Надежда над горизонтом

      Среди рыжих дюн и красноватых скал, кое-где возвышающихся над песками, воздух дрожал от жара, и очертания горного хребта на горизонте текли и переливались. Может, именно потому темная полоса казалась словно бы оплавленной. А может, в Конце Времён здесь и в самом деле бушевало такое пламя, что даже скалы не могли его выдержать.       Да, если долго бродить по этой скально-песчаной сковородке в самое пекло, легко и рассудком повредиться, и поверить в обманку миража. Что угодно может примерещиться: хоть крик, хоть плач, хоть смех неподалёку. Детский смех.       Накс скривился. Перегревшимся он себя не считал — старался держаться в тени скал после того, как солнце поднялось высоко. Что он, всю жизнь не провёл в пустыне? Может, проще было бы гонять, только больно тут дюны высокие, да и шуметь в разведке — всё равно что кликать фиговую смерть. А без разведки на чужой земле никуда, и потому во время каждой ночной стоянки несколько групп обследовали территорию вокруг лагеря и днём возвращались обратно. Коварства у их неведомого врага хватало, так что рисковать и плевать на осторожность не стоило.       Наксу бы валить назад, а не гоняться за миражами, но он медлил: что-то было не так. Понять бы ещё, что. Да и Морокун запропастился — ясное дело, разведчики всегда разделялись, но он бы точно что-нибудь обнаружил своим особым зрением. Тут точно скрывался какой-то подвох.       Пустыня снова молчала — не чувствовалось ни намёка на ветер. А потом невидимый ребёнок хихикнул снова. Накс нахмурился. Он был уверен, что звук исходил из-за высокой дюны метрах в десяти от него. Только смех какой-то неправильный, будто кто-то скрёб гвоздем по металлу… Ну, почти.       Откуда здесь вообще взяться детям? Детский смех — это яркий знак, что рядом есть люди. Только вот никаких признаков этих самых людей цитадельцам до сих пор так и не попадалось. Варбой не разбирался в детях, но всё-таки был уверен, что одинокий и брошенный в пустыне ребёнок скорее бы плакал, чем смеялся.       Мир опять затих — казалось, можно было расслышать скрип и шелест песчинок, выкатывающихся из-под подошв. Ни звука… и в этой тишине ещё отчетливей прозвучал скрипучий смешок.       Варбой окончательно уверился: в этом смехе чудилось что-то неправильное. Но осторожность и здравый смысл не могли заглушить шепот любопытства. В конце концов, что случится, если он осторожно посмотрит, что смеялось там, за высокой песчаной дюной?..       Накс одернул себя. Зачем ему лезть туда?! Нет уж, к ползунам этого весельчака, может, это песчаные дьяволы забавляются… Что-то, совершенно не вписывающееся в окружение — чем не первый признак опасности? Если в пустыне слышится детский смех, это точно ненормально…       Но он здесь, чтобы осмотреться, не так ли? Раз он здесь на разведке, значит, точно обязан выяснить, кто там решил понасмешничать. Не чудится же ему, в конце-то концов?       Накс решительно направился к подозрительной дюне. Таинственный хохотун снова замолк — может, услышал? Да нет, едва ли — по крайней мере, Накс очень старался не шуметь. Но смех больше не повторялся, как будто хохотун намеренно затаился. Варбой остановился, уже не уверенный, что страное хихиканье ему не послышалось, но кроме сомнений, одолевавших его, Накс ощутил и прилив азарта. Просто стоило быть осторожней, чтобы не провалиться к какой-нибудь тварине вроде вороночника.       Ещё несколько шагов. По-прежнему тихо. Только песок зашелестел по склону. Без малейшего дуновения. Нет, так бывает тоже, но…       Откуда этот скрип? Негромкий, но хорошо различимый в безмолвии пустыни. Наксу показалось, что это шумит осыпающийся песок… Или что-то под ним.       Понимание прожгло его ощущением смутной опасности. Накс попятился. За спиной раздался крик напарника:       — Назад!..       Откуда он здесь? Неважно! Песок взметнулся, как будто под ним что-то взорвалось, и на свет вырвался подземный охотник.       Накс едва успел отскочить в сторону, когда из-за пыльной завесы взвилось длинное змееподобное тело. Варбой успел мельком увидеть разверстую пасть словно бы из трех лепестков, между которыми зияла полная зубов воронка.       Гадина промахнулась, но не растерялась. Сегментированное тело снова изогнулось точно скорпионий хвост, и как-то странно задергалось — и хвала священному V8, что Накс не стоял столбом. Из глотки гадины выплеснулась — почти выстрелила! — какая-то зеленоватая жижа. Варбою совсем не хотелось проверять, что это за дрянь.       Грянул выстрел, и червь-переросток дернулся. Один из сегментов рядом с головой брызнул гнойно-жёлтой субстанцией. А дальше гадина с удивительной скоростью рванула вперед — в сторону Морокуна, целившегося в неё из ружья. С линии атаки гарпунщик ушёл ловким прыжком, развернулся и выстрелил ещё раз. Тут не мешкал уже и Накс — варбой выхватил пистолет, но раздражённо выругался: напарник оказался между ним и червём.       Морокун, на ходу перезаряжая ружьё, попятился в сторону, и червь до неприятного ловко развернулся к нему. Тело гадины изогнулось буквой S. Ещё миг — и она ринулась вперёд хищным броском. На миг Наксу показалось, что воронкообразная пасть вцепится Морокуну в лицо, но тот, оставив возню с пушкой, успел отскочить в последний момент и наконец-то убрался с линии огня.       Накс не мешкал. Две пули угодили точно в разверстую пасть и вырвались с другой стороны башки с фонтаном уже знакомой желтой жижи и ошмётками белесого мяса. В ту же секунду Морокун перезарядил ружьё, резко развернулся и дважды выстрелил почти в упор в то же место, куда попал раньше. Картечь почти разорвала тело червя надвое, и тот неуклюже завалился на песок, дёргаясь всем телом и пытаясь свернуться.       Подскочив к напарнику, Накс рывком оттащил его назад. Откуда знать, что ещё мог выкинуть этот червяк-переросток? Как подохнет окончательно, успеют на него налюбоваться…       — Охренеть!.. — выдохнул Морокун, опуская разряженное ружьё. — Вот и не верь после этого в Песчаное Брюхо!       Червь продолжал возиться в нескольких шагах от них, разбрасывая песок и желтоватую жидкость. С каждой секундой его движения становились всё слабее — видать, какой бы хитрой эта гадина ни была, запредельной живучестью она всё же не отличалась. Хотя кто знает, раз уж песчаный червь приспособился к таким охотничьим хитростям и научился имитировать звуки… И как у него выходит-то, с такой пастью?       Стараясь не выпускать червя из поля зрения, Накс обернулся к напарнику:       — Видел таких уже? — Вот откуда-то же он примчался так вовремя и об опасности предупредил! С другой стороны, это же Морокун.       Тот пожал плечами, по-прежнему пристально глядя на затихающую тушу, и мотнул головой.       — Не видел. — Он снова пожал плечами, нет, передернул ими как-то зябко, будто на миг умудрился замерзнуть посреди раскалённой пустыни. — Просто почувствовал, что надо тебя найти. А потом — опасность. Откуда мне знать, что тут такое водится? Тормознул бы, и оно б тебя как следует понадкусывало!       Верно, в этом весь Морокун с его интуицией, чутьём на всякую дрянь и — Накс давно уже в этом не сомневался — способностью видеть то, чего не дано другим. Но успел он и впрямь вовремя. По спине у Накса пробежал холодок от мысли, что он едва не угодил в пасть гигантского хищного червя. Нет, как боец полураспада и воин Пустоши он не боялся смерти… Но, дьяволы песчаные побери, не такой жуткой, отвратительной и бесславной!       Червь прекратил наконец дёргаться, и варбои почти синхронно подались вперёд, чтобы рассмотреть свой трофей. Вовремя Морокун припомнил Песчаное Брюхо — пора бы уже привыкать, что байки в их фонящей песочнице могли оказаться не совсем байками или совсем не байками. По крайней мере, червь толщиной со ствол взрослой сосны с плантаций и в два-три метра длиной был реален и всего несколько минут назад пытался сожрать варбоев. Сегментированное тело покрывала светло-коричневая морщинистая шкура, от нижних сегментов отходили несколько пар ног — прямо как у некоторых гусениц. Хотя голова червя здорово пострадала, прикрытую мясистыми лепестками зубастую воронку и похожие на длинные перья выросты над ней можно было хорошо рассмотреть. Накс ни разу за свою жизнь не слышал, чтобы в песках встречали что-то подобное. Страшилки о Песчаном Брюхе не в счёт — легендарная тварь каждый раз обрастала новыми подробностями и меняла свой облик в зависимости от фантазии очередного рассказчика…       — Я не думаю, — сказал вдруг Морокун тихо, но на удивление уверенно, — что он тут такой один. А если они так хорошо умеют прятаться, остальные наши могут на них нарваться.       