэл со всей злостью отвесил пинка дергающемуся телу. На лице бойца остались несколько свежих рваных ран, к счастью, неглубоких. – Они, блять, кусаются!..       – Ты как? – Якир окинул товарища беглым взглядом. Тот отмахнулся:       – Царапины.       Издалека донеслись громкие хлопки, и Якир только сейчас понял, что слышит их не первую минуту, просто в пылу схватки не обращал на них толком внимания. Но мутанты мертвы – обернувшись, наемник убедился, что Мира добила последнего и теперь склонилась над Рэем.       – Впереди схватка, – озвучил очевидное Вэл, промокая раны на щеке рукавом. – Значит, наши там.       – Командир, – окликнула Якира женщина. Тот обернулся и подскочил к ней и раненому. Хотя он сразу понял, что хотела сказать ему Мира – Рэю уже ничего не могло помочь. При виде умирающего товарища Якир ещё сильнее исполнился страха и отвращения к шестеркам Скротуса. Эти ублюдки перебили несметное число обитателей Пустоши только ради трофеев-черепов – а теперь, превратившись в уродливых тварей, убили двоих отличных ребят. Пусть Рэй был ещё жив, такие раны в Пустоши никто не смог бы вылечить, да и не успеют они донести его до лагеря… Зубы мутанта практически сорвали плоть с левой стороны лица бедняги, выдрали солидные клочья мяса из шеи и плеча – проклятая гадина просто рвала человека, как кусок мяса! Уцелевший глаз Рэя был широко распахнут.       Якир присел рядом.       – Ты был хорошим бойцом, друг, – с сожалением произнёс он, проверяя пистолет. Остался последний патрон. Какая издевательская ирония! – Прости меня.       Он не был уверен, что Рэй его слышит. Через секунду эхо подхватило хлопок одиночного выстрела, швыряя его под сводами туннеля и дробя на отзвуки, смешавшиеся с грохотом перестрелки в отдалении.       Брызнула искрами аппаратура за спиной Макса. Тот факт, что его самого не зацепило рикошетом, невозможно было объяснить иначе как редкой удачей. Зато и сам стрелок показался – вспышка в сплетении труб на втором уровне, хорошо заметная из укрытия. Неплохо устроился, скотина!       Надо же было так попасться! Засаду головорезы устроили профессионально, если б не чутьё Морокуна – вляпались бы ещё хлеще, но и так легли сразу двое. Остальные сумели вовремя уйти из-под огня, хоть и стрелки выдали себя. Макс даже снял одного прежде, чем его группу загнали в укрытия.       Погано вышло – цитадельцев крепко прижали. Выскочить из укрытия означало превратиться в мишень. Уйти тем же путем не выйдет – чертов зал отлично простреливался. Еще более гадкой эту ситуацию делал тот факт, что прижали их всего три засранца. Было четверо, но одного из них отправил на встречу с их божком Макс. Зато среди уцелевших был пулеметчик, засевший за трубами на втором уровне.       И вот именно эта сволочь и мешала цитадельцам высунуться и перейти к решительным действиям. Несмотря на то, что новых потерь пока что удавалось избежать, ситуация становилась опаснее с каждой секундой. Не просто же так эти трое не давали цитадельцам поднять головы. В отличие от них, головорезы Скротуса бункер отлично знали. Вполне вероятно, прямо сейчас группу Макса обходили по потайным туннелям с тыла или с флангов. Медлить было слишком опасно, но и бросаться под пули – плохая идея.       Пока Макс в спешке перебирал варианты, пытаясь сообразить, как вытащить группу с наименьшими потерями, шестерки Скротуса тоже не дремали. На несколько секунд наступило затишье, а потом с верхнего яруса вниз упал небольшой предмет с ребристой оболочкой…       – Ловите, шланги!       Граната! Рокатански не успел предупредить команду – потому что раньше, одновременно с броском врага, Морокун внезапно выскочил из-за широкой вертикальной трубы. Дальше все происходило с поразительной быстротой.       – Стой, придурок! – вслед ему выкрикнул напарник, но поздно – гадатель невероятно точным движением поймал смертоносный подарочек и, размахнувшись, швырнул обратно. На галерее кто-то предупреждающе заорал, прогремела пулеметная очередь, но не зацепила Морокуна – тот уже рухнул на пол, и одновременно наверху грохнул взрыв. Макс едва успел отпрянутьк стене и закрыть уши руками. Взвизгнули рикошеты, с перекрытия посыпалась металлическая труха. Как не рухнуло оно само – удивительно. Боец полураспада, ловко перекатившись, вскочил и, пригибаясь, метнулся к укрытию.       – Ваш божок вам не поможет! – победно проорал он. Снова послышался хлопок, и Макс заметил, как нагромождение труб, в которых засел пулеметчик, затягивает густым дымом. В ту же секунду загрохотали выстрелы, но теперь уже стреляли не по прятавшимся на нижнем уровне цитадельцам. Кто-то, пока что невидимый Максу, атаковал засевших наверху головорезов Скротуса, причем подобрался раньше, чем те его заметили.       Долго гадать не пришлось – перестрелка стихла в считанные секунды. Вскоре у ограждения второго уровня появилась высокая долговязая фигура.       – Давайте наверх! – махнул рукой так вовремя подоспевший на помощь Якир. – Меньше шансов стать мишенями.       Как именно подняться на второй уровень, в уже более мирной обстановке стало ясно очень быстро. В углублении стены тускло поблескивали скобы лестницы, оказавшейся не менее прочной, чем перекрытия. Когда Макс вскарабкался наверх, Вэл, успевший обзавестись свежими ссадинами на лице, как раз вытаскивал за ногу труп пулеметчика. На ребристом металле пола оставался широкий след багровых разводов – горло покойника было располосовано от уха до уха. Ещё одна соратница Якира сосредоточенно обыскивала остальных убитых головорезов. Два тела сильно посекло осколками. Но с наёмником ушли четверо, так где ещё два бойца?       – Вовремя. – Макс благодарно кивнул Якиру. Тот улыбнулся уголками губ:       – Ещё сочтёмся. Да и вы сами сделали половину работы – мы услышали бой впереди и рванули к вам, а дальше взрыв здорово отвлёк этих крыс. – Он со странной смесью удовлетворения и презрения пошевелил одного из мертвецов носком ботинка. – Глянь-ка, эти люди. Обычные. С обычным оружием.       – …ты, конечно, придурок, – донесся с нижнего уровня голос Накса; по-видимому, тот обращался к напарнику. – Но это было круто.       – Я не рисковал, – возразил Морокун на удивление терпеливо. – Просто знал.       – Только снова не начинай! Лезь давай.       Макс неопределенно хмыкнул и взглянул на тело головореза чуть внимательней. Ничего особенного – обычный поехавший оборванец из Пустоши, в самом-то деле, только у этого на шее красовалось ожерелье из человеческих зубов. В центре к нему крепилась вырезанная из жести подвеска в виде какого-то рогатого треугольника с зубцами на основании. Ничего особенного. У Стервятников бывает видок и похлеще. Только что имел в виду Якир?       – Обычные, – проговорил он полувопросительно. – Есть и другие… необычные? Кроме Скротуса.       – К моему сожалению, – ответил Якир. – На нас напали мутанты. Они убили двоих моих ребят – одного просто загрызли. Они сильнее и быстрее нас, у многих оружие приросло к рукам. Если попадутся – лучше стрелять их издалека. В башку, – уточнил наёмник. – На другие ранения они почти не реагируют.       – Запомню. – Признаться, слова Якира застали Рокатански врасплох. Мутанты? Этого еще не хватало. С другой стороны, раз уж мутировал Скротус, почему бы и его людям не превратиться в опасных ловких тварей? – Все здесь?       