Надежда над горизонтом

      Цепи подъемника скрипели, спуская к Подножию недавно отремонтированную платформу с группой из десятка с лишним человек. Ровный ритм, отбиваемый барабанщиками, походил на стук гигантского сердца — порой даже сильней, чем несмолкающий шум механизмов Цитадели. От Подножия веяло запахом железа и мокрой земли — после прошлого дождя ветер ещё не разогнал тучи до конца.       Стоя на краю платформы, Стигма с удовольствием вдыхала воздух — теперь он пах жизнью, и нынче хотя бы часть пробужденной Пустоши перестала быть куском сожженной земли. Та Цитадель, которую Стигма помнила и которую когда-то ненавидела всей душой, навсегда осталась в прошлом.       Да, поменялось многое. Со своего места и с большой высоты девушка могла видеть стену — высокую, почти в два человеческих роста, и толстую, обшитую пластинами металла. Она опоясывала скалы Цитадели и поселок у Подножия. Когда-то жалкий и уродливый, сейчас он изменился до неузнаваемости.       Обитателям Пустоши не под силу было построить города вроде тех, что существовали до Конца Времён — но и убогие лачуги, землянки и шалаши из различного мусора бесследно исчезли. Вместо них возле скал ровными рядами стояли невысокие и вполне аккуратные дома из шершавого светлого камня. Полузасыпанный карьер, где его добыли, оказывается, не был тайной, но никто в Пустоши до Фуриосы не пытался им воспользоваться… Впрочем, так же вышло и с водопроводом. При Несмертном Мудаке проект никому не был нужен — а теперь вот уже почти шесть сотен дней подряд драгоценную воду не сбрасывали на песок. Когда-то скалы с их обитателями возвышались над пустынным простором, а сейчас Цитадель и посёлок окружала стена. Наконец-то достроенная, теперь она вполне надежно защищала людей от нападения чужаков, конечно, если каким-нибудь идиотам напечёт голову настолько, что они попытаются напасть на Цитадель.       Минуло тысяча восемьсот двадцать дней с первого дождя — того самого момента, когда мир перевернулся навсегда, а жизнь в Пустоши стала… Нет, не лёгкой, едва ли кто-то мог счесть её простой. Но теперь это можно было назвать жизнью, а не жалким существованием.       С невольным стыдом Стигма вспомнила свои мысли, свою упертость, нелепую веру в собственную правоту и давний спор с механиком Шестернёй. Старик оказался прав во всём. А Фуриоса совершила невозможное — и продолжала делать всё, чтобы облегчить жизнь людей. Дохлый Джо запирался в Цитадели, а Фурию можно было встретить везде — в машинных залах, в мастерских, в госпитале, на плантациях или на стройке. Она сама проверяла, как идут дела, лично говорила с работягами и механиками, а то и помогала, и потому за ней люди готовы были пойти хоть к песчаным дьяволам в пасть. Лидер — древний словобургер, непривычный в Пустоши, занесённый из прежнего мира, где народ за собой вели не божки, цари и вожди, а герои. Фуриоса была именно такой, Фуриоса оказалась настоящим лидером в отличие от Дохляка и его выродков.       Увы, её власть над людьми пока не была абсолютной. Не все хотели поверить ей, не всем и не сразу стала очевидна её истинная сила. Стигма помнила случайный разговор — уже давно, когда жизнь Подножия только начинали налаживать. Тогда она пряталась в воздуховоде над коридором, где разговаривали Фурия, её помощники и главный механик Аодх, и услышала чуть больше, чем предназначалось для случайных ушей.       — …Мы, значит, закончили первую колонку — и нахрена мы, спрашивается, работали? — Аодх буквально готов был взорваться от возмущения, в этот момент полностью оправдывая своё имя. — Она и полдня не простояла — какие-то сволочи кран своротили, причем уж точно не случайно и не из-за неумения. Специально расхреначили, даю руку на отсечение! Так нахрена мы что-то делаем? Мы для них стараемся, а они…       — Спокойнее. — Сильный голос Фуриосы всегда обладал какой-то гипнотической мощью, вот и сейчас одно слово воительницы заставило злость механика остыть. Тот только тихо ругнулся сквозь зубы, вздохнул и развел руками:       — Извини, босс. Но это какой-то бред. Мы помогаем этим людям, протягиваем вниз воду, чтобы они могли набирать её сколько нужно в любое время, а не дожидались сброса со скалы и не дрались потом за лужи. А они тут же всё ломают. Я не понимаю, что и кому они пытаются доказать.       — Ничего и никому, — хмуро ответил бывший пустынный бродяга, Макс. — Они могли сломать и потому сломали.       — Ну, а чего мы от них хотели? — развёл руками Эйс. — Внизу, по сути, тот ещё сброд. Большинство дикари похлеще Стервятников — вдолбить им в головы мозги и совесть будет непросто, и одной помощи тут мало. Ты, босс, не хуже меня знаешь, что большинство из них добровольно работать не захотят, — повернулся он к Фуриосе. — А воду, еду и защиту хотят. Да ещё и не забудут вцепиться зубами в кормящую их руку.       «Многие из них работать не то что не могут, а уже и не хотят», — всплыли в памяти Стигмы слова Шестерни там, у Газтауна перед решающей битвой, и она упрямо сжала кулаки. Не могло быть такого! Людям у Подножия и так плохо, разве станут они еще сильнее портить себе и без того безрадостную жизнь? Или это просто повод не помогать Подножию, оставить всё как было?       Но зачем тогда вообще начинать что-то делать? Ведь водопровод уже построили, всё уже сделали — и тут кто-то просто взял и сломал кран. Потому что мог сломать.       — Аодх, он ещё подлежит ремонту? — обратилась к механику Фуриоса, и тот раздосадовано махнул рукой:       — Починить-то можно… Только толку? Мы с ребятами сделаем, а эта шантрапа опять испортит…       — Выставим у колонки охрану, — перебил Аодха Макс. — Но он прав. С людьми внизу нужно что-то делать.       Стигма затаила дыхание. Что они предложат — устроить чистки? Запугать?..       Эйс усмехнулся:       — Как насчёт старой доброй трудотерапии?..       …Этот случай не стал последним. Не раз и не два обитатели Подножия портили то, что строили для их же блага, но чем дальше, тем реже происходили подобные истории. Если виновные не признавались, в ход шла коллективная ответственность, и тогда за вандализм и вредительство урезались пайки и увеличивалось количество работы всем. Может, меры и были жёсткими, но сейчас, оглядываясь назад, Стигма не могла не признавать: они подействовали. Люди внизу сами стали следить за порядком и пресекать подобные выходки. Страдать всем из-за идиотизма отдельных лиц не хотелось. И как бы горько это ни звучало, но превратить обитателей Подножия из толпы дикарей в людей только лишь поощрениями никогда бы не вышло.       Постепенно дело пошло на лад — понемногу менялись люди и менялась сама жизнь у Подножия. Это было уже не обиталище отверженных, а часть Цитадели. Самые неуживчивые и буйные постепенно отсеялись — кто-то уходил, кого-то изгнали прочие жители. Суровые решения, но сейчас Стигма отлично понимала, что вконец опустившимся дикарям, что не желали ничего делать и в довесок портили жизнь остальным, места здесь больше не было. Цитадель и вся Пустошь жила благодаря труду всех её жителей. Шестерня верно сказал тогда у Газтауна — вода сама себя не поднимет, земля сама себя не возделает, а ещё нужно следить за техникой, делать оружие, защищать караваны и поселения, потому что в песках нельзя расслабляться ни на секунду. Пустошь всегда таила множество опасностей, и совсем недавно снова явила одну из них. Стервятники — дикий, но сильный клан, чьи земли лежали к востоку от Цитадели — напомнили о себе. О них и прежде не забывали — на их территорию старались не заезжать, никто не искал с ними ссоры и не трогал их подземное убежище в руинах аэропорта. Их не боялись, но разумно опасались — Стервятники всегда отличались кровожадностью, почти не уступая адептам Кровавого Бога. Вообще у них было даже слишком много общего с мутантами Скротуса: пустынные дикари никогда не брезговали людоедством, а налёты нередко затевали просто ради устрашения. Но с объединением Пустоши они затаились — до недавнего времени.       Двадцать семь дней назад и случилась первая серьёзная стычка — нападению тогда подвергся конвой, возвращавшийся со Свинцовой Фермы. Бойцы полураспада защитили груз, но потрепали их тогда здорово. Всё-таки за долгое время без серьезного противника цитадельцы немного расслабились, вот и пришлось вытаскивать дротики из ран и тачек. После этого охрану караванов усилили, но и Стервятники не дремали. К их обычной тактике — «ужаль и беги» — можно было привыкнуть, но пустынные дикари были до отвращения непредсказуемы. На привычных путях появлялись удивительно ловко замаскированные ловушки, нападениям подвергались слабо охраняемые поселения и торговые пункты, а сами любители шипов не лезли в лоб, изматывая противника и кусая исподтишка. Их наглость уже начинала порядком раздражать, да и недовольство понемногу копилось.       На что Стервятники, ползуны их раздери, вообще надеются?       Раньше, чем Стигма додумала эту мысль до конца, платформа наконец коснулась земли. Рядом уже собралась люди, дожидавшиеся подъема.       — Ну что, не тормозите, — поторопил пассажиров привратник. — А вы загружайтесь!       Девушка спрыгнула на песок, мельком взглянула в сторону очереди к подъёмнику. И снова перемены — когда-то обитатели Подножия в отчаянии цеплялись за платформу, надеясь попасть в Цитадель и хотя бы немного улучшить свою жизнь, но чаще всего их просто скидывали обратно. Сейчас же все жители Цитадели просто поднимались наверх или спускались вниз при необходимости, и особой разницы, где жить, уже не существовало — вода была чистой и там, и тут, земли и еды хватало, а древние счётчики помогали находить источники заражения и избавляться от опасных нуклеусных следов.       