Накс молча кивнул — он подумал о том же самом. Он не стал уточнять, успел ли Морокун увидеть вырвавшегося из-под песка червя или же догадался, предвидел. Нет, наверняка он всё видел — ведь он уже находился рядом, когда гадина решила показаться.       — Это очень хитрая сволочь, — ещё немного поразмыслив, всё-таки рассказал Накс. — Она пряталась под песком и как-то изобразила смех. Детский. Не знаю, как его можно вообще издавать с такой рожей. Понятия не имею, всегда ли они ползают под песком или зарываются и заманивают обед в ловушку.       — И ты чуть не попался, — беззлобно хмыкнул Морокун, но в ту же секунду снова поёжился, будто от холода. — Странная тварь… С ней что-то не так, это точно. У меня даже сейчас от неё мороз по коже.       Накс смерил скептическим взглядом сначала дохлого червя, потом гарпунщика. Что ж, Морокун испугался большого червяка? Признаться, у Накса самого в первый момент душа чуть не ушла в пятки, но теперь-то что? Не похоже на Морокуна.       — По-моему, он не страшнее гнезда ползунов или уродцев Скротуса, — хмыкнул варбой. Морокун ожёг его в ответ взглядом:       — Я не про то! Просто рядом с ним что-то не так. Или с ним самим. Показать бы его кому поумнее, может, они скажут больше моего…       — Мы эту тушу без тачки не допрём! А если возвращаться, не факт, что найдём то же место и она ещё будет здесь, — отрезал Накс, но его решительность уже дала трещину. Морокун ведь дело говорил! Откуда воинам Пустоши знать, какие ещё секреты скрывались в незнакомых землях? Но всякие хитрецы вроде камнеедов могли что-то помнить, что-то знать… Да нет, не унесут же они с Морокуном эту тушу! — Так, подожди! Я знаю, что делать.       В конце концов, не обязательно тащить всю тушу целиком, попутно извозившись в той дряни, которая заменяла твари кровь. Накс обнажил тесак и подошёл ближе к червю, примериваясь для удара. Как лучше рубить? По ране от картечи будет проще, но так останется башка и несколько сегментов тела. Да и вытекающей из туши жижи наверняка не стоило касаться, если червь плевался чем-то в жертву, едва ли это что-то полезное. Но как определить, где и чего касаться можно, а чего — смертельно опасно? А если ухватить за выросты на башке и тащить волоком — может, и получится нормально дотащить. Да, так лучше всего и сделать.       Отделить верхнюю часть червя от остальной его туши удалось в три удара. Морокун наблюдал молча, только чуть прищурился, глядя на рану.       — Руками в это лучше не лезть, — предостерёг он напарника. Накс отмахнулся:       — Да понял я! — И рукой в перчатке перехватил добычу за усики на голове. Подергал для проверки — выросты оказались достаточно прочны, чтобы выдержать. Уже хорошо. — Надеюсь, этого нам хватит.       — Пошли уже, пока к нам не вылезла еще какая-нибудь дрянь.       Волоча за собой неприглядный трофей, варбои направились в сторону скал. Предосторожности предосторожностями, а самое пекло всё-таки лучше переждать в тени.       Обычно Мира чувствовала слежку — на уровне интуиции и отточенных рефлексов. И неподалёку от логова врага должны, просто обязаны были скрываться часовые! Но вокруг не было никого — стих даже ветер. Под ногами хрустела спекшаяся пористая корка, трескалась и ломалась, осыпалась чёрным песком. Она покрывала почти все камни в широкой расщелине, по которой Мира спускалась обратно к подножию скал. Попытка забраться повыше и осмотреться ни к чему не привела: нужного снаряжения, чтобы забраться действительно высоко, у разведчицы не было. А ниже, насколько хватало глаз, простирались всё те же безжизненные скалы.       Если бы они ничего не знали, Мира решила бы, что они зря теряют здесь время. Эти горы были мертвы настолько, насколько это вообще возможно, и женщина только удивилась, что древний счётчик не сходил с ума, заливаясь бесперебойным треском. Нет, прибор словно в насмешку регистрировал нормальный фон — не выше, чем в Цитадели. Здесь, похоже, всё было выжжено в Конце Времён — настолько, что это место, в отличие от Пустоши, не начало залечивать раны даже спустя годы. Всё, что здесь осталось — мертвые оплавленные скалы.       Не всё.       Ошибки быть не могло. В эту сторону вели следы, найденные разведчиками ещё после разгрома Стервятников. Здесь же, по слова камнеедов и хранителей знаний, ещё до Конца Времён регистрировали необъяснимые явления, но какие именно, никто уже не помнил. И самое главное: эти горы всегда были белым пятном на картах. Так где ещё, как не здесь, можно прятаться у всех под носом? Если бы не весь этот вихрь событий вокруг Стервятников и стоявших за ними чужаков, воины Пустоши никогда бы не догадались искать здесь укрытие врага. Врага, обладающего куда более совершенным оружием и, похоже, имеющего серьёзный зуб на Цитадель. Конечно, пернатые копьеносцы не всемогущи — в Пустоши они действовали чужими руками, а значит, им есть чего опасаться. И всё же это опасный и хитрый противник, недооценивать которого — смертельно опасная глупость.       Мира коснулась болтавшейся в левом ухе серьги-оберега из нескольких металлических колец, двух просверленных камушков и вороньего пера. И невольно улыбнулась уголками губ. Хоть в Пустоши больше почитались машины, невозможно было отрицать тихого трепета людей перед птицами. Да, те были слабы и нередко шли людям в пищу, но у них были крылья. Они покоряли недоступные всем остальным небеса, и для них не существовало препятствий. Не случайно амулеты и обереги из перьев делали многие, и даже чудак-предсказатель прикрутил себе на наплечник сварганенное из перьев и проволоки подобие крыла…       И чужаки тоже украшали себя и свою одежду перьями — и те принадлежали птицам, которые не водились в Пустоши. Помнится, эти самые перья поставили хранителей знаний во главе с Йорунн в тупик: часть принадлежала неизвестным им видам, другие вымерли после Конца Времён — ядерной войны, как обмолвилась однажды Эд. Да и в прежнем мире они жили не в пустынях. Так неужели чужаки нашли клочок нетронутых, незаражённых земель, живой оазис посреди сожжённого мира? Не все же перья у них сохранились с давних пор.       Но почему, дьяволы песчаные побери, здесь всё выглядит так, будто ничто живое не забредало в эти края с самого Конца Времён?       — По мне, так мы зря сюда притащились. Из всего живого в округе разве что ползуны.       Нейт, поудобнее подтянув к себе рюкзак, уложил его себе под голову и прикрыл глаза рукой. На Фира, видимо, напало желание поворчать — но, увы, варбой слишком устал, чтобы ответить ему что-то осмысленное. Вчерашний переход, потом ночная разведка — всё, чего хотелось Нейту сейчас, это спать.       Не сказать, что он не был согласен с другом. Переход из Цитадели в это всеми песчаными дьяволами забытое место занял почти семь дней — хотя воины Пустоши не торопились и каждую ночь останавливались на привал, а заодно осматривали окрестности. Но в последние два дня не встречались даже вездесущие ползуны. И всё же разведчики утверждали, что следы привели их именно сюда. Кто такой Нейт, чтобы спорить с Несмертной Фурией и её советниками? Простой варбой. Его дело — подчиняться приказам.       Стервятников разгромили больше тридцати дней назад, но только теперь цитадельцы отправились на поиски их союзников. Нет, разведчики-то в погоню отправились сразу после битвы — и нашли это место, где, по их словам, и оборвались следы уцелевших стервятничьих тачек. Самих тачек и близко не было видно. Потом долго собирали и планировали поход… и вот, наконец, они здесь. А Стервятники и чужаки как сквозь землю провалились. А за столько дней, ясное дело, их всех давно уж и след простыл…       Но хотя бы Фир за это время отправился от раны достаточно, чтобы принять участие в походе.       — И чего Фурия прицепилась к этому месту? — словно подслушав мысли друга, продолжал рассуждать Фир. — Если тут кто и был, они отсюда давно свалили…       Нейт в ответ что-то неразборчиво промычал сквозь зубы, надеясь, что друг всё-таки поймёт намёк и отстанет. Увы, не помогло: Фир, словно не заметив его реакции, всё говорил, говорил и говорил о том, что они зря притащились в эти скалы…       Увы, задремать под этот бубнёж не выходило — весь лагерь не производил столько шума, как настроенный поболтать друг. Послышались приближающиеся шаги, и в монолог Фира вклинился ехидный девичий голос:       — Что, не дают тебе нигде покоя?       — Стигма, и ты туда же… — Смирившись с тем, что отдохнуть ему не дадут, Нейт яростно потёр глаза и сел, отчаянно зевая. Подошедшая варгёрл даже не подумала проявлять к нему хотя бы каплю милосердия — окинула его взглядом и усмехнулась:       — Хватит дрыхнуть, солнце высоко, — и, опережая возражения, добавила уже куда более серьёзным тоном: — Возвращаются Накс с Морокуном. Кажется, они что-то нашли. Поднимайте свои задницы, если не хотите всё пропустить.       Усталость никуда не делась, но вот сон как рукой сняло, и Нейт немедленно вскочил на ноги. Он знал, что с разведки вернулись ещё не все группы, но до сих пор никому не попадалось ничего стоящего. Просто та же Пустошь — и всё. А может, даже ещё пустыннее. В отличие от Нейта, Фир проявил куда меньше энтузиазма — поднялся, под нос себе повторяя всё ту же песню о том, что здесь ничего нет, и все трое направились к выходу из лагеря, где уже успели столпиться свободные от дежурства и работы бойцы.       Походный лагерь цитадельцев, надо сказать, походил на крепость, пусть и возводился на скорую руку. Нейт понятия не имел, как Фуриосе пришла в голову такая идея, но внутри получалось чувствовать себя в относительной безопасности. Воины Пустоши расположились примерно в километре от горного хребта, у невысоких скал, где нашёлся слабый, но чистый родник. Взятый в дорогу запас воды берегли и старались расходовать как можно экономнее. Машины поставили кругом, так, что они образовали подобие стены. Пространство между ними и зазоры под днищами закрыли снятыми с брони щитами и частью ящиков с припасами и прочим добром. По центру же соорудили навесы — днём в здешних местах было даже жарче, чем в окрестностях Цитадели.       — Это ещё что за дрянь? — послышался голос Тост. Нейт заинтересованно вытянул шею, но понял, что с расстояния из-за чужих спин он ничего не увидит, и поднажал, попытавшись протиснуться меж собравшимися зеваками.       — Эта дрянь не так давно хотела нас сожрать и очень активно пыталась, — ответил между тем Накс. — Мы зря считали, что здесь никого нет.       — Червь? — переспросил Лит. Его слова потонули в поднявшемся многоголосном гуле. Зато Нейт наконец-то увидел вернувшихся разведчиков — и их трофей.       «Что за?..» — растерянный вопрос так и застрял в горле: в руке Накс держал на редкость мерзкую тварь — или, вернее, кусок твари. Голова и часть тела червя толщиной с хорошую водопроводную трубу, с воронкообразной зубастой пастью и длинными непонятными выростами над ней. Останки пустынной твари сочились мерзкого вида желтой субстанцией, и Нейт поймал себя на мысли, что не решился бы к ней прикасаться. Кто их, гадов пустынных, разберёт — вот так полапаешь что не надо и заглохнешь, как круглый дурак…       — Что ещё за столпотворение? — Сильный голос Фуриосы враз заставил гомон утихнуть. Бойцы расступились, пропуская правительницу Цитадели и сопровождавших её Макса, Хоука и Илву. Накс тут же разжал пальцы, позволив трофею шлёпнуться на землю, и сложил руки в знак священного V8.       — Несмертная, мы наткнулись на эту тварь в двух часах пути к северу от лагеря, возле скал. Она напала из-под земли.       — То есть, оно передвигалось под землёй? — уточнил Хоук. Ему ответил Морокун, с сомнением разведя руками:       — Не думаю, оно могло и просто зарыться в песок и приманивать жертв.       — Приманивать? — переспросила Фуриоса недоверчиво. Накс кивнул:       — Да, Несмертная. Я уверен, что слышал смех, детский смех в том месте, где прятался червь. Стоило приблизиться, как он вылез.       — И ещё плевался какой-то дрянью, — вставил Морокун. — Не знаю чем, но оно явно не полезное. Вот мы и подумали, что лучше притащить сюда эту штуку…       — И это кусок, ниже у нее ещё лапы, как у гусеницы…       — И фонит от неё чем-то, не в смысле, что радиацией, просто чем-то нехорошим, почти как в святилище Кровавого Бога…       — Так, стоп! — резко прервала Фуриоса перебивающих друг друга напарников. — А теперь ещё раз. Вы встретили к северу отсюда червя, который охотится, зарываясь в песок, и умеет имитировать звуки, так?       — Так. — Накс кивнул и добавил себе под нос: — Не представляю, как он с такой мордой вообще может это делать.       Собравшиеся вокруг перешептывались, почти все поглядывали на червя со смесью отвращения и опаски. Нейта передёрнуло. Не то, что он был брезгливым неженкой или испугался дохлого червяка. Просто неожиданно ярко представилось, как тварь вырывается из-под песка прямо у него под ногами.       — Хорошо, что вы прихватили это с собой, — сказала вдруг Илва. — У нас, конечно, нет здесь настоящей лаборатории, но хоть как взглянем.       — Тебе доводилось видеть таких червей? — обернулась к ней Фуриоса. Вувалини отрицательно мотнула седой головой:       — Очень давно. Черви изредка встречались возле Зелёных Земель поначалу, но они исчезли раньше, чем ты появилась среди нас.       — Я не встречал, — заговорил и Макс, едва воительница перевела взгляд на него. — Только слышал байки. Они не выглядели правдоподобными.       — А я ещё не верил в Песчаное Брюхо, — пробормотал тоже пролезший в первые ряды Лейк Оружейник. — Может, и пустынные крысы тоже существуют, а мы отмахиваемся, пока они обжирать со всех сторон не начнут?       Несколько цитадельцев постарше обменялись усмешками.       — Безобидные звери, — пожал плечами Макс. — И людей боятся.       — Так это что, тоже не байка? — Нейт удивленно вытаращил глаза, чувствуя, как привычная картина мира дает трещину. Илва хмыкнула:       — Не байка, только у страха глаза велики. Они здоровенные, но при этом безобидные. Питаются насекомыми, для людей не опасны. В отличие от, — она указала на останки червя, — этих. Кстати, они бывают и гораздо больше.       — Придется быть внимательнее, — решила Фуриоса. — Дождёмся всех разведчиков, и нужно будет предупредить всех. Отныне нам придётся внимательнее смотреть под ноги.       Постепенно толпа рассосалась. Кусок червя оттащили в оборудованную под походную лабораторию машину. На постах сменились часовые. От импровизированной кухни ощутимо потянуло съестным.       Нейт наконец-то вернулся на своё место и снова улёгся головой на рюкзак, закрыв глаза. Увы, бурчание Фира оказалось меньшим злом — теперь варбой вообще не знал, сможет ли заснуть, зная, что под песком могут ползать хищные черви-переростки.       Если он считал, что Вэл о нём не знает, то сильно заблуждался. Разведчик успел заметить чужака — яркий сполох среди голых чёрных камней, тень, скользнувшая по отвесной скале. Чужак здесь и приглядывает за ним — но он, возможно, не слишком-то опытен, раз допустил подобную ошибку. Конечно, если он только не попался на глаза Вэлу намеренно.       Вэл не торопился. То, что всё это время за ним кто-то наблюдал, он заметил почти сразу, пусть сперва и не видел соглядатая. Но сомнений не осталось уже в тот момент, когда разведчик решил вскарабкаться на большую плоскую скалу: он тут не один, и кто-то внимательно следил за каждым его шагом. Осторожность, верность делу и злой азарт соединились в гремучую смесь, и пусть Вэл где-то на задворках сознания отдавал себе отчёт в том, что поступает не самым разумным образом, остановиться он уже не мог. Проще всего было бы решить, что невидимый противник зеленее, чем побеги на плантациях, но Пустошь давно приучила Вэла не спешить с выводами. Никогда не стоит думать, что противник глупее тебя.       Итак, он под колпаком. Чувство опасности будоражило кровь, превращалось в опасный кураж. Ну, уж нет — теперь Вэл точно не мог позволить себе отступить. В первую очередь потому, что не знал, позволит ли чужак ему уйти отсюда живым. Подыхать просто так не хотелось — и раз у него есть задание, он сделает всё, чтобы его выполнить. И постарается выжить.       Ещё бы не спровоцировать случайно соглядатая… И ни в коем случае нельзя было дать ему понять, что он обнаружен. Ещё не факт, что поблизости только один чужак.       Кто-то менее внимательный и вовсе решил бы, что вокруг нет никого и ничего — только проклятые горы, пустые и выжженные. Да и навернуться здесь — раз плюнуть… Но если приглядеться, каменистые склоны становились не такими уж крутыми, и с каждым шагом вверх Вэл всё сильнее убеждался в том, что это на деле неплохо замаскированная дорога. Техника по такой, конечно, не пройдёт, но разведчику удавалось преодолеть подъём без особого труда.       Может, именно в этот момент стоило остановиться и повернуть назад. Вэл остановился и задумчиво поскрёб затылок сквозь капюшон. Оглянулся, окинул взглядом пройденный путь. Натруженные ноги гудели. Жара и усталость не могли не сказываться, но…       Запах. Вэл сперва даже и не понял, что его так насторожило. Просто он почувствовал слабое дуновение, принесшее едва ощутимый, но очень знакомый и одновременно незнакомый аромат. Дуновение… Это при полном-то безветрии?!       