За время их короткого разговора на второй ярус поднялись все четверо уцелевших бойцов из группы Макса. Лейк с заинтересованным видом поскреб пальцем металлическую обшивку на стене:       – А внизу камень, или что это ещё. А здесь даже нет ржавчины. Хотя это все ещё наверняка осталось с Конца Времён.       – Воздух сухой, – пожал плечами Вэл.       – Только эта штука ещё работает. Слышите?       Действительно, если прислушаться, можно было почувствовать негромкий гул, исходивший из толщи стен. Ненавязчивый звук не слишком-то привлекал к себе внимание, и если бы о нём не сказал Лейк, Макс бы не стал к нему прислушиваться. Но теперь он отчетливо различал низкий пульсирующий шум, словно совсем рядом, в древнем бункере, билось гигантское механическое сердце.       Но сначала – дела. Нужно закончить с тем, ради чего они сюда пришли.       – Когда закончим, у нас будет время все это изучить, – подытожил Макс тоном, требующим беспрекословного подчинения. – А пока – идём дальше. Есть идеи?       С верхнего яруса зала вели два коридора – один, узкий, со слишком высоким сводом, уже был исследован – по нему и пришла группа Якира. Оставался ещё один – широкий, начинавшийся за открытыми раздвижными дверями. Пройдя мимо них, Макс не мог не отметить, насколько толстыми и массивными они выглядели. Коридор был куда светлее пройденных залов – красно-оранжевые аварийные лампы позволяли отлично видеть и без помощи фонарей. Отряд миновал ещё несколько открытых створок. С каждым шагом крепло ощущение тревоги: почему враги снова затаились? Перестрелку и взрыв нельзя было не услышать. Но бункер снова стал обманчиво пустынным и тихим. Единственное объяснение, которое мог дать этому Макс – цитадельцев заманивали в очередную западню.       Он поделился своими опасениями с Якиром, и тот их разделял. Но деваться все равно было некуда – оставалось осторожничать и готовиться в любой момент вступить в схватку.       Ещё створки, потом небольшой зал с единственным выходом, снова коридор – теперь уже узкий и короткий. Потом – ведущая вниз винтовая лестница, тёмная, но сохранившаяся куда лучше, чем та, что осталась наверху.       Приходилось ступать аккуратнее – потому что тишина отступила, сменившись гулом голосов, на фоне которых особенно ярко выделялся один – громкий и фанатичный.       – …предатели дерзнули бросить вызов нам, братья. Они посмели бросить вызов самому Несмертному Скротусу и даже Кровавому Богу! Слуги однорукой суки забыли о том, что такое страх!       Хорошо, что ступеньки не скрипели под ногами. Спустившись, Макс попятился к стене, стараясь держаться подальше от границы света. Он уже понял, куда они попали – в большой полукруглый зал, над которым на уровне второго этажа располагалось возвышение, а под ним – огромная установка. Зал освещался слабо – большая его часть утопала в темноте, и только у скругляющейся стены света было достаточно, чтобы разглядеть высокого худого человека, стоявшего на опутанном сетью труб агрегате. За его спиной темнел широкий и высокий проход, в который вдоль стен уходили две больших трубы. В этот момент Макс как никогда был рад тому, что удалось вбить в головы бойцов полураспада осторожность, людям Якира же объяснять необходимость скрываться не требовалось. Так или иначе, а все они словно превратились в безмолвные тени.       – Прямо сейчас предатели, отвергнувшие истинного бога и его последователей, бродят по нашему дому. Они намереваются забрать сердце бурь себе и с его помощью похоронить даже память о нас. Глупцы! Все, что их ждет здесь – бесславная гибель! Мы встретим их – и заберем их черепа!       Ответом чокнутому проповеднику стал одобрительный рев пары десятков охрипших глоток.       – Випера… – прошипел Лейк на грани слышимости. – Кажется, он окончательно сдурел.       Получив тычок в бока сразу с двух сторон, он умолк. Макс присмотрелся – у подножия импровизированной трибуны собрались десятка два людей в рванье, рассмотреть их лучше мешал недостаток света.       А потом рядом хлопнул выстрел.       В первую долю секунды Макс ничего не понял. Потом фонтанчик искр, выбитый из стальной опоры справа от Виперы, мгновенно поставил всё на свои места. Император-предатель сразу же сориентировался и спрыгнул с постамента, исчезнув из виду.       – Срань!.. – Вэл опустил винтовку. – Промазал!       – Вэл, какого… – начала было Мира, но тут же замолкла: головорезы внизу зашевелились, а вскоре донесся голос невидимого за щитом из машинерии Виперы:       – Еретики и предатели здесь! – В другой ситуации Макс удивился бы тому, насколько громко прозвучал голос врага. – Встаньте, избранные братья мои, и разорвите их на куски! Лейте кровь во славу Кровавого Бога!       И быстрые искаженные тени ринулись на чужаков. Навстречу им полетели парочка гранат и несколько слеповух, но особого эффекта они не возымели – враги слишком ловко кинулись врассыпную, а уж недостатка в укрытиях в этом помещении не было. Только одного головореза зацепило сильно, и он упрямо пытался встать, несмотря на превратившиеся в окровавленные лохмотья ноги…       Происходившее дальше словно раскололось на множество отдельных обрывков, отложившихся в памяти фрагментарно. Схватка, начавшаяся столь внезапно, превратилась в сплошную пляску смерти, и очень скоро Рокатански понял, о каких мутантах говорил Якир. «Избранные братья» оказались уродливыми, но смертельно опасными существами, отдаленно похожими на изменившегося Скротуса. Эти твари атаковали настолько стремительно, что не успей цитадельцы схватиться за пушки, быстро бы превратились в окровавленные куски мяса. С возвышения возле лестницы пришлось отступить, потому что для невероятно ловких мутантов лестница превратилась в преимущество для атак сверху. И хотя нескольких гадов уложить все же удалось, бой нельзя было назвать легким.       …Краем глаза заметив движение, Макс резко обернулся, вскидывая пистолет, но понял, что уже не успеет. Тень, не искаженная, но не менее быстрая, чем мутанты, ринулась на него, и…       …Раздался скрежет.       На пути вооруженного тесаком Виперы успел встать Морокун, подобравший где-то металлический прут. Этим самым прутом он и отвёл лезвие в сторону и криво ухмыльнулся:       – Не угадал.       Рокатански, не дожидаясь, пока враг опомнится, выстрелил, но тот с прежней быстротой метнулся в сторону. На смену ему из-за механического хлама объявились сразу три мутанта, хищно скалящих острые конические зубы, слишком большие для человека. Гадины не давали шанса прицелиться, приходилось уворачиваться, чтобы не угодить под неистовые удары. В этот момент Макса немало удивил Морокун – сейчас он мало походил на чокнутого гадателя. Он сражался молча, с неожиданной яростью, металлический прут в его руках ломал кости мутантов, и брызги чужой крови на покрытом руническими шрамами лице в полумраке походили на черные провалы.       Варбой как раз очень вовремя отвлёк одну из тварей, чтобы Макс вышиб ей мозги. Слева, замахиваясь вросшим прямо в середину ладони тесаком, метнулся ещё один мутант, но он здорово хромал, и это решило его судьбу. Прикончить последнего вдвоём уже не составило труда.       