Стигма расправила плечи, проверяя, удобно ли сидит броня. Панцирь вороночника — удивительно полезный материал, легкий и крепкий, и за прошедшее время оружейники успели изготовить достаточно экипировки, чтобы хватало хотя бы для бойцов, охранявших конвои. Игломётами Стервятников она не пробивалась, а это немало значило в схватке с ними. Варгёрл мрачно усмехнулась: сегодня она в охране, и у неё есть шанс как следует надрать несколько стервятничьих задниц. А пока до отправки конвоя оставалось ещё несколько часов, и Стигма знала, как ими распорядиться.       Старик Хансен, вопреки всем жалобам на здоровье, мог бы пережить ещё половину обитателей Цитадели. По крайней мере, в улучшившихся условиях он выглядел гораздо бодрее, чем когда-то, в то время, когда до проблем обитателей Подножия никому не было дела. Стигма старалась хотя бы изредка навещать названного деда — все же он позаботился о ней, когда она осталась одна. Только всё пытался кликать её старым именем…       Стигма нечасто улыбалась, но каждый взгляд на разросшуюся в поселке зелень заставлял её губы расползаться в улыбке. Просто чудо — одно из множества. Старухи-вувалини и кое-кто из цитадельцев говорили, что им всем повезло — земля не успела окончательно умереть, не превратилась в песок и пыль. Жизнь теплилась в ней со времён древнее Старого Мира, и ей нужно было лишь помочь — пролить чистым дождём, очистить и разрыхлить, удобрить… Девушка вновь помрачнела: уж удобрения-то при прежней жизни у Подножия хватало… Хотя не факт. Все, что как-то могло помочь выжить, не залёживалось.       Стигма упрямо сжала зубы. Нет, те времена ушли вслед за Дохлым Чумным Джо и его проклятыми сыночками.       — …вернулись наконец-то, — донесся до варгёрл обрывок разговора. — Как вспомню, что раньше в Газтауне не сменами работали, а торчали вечность…       Девушка улыбнулась — теперь уже увереннее. Да. Старые времена навсегда ушли. Единственное, что портило картину — налёты Стервятников.       Дома деда она не обнаружила. И неудивительно: деятельный старик не любил сидеть на одном месте, даже раньше он пытался помогать другим чем мог… Девушка считала, что не стоило ему быть таким альтруистом — все равно не оценят. Прежде бы точно не оценили, но тогда готовы были прирезать за глоток воды… Стигма тряхнула головой. Нет. Хватит! Довольно вспоминать всякое дерьмо.       Расспросив соседей, она быстро отыскала деда — тот руководил посадкой молодых растений на свежем клочке земли почти впритык к одной из скал. Едва разглядев воспитанницу, старик Хансен расплылся в улыбке и приветственно помахал рукой:       — А, малышка Претти! Здравствуй, здравствуй… Давненько ты ко мне не заглядывала.       Стигма привычно закатила глаза, но сердиться всерьез на деда не получалось.       — Заглядываю, когда есть время, дед. И меня зовут Стигма, — проворчала она. Дед беззлобно усмехнулся в ответ:       — Совсем выросла. — Он обернулся к садоводам и махнул им рукой: — Постарайтесь тут за полчасика без меня не угробить растения.       — Уж не угробим, не переживай, — сложила руки на груди невысокая смутно знакомая дородная тетка с бронзовым от солнца и ветра лицом. Впрочем, Стигма заметила, что её выдающаяся фигура — это не жир (откуда б ему взяться в Пустоши?), а крепкие мышцы. Верно, девушка не раз замечала её среди механиков.       — Вот и славно, — улыбнулся Хансен. — Пошли, кроха.       Помнил, что о личном его приемная внучка предпочитала разговаривать без посторонних. Видать, не до конца ещё умерла в юной воительнице Пустоши дерзкая ершистая девчонка. Стигма последовала за дедом, подстраиваясь под его шаг — сама-то она ходила куда быстрее, чем опирающийся на грубовато сработанную трость старик.       — Ну, рассказывай, — широко улыбнулся тот, когда огороды остались позади. Варгёрл пожала плечами.       — Да что рассказывать-то… Про Стервятников тут не хуже моего знают, — поморщилась она. — Ползуны их, что ли, всех перекусали за жопы…       — Да, Стервятники, — нахмурившись, согласился старик. — Тут все говорят, что они совсем одурели.       В его голосе улавливалось беспокойство, и волновался Хансен явно не за себя. А с ним самим что будет, если Стервятникам вдруг взбредет в голову лезть штурмовать Цитадель? Эта мысль заставляла Стигму ощущать себя, как говаривала Илва, не в своей тарелке. Девушка не могла не понимать, что дед волнуется за неё. Но она, Стигма, одна из воинов Цитадели, и потому не станет отсиживаться за стенами! Если не она, то кто?.. И всё-таки беспокойство деда раздражало, а ещё злило, что это она виновата и именно она заставляет деда переживать. А что ещё делать? Если не она, то кто? Но Стигма ничего не могла ответить на немой упрёк — не дедов, свой собственный, — только тряхнула головой:       — Это точно — они раньше так не наглели. Ну… — Она замялась, — то есть, раньше — это когда маленькая Претти ещё не стала Стигмой и жила у Подножия, Стервятники ещё как наглели. А потом…       — При Фуриосе, — подсказал дед, и девушка благодарно кивнула.       — Да. С тех пор, как заглохли Чумной Джо и его подельники, а Несмертная Фурия объединила Пустошь. А сейчас резко осмелели. Я и сама видела, как они лезут. Мелкими группами, ударили и свалили. Потом снова. Как песчаные крысы.       — Выдумка эти ваши крысы… — проворчал Хансен, словно чтоб перевести тему. Байки о гигантских крысах, что жили в старых руинах и заброшенных подземных бункерах, иногда нападая на незадачливых странников, ходили среди жителей Пустоши ещё до рождения Стигмы. Илва, Шестерня, да и дед тоже считали эти истории чушью и говорили, что подобные страшилки были в ходу даже до Конца Времен. И пусть кое-кто из обитателей Цитаделей клялся, что видел подобных тварей живьём и едва унёс от них ноги, никаких доказательств их тайной жизни пока не было. А разве спрячешь в Пустоши стаю гигантских злобных крыс? Но те же рассказчики утверждали, что не все встретившие крыс-мутантов переживали эту встречу и просто не могли потом кого-то в чём-то убедить. Стигма могла понять их, хоть и не верила до конца. Про Земляное Брюхо Щенки тоже регулярно шептались, и слушать истории о пустынном черве, что замораживает своих жертв на месте и ест живьём, при свете коптящей лампы-в-банке было по-настоящему жутко. Только вот при свете дня никто червя никогда не видел и не очень-то верил…       — Да знаю, — буркнула Стигма. — Но если бы они были, то Стервятники лезли бы так же. Укусили и сбежали. И снова.       — Не лишено логики, раз их меньше, чем нас.       — Они уже задрали! — выпалила Сигма, сжав кулаки. — Сидели бы тихо у себя в норе, раз не могут ни с кем ужиться! Надеюсь, сегодня мне удастся отлупить парочку этих гадов.       Взгляд старика потемнел, но Хансен не стал спорить, уговаривать девушку остаться и не высовываться. Только остановился и, пристально глядя воспитаннице в глаза, произнес:       — Будь осторожна. И не лезь специально на рожон.       — Ну что ты, дед. — Стигма попыталась улыбнуться. — Я совсем не желаю фигово заглохнуть. Просто пнём их как следует… Ребята говорили, заберем сейчас с Фермы кое-что интересное. И что когда вернемся, отпинаем Стервятников уже всерьёз. — Она понизила голос: — Все говорят, что Фурия с остальной верхушкой собираются выковыривать их из норы.       — Да мало ли, что говорят… — махнул рукой старик. Стигма поморщилась: она уже настроилась, что со Стервятниками скоро будет покончено. Не захочет же Фурия и дальше терпеть дерзкие налёты? Всё указывало, что заварушка близко. И если Фуриоса будет вместе с воинами, у Стервятников нет шансов.       Фуриоса… Сейчас, вспоминая сказки гадателя Морокуна об упавшей в пески звезде, Стигма частенько ловила себя на мысли, что… нет, не готова им поверить, но что-то в его выдумках было, какая-то искра, похожая на правду. Просто потому, что достаточно было одного взгляда на Фурию, чтобы понять: она не похожа на прочих жителей Пустоши. Сыночки Дохлого Джо тоже мало походили на окружающих, но такое сравнение казалось оскорбительным. Они были просто уродливыми мутантами, но Фуриоса… В ней чувствовалось нечто иное. Сила и величие, которым в Пустоши не было равных, и даже не потому, что владычица Цитадели возвышалась над самыми рослыми из людей, а в бою способна была одолеть вооруженный до зубов отряд, нет. Она словно была одновременно олицетворением жестокого мира, истинной его дочерью, но вместе с тем — чем-то иным, но вовсе не пугающе-чужеродным.       В бою Фуриоса казалась неуязвимой и непоколебимо уверенной — и готова была зарыть в песок любого, кто причинит вред её людям. Несмертная Фурия — теперь её частенько так называл многие, но не с осуждением. Просто это прозвище было слишком точным. Насколько сильно Стигма ненавидела ее когда-то, настолько же она уважала Фуриосу теперь и столь же сильно восхищалась.       Откуда бы в Пустоши ни появилось настолько могущественное человеческое существо, Цитадели повезло. Стигма слышала иногда среди прочих баек истории из мира до Конца Времён — тогда любили придумывать небылицы не только про песчаных крыс, но и про выращенных в тайных лабораториях сверхлюдей. Глядя на Фуриосу, девушка невольно задавалась вопросом: а может, в этих байках все-таки есть доля правды?..       — Эй, Стигма! — окликнул кто-то; послышался топот. Девушка обернулась к мальчишке, что бежал к ней — взъерошенному, вёрткому, сотен на шесть дней младше её самой.       — Я не глухая, Рэт, можешь не орать, — скрестила она руки на груди. Рэт выдохнул, уперев руки в колени:       — Вот ты где!.. — Как будто не обратил внимания… — Я тебя искал… Там… решили выдвигаться раньше… В общем, все уже того… собираются.       Стигма коротко ругнулась себе под нос и повернулась к Хансену:       — Ладно, мне пора. Бывай, дед.       — Осторожнее там, — напутствовал старик. Стигма лишь ещё раз кивнула и зашагала обратно к подъёмнику. Рэт семенил рядом с ней, и девушка почти ощущала его взгляд, его совсем детские обиду и зависть. Мальчишка ещё считался Щенком и в серьёзных делах не участвовал, а потому отчаянно завидовал ребятам чуть старше, уже ставшим бойцами полураспада. Нет, не так. Воинами Пустоши.       — Не куксись, Рэт. — Стигма ткнула его кулаком в бок. — Успеешь ещё повоевать.       — Ну да, — надулся Щенок. — Сейчас Стервятникам вломят, а я в этом даже не поучаствую.       — И на тебя хватит дел. Пустошь большая, и, говорят, все хотят выяснить, откуда приходят дожди.       — Ага, боюсь только, Фуриоса завоюет весь мир раньше, чем меня возьмут хотя бы охранять конвои!..       Стигма ускорила шаг, не слушая больше обиженное бурчание Рэта. В одном он все-таки был прав — впереди как на ладони лежали Пустошь и её тайны. Единственным препятствием на этом пути оставались Стервятники — что ж, они напросились сами.       Стигма усмехнулась, складывая руки в знак священного V8.       И да взревут моторы во имя Фуриосы!       Заезд до «сердца бурь» тянулся бесконечно, как рыжие дороги в Пустоши, и Булли был разочарован. Путь был до обидного спокоен и тих — бесконечная пустыня, казалось, смеялась над ними, прикидывалась мёртвой и мирной. Но все знали, что безжизненность каменистого простора обманчива: за скалами и дюнами можно устроить засаду, под песком и пылью скрываются всякие ползучие твари, иногда обваливаются древние подземелья или чьи-то норы, и песок утекает в них, затягивая добычу, а зыбуны и вовсе появляются без причины. Да даже некоторые камни не то, чем кажутся! Булли помнил, как после первых дождей, вызванных Фурией, среди скал появлялись цветы. Некоторые из них распускались на странных растениях, больше похожих на гильзу капсюлем вверх, чем на что-то живое — торчат такие среди песка и минеральной крошки, растут понемногу, и никто о них не знает, пёстрое на пёстром не видать. А потом, после дождя, раскидывают хрупкие звёздочки лепестков — белые, жёлтые, розовые… Кто-то из варбоев пытался ободрать их и воткнуть в свежеотросшие патлы, да только завяли каменные козявки слишком быстро.       Издалека цветов было не видать, а рядом с «сердцем бурь» растения вообще плохо росли, только железный лес монотонно пел на ветру. Привычная картина, хоть и по-прежнему жутковатая. До конца привыкнуть к ней Булли не мог, сколько бы не приходилось проезжать мимо. Но и бояться наскучивших блестящих коряг не боялся — лес и лес, стоит себе, никого не трогает, лишь нервы мотает. Стервятники же никогда к нему не приближались — а значит, дальше уже ничего с конвоем не случится. Ни драки, ни нападения, только очередная быстрая встреча-обмен — скука смертная…       Возить воду, жратву, патроны, бензак и всякий хлам в «сердце бурь» только кажется чем-то невероятным и героическим. В Пустоши, конечно, каждая поездка как последняя, но и этот риск со временем приедается, и даже стычки со Стервятниками не превращают обычный рейс в подвиг. А на месте и того хуже: выгрузить, забрать, встретить, передать и разузнать — рутина, привычная и порядком надоевшая.       Другое дело — посланники Фуриосы. Им повезло больше, у них задача поинтересней, они болтают с механиками и следят, чтобы те выполняли свою часть договора, иначе вместо дождя в Цитадель может прийти песчаная буря. Фурия доверяла эту работёнку немногим, только самым верным и умным, но Булли дорого бы дал, чтоб оказаться в их числе. Не только спуститься под землю, но и посмотреть, как работает машина и как бункерные пустынники призывают дождь. Колдунствуют они, что ли?       — И всё же, откуда эта штука пригоняет воду? — Не то чтобы Макс полностью понимал объяснения механиков, но он знал: чудеса в Пустоши случаются редко и обычно имеют последствия. Не бывает так, чтобы дождь возникал из ниоткуда — Рокатански смутно помнил, что облака образуются из воды, испарившейся с земли. Вот только пустыня со всеми её камнями, солончаками и песками не могла дать достаточно влаги, чтобы накопить тучи. Почва была слишком сухой и с каждым десятилетием до Конца Времён становилась только хуже, а после него и вовсе медленно умирала. Когда-то мальчишкой Макс пробовал добыть влагу из земли древним способом — вырыть в земле ямку, поставить в неё стакан, накрыть куском плёнки и придавить её сверху камнем. У его деда с бабкой это хитрость работала, но самому Максу не удалось получить ни капли воды. А сейчас «сердце бурь» могло призвать настоящий ливень, и этот дар казался слишком уж щедрым. Что-то с ним было неладно…       — Из-за пределов пустыни, наверное, с самого океана, — буркнул через плечо техник Йоханс, не отрывая взгляда от тусклого экрана и управляющей панели. Дождь всегда приходил вовремя, и Йоханс рад был служить делу Фуриосы. Как и остальные пустынники, поселение которых именовало себя камнеедами. Именно они откопали машину, прежде чем к ним заявился Скротус, а после избавления от собирателей черепов встали на сторону Фуриосы и даже согласились отправить вестника к своим соплеменникам.       — А как же горы? — Макс ещё в детстве слышал, что именно горы всегда закрывали Пустошь от океана. Они не дали ветрам окончательно засыпать мир радиоактивным пеплом и смыть зараженными дождями, потому что воздушные течения с трудом их преодолевали.       — Ветра могут дуть в обход, — предположил техник, но от священнодейства с пультом так и не отвлекся, — А ещё, думаю, что в горах могут быть… ну, скажем… некие ворота, через которые тучи могут пройти.       — Ворота?       — Да. Какая-то цепь долин или плоскогорье, через которое можно прогнать ветер без потерь.       Макс покачал головой.       — Слишком много невозможных случайностей.       Йоханс впервые обернулся, его тёмное лицо с белёсой щетиной исказила внутренняя неприязнь, как будто Рокатански задел его за живое.       — Скептик, охранник или соглядатай ты, а? Уж не путайся в ролях! Я знаю лишь то, что знаю, и эта машина древнее нас всех! Она из тех времён, когда твои невозможные случайности не были для людей проблемой! Их можно было просто создать, а не ждать, пока они появятся! И не доказывать ничего таким недоверчивым, как ты!       — Сказки, — устало откликнулся Макс в ответ на гневную тираду. Йоханс, верно, перегрелся, сидя под местными механизмами, или подземная жизнь сама по себе сказывалась на его мозгах, да и воздух в бункере не был особо свежим. Возможно, работу в «сердце бурь» следовало делить по сменам вроде газтаунских, чтобы люди не начинали сходить с ума.       — Не сказки. Вот как ты объяснишь тот факт, что и до Конца Времён, и после него люди находили странные штуки, артефакты, которые не могли повторить? Почему на орбите ещё до катастрофы болталась куча спутников и прочего хлама, большей частью которого никто не пользовался? Куда эвакуировались правительства? В конце концов, кто создал эту машину и нашу базу?! Мы сами-то не всё о ней знали!       — Эти теории заговора заржавели ещё до прошлой войны. Я видел только «сердце бурь».       Гнев Йоханса стих столь же резко, как и разгорелся. Вздохнув и точно постарев, он вернулся к работе, ввел какую-то цепочку команд и внезапно добавил:       — Можешь мне не верить… Ты их не видел, зато мне довелось… Когда-то давно, на картах и фотографиях, рассыпавшихся в прах. Но чужие спутники и сейчас там, летают над всей нашей землёй, над горами и океаном — слишком правильно и нелепо, слишком бесполезно для того, чтобы развлекать горожан прежнего мира. Кому-то они были нужны, и я не удивлюсь, если и эта машина с ними связана. Посылает им свой сигнал, они слышат, и небеса исполняют волю Железной Фурии… Передай ей, что дождь будет следующим вечером, как и обещано.       Огненный шар солнца катился к горизонту, утратив большую часть своей яркости — на него можно было уже смотреть, не щурясь. Красно-оранжевый свет раскрасил железный лес, заставив антенны отбросить длинные причудливые тени на песок.       Чидо рассматривала окрестности с верха цистерны, опираясь на подобие копья или глефы с широким лезвием. Их часто использовали для обороны машин при налётах, не кидать же огненные гарпуны в прицепившихся уже абордажников?       В другой раз девушка сочла бы открывшуюся картину весьма красивой, хоть и мрачной. Но сейчас мысли Чидо занимала обратная дорога. Да, путь до Газтауна, а оттуда — до «сердца бурь» выдался спокойным, но это только пока что. Стервятники еще не пропускали ни одного конвоя, скорее всего, они поджидают цитадельцев в районе Свинцовой Фермы… Чаще всего они и нападали именно там, прекрасно понимая, что при таком раскладе есть шансы захватить добычу побогаче. Конечно, груз воды и пищи тоже представлял огромную ценность, но раз уж Стервятники не показались до сих пор…       Чидо мысленно одернула себя. Если налётчики пока не напали, это ещё не значит, что они и не нападут. Сейчас ещё можно было позволить себе немного ослабить бдительность — пока конвой медленно объезжал надземную часть «сердца бурь». Освоившись в комплексе, цитадельцы в своё время нашли накатанную подъездную дорогу, огибавшую поле антенн с юга. Вероятно, прежде ей пользовались собиратели черепов, которых позже вышвырнули из комплекса Фуриоса и её воины. На больших скоростях здесь всё равно не гоняли — дорога дорогой, а о провалах в руины подземных построек старались не забывать. Ладно кто-нибудь провалится одной ногой, но вот если в дыру угодит машина, да ещё на скорости… Пока её вытащат и отремонтируют, уйдет немало времени, и это если под землей не окажется гнезда ползунов.       