Вэл отвернулся от склона и непонимающе нахмурился. Да, кажется, он ощутил что-то похожее на сквозняк. В этом месте тропа нырнула в узкий каньон, с двух сторон ограниченный высокими отвесными скалами. Эта грандиозная картина невольно захватывала дух и вызывала ассоциацию с гигантскими воротами.       Любопытство окончательно одержало верх над осторожностью.       Через сотню-другую шагов сквозняк стал ощутимее, а запах, который он приносил, отчетливее. Теперь Вэл был уверен, что здесь пахнет землёй. Живой землёй. А ещё — чем-то терпко-сладким, чем-то, напоминающим застоявшуюся в бочке воду, и не только. Вэл остановился, не вполне доверяя своему обонянию. Похоже пахло на плантациях в Цитадели. По-другому, но похоже.       Неужели чужаки нашли уцелевший клочок живой земли?       «И нахрена они тогда полезли к нам в Пустошь?!» — подумал Вэл с неожиданной почти детской обидой. Если у этих пернатых засранцев есть свои Зелёные Земли, то зачем им едва начавшая просыпаться после долгого сна пустыня? Что им сделали её обитатели, раз чужаки натравили на них Стервятников?       Мысли развеялись, как пыль на ветру, и Вэл остановился, замер древним памятником самому себе. Впереди точно было что-то не так. Вроде вокруг раскалённая сковородка, хоть солнце уже и катилось к западу, но за день чёрные скалы успели как следует нагреться. И всё же воздух впереди дрожал сильнее, чем просто от жара. Не только дрожал но и как будто смешивался с каким-то едва видимым туманом. Вэлу пришлось прищуриться и протереть глаза, чтобы убедиться, что он ему не мерещится. Нет, может, это просто мираж, может, безобидное явление, с каким разведчик прежде не сталкивался… Но в лоб туда лучше не лезть.       Вэл огляделся, пошарил взглядом под ногами — и поднял осколок породы с кулак размером. Взвесил в руке — и швырнул прямо в марево.       Камень исчез, словно утонул бесследно в странном тумане. Вэл моргнул, постарался присмотреться — может, ему показалось? Камень наверняка пролетел дальше, а глаза могли его и подвести. Нет, нужно убедиться.       Подобрав ещё один камень, Вэл швырнул в подозрительное место и его. Всё повторилось. И ещё раз. И ещё. И даже когда разведчик бросил целую горсть мелких камушков, марево поглотило их все.       Вэл медленно опустил руки. Дьявольщина… Или ловушка.       Ощущение чужого присутствия всё так же жгло спину, ни на йоту не ослабевало, хоть чужак больше и никак себя не обнаруживал. Вэл не был ясновидцем, но всегда чувствовал, когда за ним следили. Он здесь не один, это точно — но кто тогда скрывался в скалах? Почему до сих пор не напал? Не хотел привлекать внимания? Кто бы это ни был, он хорошо умел прятаться и отличался завидным терпением. Та оплошность не в счёт.       А это значит, Вэл на верном пути.       Разведчик снова присмотрелся туда, где марево миража не так давно поглотило несколько камней. Теперь воздух перестал дрожать, но, если присмотреться, можно было заметить, что длинные, вытянувшиеся к вечеру тени падают неправильно. Совсем чуть-чуть, не будь Вэл натаскан замечать любую мелочь, он бы не обратил на это внимания.       Так что это? Неужели нашёл? Или это хитроумная ловушка? А может быть, чужаки научились как-то скрывать своё убежище от посторонних глаз? Пленные Стервятники упоминали мороки, за которыми прятались чужаки. Разве не логично, что они прячут и свой дом?       Вэл сжал кулаки и до боли стиснул зубы. Теперь он обязан выбраться отсюда живым. Госпожа Бурь должна узнать обо всём, что ему удалось выведать.       Румимаки и остальные солдаты следили за ржавыми чужаками с того момента, как те приблизились к скалам, за которыми лежала Пэчеякусуйю. Их страну от бед всегда оберегала воля сияющего Инти, даровавшего людям туманную дымку покрова Ханак, каменные стены вокруг их земли и благословенные дожди. Ни двуногие, ни многолапые черви не преодолели бы их и не прошли бы мимо воинов, но приказ камайука был кристально ясен: чужаки были неприкосновенны. Дозорные лишь наблюдали, не показываясь им на глаза, и видели всё: как ржавые пустынники обустраивали стоянку, как заботились о своих ревущих машинах — точно о ездовых Зверях, почему-то созданных в своём механическом уродстве из стали и хрома, — как осматривались и изучали незнакомые места. Тава уже успел пересказать, как чужаки наткнулись на юного червя и справились с ним, пусть и видели подобную тварь впервые в жизни. Их удивление и неведение казались наивными, пока один из вездесущих проныр не добрался до границ покрова Ханак.       Дикарь, ничтожный дикарь! Он удостоился чести узреть великое чудо, но вместо того, чтобы пасть ниц, чужак швырял в него камнями! Покров устоял перед таким святотатством, но Румимаки лишь усилием воли удержался на месте. Он помнил приказ и исполнял его, хоть и желал пригвоздить глупца к земле на месте. Румимаки бы не промахнулся, но чужаки нужны были великому Инки невредимыми. Им позволили добраться до покрова и даже ступить под его туманный полог, несмотря на всё их невежество.       Румимаки опустил копьё, признавая правоту камайука и беспредельную мудрость Инки. Ржавые чужаки пройдут через священный покров и в сопровождении воинов даже этим сару руна разрешено коснуться земли, пропитанной влагой и жизнью. Они предстанут перед великим Инки, и пусть он в своём величии решает, что с ними делать, советуясь лишь со своим лучезарным предком. Дело же Румимаки простое: исполнить приказ и проследить, чтобы пустынники не стали угрозой для людей дождя.       — Я удивлён, что ты ещё жив.       Голос Якира прозвучал на удивление спокойно. Вэл перевёл дыхание, стараясь не подавать виду, насколько же у него отлегло от сердца, когда в условленном месте он встретил обоих товарищей. И Якир, и Мира вернулись целыми и невредимыми. Впрочем, и ему самому несказанно повезло. Он как раз закончил рассказ о своей находке — и сам немало был удивлён тому, что чужаки позволили ему беспрепятственно уйти.       — Но я всё-таки рад, что ты вернулся, — продолжил Якир и чуть заметно улыбнулся. Мира наоборот нахмурилась:       — Но это странно. Не пойми меня неправильно, Вэл, я не хотела бы, чтобы с тобой что-то случилось, — добавила она тут же. — Но если это в самом деле так… если там вход в их укрытие, то почему они тебя отпустили? Они наверняка понимают, что мы явились сюда не просто из интереса — и теперь можем явиться прямо на их порог. Может, слежка…       — Нет, — категорично ответил Якир. — Они наверняка уже знают, где и когда мы разбили лагерь и сколько нас здесь бродит по окрестностям. Я мог бы допустить, что они уверены в своём превосходстве и поэтому настолько беспечны, если бы не один момент.       — Они предпочли избежать столкновения с нами, вместо этого используя Стервятников, — откликнулась эхом Мира. — Значит, не настолько сильны.       — Но и мы не на своей территории, — возразил Вэл.       Все трое замолчали и как по команде обернулись к возвышающимся над ними горам. Они больше не казались такими мертвыми, как на первый взгляд — но что они скрывали? Возможно, прямо сейчас за разведчиками с той стороны тоже наблюдали…       — Я не нашла ни намека на хоть что-то живое. — Мира скрестила руки на груди. — Как будто здесь никого нет. Нам такой уровень конспирации и не снился.       — А вот я кое-что нашёл, — негромко ответил ей Якир. — На ту расщелину я набрёл случайно, она расположена как будто в стороне. Но она завалена разбитыми тачками. Тачками Стервятников, — добавил он. Глаза Вэла удивлённо округлились.       — То есть, они хотели замести следы и ради этого потащили тачки в горы и сбросили их в расщелину?       — Может, да, а может, это сделали чужаки. В любом случае, я не нашёл там ни крови, ни трупов. — Якир оглянулся через плечо. — Пора возвращаться. Не станем больше испытывать судьбу.       Древние скалы видели многое — вчера, сотни и тысячи лет назад. Древние скалы пережили многое — ураганы и грозы, дожди и засухи, милостивый тёплый взгляд лучезарного Инти и его пылающий гнев. Растения обвивали их бока и спины, пятная рыжевато-серый камень яркой зеленью побегов. Древние скалы помнили многое, даже те дни, когда весь мир только-только получил свои имена, а линии секе были юны, и их не интересовали ни гонец, ни вести, добытые им. Вайра спешил через заросли к священной нити-дороге, что связывала врата Урко с сердцем страны дождей. Мимо троп к высокогорным пастбищам Шаньюсуйу и деревенским уаку, только вперёд, к спуску в долину, где находилась столица великого Инки.       