Макс огляделся – чтобы заметить, как уже не такой уверенный Випера и ещё три твари бросились к замеченному еще с возвышения выходу из зала.       – Эй! – громко выкрикнул Морокун. – Змея сваливает!       Бой с оставшимися мутантами уже почти закончился, так что практически все, кто добил наседавших на них мутантов, бросились вслед за удирающим мятежным Императором. Рокатански увидел, как наперерез беглецу кинулся Якир, и одновременно с этим гадатель вновь закричал:       – Берегись!       У Виперы все-таки оказалась при себе пушка. Макс швырнул в него свой нож, но лишь заставил отшатнуться, сбив прицел. Враг всё-таки успел пальнуть – и Якир неловко осел на пол, прижимая ладонь к левому плечу. Вэл метнулся к нему, а Випера, пользуясь моментом, вместе с мутантами скрылся в темноте коридора.       На секунду Максом овладело замешательство. Что делать? Продолжить погоню или помочь товарищу? Но мутантов, не считая удравших с Виперой, добили, а догнать и придушить змеюку необходимо и как можно скорее.       Приняв решение, Макс скомандовал оставшимся:       – За ним! – и мотнул головой в сторону туннеля.       Погоня продолжилась. Из-за скудности освещения цитадельцы спотыкались, костерили беглецов последними словами, но не отступались. Спины Виперы и мутантов маячили впереди едва видимыми бледными призраками. Потом стало чуть светлее – но обрадоваться этому преследователи не успели. Морокун вдруг резко остановился и выкрикнул:       – Назад! Потолок!       Послышался тихий писк. Скорее интуитивно, чем осознанно Макс метнулся вперед. А в следующее мгновение от оглушительного грохота над головой он на несколько секунд оглох и не слышал, как рушится свод туннеля. Пол под ногами встряхнуло, и Рокатански наткнулся на стену. Рука отозвалась вспышкой боли. Он попытался, держась стены, отойти дальше, но ударной волной его сбило с ног и засыпало каменной крошкой – и, по-видимому, на какое-то время заставило утратить связь с действительностью.       …Эхо взрыва и обвала давно уже стихло, когда Макс не без труда разлепил веки. Откуда-то пробивался яркий свет. Голова гудела, как водяные трубы в Цитадели, но он отлично слышал возню и скрежет рядом.       – Я сейчас подниму эту штуку, – этот голос определенно принадлежал Наксу, – а ты его вытаскивай.       – Подожди, – возразил Лейк. – Держи, сейчас подсуну подпорку. Иначе нас завалит ко всем песчаным дьяволам.       Ощутимо дергало руку – должно быть, открылась наспех заштопанная рана. Стараясь не обращать внимания на боль, Рокатански осторожно пошевелил руками, потом ногами. Кажется, повезло – кости остались целы. Макс осторожно сел и, справившись с головокружением, осмотрелся.       Темноту разгонял только закреплённый на груде хлама одинокий фонарь. Картина открывалась безрадостная – широкий проход теперь перекрывал огромный обвал. У самого его подножия возились Лейк и Накс.       Присмотревшись, Макс увидел, что они очень осторожно вытаскивают кого-то третьего. Выждав немного, он, придерживаясь рукой за стену, поднялся на ноги.       – Вроде, просто в отключке… – не особенно уверенно констатировал Лейк, присев возле извлеченного из-под завалов тела. – Могло быть и хуже, если бы он не заметил эту хрень.       – А, туша, живой? – обернулся к нему Накс. – Кажется, нас напаяли.       Макс коротко выдохнул сквозь стиснутые зубы. Это – все, кто уцелел? А ведь если бы не его дурное решение с ходу рвануть в погоню…       – Остальные?       – Мира и Булли успели свалить, когда рвануло, – тут же ответил Накс. – Мы их слышали. Они вернулись в тот зал.       Макс облегченно прикрыл глаза и кивнул. Хотя бы в этот раз без потерь. Оставалось только решить, что делать дальше. Над головами раздался треск, заставивший бойцов резко вскинуть головы. Рокатански мотнул головой:       – Надо идти. Пока не завалило.       – Сейчас, – откликнулся Лейк. – Только растолкаю чокнутого…       На это варбою пришлось потратить ещё с полминуты. Морокун крепко приложился головой и мог идти, опираясь на плечо напарника, который в этот раз удержался от нелестных высказываний в его адрес. Виперы давно уже и след простыл, но выходило так, что цитадельцы все равно шли по его следам. Коридор один раз свернул вправо, потом влево – строители бункера когда-то прорыли под землей целый лабиринт, не менее обширный, чем коридоры Цитадели или подземные цеха Газтауна. Но сейчас предназначение комплекса было последним, что интересовало Макса.       Может, вот так идти вглубь катакомб – не самое здравое решение. Рокатански увёл группу уже достаточно далеко от обвала, чтобы не опасаться повторного обрушения. Они слишком рисковали, продолжая путь – потрёпанные и просто уставшие. Только в логове Скротуса для них нет безопасных мест, да и кого здесь ждать? Оставшимся по ту сторону завала не по силам его разгрести, если они в относительно целом состоянии, то сейчас, скорее всего, ищут обходной путь. А проклятый ход хоть и петлял, как след пустынной ящерицы, то сужаясь, то расширяясь, но ответвления группе Макса пока что не попадались. Посему выходило, что и выбора не было. Рокатански не исключал наличия здесь и потайных ходов, но как их обнаружить, не зная ровным счетом ничего? Осмотреть и простучать каждый дюйм поверхности? Это даже не смешно.       К тому же, оставаться на месте было не менее опасно, чем идти дальше – мутанты, удравшие из зала, могли подобраться к разделенному отряду по одним им известным лазейкам. Вот и получалось, что единственный шанс добраться до своих – идти дальше.       Туннель заметно шел под уклон, но света становилось больше. Всё ещё тусклый, сероватый, он, тем не менее, разгонял полумрак эффективнее красно-оранжевых аварийных ламп.       Стены расступились, открывая взглядам цитадельцев ещё один зал, довольно большой, но с низким потолком. Точнее, основная часть зала лежала под ногами – коридор вывел группу Макса на второй ярус, под решетчатым полом которого темнели массивные установки и мерцали множеством огоньков в полумраке какие-то приборы.       И здесь был Випера.       Группа наткнулась на него так неожиданно, так почти банально, что в первое мгновение Макс как будто не обратил на него внимания – да и остальные, судя по их поведению, тоже. Випера стоял к ним спиной, и его пальцы с удивительной уверенностью плясали над пультом управления… чем?       Наваждение продлилось не больше секунды, и Макс вскинул пистолет…       За миг до выстрела прямо перед ними откуда-то сверху спрыгнул мутант, тут же кровожадно ощерившийся и метнувшийся вперед.       – Отъебись, чучело! – рявкнул Лейк, врезав прикладом ружья в оскаленную морду. Мутант отпрянул, Накс развернулся, закрывая плечом ещё не вполне оклемавшегося Морокуна. Випера обернулся и почти прошипел:       – Что бы такого сделать, чтобы вы, наконец, заглохли?!.. – одновременно он отступил вбок, и его рука метнулась к портупее с оружием.       Не дать ему схватить ствол!       