Справа тянулось поле антенн, слева — полуразрушенная стена. Там, среди руин, скрывались наблюдатели, и именно их незримое присутствие позволяло немного расслабиться. Но не слишком. Даже без разумных врагов в Пустоши хватало угроз. По крайней мере, штормов можно было не опасаться, все они теперь подчинялись воле Фуриосы и древней машине. Буря грянет — но позже, когда боевой конвой уже вернётся в Цитадель.       — Чего задумалась, сестрица? — почти весело окликнул Чидо Нейт, один из её товарищей, тоже охранявших цистерну. Чидо усмехнулась в ответ:       — Да вот, думаю, как бы снова не провалились к ползунам.       Она поморщилась, вспоминая давнее происшествие — тогда одна из машин конвоя, съехав с дороги, угодила колесом в скрытый под песком провал. Внизу оказалось небольшое гнездо ползунов, и пока бойцы полураспада вытаскивали тачку, гадины успели перекусать почти всех. Нейт коротко рассмеялся:       — Это уж точно, ползуны доставучие, как Стервятники!       — Стервятников ногами не передавишь, — недовольно буркнул другой боец, Фир. Нейт фыркнул:       — Ползунов, если их много, знаешь ли, тоже! Обгрызут до костей раньше, чем подохнешь.       — Это да, большие гнёзда только выжигать нахрен…       Сидящая возле башни Стигма неодобрительно поджала губы, покосившись на весельчаков с легким непониманием. «Как можно дурачиться во время вылазки?» — так и читалось в её глазах. Словно она считала неуместной даже такую показную несерьёзность. Глядя на неё, Чидо раз за разом задавалась вопросом: неужели эта девчонка и в самом деле немногим старше, чем была она сама, когда угодила в лапы Дохлого Джо? Как по-разному может сложиться судьба… Озлобленный мелкий зверёк стал умелой, несмотря на возраст, гарпунщицей, преданной Цитадели до последней капли крови. Несмотря на нелюдимый характер, Стигма стала верной соратницей. Что ж, Чидо в её возрасте тоже пришлось выбирать. Побег, Армада, Цитадель, бунт и всё, что было после него, заставили её взять себя в руки и перестать прятаться за чужими спинами. Ранимая, мечтательная наивная девочка, ушла, уступив место Песчаной Ведьме.       Ведьма — так её теперь частенько кликали, но вовсе не со страхом или отвращением, как она когда-то опасалась. Её приняли, и Чидо носила новое прозвище почти с гордостью. Получение нового имени как своего рода обряд инициации было распространено в кланах Пустоши и прежде, хоть и не везде и не всегда. Но у нынешних воинов Пустоши это постепенно становилось традицией. Чидо видела в ней символизм: новое имя означало перерождение. Ранимая была кобылицей Джо, слабым существом, нуждавшимся в защите и покровительстве. Ведьма стала воительницей Пустоши и сражалась вместе с братьями и сёстрами по оружию. Пусть не сразу, пусть многие десятки дней ей приходилось упорно учиться и изматывать себя, испытывать на прочность, но сходить с выбранного пути теперь было бы позором.       Оглядываясь назад, Чидо волей-неволей удивлялась произошедшим переменам, но тогда всё было… правильным. Она начала понимать всё это ещё во время побега. Пустошь жестока и не прощает ошибок. Беспомощного кто-то должен защищать, а значит, подвергать опасности уже свою жизнь. А «крысиный бунт» в Цитадели лишний раз доказал: нельзя просто спрятаться от опасности и делать вид, что всё хорошо, беда может настигнуть где и когда угодно.       Чидо не хотела, чтобы за её жизнь кто-то заплатил своей. Тем более, рядом однажды могло и не оказаться тех, кто пришёл бы на помощь… Нет, Чидо не собиралась оставаться беспомощной жертвой. Ей было кого защищать. Дэг, названных племянников, детей, которых она учила вместе с Катариной, саму Катарину, да и всех людей Пустоши, кому не хватало силы или решимости самим постоять за себя. Не каждому дано быть воином, но сейчас Чидо не сомневалась, что выбрала правильно. Сейчас и здесь она была на своём месте, а вернувшись в Цитадель, помимо дежурств и тренировок, она продолжит учить детей чтению — и так до следующей вылазки. Морокун тоже как-то сказал, что из всех открытых ей дорог она сумела отыскать правильную…       Ощущение… Нет, не беды, но все же скорых неприятностей вдруг обострилось до предела, выдернув из размышлений. Чидо крепче сжала древко глефы. Несколько секунд — и сквозь рокот моторов прорвался тревожный сигнал.       «Боевой рог» резко остановился, следом притормозили и заглушили моторы остальные машины. Теперь отчаянная брань в голове колонны стала отлично слышна.       — …А я тебе говорил — смотри под колёса! И по сторонам! — донёсся до «Боевого рога» возмущенный крик Морокуна. Выпрямившись во весь рост, Чидо заметила, что гадатель уже успел соскочить на песок и теперь оживлённо жестикулировал в шаге от странно просевшей на один борт тачки, что шла первой. — Говорил — не съезжай с дороги!       — Хорош орать! — выпалил в ответ Булли, приоткрывая дверь. — Лучше помоги!       — Что там? — высунулся из кабины фуры Макс. За оружие никто не хватался — при нападении сигнал был бы иным. Морокун обернулся и крикнул:       — Зыбун!       Чидо мысленно выругалась. Бывали случаи, когда под песок в считанные секунды уходили машины вместе с людьми… Кажется, гантрак Булли провалился одним колесом. Или нет? Ещё бы знать, насколько зыбун обширный!       К счастью, отрядники хоть и бранились на все лады, но сработали, как отлаженный механизм. Оставив часть в дозоре, остальные немедля принялись за работу. Нейт соскочил с кузова, поймал брошенный ему Стигмой трос лебёдки и кинулся к медленно уходящей в песок машине. Сама Чидо вместе с Фиром, вылезшим из своей тачки Наксом и ещё несколькими ребятами кинулись в поисках всего, что можно было подложить под колёса. Зыбучие пески, увы, временами попадались, и хотя бы лишнюю старую дверь на такой случай старались с собой возить.       — Да не дёргайся ты там! — шикнул на Булли Нейт, цепляя к гантраку трос лебёдки. — Так только быстрее увязнешь! Сейчас вытащим…       Пока он возился с крепежом, остальные, рискуя провалиться, подпихнули плоский хлам под колёса. Морокун, не принимавший в этом участия, отмечал подобранными камушками впереди границу опасного места. Впрочем, он мог и ошибаться…       — Так, готово! — Нейт для верности пару раз от души дернул за трос, налегая на него всем весом. — Теперь самим бы не провалиться!..       — В стороны! — раздалась команда со стороны фуры, и «Боевой рог» взревел мотором, давая задний ход. Мощности хватало с лихвой. Повезло, что тачка Булли угодила в зыбучий песок только передними колесами и не успела глубоко уйти. Угодил бы в ловушку куда более тяжёлый «Боевой рог» — и у бойцов возникла бы уже серьезная проблема.       Булли пинком открыл дверцу и практически вывалился на песок. Выглядел парень крайне раздраженным — того и гляди, закипит, как котелок над огнём.       — Сраный зыбун, чуть не заглох, как придурок…       — А я тебе говорил! — напомнил Морокун. Булли в ответ набычился:       — Иди ты, и без тебя тошно.       — Тихо, — пока они препирались, Макс успел выбраться из кабины и подойти к спорщикам. Окинул взглядом обоих, потом — машину Булли, и вынес вердикт: — Ты — в середину. — Он проигнорировал последовавшие за этим возмущения вспыльчивого бойца, следующие слова предназначались уже Наксу и Морокуну: — Давайте вперед, ваша тачка легче. По команде малым ходом. С дороги не съезжать.       — Я могу прощупать путь, — предложил гадатель. — Так будет надёжнее. Раз я иду — значит, все нормально.       Макс несколько мгновений оценивающе смотрел на него, а затем кивнул:       — Хорошо.       Потом, глядя, как Морокун идет перед машинами, Чидо вспомнила, что собиралась с ним поговорить. Но ни сегодня в Цитадели, ни во время остановок в Газтауне и «сердце бурь» не нашлось на это времени. Девушка понимала, почему командир столь легко согласился на затею Морокуна — чутьё опасности редко того подводило. Она сама так не умела — только смутно чувствовала угрозу, но не знала, откуда придет беда. И всё же их сила явно была одной природы — и вот её-то и нужно было обсудить. Точнее, не совсем её, но… Чидо всерьез опасалась, что никто другой просто не поверит её словам и не воспримет их всерьёз. Она и сама не до конца верила, но… Лучше поделиться опасениями со знающим человеком. Ещё бы нашлось на это время…       Шанс поговорить с Морокуном представился всего через несколько часов, когда конвой снова прибыл на Свинцовую Ферму, на этот раз уже за грузом для Цитадели. Вопреки опасениям, дорога прошла спокойно — неприятности ограничились тем злополучным зыбуном возле «сердца бурь». На фоне последних налётов всё складывалось слишком уж гладко. Настолько, что не могло не вызвать подозрений.       Правда, с товарищами Чидо своими домыслами не делилась, но напряжение и без того разливалось в воздухе. Наверняка мысли большинства бойцов конвоя совпадали с её собственными — излишней наивностью никто из них не страдал.       Чувство тревоги мучило девушку всю дорогу до Фермы, и поэтому при виде относительно спокойной обстановки у неё отлегло от сердца. Конечно, дозоры были серьёзно усилены, да и в самом поселении готовы были ко встрече с врагом. Оно и немудрено, из всех владений Фуриосы Свинцовая Ферма ближе всего находилась к логову Стервятников.       Пока шла погрузка, Чидо наконец-то воспользовалась возможностью поговорить с другом и поделиться с ним своими опасениями. Пусть их с Морокуном сила проявлялась по-разному, она явно была одной и той же природы — так кто, кроме него, мог понять?       — Я ведь заметила, что могу сделать так, чтобы что-то случилось, — попыталась объяснить девушка, когда они отошли в сторону от машин и подальше от лишних ушей. — Ну, то есть… Как бы сказать… Тогда, ещё в Газтауне, мост мог упасть в любой момент, но упал на головорезов, когда те собирались нас перестрелять. И с остальным так же…       — Влияешь на вероятность событий, — перефразировал Морокун, блеснув познаниями. — Так в чем дело-то? Ты редко так делаешь, и правильно.       