Вайра знал свой путь и не потерял зря ни единого мгновения, пока бежал к цели, точно ветер. Сигнальный дым давно донес до столицы весть о чужаках, но теперь солнечный господин и слуга земли ждали подробных донесений. Все часки знали о том, как важны узлы в их послании и спешили донести свое письмо до поста, чтобы передать его следующему гонцу.       Никогда не сбиваться с пути, никогда не сбиваться с шага — исполни свою работу, и ни одна весть не затеряется на просторах земли. Вайра помнил, что его участок кончается у дальних рощ, где небесам открывается вид на величайший город мира, и был уверен: он передаст письмо следующему часки, Сами или Чуну, бегущим по песку и камням, будто звери гор, и ещё до заката великий Инки узнает всё о пришельцах из дальних земель.       Груда ящиков с расстеленной на ней картой за неимением лучшего заменяла стол, вокруг которого сгрудились Фуриоса и её советники. Первый день возле гор только клонился к вечеру, а разведчики уже принесли неожиданные вести, и они сильно настораживали. Чернила, которыми были нанесены новые пометки на карту, ещё не успели высохнуть и влажно поблёскивали в свете керосиновой лампы. Фуриоса внимательно всматривалась в значки, обозначавшие подъём, узкий каньон и странное место.       В пустыне вокруг под песком прячутся хищные черви, способные к тому же плеваться ядом. Это первое. В горах обнаружились тачки Стервятников — разбитые и сброшенные в щель между скалами, но сами Стервятники словно провалились сквозь землю. Это второе. И наконец третье: слежка и проход в скалах, перекрытый не то ловушкой, не то каким-то защитным мороком. Сами чужаки явно были где-то рядом — но не спешили показываться на глаза или предпринимать что-то, что выпроводить цитадельцев.       Казалось, разумней бы всё бросить, отстуупить и вернуться, но Фуриоса не могла этого сделать. Выбор стал непозволительной роскошью — с тех пор, как она встала во главе Цитадели. И теперь она тем более не могла отмахнуться от противника, угрожавшего её людям.       Чтобы разобраться со всеми ловушками и тайнами, ей всё равно придется наведаться в то место, которое обнаружил Вэл. Жаль только, что техника туда не пройдёт.       Фуриоса выпрямилась в полный рост.       — Людям нужно отдохнуть. Выступаем завтра. Хоук, ты останешься здесь за старшего в моё отсутствие.       Воин молча сложил руки в знак священного V8. Хоук не раз доказывал свою надёжность — и Фуриоса знала, что на него можно положиться. Но нужно ещё решить, как распределить людей, кто отправится с ней, а кто останется в лагере. Несомненно, Макс нужен ей на месте, но что насчёт остальных?       Что ж, следующей ночи на раздумья Фуриосе хватит. Что бы ни скрывалось там, в горах, у неё не было права на ошибку. Её люди здесь, потому что пошли за ней. Потому что верили в неё.       И Фуриосе хотелось быть достойной их доверия.       — Они не должны коснуться священной земли! — Верховного Жреца Амару Юпанки захлестывала ярость столь сильная, что он едва сдерживался даже перед лицом великого Инки. Он не понимал, как его солнечный господин может сохранять спокойствие, когда чужеземцы добрались до границы их страны, а желание Ларик Капака встретиться с их правительницей лично и вовсе казалось безрассудством. Солнечный господин не мог не видеть: чужаки достаточно сильны и опасны даже вдали от своих ржавых пустынь, поэтому нельзя допустить их до зелёных долин Пэчеякусуйю! Они сумели повредить покрову Ханак даже издалека и представляли страшную угрозу для всех людей дождя! Последняя кальпа, проведенная перед походом в пустыни, предвещала великие потрясения, и солнечный господин должен был помнить о том, что предсказали ему знаки на лёгком черной викуньи!       — Сара руна придут к нам как гости и не посмеют нарушить законы гостеприимства, — спокойно ответил Ларик Капак, наблюдая, как скрывается за горами пылающий лик Инти. — Им известно о нас куда меньше, чем нам о них, и мы позаботимся, чтобы это положение дел не изменилось.       — Их нужно остановить раньше, чем они погубят всех нас! Раньше, чем они превратят Пэчеякусуйю в такие же мёртвые камни, как и вся их земля! Они лишь разрушают и уничтожают, они навлекут на нас гнев богов и приведут сквозь трещины детей Сача и Яру! Пусть остаются в своих пустынях и ходят по грани меж мирами, но нельзя позволить им смешать все тропы и перепутать нити жизни. Мёртвым не место среди живых, а богам не место среди людей!       — Даже если их койя и впрямь дочь небес, её верные — такие же смертные из плоти и крови, что и наши. Лучезарный Инти не спустится с небес, чтобы сражаться за неё, а бури и грозы подвластны ей не больше, чем мне. Сару руну войдут в Пэчеякусуйю, как и в прошлый раз.       Огненный взор Инти скользил по узорам на каменных стенах храма, переливался разноцветными перьями в лучистом уборе солнечного господина, играл в золоте ушных подвесок и браслетов, заливал вечерней небесной кровью немолодое бронзовое лицо и короткие тёмные волосы, едва тронутые сединой. Ларик Капак верил в могущество людей дождя и дарованную небесным предком силу, ничуть не сомневаясь в своей победе, и весь гнев Верховного Жреца, все его гадания и сны о сходящем на землю лучезарном светиле не могли переубедить Сапу Инки.       Яркое голубовато-серебристое сияние заливало церемониальный зал, вырезанный в запретных скалах на западной окраине долины. Ночь принесла долгожданный покой и ненадолго приглушила волнение дня, сменила колдовской блеск кристаллов на рассыпанные по миру лучи светлоликой Мамы Килья, древней и юной одновременно. Огненный взор Инти никогда не касался владений его ночной королевы-сестры и не скользил по личным покоям её дочерей. Немногие смертные девы были удостоены чести вступить в них, большинство посвященных принадлежало к небесному роду единокровных и покидало храм жрицами или солнечными аклья, иные оставались в нём, став наставницами-мамакуна или служанками самой лунной госпожи. К числу последних счастливиц принадлежала и Тамиасиса — луноликая хозяйка сама выделила её среди прочих девиц и приблизила к себе, несмотря на дурную смешанную кровь и опасный дар. Солнечным девам не положено ворожить, подобно колдунам-омо, им не следует насылать несчастья и предсказывать грядущее, не прося совета у богов земли и небес — но лунная госпожа приняла Тамиасису и даже сама обучала колдовству. Возможно, то, что не позволялось солнцу и мужчинам, оставалось во власти луны и женщин, и хоть сам лучезарный Инти презирал коварство и окольные тропы, его луноликая жена-сестра наделила всех своих дочерей талантом к запретному искусству, за что Тамиасиса была благодарна и великой богине, и её царственной правнучке.       Когда-то нынешняя Сапай Койя, правительница Куско и всей Пэчеякусуйю, была прекрасна, как звёздная ночь после дождя, но полнолуние блистательной давно прошло, и серебряный увядающий серп на одеждах отражал её почтенное время. Тамиасиса видела, что лунная госпожа неспокойна: иссохшие пальцы вновь и вновь скользили по цветным узлам кипу, как будто она не верила своим глазам. Тамиасиса понимала: появление чужаков из неведомых пустынь взволновало старую королеву, как и её брата-супруга.       Точно почувствовав неуверенность девушки, та обернулась, ласково ей улыбнулась и проговорила:       — Не стоит бояться чужаков, дитя. Наши воины и чары достаточно сильны, чтобы противостоять им.       — Почему же тогда ваша тревога не отступает?       — Моя тревога глубже, чем у любого из людей дождя. Боги приготовили нашей земле тяжелое испытание, ведь сару руна пришли на наши земли впервые, но принесут они с собой множество перемен, как добрых, так и дурных.       — Разве… они могут принести нам хоть что-то, койя? За нашими небесами и горами нет ничего…       — Ты ошибаешься, дитя, — мягко ответила лунная госпожа, серебристая и тонкая, но столь же крепкая и вечная, как сама Мама Килья. — Они пришли из-за гор, за которыми раскинулись пустыни. Это бескрайние просторы, где нет почти ничего, кроме камней и пыли, и сами грозы дышат огнём и жаром, но люди живут даже там. Они совсем не похожи на нас, но после встречи с ними мы не сможем остаться прежними.       — И что же нам делать, койя? Что же будет? — сдавленно выдохнула Тамиасиса, уже не пытаясь скрыть захлестнувший её ужас, но королева лишь покачала головой.       — Пока это знают лишь боги. Но мы видели с тобой солнце, сияющее над нашей страной, и верь ему, дитя, лучезарный Инти смотрит на нас и благоволит людям дождя с небес. А на земле твой солнечный господин и я сделаем всё, чтобы защитить наш народ от варваров пустыни.       