Надежда над горизонтом

      Иссиня-серые клубы облаков наползали на Цитадель с юга сплошной стеной. Ветер ощутимо посвежел. Эйс чуть заметно улыбнулся уголками губ. Всё было в порядке, никаких сюрпризов — дождь пришёл точно по графику, камнееды не зря пили свою воду. Приятно видеть, что всё идёт как надо.       И всё же Эйс никак не мог избавиться от смутного чувства тревоги. Шёл седьмой день с тех пор, как Фуриоса во главе большой экспедиции покинула Цитадель и отправилась в неведомые земли по следам таинственных чужаков, и всё это время Эйс не знал покоя. Нет, за прошедшие дни в Цитадели не произошло ничего из ряда вон выходящего, а через три дня приедут избранные люди ото всех общин, что подчинялись Фуриосе. Они всегда представляли свои поселения, но сейчас на их и Эйса в первую очередь плечи легла ответственность за благополучие Пустоши. И вроде бы сильных врагов поблизости не осталось — Стервятники разбиты, а их загадочных союзников преследовали сейчас воины Фуриосы. Все общины, что подчинились Цитадели, сотрудничали между собой и зависели друг от друга, так что угрозы изнутри стоило ждать только от вконец перегревшихся идиотов. Кто, кроме них, станет ради сиюминутной выгоды разрушать хрупкое равновесие? Кому захочется вернуть старые времена, грызню кланов и жалкое существование одиночек?       Разумом Эйс всё это понимал, но Пустошь научила его всегда ждать удара. Первый раз, когда Фуриоса оставила Цитадель после своего возвышения, обернулся коротким, но кровавым бунтом. Пусть тогда Фуриоса едва пришла к власти, пусть в ту пору внутри Цитадели оставались враги, давно уже не существовавшие, не так-то просто теперь забыть об осторожности. Тем более, нельзя расслабляться. Воительница доверила Эйсу Пустошь, и тот не мог старую соратницу подвести. Не потому, что страшился последствий для себя, нет. Фуриоса изменила Пустошь, объединила её, свергла бандитских вожаков и привела в пустыню дожди. После всего, что она сделала для людей Пустоши, Эйс не мог обмануть её доверие.       Старые, опасные времена прошли — но нужно быть начеку всегда. Ведь пришли же в их земли чужаки, о которых раньше никто и не слышал, и кто поручится, что они единственные?       В небесах над Цитаделью загрохотало, и на несколько ударов сердца тишина показалась мёртвой. А затем с тихим шелестом ударил дождь.       В воздухе разливался запах мокрой земли. Прозрачные капли скатывались по коже, забирая остатки жары, вода в лужицах на тропинке холодила босые ступни. Деревца, кусты, просто травы, высаженные руками людей и выросшие сами, шелестели и шептались под дождём. Когда-то давно Дэг вообразить себе не могла, насколько эти звуки прекрасны. Да что там — она и дождь представляла себе с большим трудом! А теперь… Как жила бы Цитадель без этих дождей? Как жила бы Пустошь без Фуриосы?       Дэг только что убедилась, что слабые юные побеги перед дождём надёжно укрыты, чтобы буйная небесная вода не поломала их. Она невольно улыбнулась, когда подумала, что в этом сезоне в садах Цитадели высадили больше семян и саженцев, чем в предыдущие, и практически все они прижились. Может, одна Цитадель, да и некоторые общины тоже — просто крохотные пятнышки на фоне целого мира. Но при виде зелёных ростков, что пробивались сквозь влажную почву, сердце Дэг пело. Мир исцелялся — хотя бы местами, в пределах поселений, да и в пустыне, поговаривали, стали встречаться цветы среди камней. Всё было не зря. Зелёные Земли, о которых они когда-то мечтали, наконец оказались рядом. Вот они — вокруг.       В следующий сезон они посадят ещё больше растений и посеют семена, что всё ещё ждали своей очереди в старом саквояже. Только нужно быть аккуратными и не напортачить при пересадке… Драгоценное наследие, которое доверила Дэг Хранительница Семян, давало всходы и росло, и это маленькое чудо грело ей душу. Наверно, старая вувалини порадовалась бы, окажись она сейчас в Цитадели. Пока Пустошь спокойна, пока раз за разом приходят дожди, Зелёные Земли будут жить и шириться — и Дэг хотелось в это верить. Только скорее бы Фуриоса и её воины разобрались с чужаками! А там ведь Чидо, Кэйпабл и Тост… Только бы с ними всё было в порядке! Насколько же спокойнее станет, когда все они вернутся домой. Но у них свой путь, а у Дэг — свой, и к избранному ей делу она относилась столь же ревностно, как воины — к своему.       — Мам! Ма-а-ам! — Звонкий голос пробился сквозь шум набирающего силу дождя, и навстречу Дэг из-под навеса метнулась маленькая фигурка. — Иди к нам скорее!       — Куда, неслух? — Не по-старчески крепкие руки Старшей Эд вовремя перехватили мальчика и вернули обратно под крышу. — А ты давай скорее, ты не дерево, чтобы там мокнуть!       Дэг улыбнулась и прибавила шаг. Хоть её волосы потяжелели от воды, а платье промокло насквозь, она любила дождь, ощущение этой живой воды, падающей с неба. Дэг точно знала, что не одинока в своем восторге, но Старшая Эд каждый раз сердито поджимала губы и ворчала. Вот и сейчас вувалини накинула на её плечи покрывало и покачала головой:       — Запомни, если кто-то считает, что при жаре невозможно застудиться, ему просто везло и это ошибка счастливчика. А ребятишки твои с тебя потом дурной пример берут, — она с укоризной взглянула на Рэя, но тот вздёрнул и без того курносый нос:       — Я просто хотел поискать маму!       Дэг ласково взъерошила светлые волосы маленького сына.       — Вот ты меня и нашёл, Рэй, но всё-таки нужно слушаться Старшую Эд, хорошо?       — А почему тогда ты её не слушаешь?       Столько совершенно детской простоты было в этом вопросе, что Дэг даже не сразу придумала, как ответить, но на помощь ей очень вовремя пришла Старшая Эд:       — Вот вырастешь — будешь мокнуть сколько влезет, а пока не надо. Или ты хочешь бегать со соплями до коленок?       — Не надо сопли! — Кажется, Рэй устрашился такой перспективы и замотал головой. Дэг не сдержала смеха и ещё раз взъерошила мальчику волосы. Рэй совсем не походил на своего папашу, как и его сестра — близнецы росли славными, светлыми детьми, и Дэг старалась дать им всё, чего она была лишена в своём детстве, в той, прежней Пустоши. Иногда она думала, как бы всё сложилось, если бы всё осталось по-прежнему, и Рэй с Хоуп росли при Несмертном Мудаке. Они… не узнали бы ни любви, ни радости, чистой и ласковой, как дождь. Из Рэя Джо наверняка попытался бы вырастить своего наследника, свою копию — или подобие старших сыновей-уродов. Как бы он поступил с дочерью — может, не заметил бы её существования вовсе, или предпочёл бы избавиться, или продал бы как подросла, или что ещё — Дэг старалась не задумываться. Но одна мысль о том, что гниющий мудак мог бы вернуться и протянуть изъязвлённые грабли к её детям, заставляла Дэг стискивать кулаки. Хотя зачем терзать себя напрасными страхами? Джо давно подох, и его подельники, и сыновья, и даже Стервятников разгромили в пух и прах. Дэг не раз ловила себя на мысли, что невольно верит сказкам, тайком звучавшим в Цитадели — будто Фуриоса не родилась так же, как все люди, а была звездой, упавшей с неба, чтобы светить всем людям Пустоши и вести их за собой от выживания к жизни. Такое ведь не по плечу, не по силам простому человеку, да и совпадали эти сказки с тем, что рассказывали вувалини об её появлении…       Сказки сказками, но судьба Фуриосы плетётся ей самой, а дело Дэг — следить, чтобы наследие Хранительницы Семян оставалось жить, чтобы новые Зелёные Земли не постигла судьба тех, прежних, откуда пришли вувалини. Чтобы Пустошь снова ожила. А Фуриоса и её воины защитят людей Пустоши ото всех бед.       На проверку карабкаться по веткам оказалось не сложнее, чем по скалам. А может, и гораздо проще, только слегка непривычно — на плантациях Цитадели не росли такие великаны. Нужно было проверять, насколько прочны сучья и выдержат ли они вес тела да следить, чтобы случайно не схватить вместе с веткой какую-нибудь ядовитую змею.       — Ну, что там? — нетерпеливо окликнул её снизу Фир, и Стигма скривилась: вот ведь зараза, чуть не оступилась из-за его воплей!       На миг варгёрл завладело ребяческое желание сорвать какой-нибудь плод побольше — желательно подгнивший, — и запустить им в пустую башку Фира. Но на ветвях дерева-великана никаких плодов не росло, да и не стоило тратить время на воспитание придурка, всё равно без толку.       Стигме осталось только огрызнуться через плечо:       — В следующий раз осматриваться будешь ты! А я буду тебя доставать! — и карабкаться выше. Приходилось осторожничать ещё сильнее: пока что ветви казались достаточно толстыми и прочными, но видно из-за листвы и соседних деревьев ей было примерно ничего. Но чем выше, тем тоньше становились ветки, и Стигме приходилось взвешивать каждое движение и раздумывать, за что можно схватиться и куда поставить ногу. Только бы не грохнуться — с такой высоты это фиговая смерть без вариантов.       