Макс поднырнул под когтистую руку и снова поднял пистолет, выискивая глазами Виперу. Того уже не было на прежнем месте – и хорошо бы его отогнать подальше от пульта. Всё же цитадельцы хотели разобраться во всем этим, но сначала – очистить. Рокатански зигзагом бросился в сторону установки. В шаге от него пуля врезалась в металл. Випера показался из тени возле лестницы, и Макс тут же выстрелил, но не успел толком прицелиться. Он видел, как враг пошатнулся – попал! Пистолет, который тот держал, брякнулся на пол. Понять бы ещё, как сильно его зацепило. Остался один патрон. Падать замертво Випера не спешил, вновь скрывшись из виду.       Торопливо сунув пистолет в кобуру, Макс выхватил нож и направился следом. Наперерез метнулась быстрая уродливая тень. Слева позади раздался победный вопль, и сноп пламени и искр фуганул на несколько метров, разгоняя полумрак. Макс не оборачивался. Мимо промчался объятый огнём мутант – тряпьё, служившее ему одеждой, вспыхнуло, словно спичка, но изменившийся головорез словно не чувствовал боли и желал только добраться до обидчика.       …Он снова заметил Виперу едва ли не в последний момент, когда сунулся в его последнее укрытие. Мятежный Император каким-то образом оказался за спиной у Макса, обрушив на его затылок сцепленные руки. Рокатански почти увернулся, и удар пришелся вскользь, но от него зазвенело в голове. Развивая успех, Випера тут же резко подался вперед, и его кулак впечатался Максу в переносицу. Ошеломлённый, тот успел только заметить, как блеснула сталь в руке противника. Он попытался отвести руку противника почти вслепую, но тот оказался быстрее. Макс едва сдержал крик, почувствовав в левом боку резкую боль. Он едва не задохнулся, когда Випера выдернул нож из раны. Красный от крови клинок устремился к горлу Рокатански.       Макс едва успел перехватить врага за запястье. Злое отчаяние придало ему сил – пальцами свободной руки он ткнул в лицо Виперы, целясь в глаза. Прикончить его – пока Рокатански еще способен драться!       Випера отдернул голову, зажмурившись, и в тот же момент Макс хлестко ударил его по руке, заставляя разжать пальцы. Нож с глухим лязгом упал на пол. Випера с перекошенным от ярости лицом зашипел не хуже пустынной гадюки и ринулся на Макса, вознамерившись прикончить его голыми руками.       Толчок оказался настолько сильным, что сбил Рокатански с ног. Удар об пол вышиб воздух из легких, в глазах плыло – он крепко приложился затылком. Випера почти рухнул на него всем весом и вцепился в горло. Казалось бы, шансы почти равны – оба противника безоружны и оба ранены. Но мятежный Император оказался гораздо сильнее, чем можно было ожидать от человека его комплекции.       Макс захрипел, пространство перед глазами посерело от черных точек. Но его руки оставались свободными. Только бы дотянуться!       Искаженная гримасой ненависти рожа врага почти пропала в темноте, когда пальцы сомкнулись на рукояти. Собрав остаток сил, Макс вытянул пистолет и, извернувшись, упёр ствол в грудь Випере. Раньше, чем тот успел среагировать, Рокатански нажал на спуск.       Випера дёрнулся. Хватка на горле Макса ослабла. Противник разжал руки и попытался было вскочить, но в следующую секунду по его телу прошла судорога. Из горла Виперы вырвался булькающий звук, а затем он, обмякнув, рухнул, придавив своего убийцу.       У Макса не осталось сил, чтобы спихнуть с себя мертвеца. Должно быть, попал прямо в сердце, сразу наповал… Мысли путались. Болело горло, дергало руку, жгло ледяным огнём в боку, но Макс только жадно, с хрипом, хватал воздух. Випера сдох, а что мутанты?.. Мысли путались, держать глаза открытыми становилось все тяжелее. Рокатански понимал, что вот-вот потеряет сознание, а здесь и сейчас это равносильно смерти, но сделать ничего не мог.       Голоса совсем рядом донеслись как будто бы издалека – или сквозь толщу песка. Потом дышать стало легче – кто-то оттащил труп Виперы в сторону.       Лицо обожгла пощечина.       – Вот зараза… – голос Лейка звучал растерянно. – Может, зря оставили медиков наверху…       Ещё удар. Макс с трудом разлепил веки. В двух склонившихся над ним силуэтах он не сразу, но признал своих бойцов. Обзаведшийся свежей ссадиной на лбу Накс выглядел непривычно серьёзным.       – Только попробуй тут заглохнуть, Макс, – припечатал он, но с заметным облегчением в голосе. Рокатански и не сразу понял, что варбой впервые за время их знакомства назвал его по имени. – Зараза… Надо найти, чем перевязать.       – У меня есть. – Лейк помог Максу принять сидячее положение. – Мы целы, – добавил он, опережая вопрос. – Мутанты сыграли в ящик, Випера, как я вижу, тоже.       – Так должно быть… – послышался тихий голос. В проходе между агрегатами, шатаясь, появился Морокун. Он с трудом держался на ногах, но явно был жив. – Змей пытался достать воительницу чужими зубами, но далеко не уполз. Теперь все правильно…       К удивлению Рокатански, Накс на этот раз не одернул гадателя – только спросил в пространство:       – И что дальше? Випера сдох, но Скротус, чтоб его ползуны жрали живьём, ещё где-то здесь. И наши тоже. Внизу кто-то есть.       – Внизу люди, – поправил Лейк. – Явно без оружия, и не похожи на мутантов. Работяги, что ли…       Макс с силой потёр глаза и мотнул головой, борясь с головокружением.       – Все равно нужно выбираться, – подытожил он. – Переведём дух, и нужно осмотреться. Мы должны найти Фуриосу и остальных – и выбраться на поверхность.       Словно в ответ эхо донесло из глубины лабиринта туннелей и залов отзвук громкого хлопка.       Зря Фуриоса взяла с собой людей. Она уже несколько раз успела пожалеть о своем решении – Стрип и Корби слишком много шумели и двигались слишком медленно. Даже неполная броня утяжеляла их всех, но если скорость и ловкость самой Фуриосы почти не страдали от такого обвеса, то варбоям всё равно приходилось несладко. Они были достаточно быстры и защищены для обычного, смертного противника, но не для Скротуса. Если тот, конечно, ещё может развернуться во всех этих коридорах, где запах крови и разложения усиливался с каждым шагом вглубь «сердца бурь».       И всё же она не могла позволить себе кинуться на поиски врага в одиночку. Правительница Цитадели не могла исчезнуть в этих катакомбах бесследно. Она обязана была оставить себе пространство для маневра, обязана была подать весточку, если придётся. Она осознанно подставляла союзников и была за них в ответе. Она шла вперёд, неся с собой бесценный груз – пару светошумовых гранат, собранных умельцами с Фермы. В замкнутом пространстве это оружие могло повредить даже твари, в которую превратился Скротус – в конце концов, глаза и уши у него остались человеческими. А если и они изменились, подарив ему звериный слух и птичий взор, то тем хуже для Скротуса. Затемнённых очков и заглушек у него точно нет, в отличие от цитадельцев – вот только не превратилась бы их защита в смертельно опасную помеху...       Коридор кончился, впереди было какое-то полутёмное помещение. Трупная вонь, запах крови и какая-то химическая примесь в нём оглушали, за всем этим смрадом едва заметно ощущались гарь и бензак. Кровь, металл, плоть и пламя – кошмарная, тошнотворная пародия на... на какой-то ритуал? Жестом приказала бойцам остановиться. Прижавшись к стене, скользнула вперёд, заглянула за угол и на миг застыла.       