Последние его слова прозвучали на редкость серьёзно, и Чидо невольно поёжилась. Он сам ведь так не делал — зато видел будущее и чужие судьбы, чего, в свою очередь, не умела Чидо. Он, конечно, учил её гадать на рунах, да и интуиция девушку подводила редко, но все-таки никогда бы она не смогла предвидеть так ясно. Нет, сейчас её тревожило вовсе не это. Девушка нервно втянула воздух.       — Этот зыбун… Ведь по пути в комплекс мы его не заметили. Но на обратной дороге я думала о том, что вокруг слишком спокойно и что это выглядит как подвох. А потом случилось… Вот это.       Чидо напряженно замолчала, глядя под ноги. Ведьмовство выручало её несколько раз, но что, если она неосознанно навлекает беды на других? Получается, она опасна для окружающих и ничего не может с этим сделать?       Но Морокун махнул рукой.       — Не бери в голову, — ответил он уверенно и почти беспечно. — Просто Булли съехал с дороги, а что там по сторонам, мы не проверяли, но какая-нибудь дрянь попадается вечно. И зыбуны там часто бывают, даже камнееды про них болтали. Железный лес так действует, что ли. Так что ты тут уж точно ни при чём.       Его слова звучали убедительно, но Чидо сложно было сразу поверить даже Морокуну. Тем более, даже если в сегодняшней неприятности её вины и нет, но кто знает, не сотворит ли она что-нибудь плохое неосознанно?       — Надеюсь, — озвучила девушка свои сомнения. — Только вдруг так получится случайно? Ты поэтому говорил, что мне лучше лишний раз так не делать и умышленно пытаться… колдовать… только в крайнем случае?       Варбой ответил не сразу — вздохнул почти устало, глядя в сторону суетящихся вокруг машин рабочих, потом нахмурился так, что часть шрамов-рун на лице словно бы проступили чётче. Казалось, для него ответ на этот вопрос был куда глубже и серьёзнее, а ещё он словно подумал о чём-то, чего не любил вспоминать.       — И поэтому тоже, — заговорил Морокун, наконец, разобравшись со своими мыслями. — Но не только. Помнишь, ты спрашивала, откуда я знаю руны?       Чидо удивленно вскинула брови. Конечно, многие события постепенно истирались из памяти, но именно тот разговор она помнила очень хорошо.       — Да, — кивнула она. — Ты тогда сказал, что тебя научил кто-то, но больше рассказывать не стал.       — Так вот, меня учил один механик. Он тоже был как мы. Ну, а я временами помогал ему с железками. А потом как-то из строя вышел один из насосов. — Морокун совсем помрачнел, словно проживал заново болезненные воспоминания. — В общем, он бы окончательно развалился, если б Онейро его не держал. Колдовством, я имею в виду. И позвать было некого. Пока он держал эту развалину, я поправил, что мог, и всё вроде заработало. А Онейро умер.       — Я не знала, прости! — искренне воскликнула Чидо, сжав запястье друга. Тот усмехнулся как-то виновато:       — Не надо, я ж сам рассказал. Так вот, Онейро просто перегорел, как старая лампочка. Кровь шла из носа, изо рта, даже из глаз… Я и позвать никого не успел. Поэтому, — добавил он твердо, — осторожней с этими силами, они и убить могут.        — Я постараюсь. — Чидо отвела взгляд. — Так много всего за последнее время, и ещё и Стервятники эти. Знаешь, я пробовала гадать, как ты учил, но мне не хватает умения, получается полная бессмыслица.       А ещё ей снилось в последнее время теплое золотистое сияние, приближающееся из темноты. Но образ этот был слишком непонятным, Чидо даже не была уверена в том, что он вообще стоит внимания, а потому не стала о нём рассказывать. Если этот свет и был отражением чего-то существующего, оно не воспринималось как опасное и явно не несло угрозы…       — Это потому, что перед нами сейчас много путей, а мы на самом перепутье. — Похоже, Морокун рад был смене темы. — Но я уверен, Воительница выберет верную дорогу, а нам нужно постараться её не подвести.       Ночью Пустошь похожа на рисунок углём.       Конечно, можно было остаться на Свинцовой Ферме до рассвета и двинуть в Цитадель с первыми лучами солнца, но задерживаться они не могли. Конвой должен вернуться в Цитадель до утра. Тем более на фоне казавшейся белой в лунном свете пустыни кого угодно видно издалека… Видно-то далеко, но плохо, а вот наехать на какой-нибудь неприятный сюрприз вообще легко. Поэтому нескольких разведчиков на байках и самых легких тачках отправили вперёд, а сами ехали не особо-то быстро.       Чидо поёжилась. Да, хотелось бы попасть в Цитадель побыстрее, но она понимала, что нельзя пренебрегать безопасностью. На ходу отбиться легче, чем если они застрянут посреди дороги, и именно в этот момент и нападут Стервятники…       Девушка отогнала эти мысли, удобнее перехватывая глефу. Нет, вряд ли они решатся сунуться к воинам Пустоши — слишком серьёзная собралась сила, хоть захват конвоя и сулил богатую добычу. К цитадельцам присоединились ещё несколько тачек с Фермы, и Чидо невольно улыбнулась. Тост тоже ехала с ними в Цитадель, а ещё Хоук и Лейк, а они серьёзные бойцы, способные надрать задницу любой пустынной крысе. Много опытных людей, хватает оружия — нет, сегодня они точно не по зубам Стервятникам.       Когда рядом рыщет враг, расслабиться можно себе позволить только под защитой стен поселения — и то не до конца. И всё-таки Чидо не сдержала облегчённого выдоха, когда конвой свернул на ведущую в Цитадель дорогу. Впереди над горизонтом уже поднимались родные скалы — ещё немного, и бойцы доберутся домой…       …и эту надежду в клочья разорвал сигнал тревоги.       Чидо резко обернулась: сигнал раздался в хвосте отряда. Увиденное заставило её стиснуть до боли в пальцах древко глефы. Как и где прятались Стервятники, она не знала, но появились они внезапно, словно песчаные дьяволы. Действовали грамотно — и теперь норовили отрезать часть машин. Или вообще разбить конвой на несколько мелких групп.       Ещё один сигнал — к перестроению. Головные машины сбавили ход, два гантрака полегче резко развернулись, рванув на подмогу.       Хлопнул выстрел. Нейт широко ухмыльнулся — на редкость метко снял водителя одной из шипастых тачек, она, потеряв управление, вильнула в сторону, едва не врезавшись в другую машину Стервятников. Та сбросила скорость и свернула с дороги, избегая столкновения. Кольцо распалось, и машины из хвоста конвоя набрали скорость, вырываясь из окружения.       Но радоваться было рано.       — Слева! — Стигма указала на пологие холмы в стороне дороги. У Чидо мгновенно пересохло в горле: поднимая пыль, к ним мчались не меньше десятка таких знакомых шипастых тачек. И, судя по скорости, они могли успеть перерезать путь.       — Справа тоже! — выпалил Нейт. — Суки!.. Хотят взять нас в клещи!..       Если отрежут — всё, конец! Со стороны кабины донёсся ещё один сигнал — и машины конвоя рванули к Цитадели на всех цилиндрах. Кольцо стягивалось быстро, слишком быстро, и Стервятники не собирались ждать. Пуля срикошетила от крана, брызнули искры — но в рёве моторов и свисте воздуха Чидо её не услышала, лишь рефлекторно пригнулась. Из-за передней башни Фир выпустил сигнальную ракету, за ней — следующую. Чидо не надо было смотреть вверх, чтобы знать, что это сигнал о помощи. Цитадель рядом, может, подкрепление успеет…       Гарпунщик с площадки ближайшего гантрака рухнул, разбрызгивая кровь. Конвой вырвался из петли, но Стервятники не отставали, они видели добычу и гнали, словно совершенно обезумев. Выцепив взглядом Морокуна, Чидо успела заметить, как его гарпун попал точно в движок преследователя…       А потом мир разлетелся на осколки. Всё происходило слишком быстро, всё смешалось. Ревели моторы, гремели выстрелы. По цитадельцам стреляли, цитадельцы стреляли, ветер шумел в ушах. В какой момент с «Боевым рогом» поравнялся облепленный ржавыми шипами грузовик, Чидо не поняла или не запомнила. Нелепое сооружение словно специально было создано для того, чтобы внушать ужас, а сейчас оно подползло достаточно близко, чтобы высадить на цистерну своих абордажников.       Один из Стервятников прыгнул не слишком удачно — вцепившись обеими руками в помост, он попытался подтянуться, но не успел. Чидо метнулась вперёд и со всей злости рубанула по пальцам врага. Тот завопил, отцепился — и рухнул под колёса грузовика.       — Да отвали ты, сволочь! — рявкнул кто-то из бойцов. Фир, зажимая раненый бок, осел на помост и не свалился только благодаря Стигме — та вовремя ухватила его за шиворот. Нейт с рёвом оттолкнул Стервятника, сбросил его с помоста, используя своё тело как таран. На беду абордажника, Стервятники слишком любили шипы, и Чидо не сдержала мстительной улыбки, когда враг повис, наколотый как муха на иголку.       Левую руку ощутимо дёргало, но Чидо не смотрела — опасалась, что, увидев рану, растеряется и не сможет нормально сражаться. А так — рука действует, значит, порядок. Только бы не дать абордажникам перелезть на «Боевой рог»…       Дверь кабины приоткрылась — Макс высунулся на полном ходу, дважды выстрелил в кого-то вне поля зрения Чидо. Судя по тому, как грузовик сбросил скорость и отстал, стрелял он по кабине. Девушка выдохнула — но на смену одному врагу шли новые. Пока что конвою удавалось обороняться, но надолго ли?       Вспышка-сигнал. Обернувшись, Чидо чуть не выпустила из рук глефу: навстречу им сквозь рыжую пыль летел ещё один отряд. Западня?! Но раньше, чем страшная мысль успела, над машинами взмыла в воздух ракета.       — Наши! — крикнул Нейт.       Похоже, Стервятники тоже заметили подкрепление: машины одна за другой сворачивали с дороги. Ещё несколько секунд — и враг отступил. А стены Цитадели были уже совсем рядом.       