Но удача благоволила Стигме: вблизи ствола сучья всё ещё оставались мощными и крепкими. Главное, чтобы разведчики не просчитались и выбрали правильное дерево — вроде, это возвышалось над остальными, но что, если варгёрл лезла на верхотуру зря? Было бы обидно потратить столько времени впустую.       Но нет: становилось светлее, листва соседних крон постепенно отступала, а опора под ногами всё ещё казалась надёжной. Не ошиблись-таки! Очень скоро сквозь листья Стигма разглядела, что верхушки большинства деревьев вокруг оказались внизу. Осторожно, стараясь не потерять равновесия, девушка отодвинула мешавшуюся ветку в сторону.       — Видно что-нибудь? — не унимался Фир. На этот раз Стигма не стала с ним препираться, благо вовремя вмешался Лейк.       — Заткнись и не мешай, — посоветовал он Фиру.       — Да я…       — Да, ты. Прекрати уже орать на всю округу. Мы здесь на разведке, а твои вопли не слышат разве что глухие.       Стигма была благодарна Лейку за его вмешательство — неуёмная болтовня Фира здорово раздражала варгёрл, и не её одну. Зачем, спрашивается, его вообще потащили в разведку? Боец он хороший, да. Только про здравый смысл частенько забывает, мозги-то так и остались щенячьими… Ветка под подошвой ботинка издала подозрительный треск, который заставил выкинуть все лишние мысли из головы. Ругнувшись сквозь зубы, Стигма поспешила перенести вес тела на другую ногу. Вроде обошлось, да и дьяволов сук не спешил ломаться, но всё-таки девушка поторопилась перелезть выше, подтянулась на руках и упёрлась в более надёжную на вид развилку.       Ну вот, даже не успела толком осмотреться. Но новое место оказалось удобнее — ветки куда меньше заслоняли обзор, нужно было только внимательнее следить за длинным ярко-зелёным телом, распластавшемся на одной из них и почти сливающимся по цвету с кроной. Макс и Илва говорили, что здешние змеи могут быть очень ядовиты, и у цитадельцев просто нет нужных лекарств, чтобы спасти укушенных. Оставалось только смотреть в оба.       И всё-таки, раз уж ты воин Пустоши, приходится идти на риск.       Импровизированный наблюдательный пункт давал неплохой обзор — во всяком случае, теперь Стигма видела, что они немного сбились с пути, а река осталась в стороне. Выше — отвесная скала и удивительные террасы-поля, и… Варгёрл непроизвольно напряглась, крепче вцепившись в ветки.       Казалось бы, выше и дальше сочно-зелёных террас простиралась только сплошная небесная синь, и в первое мгновение Стигма подумала, что ей почудилось. Тем не менее, она продолжила вглядываться в том же направлении, про себя отсчитывая удары сердца. Два, четыре… Вполне вероятно, что странное свечение ей померещилось, но лучше подождать и убедиться. Может быть, оно всё же повторится… Шесть, восемь. На девятом ударе Стигма изумленно выдохнула: в небо вдалеке над горизонтом поднялся исполинский столп света. Его неоднородное сияние напоминало бензиновые разводы на поверхности воды и как будто поднималось снизу вверх несколькими широкими кольцами. Ещё немного — и сполохи растворились в синеве неба. Стигма ждала. Через три удара сердца свет появился вновь — выплыл из-за скал и вознёсся в небо. И ещё раз. А потом угас, словно его и не было.       Стигма всматривалась вдаль. Один удар сердца проходил за другим, но свет не возвращался. Девушка перевела взгляд выше, пытаясь понять, откуда могло взяться странное явление или к чему оно было обращено. Но увиденное на долю секунды заставило её замереть от поразительной догадки: прямо над возвышенностью зависла луна, неожиданно большая и светлая, настолько яркая, что её очертания были видны днём. В первые мгновения Стигма готова была поклясться, что именно к луне и поднимались волны света, но… Нет. Ну что за глупость? Просто так совпало, что луна оказалась именно над непонятным явлением. А вот что это было такое, ещё предстояло выяснить.       