Голос лунной госпожи убаюкивал Тамиасису, точно шелест дождя в листве, а среброликая Мама Килья смотрела на них сквозь окна храма, внимая речам Сапай Койи и подтверждая их, ведь слово королевы значило на просторах Пэчеякусуйю немногим меньше, чем слово самого великого Инки.       Не было сомнений — под их подошвами не просто осыпавшийся склон, не обычная расщелина в скале, а дорога. Слишком чистой по меркам Пустоши она была. Не настолько, чтобы сразу же броситься в глаза, но если подниматься выше… Так выглядит дорога, которой регулярно пользуются.       И кем бы ни были здешние обитатели, они передвигались не на машинах. Всё верно, об этом говорили и разведчики — хотя тогда они шли по следам колёс Стервятников… Но на горной дороге не осталось следов шин, и хотя сюда и проехали бы разве что только байки, отсутствие колеи или ещё каких отпечатков настораживало. Не прошли же эти чужаки через пустыню пешком?       Нет, этот вариант Фуриоса отмела сразу. Такое путешествие заняло бы не два-три дня, а гораздо больше, но разведчики тогда не встретили чужаков. Сомнительно, что их подвезли до гор Стервятники. Может быть, они оставляют свою технику где-то в тайном месте перед скалами? Но разведчики обнаружили рядом только разбитые тачки Стервятников, и Фуриосе очень хотелось бы знать наверняка, что всё это значит. Тревога поднялась с новой силой, и лишь усилием воли воительница не позволяла ей разрастись. Нет, сейчас — особенно сейчас! — она должна была оставаться спокойной и рассудительной. Ради своих людей, ради Цитадели и Пустоши. А сейчас они на территории врага — в то время как сам враг затаился…       И всё же, как чужаки сумели быстро пересечь расстояние от логова Стервятников до гор так быстро без машин? Фуриоса знала, что в мире до Конца Времён были ездовые животные, но практически все виды погибли вместе с землёй. В современной Пустоши просто не осталось зверей крупнее ящериц, крыс да редчайших низкорослых коз… И да, вороночников и подземных червей, подобных найденному вчера разведчиками.       — Здесь за мной всё еще следили, — так вовремя отвлёк её от вопросов без ответов голос Вэла. — Хотя не представляю, откуда.       Фуриоса могла его понять. Отряд остановился перед входом в узкий каньон, и за их спинами остались только склон с тропой и пустыня. Скалы справа и слева располагались так, что вряд ли годились на роль наблюдательного пункта, тем более тайного. Можно было бы, конечно, списать всё на разыгравшееся воображение разведчика, но Фуриоса не собиралась лгать себе ради самоуспокоения. Вэл успел зарекомендовать себя как опытный, достаточно осторожный и рассудительный боец, и сомнительно, что ему до такой степени напекло голову. Но и так Фуриоса заметила уже слишком много признаков того, что она на верном пути. Машины Стервятников, дорога — и вот теперь сам каньон. Узкий — машина бы в него точно не прошла. Высокие отвесные скалы, ещё и с наклоном внутрь. Слишком ровные и гладкие стены, чтобы быть творением природы. Может, остальным это не так бросалось в глаза — но Фуриоса, внимательно изучая неестественно ровную поверхность, с каждым мгновением уверялась, что этот каньон — творение рук человеческих.       Было и кое-что ещё. Запах. Слабый, но знакомый — как на плантациях Цитадели, как в детстве, в Зелёных Землях. Запах живой земли, чистой воды, мокрой листвы — то, что она могла выделить и узнать, но были и другие. Холодная утренняя роса на свежих листьях — мелькнул забытый образ-воспоминание. В первую секунду воительница подумала, что воображение играет с ней — но нет, аромат живого оазиса ощущался, и это заставляло сердце в груди биться быстрей.       Разведчик не солгал. Там, за выжженными скалами, неимоверным образом уцелел клочок живых и не опалённых древней войной земель.       Но это вовсе не значило, что об осторожности можно забыть. Нет, в любую секунду нужно быть готовыми к нападению, в любую секунду цитадельцам, возможно, придется принимать бой или отступать…       — Идём дальше, — приказала она. — Якир, ты замыкаешь. Вэл, за мной.       — Слушаюсь, Несмертная.       Несмотря на обострившиеся до предела чувства и постоянное напряжение, Фуриоса не ощущала непосредственной опасности, грозящей отряду. Как ни странно, всё было в порядке. Интуиция нечасто её подводила, вот и на этот раз воительница решила довериться ей. А логика подсказывала, что если бы чужаки хотели проявить враждебность, с их оружием и технологиями они уже давно бы атаковали пришельцев.       Солнце ещё не поднялось достаточно высоко, чтобы как следует осветить рукотворное ущелье — его лучи пока лишь робко заглядывали в прорубленный в скалах проход, и в нескольких шагах впереди свет, удивительным образом отражавшийся от скал, словно бы рассыпался в воздухе бликами… Нет. Не в воздухе.       Словно подслушав её мысли, Вэл резко, отрывисто бросил:       — Вот то самое место. Дальше нельзя!       Фуриоса остановилась одновременно с его словами и вскинула руку в предупреждающем жесте:       — Тишина! — и обернулась к Вэлу: — А теперь объясни подробнее, это и есть то место, где исчезали камни?       — Оно самое, Несмертная. — Боец присел и подобрал с самого края дороги парочку увесистых булыжников. — Сейчас покажу.       Он швырнул сперва один камень, затем второй. Едва достигнув игры света, оба словно бы растворились в солнечных бликах — но не исчезли бесследно. Оба раза чуткий слух Фуриосы уловил мягкий шорох и шелест, будто камни упали на свернутую маскировочную сетку. Или в густую траву.       Картинка понемногу складывалась, хотя утверждать наверняка Фуриоса не могла. Нужно было проверить догадку — но она не Несмертный Джо, чтобы видеть в своих людях расходный материал. Они сражаются за неё — и она не вправе использовать их, чтобы прощупать дорогу. Но что будет с Цитаделью, со всей Пустошью, если в ловушку угодит она сама?       Пока Фуриоса мучительно думала, её люди позади встревожено зашептались. Потом кто-то, кажется, Накс, протянул чуть громче:       — Это ещё что за хрень? Куда они делись?       — Видимо, упали на той стороне, — фыркнул в ответ Морокун. — Не знаю. Мне кажется, здесь нет никакого подвоха. Это как маскировочная сетка, только хитрее, а не ловушка.       Фуриоса резко развернулась к нему:       — Не ловушка? — На уровне ощущений она понимала явную правоту Морокуна, но разумом не могла отвергать возможность западни. — Откуда ты знаешь?       Она давно не сомневалась, что гадатель непонятным, неведомым образом одарён, что фактически он даже не гадатель, а самый настоящий колдун, о каких прежде только шептались особо суеверные пустынники. Его способности невозможно было объяснить с точки зрения всего, что Фуриосе было известно о законах природы — но они работали, а особенно — его особое зрение, дар предвидения. Но и Морокун мог ошибаться, а Фуриоса не могла позволить себе ошибок. Нет, только не теперь.       Морокун пожал плечами:       — Я не знаю. Но вижу.       Неизвестно, сколько бы ещё отряд стоял в нерешительности перед неизвестной преградой, если бы именно в этот момент Фир не вылетел стремглав вперёд, проскочив едва ли не под рукой Фуриосы.       — Я проверю! — крикнул он на ходу и кинулся к мареву.       — Стой! — Но Фуриоса, замешкавшись, опоздала на долю секунды — случайно ли?.. — и её пальцы схватили пустоту. Она по инерции шагнула следом, увидев, как её боец исчез, точно брошенные камни.       Проклятье!..       И тут же со стороны преграды донеслось сдавленное восклицание Фира:       — Что за… Святые восемь цилиндров! — Такие изумление и восторг послышались в его голосе, что у воительницы немного отлегло от сердца. — Вы должны это увидеть!       — Ты там живой? — с опаской позвал его Нейт, перекрывая голоса остальных; с той стороны незамедлительно ответили:       — Да живой, живой! Вам меня что, не видно? — Через мгновение он вновь появился, живой и невредимый, выйдя из ниоткуда. Его глаза горели таким азартом первооткрывателя, что Фуриоса не стала выговаривать парню. Вместо этого она только коротко спросила:       — Что ты увидел?       — Там, — он запнулся, — как сказать… Сразу всё другое. У тропы трава и кусты, как у нас на плантациях. А дальше дорога… в смысле, из камня. И воздух другой.       Часть отрядников неверяще загалдела. Фуриоса стояла к ним спиной и не могла видеть выражений лиц, но хорошо понимала их чувства. Слова Фира звучали слишком невероятно, чтобы быть правдой. Но сам Фир стоял здесь, живой и здоровый, а обоняние подтверждало его правоту. Поворачивать же обратно было уже слишком поздно. Только не сейчас.       — Вперёд, — скомандовала воительница. — Но всем быть наготове.       