Тёплые отблески от керосиновой лампы разгоняли темноту достаточно, чтобы можно было без труда рассмотреть все детали разобранного оружия, что лежало на столе. Конечно, глазам обычного человека этих крох света было бы маловато, Фуриосе же оставалось только порадоваться пользе своих странных — слишком уж удачных — мутаций. Подобие пистолета, некогда обнаруженное ей в сейфе Калашникова, оказалось слишком любопытной вещью, чтобы о нём можно было забыть. Пока что просто странная и бесполезная диковинка, но Фуриоса понимала: она сможет в нем разобраться. Возможно, ей удастся если не починить его, то хотя бы понять, каких деталей и технологических реликтов не хватает. А потом искать, искать и вновь искать их — слишком много вещей ускользнуло от её внимания, пока она сражалась за Дохлого Джо и отвоёвывала Пустошь у его сынка. Как же она была слепа!       — А откуда вы узнали про эту машину? Просто так это место не найдёшь, — Фуриоса чувствовала, в какой момент можно повернуть разговор в нужную ей сторону, не вызвав у Йерны подозрения. Техник рад был рассказать о работе машины и её возможностях, похвастаться тем, как легко они с товарищами разобрались с «сердцем бурь», но о целях своей экспедиции они старались умолчать. Тайн у камнеедов, диковатых даже для Пустоши, хватало, но их суеверность, странные приметы и почти религиозный трепет перед некоторыми булыжниками никак не вязались со знанием древних механизмов. Нельзя верить, что люди с именами на Й удачливее всех прочих, нельзя платить за непонятные камни дороже, чем за еду, и тут же вскрыть древний бункер и запустить его. Так не бывает даже в Пустошах!       — Мы ничего не узнавали, воительница, — пожал плечами Йерна, — нам обо всём рассказали камни. А заклинания для призыва дождя хранились у нас давно.       — Не заклинания, а команды.       — Команды, — Йерна не стал отпираться. — Но суть одна, мы помним их с самого Конца Времён.       — Вы помните язык машинных команд, вы нашли древнюю установку, зная, что именно для неё у вас есть команды… И при этом ты продолжаешь рассказывать про камни?       — Этого достаточно. Ты слышишь правду, и больше мне нечего сказать.       И вновь тупик. Йерна не лгал, но не собирался говорить ей ничего путного. Дьяволовы пустынники! Тянуть из них правду сложней, чем понять, куда они девают свои проклятые камни! Камни… Подождите-ка…       — А не сюда ли вы свои камни носите, чтоб растить из них механический лес? Как тошки и соланум, — предположила Фуриоса с легкомысленной усмешкой. Она просто пошутила, но тень, скользнувшая по лицу камнееда, от неё не укрылась. Попала! — Мои бойцы были уверены, что он сами по себе вырос, но может, стоит и вас поблагодарить?       — Нет… То есть, как им будет угодно, воительница… — Йерна нервничал всё сильнее, и правительница Цитадели понимала: пора его дожимать.       — А что на самом деле? — в голосе Фуриосы прорезались стальные ноты, противостоять которым не могли даже её приближенные. Куда там пустыннику! — Вы их вырастили?       — Мы их собрали… — сдавленно выдохнул камнеед, глядя ей в глаза.       Фуриоса отвернулась, чтобы дать ему немного успокоиться, и ровным голосом спросила:       — Из своих камней? Но зачем?       — Из металлов, которые есть в этих камнях. Редких, бесполезных для оружия, но необходимых для антенн и датчиков. А без них… без них нельзя планировать погоду, нельзя запускать машину, нельзя выбрать верное заклинание. Мы собирали их всегда, готовились к поиску поля, где создается погода. Пустоши нужен был дождь, и мы могли бы его призвать… Но потом пришли собиратели черепов, и всё стало хуже… Бури вместо дождя, мощь небес, которая только убивала, засыпала наш дом песком всё глубже…       Фуриоса уже не обращала внимания на жалобы Йерны. Камнееды не ели камни, но знали, где искать машину, знали, как создавать антенны и датчики влажности, собирали метеорологические приборы — на настоящем производстве, иначе невозможно сделать столь сложные вещи! — втридорога выменивая необходимые минералы. Они готовились, хотели воскресить древнее устройство, а сами прикидывались суеверными дикарями! Ими никто никогда не интересовался, никто не спрашивал, зачем им камни, хоть и не гнушался драть за хлам безумную цену!       Правительница Цитадели обязана была держать лицо, и лишь безумным усилием воли ей удавалось сохранять маску спокойствия.       Дьявол песчаный, сколько ещё пустынников сидело на забытых складах и заводах, собирая артефакты у неё под носом?!       Фуриосу до сих пор злило и восхищало, как камнеедские техники ухитрились перевернуть её мир с ног на голову. Крошечное поселение знало о древних заводах и машинах больше, чем все её механики! Знали — и скрывались, притворялись дикарями, а сами отправляли экспедиции в «сердце бурь», уже понимая, что они там обнаружат!       Мир изменился. Задачи, стоящие перед Фуриосой, стали куда сложней — новые планы, новые союзы и договоры, новые поиски, совсем иные проблемы. Якиру пришлось использовать все свои возможности, чтобы хоть немного приблизиться к цели. Найти хоть кого-то, вычислить перекупщиков и продавцов, узнать, на что надавить и как заставить хозяев раскрыть свои секреты, в полную силу запустить производство древних лекарств или стали для инструментов, добывать руду с помощью подгорных машин, не прикидываясь глупцами, что боятся устройства сложнее пистолета. И всё благодаря «сердцу бурь» — дару судьбы, принёсшему столько забот и пользы.       Фуриоса не раз бывала в комплексе, изучая принцип работы установок. Мудрёные объяснения техников она схватывала на лету — как будто всегда знала всё это, просто забыла. Помогли и некоторые найденные в бункере схемы и механизмы. Слишком много совпадений, чтобы не понимать: и управляющая погодой машина, и странный пистолет — артефакты иной эпохи, куда более древней, чем мир до Конца Времён, забытой и потерянной под песками. Даже этих находок было достаточно, чтобы понять: породившее их время воистину было эрой настоящих технических чудес.       Но каждый раз, когда Фуриосе казалось, что разгадка близка, вопросов становилось лишь больше. И она продолжала искать, отсеивая крохи знания от догадок и домыслов — о себе самой, о Пустоши и её тайнах… Но странные находки слишком расходились с тем, что Фуриоса знала о прежнем мире от вувалини и цитадельских стариков. Да и существование явной дьявольщины отрицать она уже не могла, только не после собирателей черепов и их Кровавого Бога.       И хоть бы кто-то объяснил, что вообще происходит в этом мире! Множество вопросов преследовали Фуриосу, раздирали её разум, но главным оставался один: что она, песчаные дьяволы побери, такое?!       Мутант? Притянуто за уши. Способности и умения Фуриосы мало походили на результат случайных мутаций, которые ещё и проявлялись сразу, а не дремали до момента… малой смерти, как говорил Плетельщик. Она видела мутантов в Пустоши и ясно понимала, что её особенности иной природы. Слишком хорошо они отлажены, слишком много в них совпадений — слишком уж они неслучайны. Будто какой-то неведомый творец специально выбрал те качества, которые пригодились бы даже не просто воину, а правителю. Завоевателю. Как будто она не появилась на свет, как все люди, а её создали такой. Но разве можно создать человека? Мама не успела ничего рассказать, и теперь всё, что было известно Фуриосе — какие-то обломки, среди которых её нашла мать, да упавший то ли спутник, то ли метеор. И ещё — смутный образ, посещавший изредка её сны с детства, но забытый и ненужный, как и все детские сны. Мужчина, которого она никогда не могла рассмотреть, но буквально излучавший мудрость и силу — ему не было места в Пустоши, он не мог отвести Фуриосу в Зелёные Земли и не мог ни от кого защитить… В последние сотни дней Фуриосе достаточно было пары часов сна в сутки, но чаще всего она бодрствовала по нескольку суток подряд — и почему-то странный образ стал являться ей чаще.       Что ж, этот гость хотя бы выглядел поприятнее Плетельщика…       Чем дальше, тем сильнее Фуриоса видела свою инаковость. Уважение со стороны людей, местами переходящее в почти религиозный трепет, только подчеркивало её. Она пыталась противиться их поклонению, опасаясь стать такой же, как Дохлый Джо. Она не могла превратиться в недоступное божество на вершине Цитадели. Правительница должна знать, чем живёт её народ, и Фуриоса старалась не только управлять Цитаделью, но и видеть всё лично, общаться с людьми и помогать им. Отдаляться было слишком опасно. Хватит с неё и физических различий.       И всё же не хватало слишком многого… Со вздохом сожаления Фуриоса завернула разобранный пистолет в ткань и убрала его в ящик довоенного стола. Увы, как бы ни хотелось с ним повозиться, сейчас у Фуриосы были другие дела: из-за двери уже доносились приближающиеся шаги.       Вырубленные в скале коридоры и залы Цитадели всегда отличались высокими потолками, а вот некоторые дверные проемы не так давно пришлось расширить. Что бы кто ни говорил, а несолидно правительнице Пустоши гнуться в три погибели, чтобы протиснуться в дверь. И расширить — на всякий случай. Но для людей нормального роста двери теперь зачастую напоминали торжественные порталы, по больше части неуместные среди механизмов и грубо обтесанного камня…       Фуриоса уже расстелила на столе карты, когда в помещение без стука вошли её советники — точнее, четверо из них. Макс, Эйс, Хоук и Якир. Что ж, вовремя.       — Все мы знаем, в чём наша проблема, — произнесла Фуриоса вместо приветствия. — План придётся скорректировать, и немного времени в запасе у нас ещё есть.       