Стигма ещё раз осмотрелась, бросила взгляд вниз, сверилась с видимыми ориентирами — и осторожно принялась спускаться. Змея, про которую она не забывала даже в состоянии изумления, пока сохраняла неподвижность, но варгёрл не нравилось это соседство, и чем поскорее она окажется подальше от рептилии, тем лучше. Неизвестно, сколько ещё опасных соседей может найтись на этом дереве…       Девушка спрыгнула на землю и отряхнула руки. Быстрый взгляд, прикидка в уме — и Стигма, игнорируя вопрошающий взгляд Фира, обернулась к Лейку:       — Мы отклонились от курса и забрели довольно далеко на юг, — отчиталась она. — Река теперь севернее, и, кажется, придётся идти в основном через лес. Но это не всё, — быстро добавила она. — За рекой над скалами какая-то непонятная хренота.       Тост и Нейт подошли ближе, Корби и Булли остались наблюдать за окружением. Ещё б Фир их примеру последовал. Балбесина, ну вот зачем его с собой только потащили?..       — Поблизости есть люди? — сразу же уточнил Лейк. Стигма мотнула головой:       — Я не видела. И никаких следов рядом, ни поселений, ни постов. В таком лесу дьявола с два их разглядишь, — поспешила исправиться она тут же, — но дыма нигде нет тоже.       — Раз они сами нас впустили, — Тост в недоумении нахмурилась, — то какого шланга они от нас прячутся? Не знают, чего ждать? Я уверена, они за нами следили, а раз уж они нашли общий язык со Стервятниками, с нами бы точно договорились. А если всё это ловушка, я бы на их месте уже напала. С их-то техническими штуками.       В голосе Знающей чувствовались и неподдельный интерес, и досада. Техники с Фермы многое отдали бы за чудеса чужаков, особенно после того, как порылись в устройстве сломанного копья. Жаль, что сейчас у них таких не было, и даже то копьё, которое Фуриоса доверила Лейку, осталось в лагере — все решили, что в разведку его лучше с собой не тащить, да и дразнить чужаков их же оружием пока не стоит…       — Мы не знаем, что у них в голове, — напомнил Лейк. — Ладно, что ещё ты видела?       — Свет. — Стигма пожала плечами. — За рекой и скалами. Поднялся, как… — Она прищёлкнула пальцами, ища подходящее слово. — Как столб. И точно кольцами. Мне показалось, что он тянется к луне.       Не только она, видать, заметила луну днём, раз хотя бы об этом расспросов не последовало. Зато Фир — кто же ещё, чтоб ему ползун жопу отгрыз! — снисходительно ухмыльнулся и протянул:       — Вот именно, что «показалось». Мало ли, что там блестело…       Варгёрл презрительно покривилась. Сам бы слазал и посмотрел! Но раньше, чем Стигма заткнула болтуна, её опередил Лейк:       — Если ты так в этом уверен, парень, ты без минуты труп. — В отличие от Фира, Оружейник явно отнёсся к словам Стигмы со всей серьёзностью. — И все твои собратья по разуму — тоже. А теперь выньте все головы из задниц! — повысил голос Лейк. — Мы не верили, что вода может литься с неба! Мы видели оружие людей из этой долины и барьер, который её закрывает! И если кто-то заметит что-то странное — он не списывает это на глюки и перегрев, а говорит остальным, ясно?       Фир пристыжено молчал и смотрел себе под ноги так усердно, будто увидел что-то очень интересное. Пожалуй, объяснять очевидные вещи надо было только ему.       Корби переглянулся с Булли, дёрнул плечом как-то по-птичьи и сдвинул очки на лоб.       — Думаешь, там какой-то механизм, босс? — спросил он Лейка, и тот уверенно кивнул:       — Не сомневаюсь. Ты говорила, эта штука била высоко в небо? — снова повернулся он к Стигме, и та утвердительно склонила голову. — Может, это и есть установка, которая создаёт барьер… Было бы неплохо взглянуть поближе. Ты помнишь направление? Сможешь указать? — Несмотря на крайне серьёзное выражение лица, его глаза прямо-таки горели неприкрытым любопытством и азартом.       — Смогу. — Стигма ткнула пальцем в сторону толстого раздвоенного дерева. — Туда. Только эта штука была очень далеко.       — А нам и не надо подходить близко, — по тону Лейка становилось понятно, что всё уже решено. — Если переправимся через реку, может, у нас выйдет рассмотреть получше. Давайте-давайте, — подстегнул он. — Мы тут в разведке, так что должны разузнать, что это.       Увы, как вскоре выяснилось, путь не обещал быть лёгким. Если до того под деревьями-великанами хватало пустого пространства, то чем ниже, в сторону реки, спускались разведчики, тем сильнее менялся лес вокруг. Деревья становились ниже, а кусты и прочая растительность — гуще. Через какое-то время цитадельцы упёрлись в такой густой подлесок, что кусты по пути к лагерю смотрелись на его фоне редкими и хилыми.       — Ну, что встали? — поторопил товарищей Лейк. — Достали тесаки и вперёд. Только руки потом в рот не тащить!       Послышались смешки, даже Стигма, не удержавшись, ухмыльнулась — и взвесила в руке тесак. Путь явно окажется долгим — хорошо бы ещё не налететь на засаду и не привлечь внимание какой-нибудь гадины, неважно, четвероногой, двуногой или охотящейся из-под земли.       Пруд был мутным и грязным. В Цитадели так выглядела вода, которой перемыли в мастерских всё, что можно, а потом ещё и выплеснули куда-нибудь в пыль. Или в лужах на плантациях после дождя. Может, именно оттого в первую очередь Вэлу подозрительный водоём не понравился с первого взгляда. Поверхность коричнево-серой воды не просматривалась и совершенно не внушала доверия. Одни дьяволы песчаные знали, что скрывалось в этой мути.       Потому-то Вэл сразу приказал группе держаться от воды подальше. В Пустоши правила выживания писались кровью, и разведчик подозревал, что и в тайной долине, несмотря на торжество жизни, дела вряд ли обстояли иначе. Он хорошо помнил предупреждения тех, кто больше него знал о прежнем мире или его затерявшихся в пустынях ошмётках.       Вэл чуть прищурился, осматриваясь. Берег подозрительного пруда выглядел неоднородно — где-то почти лысый и опутанный корнями, а в других местах у самой воды росли трава или какие-то кусты. Кусты всех мастей вообще оказались главным препятствием, и через эти заросли нередко приходилось прорубаться, а то и вовсе искать обходной путь. К счастью, берега оказались в основном свободными от настолько густой растительности. Но внимание Вэла больше привлекли поломанные сочные стебли высокой травы и помятые кусты. Эти повреждения определённо оставил не ветер. Сломанные стебли успели заметно подсохнуть — должно быть, прошли несколько часов или даже сутки с тех пор, как кто-то сквозь них ломился. Жаль, следов не разобрать… Животное? Редкие звери в Пустоши обычно вели себя осторожно, а тут как будто промчалось что-то здорово напуганное… Или нет? Вэл не знал, как обычно вело себя местное зверьё, тут, в конце концов, не Пустошь с редкими зарослями колючек. Но для водопоя точно хватало мест поудобнее.       Так и не придя ни к каким выводам, разведчик указал на поломанную растительность, привлекая внимание остальных:       — Видите? Всем соблюдать осторожность. И попробуем разобраться, что это было.       Животное или нет, но лучше бы выяснить, с чем тут можно встретиться. Представлять опасность могли не только другие люди.       Разведчики осторожно двинулись вдоль берега, раздвигая траву слегами. Вэл старался держать их подальше от воды и при этом не углубляться в заросли. Трава здесь доставала до колен, и её высоты хватало, чтобы скрыть что-то смертельно опасное — хоть рукотворную ловушку, хоть какую-нибудь ядовитую тварь.       Видимо, напряжение Вэла передалось и остальным — они не проронили ни звука, зато внимательно глядели под ноги и по сторонам. Заметавшиеся тени и хлопанье крыльев заставили группу резко замереть на месте и потянуться за оружием — но это лишь пронеслась над ними стайка ярких птиц.       Вэл уже хотел двинуться дальше, когда Накс вдруг подал голос. Худой и длинный варбой, выпрямившись во весь рост и вытянув шею, негромко сообщил:       — Там кто-то есть в воде.       Не зря взяли с собой эту ходячую сторожевую вышку, мелькнуло в голове Вэла, пока он сдвигал в сторону какие-то длинные гибкие ветки, свешивающиеся с дерева и здорово мешающие обзору. В водяной траве возле берега и в самом деле что-то болталось… Да, именно что-то, а не кто-то. Уже не человек, не живой человек, по крайней мере. Бледно-землистая кожа, обтянувшая костлявый торс, выступающие под ней рёбра и позвонки… Проболтался он, видать, не сильно долго, раз ещё не завонял. Вэл жестами велел разведчикам окружить место находки, не подходя слишком близко.       — Это Стервятник, — констатировала Мира. — Вон, на штанах намотаны их тряпки и приделаны железки…       Вэл кивнул, внимательно рассматривая наполовину погруженный в воду труп. А вот и один из беглецов. Застывшая рука тянулась к берегу, запуталась в траве, и стертую кожу на запястье ничего не скрывало. Разведчику не нужно было объяснять, что такие ссадины оставляют верёвки. И сам Стервятник, на взгляд с берега, какой-то тощий и заморённый…       — Похоже, бывшие союзники не обрадовались Стервятникам, — обернулся Вэл к остальным. — Должно быть, этот пытался бежать.       — И теперь мы знаем, что огнестрел у местных есть, — быстро добавил Накс. — Ран несколько — видать, Стервятник удрал, но чужаки нагнали его и пристрелили.       Вэл и сам видел тёмное отверстие между рёбер на тощей спине и ещё одно — рядом… и в боку ниже… И, кажется, ещё одно в руке… Не пожалели пуль, да. Только крови нет. И как будто что-то в этих ранах было неправильным… Вэл вгляделся в мертвеца, невольно затаив дыхание — на миг ему почудилось странное волнообразное движение под кожей на боку, ниже раны… Нет, просто показалось. Там же вода.       — Нужно вытащить его и осмотреть.       Вдвоём с Наксом они ухватили Стервятника за руки и потянули на себя, выволакивая на пологий берег. Что-то хлюпнуло, булькнула вода. Дело осложнялось тем, что мертвец то ли запутался в траве, то ли зацепился за что-то. Накс крепко выругался и дёрнул на себя сильнее — как, впрочем, и Вэл. Кожа на простреленном боку Стервятника натянулась, и…       — Что за херня?! — от неожиданности Вэл, никогда не отличавшийся слабыми нервами, выпустил «добычу» и подался назад. Накс смолчал, но в сторону отскочил не менее резво, зато остальные наоборот сунулись вперед. Да уж, наблюдал бы Вэл со всем со стороны, ему б тоже стало интересно, что вызвало такую реакцию.       От резкого рывка кожа на боку Стервятника лопнула, словно была совсем тонкой. Но мышц под ней не оказалось — только вывалилось что-то склизкое и сероватое. В первую секунду Вэл принял это за петли кишок, но почти мгновенно понял, что ошибся.       — Все назад, — бросил он. — К воде не подходить, — и склонился над мертвецом.       Из огромной рваной дыры в боку вывалился шевелящийся комок каких-то лоснящихся тварей размером с некрупного ползуна. И ещё больше их копошилось в самой ране — и внутри тела Стервятника. Похоже, ни мышц, ни внутренностей в животе у него попросту не осталось — только извивающиеся склизкие паразиты, которые…       — Святой восьмицилиндровый! — колоколом разбил тишину голос Накса, непривычно хриплый. — Они его изнутри сожрали…       — Да. — Помрачневший Вэл резко выпрямился. — Вот что, отойдите-ка все.       Слегой он ловко подцепил одну из скользких тварей и отбросил её подальше на берег. Она извернулась, бестолково забилась, пытаясь скрыться, но разведчик, подскочив к ней, прижал ее слегой к земле. Длинное скользкое тело и тут попыталось вывернуться, но было прижато ещё и ботинком. Вэл несколько мгновений смотрел на собственную руку в перчатке, а затем, резко нагнувшись, схватил тварь за середину тела.       — Вот вам и ещё одно местное чудо, — невесело усмехнулся он, второй рукой перехватывая голову гадины. — Хороший повод не соваться здесь в воду.       Остальные обступили его, с интересом и опаской разглядывая трофей.       — С чего ты взял, что они из воды, босс? — уточнил Накс. — Он мог и в лесу нацеплять этих… этих пожирателей.       — Шкура очень склизкая, — вместо Вэла ответила Мира. — И сам видел — по суше они так себе ползают. Нет, скорее всего, Стервятник сдуру сунулся в воду. Может, он и утонул сам, а потом его уже сожрали. Сейчас уже не определим…       — Верно. Похоже, эти склизкие дьяволы уже слопали все его потроха…       На мгновение Вэлу стало жаль Стервятника — настолько жуткой смерти не заслуживал никто. Повезло этому дохляку, если он захлебнулся раньше, чем до него добрались водяные твари. Сейчас Вэл хорошо видел вытянутую голову, оканчивающуюся присоской — если ковырнуть, наверняка там хватает и зубов. Несколько выростов, напоминающих пять круглых глаз на стебельках, сразу же за присоской. Подобие мягкого гибкого антикрыла на хвосте и несколько пар тонких лапок, как у насекомого, плотно прижатых к телу. Разведчик содрогнулся от отвращения, представив, как эти лапки перебирают внутренности ещё живой жертвы.       — Вот что, нам нужна какая-то коробка или банка, — решил он. — Нужно отнести эту гадину в лагерь.       Вэл никогда не отличался слабыми нервами, но сейчас он действительно был рад, что не видит лица бедолаги-Стервятника — или того, что от него осталось.       