Когда-то это было техническое помещение. Когда-то здесь были машины или оборудование – даже сейчас на стенах ещё оставались следы креплений и контактов. Но сейчас зал был изменён. Фуриоса бы даже сказала – осквернён. Стены покрылись отвратительными на вид тёмными рисунками, а уж о том, чем они были намалёваны, думать точно не хотелось. Тусклый свет масляной лампы заставлял дрожать и плыть рваные контуры и очертания, гнал по полу тени от обломков древнего оборудования и трофеев Скротуса. Черепа. Груды очищенных от плоти желтоватых черепов, которые головорезы стащили со всей Пустоши. Все, кто попался ублюдку Дохляка на пути. Все, кого он убил ради своего божка – кем нужно быть, чтобы додуматься до такой мерзости?! Фуриоса будто раздвоилась: она кралась вдоль стены, вслушиваясь в каждый шорох, ожидая нападения с любой стороны, и одновременно продолжала стоять, глядя со стороны на себя, на собранные черепа и пляшущие тени. На рану в реальности, которую создал Скротус. Но где же?..       Хрустнула кость. Фуриоса обернулась – Корби, точно завороженный, шагнул в чудовищное святилище. Растерянно озираясь, он шёл напрямик, и руки его, сжимающие пистолет, заметно подрагивали.       – Стой... – прошипел из темноты коридора Стрип, – Куда ты?       В голосе его слышался страх. Воины Цитадели давно научились не бояться смерти, не трепетали перед любым смертным противником, но здесь творилось нечто слишком странное, почти невозможное. Скротус шагнул за грань нормальности давно, но лишь здесь его безумие и падение стали очевидны. Бесполезная, очевидная, дикая жестокость ради жестокости – и апофеоз её, склад черепов, залитых гнилой кровью.       – Назад! – шепотом окликнула Фуриоса Корби, но тот не отреагировал. Не слышал, ничего не замечал. Пары ударов сердца хватило, чтоб преодолеть полумрак, схватить варбоя за плечо, оттащить к стене, обернуться на сдавленный всхлип Стрипа...       ...чтобы увидеть, как Скротус вцепился ему в горло, проломив клыками броню. Дьявол!       От толчка Корби отлетел к дальней стене, а сама Фуриоса метнулась к врагу, понимая: не успеет и не спасёт. На ходу рванула кольцо, швырнула гранату прямо в окровавленное клыкастое рыло – вместо «прости». Взрыв ударил по ушам, свет резанул глаза сквозь веки. Не отступать! Она даже устояла на ногах. Открыв глаза, огляделась. Сквозь красноватые засвеченные пятна заметила, как приходит в себя Корби и как с рычанием поднимается Скротус, яростно мотая головой. Схватив пистолет, выстрелила – с пары шагов не могла промахнуться. Но пули не причинили ему вреда – похоже, эту тушу пули уже не брали. Бросилась на него с ножом – скорее, пока он не пришёл в себя.       Зря.       Удар чуть не выбил воздух из лёгких. Фуриоса словно сшиблась с грузовиком на полном ходу. Скротус был тяжелее и едва ли пошатнулся. Он перехватил её руку, рванул вперёд, как гантрак, и со всего маху приложил Фуриосу о стену. Но и она не выпускала его, вцепилась в залитую кровью шею и проросший сквозь кожу гребень. Ну и тварь... Скротус яростно метался, рвался из стороны в сторону, броня крошилась под его клыками и ударами, кости хрустели под ногами, металл скрипел и выл. Удар, другой, третий – урод тщетно пытался стряхнуть её. Фуриоса не ослабляла хватку, но не могла добраться до него. Не могла разжать руки, но Скротус споткнулся о труп Стрипа, поскользнулся на обломках костей, на миг потерял равновесие. Этого хватило, Фуриоса перекатилась ему за спину, выкрутив руку. Ещё бы добраться до горла!       Краем глаза заметила проскочившего мимо Корби – живой!       Зря отвлеклась, Скротус тут же взбрыкнул, выбил нож у неё из живой кисти. Механический сустав протеза держался из последних сил, но она сумела перехватить свободной рукой костяной рог. Обломок пилы по-прежнему торчал в черепе. Точно! Фуриоса разжала механическую клешню и заехала ей по куску металла. Брызнула костяная крошка, Скротус взвыл, плечо обожгло болью, но она продолжала бить. Ещё и ещё, вколачивая кусок металла в мутантскую башку, в месиво из крови и мозга, пока очередной рывок не смахнул её на пол и не заставил Скротуса рухнуть рядом.       Несколько секунд тишины, только грохот сердца в ушах и треск огня. Фуриоса лежала, чувствуя, как кренится земля под ней и качается потолок. Каждый рваный вздох приносил с собой глоток смрадного воздуха, в котором было слишком много крови. Крови несчастного Стрипа, чья жертва не будет напрасной, ведь Скротус мёртв.       Скротус мёртв.       Эта мысль стала для Фуриосы верёвкой в бурю, за неё можно было зацепиться. Скротус мёртв, и в мозгах у него двадцать сантиметров железа, с цепью, зубьями и куском шины. Скротус мёртв, а значит, она победила. Со Скротусом было покончено.       Со Скротусом, а скоро Фуриоса расквитается и со всей его шайкой собирателей черепов. Они должны понести заслуженное наказание. Мысли путались в голове, цеплялись друг за друга – наверное, последствие ушиба. Но главное Фуриоса осознавала кристально ясно. Она победила и избавила Пустошь от величайшей угрозы. Скротус и его Кровавый бог никогда не будут властвовать над ней, и любой, кто усомнится в её победе, разделит их судьбу. Возможно, понадобятся показательные казни... Возможно, хватит демонстрации попроще.       Пошатываясь, она поднялась на ноги, обернулась, с трудом сфокусировалала взгляд на трупе. Скротус уже не был человеком, и его чудовищный облик внушал неприязнь даже после смерти – оскаленная клыкастая пасть, костяные рога, которые расползлись по всей черепушке, налитые кровью глаза, неестественно бледная кожа в странных узорах, какие-то наросты на коже и пролом на макушке... Пожалуй, лицо с застывшей на нём маской ярости и боли производило достаточно жуткое впечатление. Если забрать всю голову и вывесить её на всеобщее обозрение... Да, этот трофей может стать весомым аргументом в любых переговорах. Кто станет спорить с победительницей такой твари? Кто осмелится спорить с ней, если она без труда пробила такую башку?       Нет!!!       Бесплотный, несуществующий крик ударил по ушам. Заставил отшатнуться, сжать голову руками, задохнуться от мучительной боли. Как будто мозг разлетелся на осколки. Как будто мир рассыпался стеклянной пылью. Как будто её подхватил пыльный вихрь – жаркий и красный как песок, как огненные языки, как забытое знамя, как вскипевшая кровь... Воплощение самой ярости и силы, живое и дикое. Знакомое ей, но бесконечно чужое – кому же? Обжигающее касанием – кого? Непокорное, страстное, пока ещё не осквернённое... Избыточное, ведь среди него почти не ощутить мучительно дрожащие лиловые жилы – дар завершения, дар увядания, дар смирения и надежды. Аметист – скользит понимание, и собственная боль отзывается эхом в чужой и наоборот. Сизые, тяжелые свинцовые нити не в силах удержать буйство пурпура, ведь он слишком горячий, слишком страстный, слишком громко зовущий... Он поёт, обещая месть и славу, справедливость и власть. Он поёт и жаждет...       ...только ей не положено слышать! Не положено знать!       Наваждение откатилось, отпустило её. Позволило вздохнуть полной грудью и оглядеться. Скротус по-прежнему мёртв и безопасен, а его башка по-прежнему ужасна в своём уродстве и способна запугать любого. Она победительница, она заслуживает этого трофея, она заслуживает права стать правительницей всей Пустоши. Протянуть руку, шагнуть вперёд и стать сильнейшей так легко. Стать сильнейшей и занять место Скротуса несложно, особенно сейчас... Интересно, что заставило Скротуса служить своему Кровавому богу? Всего лишь безумие? А может, он тоже увидел что-то, похожее на поющий кровавый смерч вокруг себя? Почуял ли он прикосновение чего-то нездешнего? Услышал ли потусторонний зов, полный ярости и силы?       