Речь шла о Стервятниках — вернее, о самом верном способе пресечь их нападения на конвои и плохо защищённые поселения. Раз уж они не желали жить сами и дать жить другим, Фуриоса не собиралась их уговаривать. Увы, большинство кланов Пустоши понимали только язык силы, и Цитадель не собиралась тянуть с ответом. Если Стервятники нарываются на хорошую трёпку — значит, они её получат. План вылазки в их логово уже был намечен, оставались лишь последние штрихи.       Эйс хмурился, рассеянно потирая шрамы от швов на шее.       — Знаешь, что мне всё это напоминает, босс? — прямо спросил он, глядя правительнице в лицо. — Как будто в гнездо ползунов бросили факел. Что-то здорово прихватило Стервятников за задницы, если они так зашевелились.       — Ну, этого мы все равно не выясним, если не заглянем к ним в гости, — развел руками Хоук. Комендант недовольно скривился:       — Как бы это что-то не стало нашей новой занозой в заднице.       Фуриоса медленно кивнула.       — Я разделяю твои опасения, Эйс, — она аккуратно сжала плечо коменданта живой рукой, — но и Хоук тоже прав. Бесполезно угадывать — а дать Стервятникам хорошего пинка нам придется в любом случае. Я предпочту покончить с угрозой раз и навсегда. Макс? Что думаешь ты? — обернулась Фуриоса к до сих пор молча слушавшему соратнику. Тот в ответ едва заметно усмехнулся:       — Не то, чтобы у нас был большой выбор. Стервятники не скрывают намерений, но пока ограничлись налётами. «Укуси и беги». Значит, не так уж сильны.       — Или водят нас за нос, — поморщился Хоук. — Заманивают в ловушку. Осмелели же они от чего-то.       — Думаешь, они служат очередному Кровавому Богу? — съязвил Якир, но Хоук остался серьезён:       — Почему очередному? Может, тому же самому… Мы ведь убедились, что он не выдумка Скротуса. И мы наверняка помешали его планам, уничтожили его святилище…       — Мы ни в чём тогда не убедились, — возразил Якир. — Мы ничего не знаем о том, что именно чокнутые сектанты называли Кровавым Богом.       — Тихо, — прервала зарождающийся спор Фуриоса. — Что бы ни обитало в том святилище, не стоит относиться к нему легкомысленно. Макс, продолжай.       — Они осмелели не просто так, в этом я уверен, — продолжил тот бесцеремонно прерванную речь. — Я сталкивался с ними прежде и могу сравнить с тем, что видел сегодня. Если бы дело было только в ущемленной гордости, они начали бы действовать раньше. И не так, как сейчас. Не так… явно. Их будто кто-то на нас науськивает. Можно, конечно, вспомнить бога головорезов. Но я думаю, этот «кто-то» из плоти и крови.       — Тоже так считаю, — хмуро проговорил Эйс. — За нашими владениями хватает всякого сброда. И многие из них облизываются на наше добро.       Фуриоса холодно улыбнулась.       — Рада, что наши ощущения совпадают, — она оглядела советников, переводя взгляд с одного на другого, и продолжила: — Итак, не станем исключать сверхъестественные силы, но пока будем считать, что против нас такие же, как мы, живые люди из плоти и крови. Но мы не узнаем о том, кто на самом деле стоит за Стервятниками, пока не уймём их. Кто бы это ни был, проблемы лучше решать по мере их поступления. Якир?       — Мои ребята должны вернуться на рассвете, — немедленно отрапортовал бывший наёмник. — Пока что Стервятники, насколько мы знаем, остаются в руинах аэропорта и нескольких лагерях неподалёку. В том числе, у них есть наблюдательные посты. Нас больше всего интересует вот это место, — он указал на отметину на карте неподалеку от Свинцовой Фермы — Отсюда они следят за дорогой.       — И от него хорошо просматриваются подходы к их логову, — довольно заключила Фуриоса. — Конвой уже должен был передать приказ в «сердце бурь», нам осталось правильно рассчитать время.       — Использовать бурю как прикрытие — сильный ход, — заметил Макс. — Стервятники при всей их наглости довольно суеверны.       — А ещё будут прятаться от бури, как все нормальные пустынники, — продолжил за него Хоук. — Хотя наверняка догадаются, что это не каприз природы. Не только мы, босс, зовём тебя Госпожой Бурь, — добавил он, обращаясь к воительнице.       Признаться, Фуриосе прозвище казалось глупым. Могуществом, которое ей приписывали, она обладала исключительно благодаря древней машине. Захватить её было большой удачей, но без своих людей Фуриоса точно бы не справилась. Да и слишком уж походило всё это на обожествление Дохляка…       Но если враг верит в её силу и боится сказки, которую сам придумал — пусть будет так. Фуриоса подавила усталый вздох и проговорила:       — Итак, уточним ещё раз детали. А после дождёмся разведчиков.       Видимо, принести мир и порядок в Пустошь она сможет, только покорив её целиком…       Аодх редко удивлялся поручениям Фуриосы, сколько бы их ни сваливалось на его уже не молодую голову. Некоторые он даже ухитрялся предугадать — так случилось и с модернизацией пары тачек после того, как воительница победила Скротуса, подчинив себе Газтаун и «сердце бурь». Сделать гантраки более устойчивыми, понизив им центр тяжести с помощью специального обвеса, подобрать колёса пошире, а сетку на радиаторе помельче, чтобы не вычищать пыль после каждой вылазки — решения простые и полезные даже в обычной поездке. Не только в походе через шторм, но Аодх был искренне рад, что предчувствие подготовило его к безумной затее Фурии.       Атаковать под прикрытием бури — жест опасный и сильный. Символичный. Собиратели черепов тоже использовали рукотворное ненастье в своих интересах, наскакивая и отступая под его крыльями, полагались на него в своих планах, но Скротус всегда держал подвластную ему силу в тайне от Пустоши. Фуриоса же подчинила небеса демонстративно, её желанию подчинялись дожди — и потому она не могла пострадать от собственного шторма. Она не могла позволить себе неудачу, и Аодх готов был ей помочь.       Посланники Фуриосы, отличившиеся на Свинцовой Ферме, тоже жаждали присоединиться к переделке машин, но Аодх им отказал, как ни просил Шестерня за юнцов. Нет уж! Шестипалый может верить в них всем сердцем, но прямо перед бурей экспериментировать нельзя! Нельзя и точка! Молодняк не сильно расстроился и постарался подключиться к работе, помогая механикам — тот же Лейк ухитрялся пролезть везде и как-то незаметно стал привычной частью мастерской. Мало того, неуёмный варбой ещё и притащил Аодху новшество, от которого тот отбрыкаться не смог. «Дар великой воительнице и всей Цитадели от жителей Пустоши!» — помнится, заявил Лейк, когда вручил ему банку с необычной краской — лёгкой и переливчатой как ртуть. Какие-то пустынники то ли откопали, то ли сварили её и предложили Фурии как защиту от статического заряда — дескать, не будет контакта поверхности с пылью и песком, вот и не наэлектризуется ничего, не станет ни помех для приборов, ни избыточного заряда, который может притянуть молнию. Тут уж отказаться не вышло, куда Аодху переть против воли Фуриосы? Невозможно и не нужно.       — Что, выстоим против Стервятников? Как думаешь, жестянщик? — отвлёк механика от раздумий Лейк.       — Куда денетесь? — пропустил насмешку мимо ушей Аодх. — Сейчас выстоите, Стервятников не так много. Но ведь и без них хватает лихого народа…       Или хитрого. Или умелого. В конце концов, невидимый враг, который действует исподтишка и чужими руками, куда опасней любой вооруженной банды.       Но варбои Фуриосы не особо задумывались о столь мрачных вещах, механик это видел по засыпанной побелкой физиономии своего помощника.       — Не трусь, дед! Никто не выстоит против Госпожи Бурь, помнишь?       — Не так всё просто, нам же теперь мало просто выстоять. Сначала был Джо, его сменил Скротус, теперь — Стервятники… У Цитадели вновь и вновь находятся враги, и однажды Фуриоса может сцепиться с кем-то по-настоящему опасным.       — Что ж, придётся победить и его, — ухмыльнулся Лейк, завязывая на шее платок — поднять его на лицо будет делом пары секунд, когда машины нырнут в пыльные облака и рванут к аэропорту. — Да и как иначе? Небо и ветер на стороне Цитадели!       Механик только покачал головой, в последний раз оглядывая свою работу.       Всё было в порядке. Обвес хорошо держался — должен был перенести бурю и грядущий бой. С антипесчаным покрытием сложней: его устойчивость проверится лишь в бою, оно должно защитить машину от электризации и молний, но гарантировать его полезность не могли ни механики Цитадели, ни изобретатели с Фермы. Камнееды утверждали, что их чудо-краска надёжна, как и все по-настоящему древние вещи, однако верилось в их увещевания слабо. Аодх мог лишь надеяться, что тонкая переливчатая плёнка на металлическом корпусе что-то да значит.       Скоро жизнь всё проверит и расставит по своим местам. Фуриоса поведёт бойцов в пески, и буря разразится. Воздух там, снаружи, понемногу густел, и старые кости Аодха ныли — искусственные бури Фуриосы ощущались не хуже настоящих. Пока что небо ещё синело, а солнце пылало так, что нежные ростки на огородах Подножия приходилось укрывать, но очень скоро им потребуется защита посерьёзней. Начнётся буря, и Цитадель пойдёт сквозь неё — к новым победам и новым трудностям.       — Полезли сюда, — процедил сквозь зубы Вукула, внимательно наблюдая за продвигающейся вверх по склону группой. — Говорил же, с огнём играем!..       Этого следовало ожидать. Вукуле, как и большинству его соклановцев, была противна даже сама мысль о необходимости считаться с другими жителями Пустоши. Они внушали страх, они всегда были силой, которую разрозненным общинам и поселениям приходилось уважать. Они стояли выше законов Пустоши, плевали на чужие обычаи и правила. Были времена, когда Стервятники могли явиться даже в Купол Грома в Газтауне с оружием — и хоть со всех сторон летели брань и проклятия, перечить им не смели. Их ненавидели и боялись, знали, что они способны устроить безжалостную резню или молниеносными налётами перебить торговые пути. Может, всем обитателям Пустоши и хватило бы сил выбить Стервятников из их укрытия и разогнать уцелевших по пескам, но для этого им пришлось бы объединиться. Именно поэтому со Стервятниками старался не связываться даже Несмертный Джо.       