Чидо кусала губы, приближаясь к игравшему бликами мареву. Несколько секунд назад это место на её глазах бесследно поглотило камни, потом Фир прошёл через него и вернулся — а теперь через него предстояло пройти и ей самой. Она видела, как Фуриоса и ещё несколько человек впереди, включая даже Илву, пропали, растворились, но слышала их голоса.       Девушка знала, что страх перед неведомым испытывала не она одна. Но… Дьяволы песчаные её побери, она давно не пугливая девочка из-под Купола, она — воительница Пустоши, Песчаная Ведьма! И впереди нет никакой ловушки, про это даже Морокун говорил — зато там, по ту сторону, настоящие Зелёные Земли, о которых она когда-то мечтала, кусок, осколок прежнего, живого мира!       Она вдохнула и решительно шагнула вперёд — прямо в марево.       Странное ощущение окружило её — мир вокруг словно резко потускнел, превратился в призрачный набросок, а по телу пробежала холодная покалывающая волна. Удар сердца — и мир снова обрёл краски, удивительно яркие после путешествия через пустыню. Первым, что бросилось Чидо в глаза, были вовсе не растения, нет. Небо — вот что сразу притягивало взгляд. По эту сторону невидимого барьера оно было совсем не таким, как в Пустоши, не блеклым, полинявшим от пыли, а сочно-голубым, ярким, как на картинках в старых книгах, которые приносила когда-то мисс Гидди.       Только после этого лазурного великолепия Чидо наконец-то обратила взгляд на растительность. Нет, особо она не впечатляла — но трава и какой-то низкорослый кустарник росли достаточно густо и не особо походили на скудную растительность Пустоши. Там, где каньон преграждал невидимый барьер, живую землю словно срезали ножом — такой ровной была полоса, за которой начиналась безжизненная каменистая тропа.       Чидо снова посмотрела вперёд — туда, где каньон становился шире, а вместо утоптанной тропы начиналась настоящая дорога, мощёная серовато-зеленым камнем. В окрестностях Цитадели настоящих дорог не водилось, наверно, с самого Конца Времён…       Когда барьер преодолели все, Фуриоса повела отряд дальше — по каменной дороге через каньон, который становился всё шире с каждым шагом. Солнце поднималось выше, но не обжигало, а окутывало мягким теплом, словно барьер забирал часть жара. Кустарник по обеим сторонам дороги становился выше и гуще. Но как? Как могло существовать это чудо?       — Пресвятые цилиндры! Это… Это что?! — послышалось впереди настолько изумлённое восклицание, что Чидо захотелось незамедлительно броситься вперёд и узнать причину. Она сумела сдержаться и дисциплинированно остаться на своём месте, но любопытство стало ещё сильнее.       — Дьяволы песчаные!.. — вторил Лейк. А потом дорога резко свернула, скалы отступили, и…       И Чидо забыла, как нужно дышать.       Дорога дальше ныряла вниз и спускалась со скал серпантином. Впереди же, насколько хватало глаз, в чаше гор лежали зелёные земли, необъятные, как сама Пустошь.       Внизу, там, куда вела дорога, раскинулся лес — удивительно густой, наверно, через такой и пройти-то нелегко… За ним, дальше к западу, под отвесными скалами ревела бурная река, над ней же зелёные поля высились друг над дружкой на явно рукотворных террасах. Севернее, за рекой и лесом, расстилались обширные травянистые равнины. Блестели зеркала озёр и прудов — тайная долина не испытывала недостатка в воде, такой бесценной в Пустоши.       Жаль, Дэг не видела сейчас эту прелесть! И как жаль, что этого никогда не увидит Ангхарад…       Жжение в грудной клетке напомнило о необходимости дышать, и Чидо жадно глотнула воздух — чистый, напоенный запахами трав и цветов. Видимо, от восхищения она на какое-то время выпала из реальности, и потому не слушала, что говорили вокруг, но до её ушей донесся обрывок разговора:       — …Сейчас главное — найти подходящее место для лагеря. — Ровный голос Фуриосы возвращал к насущным делам и вселял уверенность. — И вот ещё что: местные жители пока что не проявляли к нам враждебности. Нам следует ответить им тем же. Пока что.       — Босс, они же натравили на нас Стервятников! — почти взвыл Корби. — Дали им оружие!       — Но не вступили в сражение с нами лично. И не напали на нас до сих пор, хотя их оружие впечатляет, — резонно возразила ему Фуриоса. — Возможно, они решили, что мир с нами предпочтительнее войны. Такой союз мог бы оказаться полезным.       Накс недоверчиво скрестил руки на груди:       — Я не доверяю им, босс. А если они просто ждут момента, чтобы напасть на нас?       — Значит, примем бой. — Уверенность Фуриосы, казалось, ничто не могло поколебать. — Потому нам и стоит осмотреться и заняться лагерем. Поспешим же, у нас куда меньше времени, чем хотелось бы.       Подходящее место для лагеря нашли спустя пару часов блуждания среди густого кустарника с крохотными овальными листьями, удивительно плотными. Нейт зашипел, когда тоненькая веточка больно хлестнула его по щеке. Спасибо, что хоть не по глазу… Знал бы он, что легендарные Зеленые Земли окажутся такой зловредной непроходимой чащей! Вдобавок здесь хватало мерзких кусачих насекомых. Птицы, количество и разнообразие которых так поразило цитадельцев в первые минуты, галдели, словно дружно хохотали над незадачливыми пустынниками.       Судя по долетавшим до него сдавленным и не очень ругательствам, Нейт не был одинок в своем недовольстве. Ну зачем они полезли в эту чащу, если Несмертная сама сказала, что с местными жителями стоило по возможности выйти на контакт? Тогда и разбивали бы лагерь вблизи их дороги, а не прятались, словно ворьё… Да ещё и в таких непроходимых дебрях!       Поэтому Нейт даже не поверил в первый миг, когда кустарник всё-таки расступился, выпуская отряд на довольно большой участок свободной земли под огромными, просто гигантскими деревьями с удивительно светлыми стволами — не сразу варбой понял, что с них словно слезала кора, свисавшая лохмотьями ближе к подножию стволов.       Но какими же великанами оказались эти деревья! Растительность с плантаций Цитадели на их фоне выглядела чахлыми саженцами. Деревья устремлялись в небеса, высокие как скалы, и Нейт невольно почувствовал, что задерживает дыхание, глядя вверх.       С ума сойти!       — Отлично, — донёсся до него резкий голос Илвы, разом разрушивший волшебство момента. — Рядом с ними должна быть вода, и нужно её найти. Только не суйтесь в неё с разбегу, мы не знаем, что здесь вообще водится.       — Разумно, — согласился со старухой Макс. — Все слышали? Соблюдать осторожность и не подходить к воде. Смотреть по сторонам внимательнее. Обо всём, что покажется странным, немедленно сообщать.       Нейт почувствовал себя неуверенно. Это место казалось таким прекрасным, таким живым, но… Макс, Илва, другие старшие — они ведь знали что-то о мире до Конца Времён. Вероятно, немало знали. Значит, и предупреждения их были не простым проявлением осторожности.       Так какие опасности могла скрывать полная жизни долина?       — Честно сказать, я опасалась, что мы вылезем на какое-нибудь болото, — негромко проворчала себе под нос Илва, когда они обходили на скорую руку разбитый в роще эвкалиптов лагерь. — Лечи потом обалдуев от лихорадки…       — Ну, мы можем на неё нарваться в другой части долины, — криво усмехнулся Макс. Не стоило забывать, что невероятный оазис посреди пустыни и скал скрывал не только жизнь, но и смерть в тысячах разных обличий. Пока что цитадельцам везло — выбранное для лагеря место оказалось удачным, и даже источник пресной воды выглядел безопасным. Просто чистый ручей, сбегающий с невысоких скал и впадающий в широкий, но мелкий пруд с удивительно прозрачной водой. Ни крупных хищных рептилий, ни даже рыбы в нем не нашлось, но всё-таки Фуриоса, посоветовавшись с Максом и Илвой, строго-настрого запретила лезть своим людям в пруд и приказала набирать воду исключительно в том месте, где она падала со скал. Вокруг маленького водопада на всякий случай замерили фон, а в собранную воду бросали таблетки из одной тихушнической общины. В пищу пока было решено употреблять только принесенные с собой припасы.       