Хватило бы только взять предложенное. Только согласиться. Только позволить любопытству взять верх. Кто знает, может, прикосновение к живому потоку позволило бы ей во всём разобраться, понять природу загадочных цветных нитей и себя саму?       Нет.       Соблазнительные вопросы вгрызались в её разум, но обвешанный трофеями Скротус и вырезанные им поселения никуда не делись. Никакая потусторонщина не могла оправдать бессмысленные убийства. Никакие тайны не стоили того, чтобы ступить на гибельный путь. Пустошь переживёт, если Фуриоса так никогда и разберётся с загадками Плетельщика, но жаждущая крови правительница Цитадели окажется для всех катастрофой. Она не могла согласиться. Она не имела права соглашаться.       Она отвечает не только за себя, но и за всех людей Цитадели, за обитателей Подножия, за пустынных оружейников Фермы, за диковатых жителей Свинцовой Фермы, за запуганный Скротусом Газтаун и за всех примкнувших к ней странников Пустоши. Она должна их защитить, в том числе и от себя. Но сможет ли?.. Не проще ли сделать это с чужой помощью? Даже сила Кровавого Бога может быть использована во благо. Скротус был слишком глуп, чтобы увидеть её истинное предназначение. Всему животному миру рога, клыки и когти служат для самозащиты. Тяжелые рога на висках окажутся короной, внушающей ужас врагам, они покажут союзникам её силу. Когтями, в которые превратятся пальцы, куда проще разорвать врага, чем ножом – клинок один, когтей же станет десять. Не составит же труда для божества, способного спасти смертного с пилой в черепе, вернуть Фуриосе руку, верно? С двумя руками править Пустошью и приводить мир к покорности будет проще. А броня? Панцири вороночников прочны, но насколько же крепче они станут, если их коснётся сверхъестественная воля? Не одна Фуриоса, облаченная в дарованные ей доспехи и силу, будет благословлена, все её воины воистину станут выкованными из стали и огня, непобедимыми, всемогущими. Да и разве она этого не достойна? Она одолела божественного избранника, она взяла Газтаун в честной битве, она объединила всю Пустошь, разве не должна её ждать награда? Сила, которой нет равных, слава, которую нельзя сокрушить, власть, которую невозможно отобрать. Она может представить, почти что почувствовать, как это будет. Как будет вознесена над смертными, как её нелепые мутации наконец обретут достойное применение. Она видела – пока ещё со стороны, – какими будут новая жизнь и новое тело, когда две живые когтистые руки сожмут оружие, а приказы услышит неуязвимая армия. Плоть, металл и пламя, чудо и наука сойдутся, чтобы породить нечто воистину несмертное. Быть может, стать Несмертной Фурией не так уж и плохо? Фуриоса будет лучше Джо и его отродий, она покажет, каким должен быть правитель Пустоши, она продемонстрирует всем, что мутации, власть и гнев можно использовать во благо, что диктатура не обязательно превращается в тиранию! Она...       Но что же останется от самой Фуриосы, если она согласится? Вся её жизнь – череда битв, которые были неизбежны и почти никогда не казались желанными, путь от приказа к возмездию, путь вынужденной жестокости. Она стала правительницей Цитадели, потому что разрушила прежний порядок и обязана была построить новый. Она не мечтала править Пустошью, но, не завоевав её, не могла установить в ней мир. Она всей душой хотела быть обычным человеком, ползуны её сожри! Обычным человеком, а не мутанткой со сверхсилой и сверхспособностями! Так какого хрена она хочет стать чем-то иным, чем-то нечеловеческим и бессмертным?! Какого хрена она готова поклониться той же срани, ради которой Скротус залил Пустошь кровью?! Ей что, всё говно этого мира подобрать надо?!       Нет! Никогда и ни за что она не станет служить никаким богам! Ни за какую награду! Ни за славу, ни за власть, ни за знание, ни за силу! Некоторыми путями она не пройдёт никогда, а с некоторыми союзничками договариваться себе дороже. Особенно такими... такими... такими неестественными и странными. Крылья алой песчаной бури, которую надо оседлать и подчинить себе – не в этот раз, пожалуй. Пусть богов и божков объезжает кто-то иной, Фуриоса предпочитает иметь дело с живыми и смертными союзниками. Не столь соблазнительно и многообещающе, зато понятно и безопасно.       Не может предложить ничего хорошего тот, кто требует складывать чужие черепа в полутёмном бункере, пропахшем мертвечиной и гнилой кровью. Рисунки на полу и стенах идеально отражали всю глубину и бессмысленность мерзости, которой служил Скротус. Ничего, кроме падения и безумия она не могла предложить, и Фуриосе не стоило больше о ней думать.       Она отвернулась, пошла к выбитой двери. Заставить себя забыть о соблазнах, не думать о том, как перевернуть Пустошь, имея в руках такую власть... Нет! Не сметь!       Шаги и скрип механизмов в руке глухо отдавались под низким потолком. Прозрачный сумрак скрывал следы боя, но их следовало уничтожить полностью. Далекий топот тихим эхом прокатился по подземным коридорам. К Фуриосе спешили соратники, она помнила их и не спутала бы с недобитками Скротуса. Хромающий Корби, кажется, Накс с Морокуном, один из них тащил другого... Три души, для каждой из которых свои соблазны и мечты. Но ни одна из них не должна сдаться или помешать.       – Не входить! – Окрик Фуриосы заставил варбоев затормозить у дверей. Оглядев потрёпанных и грязных, но ещё держащихся на ногах бойцов – живы и даже снова будут в строю, – она бросила им на ходу: – Надо сжечь здесь всё, а лучше взорвите и засыпьте. И ничего не трогать!       Возможно, чуть позже она этим и займётся, а пока нужно отыскать остальных, если они всё ещё живы.       Сердце бурь – загадка, что гнала воительницу в пески. Сердце бурь – оружие для Скротуса, собравшего всех змей, крыс и черепа. Сердце бурь – древнее и невероятное, капризное и послушное. И сейчас оно раскрывало некоторые свои секреты.       А Фуриоса, кажется, сейчас интересовалась всем, кроме него. Нет, Морокун даже с отбитой и гудящей башкой понимал её, но хотел успеть всё увидеть прежде, чем мир окончательно растечется серым дымом. Он заставлял себя идти за воительницей, не обращая внимания на стук сердца в ушах и привкус крови во рту. Спускаться, цепляясь за стены, которые дрожали и шатались при каждом его шаге, чтобы не упасть. Идти до глубин норы, где таилось истинное сердце бурь и ворочался его разум. Смотреть на пляшущие по стенам тени и переплетение проводов, кое-где размеченное указателями. Видеть непонятные старинные установки и приборы. Слушать обрывки фраз, даже не понимая их до конца:       – Он дотянет до лекарей, Якир? – Нескрываемая тревога слышалась в голосе воительницы, всегда таком уверенном и спокойном.       Наёмник сам держался на ногах не тверже Морокуна, на непривычно бледном лице выступала испарина. Но даже в таком состоянии он держался с удивительной уверенностью.       – Скорее всего. Парни не дали ему истечь кровью, хватит сил - выкарабкается. Сама знаешь, твоя старуха - отличный медик.       – Тебе и самому нужен лекарь.       – Не стоит беспокойства. – Хоть Якир сказал это с твердой уверенностью, Морокун в этот момент готов был побиться об заклад, что уверенность эта напускная. – Не заглохну.       Фуриоса только вздохнула. Морокун видел, что энергия, толкавшая её вперёд, иссякла в тот же миг, когда Скротус был побеждён, и теперь воительница оглянулась назад. Да, цена победы оказалась жестока.       Шум шагов отозвался в голове грохотом. Морокун поморщился: зачем было так топотать? Накс и Корби вернулись и принесли с собой запах гари. Неужели?...       – Босс, мы всё сожгли. Ничего не осталось.       Ничего – это уж вряд ли. Морокун помнил тёмный, пропитанный кровью и злобой зал, воплощение липких кошмаров, и до конца не верил, что всю эту дрянь можно так просто уничтожить. Но ребятам, наверное, видней.       Он оказался не одинок в своих опасениях. Фуриоса чуть замедлила шаг и обернулась:       – Хорошо, если так. Если придётся здесь задержаться, эту дыру придется замуровать.       Всё-таки есть ситуации, когда осторожность не бывает излишней. В храм злобного ложного божка, даже очищенный огнём, лучше никогда больше не заходить.       Впереди забрезжил серый полусвет – потрепанная группа добралась до зала, где заглох наконец Випера. С Морокуном поравнялся Накс, удивительно осторожно похлопал его по плечу и констатировал:       – Тебе тоже нужно к лекарю.       Старательно скрываемое в голосе напарника беспокойство заставило Морокуна тихо засмеяться и мотнуть головой. Об этом он тут же пожалел – мир едва не ушёл из-под ног, пришлось крепко вцепиться в выступ стены.       – Старушка меня точно добьет... – выдавил он из себя.       – ...а что насчёт этой... машины? – Голос Фуриосы прозвучал в нескольких шагах впереди – вот ведь, даже не подождали... Ей ответил Якир:       – Пока не знаем, Мира и Лейк решили попытаться разговорить техников. Они управляли этой штукой – зашуганные, но, кажется, немного расслабились, когда поняли, что мы не собираемся их убивать. Булли и Зоран отправились наверх.       – Хорошо, – кивнула воительница и вдруг замерла, обратившись в слух. Догонять её и прислушиваться к чужим голосам и эху было сложно, особенно сейчас, с и без того расколотой башкой. Но это было важно, наверняка важно. В зале-сердечнике нынче было тихо, и когда Фуриоса, поддерживающая Якира, наконец остановилась, Морокун сумел разобрать обрывки разговора.       – ...Они не хотели. Им достаточно было бурь, сильных и опасных. Так бывает... Хочется подержать страх за хвост, поймать грозу, оседлать шторм. Это же какая власть – подчинить себе то, что тебя ужасает! Я сам был таким, когда мы только начали разбираться с этой установкой. Но она может больше, она может не только разрушать, она создавалась не для того, чтобы гонять по пустыне бури! – Хрипловатый голос был незнаком Морокуну, но застарелая тоска, что в нём слышалась, заставляла проникнуться болью этого неизвестного мужчины. Гнаться за бурей, которая не нужна – да, эту беду понимал даже варбой. Он чувствовал её и наблюдал не единожды.       – А зачем её придумали? – Рокатански говорил тихо, наверное, очень ослабел от ран, Морокуну приходилось напрягаться, чтобы разобрать слова, и все его усилия заставляли несчастную голову болеть ещё сильней.       – Это устройство управляет погодой. Меняет ветра, перемешивает воздух, гонит пыль и влажные облака к нам. Представь, что стало бы с пустыней, если бы в неё приходили дожди? Она бы зазеленела и превратилась в сад. Тот, кто создал это устройство, хотел, чтобы наш мир расцвёл, напитанный влагой, но мы поняли это слишком поздно. Когда сюда пришли череполюбы, а им нужны были только бури...       – Подождите. – Голос Фуриосы прозвучал резко, но взволнованно. – То есть, ты хочешь сказать, что эта штука может... вызвать дождь?       Морокун невольно дернулся вперёд – и наверняка растянулся бы на полу, если бы Накс не подставил ему плечо. То, что он услышал, то, что сказал старый техник... Оно выходило за рамки понимания. И вместе с тем – оно... было правильно. Машина, способная управлять бурями и заставить воду литься с неба... Она сможет оживить Пустошь. И с этого начнется триумф Цитадели. Триумф Фуриосы.       Несмотря на то, что пульсирующая в голове боль заставила Морокуна зажмуриться, он улыбался – открыто и искренне. Что такое боль перед пониманием собственной правоты? То, что он видел, во что он верил – сбывалось.       Всё было правильно. Из всех путей Фуриоса нашла верный. Теперь Морокун был уверен: бог, окруженный ослепительным, но теплым золотым светом, придет в Пустошь. Может, это произойдет и не через одну сотню дней, но Морокун увидит это.       –...но откуда возьмется вода? – донесся до него удивлённый голос Миры. - Вокруг нас пустыня, если только подземные источники...       – Так может, не везде вокруг нас пустыня? – перебил её необычно вдохновленный Лейк. Хоть Морокун не видел его лица, но мог представить, с каким энтузиазмом тот воспринял эту гигантскую машину. Морокун снова улыбнулся: что же будет с Лейком при виде тех чудес, что принесет с собой сияющий бог?..       – Не знаю, парень, – негромко ответил Якир. – Я достаточно исколесил Пустошь, но не встречал ничего подобного.       Но Лейк не собирался так просто сдаваться.       – Так может, просто потому, что ещё никто не доехал до такого места?! Но если найти его – теперь у нас достаточно воды и достаточно топлива...       Мечтатель. Но Морокун видел его правоту – даже без снов. Потому что откуда-то же должны приходить создаваемые машиной дожди – если только техники не солгали.       – То есть, эта штука может вызвать дождь? – повторила свой вопрос Фуриоса. Чуть помедлив, старый техник ответил:       – Да. Это не только теория – однажды мы проверяли это на практике... Я не знаю, что питает установку, какой-то очень мощный источник под комплексом, но этого достаточно для стабильной работы... Так что – да, это столь же реально, как рукотворные бури. Разве что процесс существенно дольше...       Фуриоса несколько секунд молчала, после чего спросила:       – Сколько времени вам понадобится для этого?       –Пока сложно сказать, – замялся техник. – Если вы дадите нам пару часов, можно будет сказать точнее...       – Сколько угодно, – выпалила Фуриоса. – Я дам вам что угодно, вы можете делать что угодно, только разберитесь. Пустоши нужен дождь.       Дождь – столько же священного трепета было в этом слове, сколько чуда из забытых книг Старого мира! И как же легко Фуриоса касалась его! Как будто она сама оказалась частью этого великого, божественного чуда и имела право им распоряжаться – сияющая звезда, созданная Хромированным Богом и сорвавшаяся с небес! Пусть же у неё всё получится...       Голова раскалывалась. Морокун чувствовал, что теряет контроль над собой и своим волнением, и сквозь дикое сердцебиение едва слышал голос Фуриосы:       – Мы дождёмся остальных, поможем раненым и во всём разберёмся, а потом отправимся домой. В Газтаун, а затем в Цитадель. Я должна вернуться к ним и принести им дождь.       Принести дождь. Принести чудо. Принести благо. Как и положено посланнице настоящего бога, как и положено посланнице настоящего бога...       