Только теперь весь страх остался в прошлом. После того, как заглохли Джо, Калаш и Людоед, Стервятники было попытались расширить свои владения, но на смену папаше тут же пришёл отбитый сынок с бандой головорезов и манией собирать черепа.       Стервятники благоразумно не вмешивались — они затаились, со стороны наблюдая за тем, как собиратели черепов грызутся с захватившей власть в Цитадели однорукой ведьмой. Казалось бы, оставалось лишь дождаться, чья возьмёт, и спокойно расправиться с победителем.       С виду всё складывалось удачно, но на деле ситуация оказалась прескверной. Фуриоса, новая правительница Цитадели, за время войны против Скротуса умудрилась собрать под свою руку почти все разрозненные кланы и общины Пустоши. Даже горные байкеры — и те примкнули к однорукой! Нет, конечно, и прежде всякое бывало, кланы Пустоши иногда объединялись, чтобы надавать по зубам общему врагу. Но не так же! Союз, созданный Фуриосой, не только не развалился после исчезновения Скротуса с его шестёрками, но и стал прочнее. А ещё цитадельской ведьме словно подчинялись небеса — она нагоняла бури, она сделала то, что считалось прежде немыслимым: по её воле в Пустошь пришли дожди.       Фуриоса оказалась противником пострашнее Дохлого Джо. Она стала той, за кем люди шли, не раздумывая.       Фуриоса была серьёзной палкой в колесе для Стервятников. Открыто цапаться со столь серьезной силой грозило полным уничтожением. Но и отступать они не привыкли — тем более, что без налётов не пополнить толком припасы, а унижаться перед пустынными торгашами, точно так же работавшими на Фуриосу, их клан не собирался.       Оставалось осторожничать и выжидать. Пока они сами не обрели неожиданных союзников, пока не накопили достаточно сил. Но Цитадель с союзниками были слишком крепки и бдительны…       Такое положение дел ужасно раздражало. Нужно было догадаться, что бешеная баба, объединившая Пустошь под своей властью, не станет мириться с налётами и терпеть соседство Стервятников! Увы, чувство собственной непобедимости и самоуверенность сыграли с ними злую шутку. Но гордость всегда была их слабым местом. А если кто-то ещё и предлагает союз против надоевших выскочек…       Нужно было сразу отправить посланников на корм ползунам, а не влезать в это все! Теперь поздно. Стервятники уже насмотрелись на чужих примерах, что Железная Фурия не терпит тех, кто угрожает её людям. Но и однорукая ведьма, самозваная королева Пустоши, тоже в чём-то да просчиталась — и просчиталась сильно. Она забыла, что Стервятники всегда забирали своё и никогда не бежали — остановить их могла только смерть. А их клан был слишком велик, слишком хорошо умел прятаться и мастерски устраивал ловушки — псы Фуриосы умоются кровью, если сунутся к ним!       Самоутешение? Не в этот раз! Вукула решительно отбросил нелепую мысль. Нет! Он знает, что за ними сила. Стервятники не по зубам никому в Пустоши — даже и Фуриосе с ее подпевалами!       — Не гунди, — прошипел прячущийся рядом за камнями Лис и добавил, ещё сильнее понизив голос: — Не сворачивают, сучки… Выпускай чокнутого, нам нужно их отвлечь.       Почти бесшумно Вукула спрыгнул с наблюдательного пункта и, пригибаясь, метнулся вдоль отвесной скалы вниз, к лагерю.       — Слышь, — он потряс за плечо сидевшего возле костровища здоровяка, умотанного в рыже-коричневые тряпки и самодельную броню из кусков железа, — там чужаки по тропе лезут. За сундуком твоим чешут, слышишь?       Здоровяк мгновенно вскочил, его физиономию перекосила гримаса недовольства пополам с непониманием.       — Сундук? — протянул он слегка заторможенно. Из-за врожденного дефекта речи, усиленного хроническим недостатком зубов, прозвучало это как «фундук», за что громила и получил свою кличку. Вукула уверенно кивнул:       — Сундук, сундук! Сам слышал, как они уже твои вещички делили!       Будь Фундук поумнее и поадекватнее, уловка никогда бы не сработала. Но громила мгновенно вскинулся и, возмущенно проревев во всю глотку:       — Сундук!!! — ринулся в сторону тропы. Вукула кинулся следом — обратно на пост. Цитадельцы ещё не знали, сколько убойных сюрпризов для них приготовлено.       Якир был уверен, что предусмотрел если и не всё, то большую часть возможных проблем. Он считал, что знает привычки Стервятников и их тактику боя. Но такого он точно не ожидал.       Когда сверху из-за скал послышался дикий рёв, явно исторгнутый человеческой глоткой, Якир не стал медлить. Их заметили. Что бы там, наверху, ни вопило, маячить на виду не стоило, даже если это не сигнал к атаке. По жесту группа тотчас же разделилась, отпрянув от центра тропы, и укрылась за камнями.       Якир давно привык, что в Пустоши излишней осторожности не бывает. Если ещё несколько дней назад в этих скалах не было врагов, они могли обосноваться здесь за прошедшее с последней разведвылазки время уже десяток раз.       — Что за нахрен?.. — тихо выдавил Вэл, и в ту же секунду из-за гребня скалы показался чей-то массивный силуэт и спрыгнул на тропу.       Здоровенный Стервятник в угрожающего вида кустарной броне, выпрямившись во весь рост, огляделся и проорал что-то — не то «Фундук!», не то «Сундук!», а то и вовсе «Дундук!» — и ринулся в сторону цитадельцев. Всё это выглядело настолько по-идиотски, что на несколько мгновений растерялся даже Якир.       А потом секундную заминку разрезал резкий выкрик Морокуна:       — Берегитесь! Сверху, на скалах!       Бывший наёмник понятия не имел, как работало это дьяволово чутьё подлянок у гадателя, но главное, что оно работало — и не раз уже вовремя спасало шкуры воинов Пустоши. Вот и сейчас предупреждение Морокуна опередило первые выстрелы.       Лицо задела каменная крошка, взвизгнул рикошет — но Якир успел броситься вниз, перекатиться и укрыться за валуном раньше, чем целившийся в него Стервятник среагировал. Но не все оказались так же проворны и удачливы — вон, Соул распрощался с мозгами. Жаль, хороший был боец, надёжный… «Мы запомним!» — успел крикнуть кто-то из отрядников. Якир тоже запомнит — а сейчас не время предаваться скорби. Но поквитаться с убийцей соратника они обязаны.       Ну и меткость же у этих долбаных Стервятников — в башку как нехрен делать… Или расстояние не слишком велико.       Увы, цитадельцам не повезло — не стоило, ох, не стоило недооценивать врага, повадки которого, казалось бы, Якир успел как следует изучить. Они были уверены, что обманули Стервятников, но на самом деле угодили в ловушку.       Плевать. Даже в столь паршивых обстоятельствах цитадельцы ещё не проиграли. Первая кровь осталась за Стервятниками, но те уже обозначили свои позиции и быстро утратили внезапность. Очень быстро скалы заволокло дымом, потом гулко ухнул взрыв. Пальба со стороны противника ненадолго стихла, позволив цитадельцам отступить под защиту скал.       А вот горластый здоровяк отступать не собирался — может, просто не умел, может, ему не хватало на это мозгов. С всё тем же ревом он практически влетел за скалы раньше, чем кто-то из бойцов успел его завалить.       — Фундук! — гаркнул он требовательно, практически отшвырнув неудачно попавшегося ему на пути Вэла прямо на скалу. Чье-то попадание выбило из груди громилы фонтанчик крови, но он, пошатнувшись, устоял на ногах и кинулся в сторону Нейта и Корби. Ну и живучая же скотина этот Стервятник! Где только в Пустоши такого откормили? Якир пальнул ему вслед, угодив в плечо, но то ли на громиле была хорошая броня, то ли он был живуч как Скротус, чтоб его ползуны жрали вечность — боль его лишь разозлила. Яростно взревев, Стервятник обернулся к Якиру и ринулся на него, словно не замечая оружия. Наёмник хладнокровно дождался, пока расстояние между ним и противником сократится, и выстрелил тому в лицо. Пол-черепа громилы разлетелось на ошметки, и тот, пробежав по инерции ещё несколько шагов, рухнул, конвульсивно дёргаясь.       Якир выпрямился, скользнув взглядом по скалам. Что, и всё?..       Как выяснилось, нет. Ноздрей коснулся резкий запах гари. Жирный, густой чёрный дым быстро заволакивал пространство, и очень быстро через него пробились оранжевые отблески. Якир быстро вздернул болтавшийся на шее платок, закрыв им рот и нос, и всмотрелся во мглу. Через мгновение глаза видавшего всякое опытного бойца удивленно округлились: навстречу им, распространяя дымную вонь, струилась настоящая огненная река. Это сколько же топлива Стервятники успели припасти?!       Некогда было думать: горящее топливо приближалось к укрытию цитадельцев, и путь у огненной реки мог быть только один. Якир не мешкал. Обернувшись к остальным, он скомандовал:       — Назад, быстро!       Что ж, Стервятники подготовили действительно убойный сюрприз, и лучшее, что можно было сделать — это свалить подальше, пока топливо не перестанет полыхать. Лишних вопросов никто не задавал. Вряд ли бы Якир смог предположить, что узнает, каково это — бежать, как от огня. В узкой расщелине быстро нарастал жар, к вони дыма добавился запах горелого мяса — видимо, огонь добрался до трупов. Хорошо, что горящее топливо, несмотря на наклон, растекалось медленнее, чем бежал человек. Как ни странно, никто не стрелял — только с той стороны скал донесся гул моторов, быстро удаляющийся. Вот как, решили сбежать под прикрытием огня?       …Когда топливо наконец выгорело, а смог хоть немного рассеялся, отряд Якира не обнаружил в лагере Стервятников никого — только свежие следы шин уводили в сторону заброшенного аэропорта.