Да, пусть видимой опасности рядом с лагерем они не обнаружили, но даже эта чистая и свежая вода могла скрывать множество опасностей, незаметных глазу. И неизвестно ещё, что могло явиться в лагерь — поэтому с обеспечением безопасности не стали затягивать. Между деревьями вокруг лагеря натянули тонкую проволоку с подвешенным на неё различным хламом — конечно, сигналка могла и не сработать, если у врага, двуногого или четвероногого, найдётся хоть капля ума. Но даже такая примитивная сигнализация немного повышала шансы цитадельцев не быть застигнутыми врасплох. Вдобавок к этому по периметру лагеря расставили часовых, которым поручили следить за обстановкой внимательнее, чем когда-либо ещё. А чтобы поражённые изобилием этих земель цитадельцы не расслаблялись и не утратили бдительности, Макс без лишних эмоций, но во всех неприглядных подробностях рассказал бойцам, с чем они могли столкнуться здесь и чем эта встреча для них закончится. Рокатански и сам не знал обо всём здешнем животном и растительном мире, но помнил остатки умирающего мира и рассказы бабки и деда, поэтому предполагал некоторые вещи, а иногда даже приукрашивал их. Илва и хранители знаний, впрочем, подтверждали многие вещи. Ядовитые растения, змеи и пауки, паразиты и возбудители болезней, и это если не вспоминать о крупных хищниках — при неосторожности или просто невезении у цитадельцев было немало шансов бесславно заглохнуть и без помощи разумных обитателей долины.       Опасность таилась повсюду, и Макс искренне надеялся, что он сумел донести эту истину до бойцов. Обход лагеря заканчивался, и Рокатански остался доволен тем, что он увидел. Несмотря на обилие впечатлений, никто не расслаблялся, и каждый делал своё дело. Насколько хорошо в их головах осели предостережения, покажет время — увы, он не мог постоянно наблюдать за каждым.       Ну, а теперь подошло время определиться с дальнейшими действиями.       Небольшой — всего с две ладони — шустрый зверёк, похожий на почти круглую и очень пушистую крысу с длинным покрытым шерстью хвостом, с интересом наблюдал за хозяйничающими в роще людьми. Вэл наблюдал за ним с не меньшим интересом. Зверёк напоминал ему обитающих в Пустоши песчанок — такое же будто сбитое тельце и сильные длинные задние лапы. Может, он и годился в пищу, но Вэл не собирался его ловить и пробовать на зуб. Пусть живёт. Воин Пустоши находил зверька забавным — в какой-то момент ему даже стало интересно, можно ли такого приручить.       Этот безумный, невероятный гигантский оазис поражал воображение, и Вэл, прошедший через множество схваток и песчаных бурь, сейчас испытывал почти что детский восторг. Он не забывал о разумной осторожности, но сам факт существования в выжженном мире куска настолько полной жизни земли вызывал в нём бурю эмоций.       — Да твою ж подвеску! — взвыл запнувшийся о корень Фир. Зверёк немедленно развернулся и удрал к кустам, подальше от шумных двуногих. Вэл проводил его взглядом и невольно улыбнулся. Они уже видели других зверей по пути к роще, и среди них — странных крупных существ, которых видели издалека, в реке. Ближе к роще им попался ещё один чудной зверь — около метра длиной, с длинной вытянутой мордой и покрытым длинным ворсом телом. Наверняка здесь обитали и другие животные — а уж разнообразие птиц после воронья впечатляло. Среди них Вэлу особенно запомнилась птица размером с ворону, её верхнюю часть тела покрывали ярко-красные перья, а голову венчал странный округлый вырост.       Вэл совершенно точно видел такие перья на мёртвых чужаках в логове Стервятников.       Воин присел на здоровенный узловатый корень. Очарование долины отступило под натиском непонимания и злости. У местных была эта земля, так непохожая на бесплодную пустыню по другую сторону гор. У них было сколько угодно пищи и пресной воды. У них было оружие, которое никто в Пустоши не смог бы собрать, и барьер, скрывающий долину от внешнего мира — а значит, были технологии, превосходящие всё, что было в Пустоши, кроме «сердца бурь». Так чем им не угодили пустынники, и так вынужденные постоянно бороться с Пустошью за свои жизни?!       Верно. Эти зелёные земли — территория врага. Об этом Вэл не забывал ни на минуту.       — Эй, Вэл! — окликнули со спины.       Воин обернулся к спешащей в его сторону Тост. Знающая поравнялась с ним и ткнула пальцем куда-то за своё плечо:       — Всех ворон вокруг пересчитал? — это прозвучало беззлобно, совсем по-дружески. — Тебя зовёт Фуриоса.       Он кивнул ей, и девушка направилась дальше, вероятно, к своему посту. Вэл поднялся и машинально отряхнулся. Передышка окончена.       Местом для собрания послужила сложенная у корней особенно мощного дерева груда поклажи — жаль, негде было разложить карту, но, с другой стороны, и карты этого места у цитадельцев не было. Хотя, может, сейчас самое время начать её составлять.       — …может, нам стоит собрать побольше листьев, — с энтузиазмом говорила Кэйпабл, обращаясь к Илве. — Если у них столько полезных свойств, нам точно стоит ими запастись.       Старуха не выглядела такой же воодушевлённой, как её ученица — напротив, выглядела ещё более хмурой и озабоченной, чем обычно.       — Это верно, только их понадобится много. Да и не от всякой заразы они помогут — а зараза здесь, я уверена, водится, как бы по итогу пол-отряда не загнулось от лихорадки. Надеюсь, нам ещё попадутся здесь хинные деревья, или, на худой конец, ивы…       — Нам в любом случае придётся держаться подальше от болот, если они здесь есть, — негромко заметил Макс. В ожидании остальных он перебирал содержимое одной из сумок с боеприпасами — Вэл даже не заметил его в первый момент в груде вещей.       — Вот поэтому нам и необходимо сейчас же обсудить, что мы будем делать дальше, — прозвучал над ними уверенный голос Фуриосы. Она выглядела образцом самообладания, точно невероятное открытие нисколько её не задело и не могло вывести из равновесия. В какой момент она успела подойти в компании Якира и Лейка, Вэл тоже не заметил — а ещё разведчик, называется! Даже после всех впечатлений этого безумного дня — непростительно.       — Сперва бы устроиться нормально, — проворчала Илва. Фуриоса резко мотнула головой:       — Можно делать и то, и другое разом. Я ценю твой опыт и твои знания, Илва, но сейчас нам лучше не терять времени. Надо сразу исследовать хотя бы местность вокруг лагеря. Мы не знаем, с кем или с чем можем здесь столкнуться, и я бы предпочла предотвратить проблемы, а не разбираться потом с последствиями.       — Звучит неплохо, — отметил Макс. — На деле всё может оказаться не так гладко. И что насчёт долинцев?       Фуриоса пожала плечами:       — Полагаю, нам не стоит искать контакта самим — какими бы ни были у них намерения, они в любом случае найдут нас первыми. Нам остаётся только подготовиться к встрече. Но, — её взгляд поочередно остановился на каждом из собравшихся, — пока мы почти ничего не знаем, мы уязвимы. Надо отправить людей на разведку немедленно. Вэл, — Фуриоса взглянула бойцу в глаза, — я оценила твои умения, поэтому доверю тебе возглавить одну из групп. Лейк, ты возьмёшь вторую. Будет лучше, если вы сами выделите бойцов. — Она выдержала короткую паузу и продолжила: — Кроме того, нужно решить, кто отправится с известиями к Хоуку, пока он не кинулся нас искать. И помните: мы здесь чужаки, так что лучше не злить хозяев раньше времени. Возможностей попить нашей крови у них и так хватает…       Хоук обходил лагерь. Его внимательный взгляд скользил по защитным сооружениям, по обманчиво тихим дюнам вокруг темневшей в стороне горной гряды — и, разумеется, по людям. Придраться было не к чему — каждый знал своё дело, и сейчас, с уходом Несмертный Фурии в горы, относился к своим обязанностям особо внимательно. Может, просто находили в делах насущных успокоение, как и сам Хоук. Воин не мог отрицать тревоги, буквально витавшей над лагерем.       Они здесь — на чужой земле, но таинственные местные жители с невероятным оружием не спешили давать о себе знать. Добавляли поводов для беспокойства тачки Стервятников в каньоне, подозрительный проход в скалах и, будь они неладны, пустынные черви. Как знать, сколько их здесь, и как избежать встреч с такими тварями? До каких размеров они могут вырастать? Какие ещё хитроумные способы охоты изобрели?       И самое главное — Фуриоса слишком рисковала. Она ушла в горы, к подозрительной расщелине, вместе с большей частью советников, и с тех самых пор, как отряд покинул лагерь, Хоук не мог отделаться от пожирающего его волнения. Что, если они идут прямо в хитроумную ловушку, расставленную чужаками? Что, если они больше не вернутся в лагерь, и лишь когда-нибудь потом бойцы найдут в ещё какой-нибудь расщелине их оружие и экипировку?       Хоук прикрыл глаза и медленно, глубоко вдохнул. Нет, об этом он думать не должен. Никто не выстоит против Госпожи Бурь, и Хоук должен верить в силу и рассудительность Фуриосы. А сейчас его задача — надлежащим образом присматривать за лагерем и припасами. Если до заката не придёт один из бойцов, тогда, как и было оговорено, Хоук соберёт людей и отправится на поиски. А до тех пор оставалось только ждать.