Силы оставили Морокуна, и он окончательно сполз на пол.       Свершилось. Настал день, который должен всё изменить. Фуриоса вернулась в Цитадель и впервые за много дней вышла на балкон, с которого Дохлый Джо когда-то кормил речами жителей Подножия, прежде чем дать им воду. Эйс по её приказу никогда не разводил церемоний, буднично и спокойно нажимал на рычаг, но в этот раз всё должно было быть иначе.       Воительница ждала, считая мгновения, следила, как солнце поднимается всё выше и выше, как огненный диск скользит над скалами – шипение древних механизмов, стук подземного сердца бурь, объяснения техников из бункера и голос Макса – он остался, чтобы проследить за работой машины, – до сих пор стояли у неё в ушах. «Дождь придёт к полудню» – невозможные, нелепые слова, в которых чудилось влажное дыхание бездны. Обещание казалось насмешкой – в Пустоши дождей не бывает. Только не здесь, не среди раскаленных камней и песка. Фуриоса выжидала, но толпа под скалами Цитадели уже собралась.       Пора.       – Люди Пустоши! – в сильном голосе Фуриосы не было ни тени сомнения. – Когда-то, тысячи дней назад старый мир рухнул, оставив после себя лишь зараженный песок, фонящую пыль да руины. Конец времён настал для него, но не для вас. Вы все: ваши родители и дети, братья и сестры – пережили его, вцепившись в останки былого назло судьбе, назло всем катастрофам и бурям. Вы держались, когда рушилась цивилизация, а покинутые города засыпало пеплом. Вы держались, пока земля умирала и засыхала, изнемогая от обжигающих лучей и радиации. Вы держались, пока чудовища в человеческой шкуре делили Пустошь, забыв про закон и справедливость. Вы держались и жили вопреки всему, и ваше упорство достойно награды. Я преклоняюсь перед вашей силой. Я навела порядок в Цитадели и Газтауне, я свергла ложных богов и избавила Пустошь от их самозваных пророков, и теперь хочу отблагодарить вас за терпение и стойкость, ведь после всех жертв, трудов и лишений вы заслуживаете куда большего, чем жалкие подачки с платформ подъемника...       Фуриоса говорила и внутренне содрогалась от волнения и страха. Она обещала, призывала людей, сулила им чудо, в которое сама не могла поверить. Её безумный план не мог сработать – в Пустоши никогда не было дождей, даже во времена Старого мира. Но...       Но Макс и древняя машина существовали. Небеса исполняли приказы Скротуса, призывая бури, и должны были подчиниться творению человеческого разума вновь. Глаза могли обманывать Фуриосу, но обоняние не лгало. Вместе с нефтяной гарью южный ветер нёс еле ощутимый запах мокрой земли и соли.       – ...Не важно, о Зелёных Землях ли, о Газтауне или Свинцовой Ферме речь. Везде теплится жизнь, везде люди – такие же, как вы, столь же крепко цепляются за неё. Их стойкость велика, но сейчас её недостаточно. Нам друг без друга не выжить, у нас на всех — одна Пустошь, и пришло время связать союзом не только Цитадель с Фермой и Топливным городом, но и всех жителей наших песков. Раньше вы выживали поодиночке, теперь мы должны быть едины. Я не зову вас в Вальгаллу или Зеленые Земли, но вместе мы превратим в них всю Пустошь!       Голос Фуриосы эхом отражался от скал, и Стигма поморщилась, в очередной раз услышав в нём знакомые нотки. Она следила за выступлением воительницы издали, и этого вполне хватало. Сомнения были напрасны, и Стигме даже не нужно было наблюдать за Фуриосой из каменной норы над мостом. Несмертная Фурия всё-таки приняла неизбежное и вписалась в привычную картину мира полностью.       Прошлое возвращалось и повторялось. Тот же каменный балкон, с которого тиран толкает лживую речь. Те же солнце и небо равнодушно взирают на толпу, что униженно внимает ему. Те же люди всё так же ждут подачек, и лишь немногие протянут достаточно долго, чтобы осознать глубину своих заблуждений. Ничего не изменилось, что бы ни говорил старик-механик...       – Я обещала вам воду, и я дам вам её!       Фуриоса застыла, вглядываясь куда-то вдаль. Толпа молчала, ожидая, когда же владычица Цитадели нажмёт на рычаг, но та и не думала шевелиться. Тихий ропот прокатился среди людей, смиренно ждавших под рыжими скалами милости со своей нехитрой посудой, чтобы собрать драгоценные влажные капли. Но в этот раз чистейшей артезианской для них у Цитадели не было. Стигма хотела было скривиться и привычно выругаться в адрес Фурии – та ухитрилась превзойти в своём двуличии даже Дохляка, который хотя бы исполнял свои обещания и спускал Подножию воду, – но осеклась.       Что-то было не так. Случилось нечто непонятное и пугающее. Мир изменился, и Стигма явственно это чувствовала, но не могла понять, что её встревожило. Ветер усилился? Нет, он столь же лениво гнал позёмку по песку, с каждым холодным порывом бросая пыль в лицо... Холодным?!       Стигма поёжилась. Ветер был непривычно прохладным, точно он вырвался из влажных недр Цитадели, а не прилетел из раскалённой пустыни. Странно... С небом тоже происходило что-то непонятное: оно подёрнулось серой дымкой, сквозь которую ещё пробивалось потускневшее солнце, а откуда-то с юга на него наползали тяжёлые тёмные клубы. Точно дым газтаунских труб, только светлее, или облака пыли, принесённые бурей, но синее и выше.       Стигма взирала на ставшее чужим и незнакомым небо, затаив дыхание. Она видела, как странный дым поднимается всё выше и выше, кучами громоздится над горизонтом и быстро ползёт к зениту. Ветер трепал её одежду, заставлял прижиматься к горячим камням, чтоб согреться – и это среди дня! Серая пелена окончательно скрыла солнце, мир потемнел, и воздух вдалеке задрожал. На пыльной площадке прямо перед Стигмой появились странные темные пятнышки – одно, другое, много, очень много... Их становилось всё больше и на камнях, и на досках моста к Башне Механиков.       Повинуясь смутному порыву, Стигма вытянула руку из убежища, и что-то легонько ударило её, пощекотало кожу. Не веря своим глазам, она следила, как капли воды скользили по побелке. С ужасом и трепетом перевернула ладонь вверх – в ней с каждой упавшей каплей собиралось всё больше и больше влаги. Поднесла руку к лицу, осторожно лизнула – на вкус небесная вода был настоящей, хоть и отличалась от той, что поднималась в Цитадель.       Невозможно! Так не бывает!       Стигма развернулась и побежала вглубь башни. Скорее, нужно подняться на плантации! Она чуть не столкнулась с кем-то, но это было неважно. Стигма пулей вылетела на поверхность, и зеленоватый полумрак встретил её небесной водой, обдал запахом мокрой земли и сломанных побегов. Капли падали ей на лицо и смывали белую глину с плеч, касались обнаженных шрамов и ран – и вся эта вода действительно лилась с небес, прямо из сизых клубов над головой. Они пронеслись над всей Пустошью и напоили эти земли своей влагой.       Что-то сверкнуло в вышине, и через несколько ударов сердца грохот оглушил Стигму, заставил интуитивно упасть на землю. Дым походил на пыльные облака, что скрывали небо во время ненастья, но он принёс с собой мокрую, живую бурю и накрыл Цитадели буйством небесной воды.       Стигма чувствовала, как вода течёт по её лицу, и уже не понимала, её ли это слёзы или просто капли, упавшие из благословенных живых туч.