Лейк не хотел бы это признавать, но, когда лес поредел, а затем расступился, и группа разведчиков выбралась на открытую местность, он почувствовал себя увереннее. И не он один — его товарищи явно двигались спокойней. Пустынникам, с детства привычным к бескрайнему рыжему простору Пустоши и полутемным помещениям из камня и металла, в новинку был полный незнакомых звуков и запахов зеленый сумрак.       Лейк очень не любил, когда его главным врагом становилось его собственное невежество. Ни сам он, ни кто-нибудь ещё из воинов Пустоши не знали об этом месте ничего, и даже самые старшие и осведомленные из людей Фуриосы лишь предполагали, с чем можно здесь столкнуться и какие опасности скрывает зелёная долина. И точно так же Лейк мог только предполагать, как вести себя здесь, чтобы не найти проблем на свою голову.       И поэтому он не позволил себе расслабиться хотя бы немного, когда его группа наконец выбралась из леса. Поросшая желто-зелёными в солнечном свете травами равнина совсем не походила на пустыню и могла оказаться такой же опасной, как и лес. Река шумела где-то к северо-западу, но здесь и без нее хватало воды: периодически встречались ручьи и небольшие озерца. Может, поэтому равнина, в отличие от Пустоши, тоже была полна жизни. Вместо ползунов, змей и прочих скрытных обитателей пустыни здесь водились удивительные создания — от прыгучих грызунов с очень длинными задними лапами и странных зверьков со шкурами, покрытыми длинными шипами или броней, до державшихся у воды очень больших животных, слегка похожих на толстых короткомордых и бесхвостых крыс, и крупных птиц, которые не могли летать, но бегали не сильно медленнее тачки.       Подобное существо разведчики встретили совсем недавно. Пули наверняка бы уложили это создание, но Лейк предпочел обойти его стороной. Всё-таки бескрылую птицу с очень длинными и сильными ногами, устрашающим загнутым клювом и ростом со взрослого мужчину лучше обойти стороной.       Спустя ещё примерно полчаса Лейк уже подумывал, что лес был в чём-то даже приятней. Оказаться на открытом пространстве на территории врага — не самое лучшее, что могло с ними приключиться, хоть так пустынники и чувствовали себя привычнее, чем под сенью деревьев. Постепенно они забирали к реке, и это нравилось Лейку ещё меньше: противоположный берег был высоким и обрывистым — отличное место для слежки. Они уже рисковали, пытаясь приблизиться к источнику странного свечения, и не стоило терять бдительность ни на миг.       Поэтому, заметив тянувшиеся слева от маршрута заросли высокого кустарника, Лейк скомандовал повернуть к ним — пусть зелень прикроет цитадельцев от глаз возможных наблюдателей, а те, может быть, спишут движение на животных. Да, хорошо бы так и вышло.       Вскоре разведчики остановились перевести дух в тени затесавшегося среди кустов единственного дерева с до обидного гладким и ровным, как столб, стволом. Да уж, с черта два по такому залезешь — а ведь можно было бы организовать наблюдательный пункт. Кустарник здесь был не слишком густым, позволяя хотя бы немного следить за равниной, чтобы вовремя заметить опасность. Неподалеку появилось несколько копытных зверей, похожих на коз, которых держали кое-где в Пустоши, но с вытянутыми шеями и странной курчавой шерстью. Разведчики находились с подветренной стороны, так что животные их не почуяли, и несколько минут воины наблюдали за поведением этих кудрявых копытных, пока те мирно щипали траву. Они выглядели безобидными и, на первый взгляд, вполне пригодными в пищу. Да, о еде тоже стоило подумать — кто знает, насколько цитадельцы задержаться в долине? А ведь припасы, что они взяли с собой, рано или поздно кончатся.       Вдруг животные насторожились, поднял головы, смешно стрекая ушами. Ещё миг — и они бросились наутек. Лейк подумал было, что животные почуяли их, но ту Корби осторожно ткнул его в плечо и указал на существо, без труда заметное сквозь заросли.       Лейк впервые видел подобную тварь — словно наполовину машина, наполовину зверь размером почти с гантрак и с вытянутым рылом, горбатый, с четырьмя длинными конечностями, оканчивающимися копытами. Его грубую шкуру покрывала щетина — расстояние позволяло её различить. Чудовище остановилось там, где недавно паслись кудрявые звери, но не стало их преследовать. Оно замерло, словно догадывалось, что рядом чужаки.       — Спокойно… — очень тихо произнес Лейк, жестом останавливая уже схватившихся было за пушки товарищей. Привлечь внимание этого зверя — последнее, что им сейчас нужно. Он и так не уходил, как назло, а потом и вовсе застыл, повернувшись к зарослям. Лейк не знал, видели ли разведчиков маленькие глазки твари, но замер без движения. Зверь переступил с ноги на ногу…       …и в этот момент совсем рядом грянул выстрел. Нервы Фира не выдержали — поведение чудовища он, видимо, принял за атаку. Зверюга издала протяжный рев и бросилась прямо к укрытию разведчиков.       — Врассыпную! — скомандовал Лейк, перекрикивая хруст кустарника, через который ломилось чудовище. В очередной раз он мысленно проклял дерево, непригодное для залезания. Если бы они были наверху с самого начала… Но нет — удача жестоко посмеялась над угодившими в непривычные условия пустынниками.       Началась смертельная чехарда: разведчиков спасало только то, что их было много и такая махина не могла повернуться мгновенно. В громадного зверя всадили уже, по меньшей мере, десяток пуль, но он словно не замечал ран. Что от него не получится убежать, Лейк понял сразу же — достаточно было взглянуть на ноги чудовища. Единственный вариант, что оставался — брать противника измором или хотя бы повредить ему ноги.       — Цельтесь в суставы! — проорал Лейк.       Призыв сработал — наконец кто-то попал в правую заднюю ногу зверя, заставив его нелепо осесть на один бок. Стигма, пользуясь моментом, выстрелила в громадную голову, но чудовище дернулось и лишилось левого глаза вместо того, чтобы обзавестись дырой в черепе.       — Все, к пустынным дьяволам его, уходим! — замахал рукой остальным Лейк. Если эта зверюга настолько крепкая, дальнейшая с ней схватка будет стоить слишком много сил и боеприпасов, а в экспедиции это недопустимые траты. Хромому же зверю будет тяжело угнаться за людьми, пусть и на открытом пространстве.       Остальные это тоже поняли. Сорвавшись с места, разведчики бросились прочь от раненого зверя со всех ног. Лейку даже на какой-то миг показалось, что они стоят на месте, это мир быстро движется вокруг них. Позади раздался угрожающий рев, но, обернувшись и чудом не упав, Лейк убедился, что зверь начал отставать.       Случайно ли или нет, но бегство привело отряд к излучине реки. В этом месте она была совсем узкой и бурлила в каменистом русле. Другой берег, высокий и обрывистой, зарос настолько, что там вряд ли бы там протиснулись даже мухи, не говоря о чем-то покрупнее.       Он обернулся к чудовищу, которое приближалось с каждым бездарно потерянным мгновением. Куда бежать, в какую сторону?..       И тут воздух прожег такой знакомый рубиновый луч, ударил чудовище в голову, без труда пробил прочный череп. Зверь пробежал по инерции ещё несколько метров и упал, содрогаясь в конвульсиях. Лейк обернулся — и тут же что-то маленькое, просвистев в воздухе, укололо его в шею. Его взгляд наткнулся на удивленную Тост, в щеке которой засел крошечный дротик. Лейк хотел предупредить остальных, чтобы пригнулись, но голос не слушался. Мир стал необыкновенно четким и контрастным — а следом за тем ноги словно превратились в набитые ветошью мешки. «Яд!» — понял Лейк, но поздно. Ещё мгновение — и он упал в траву рядом с товарищами, глядя в неестественно яркое небо.       Мир за туманной завесой пропитывали незнакомые запахи, пронизывали звуки множества неведомых существ, и каждый вдох в нём имел привкус дождевой влаги. Даже в Зелёных Землях ничего подобного ей не встречалось — по крайней мере, Фуриоса не помнила такого многообразия ощущений, затапливающих сознание. Пока рядом с правительницей Цитадели находились люди, за которых она была в ответе, она не позволяла себе отвлечься, но когда она осталась наедине с чужим миром, чувства накрыли её с головой, точно пыль во время бури. Она видела и подмечала оттенки листвы, незнакомые формы и виды растительности, что сосуществовали в этом странном месте, поднимались над головой могучими деревьями, стелились по земле травами, цеплялись за одежду ветвями живых кустарников, ползли по стволам и камням гибкими плетями. Среди живого леса таились опасности, но Фуриоса чувствовала, что сможет за себя постоять, что бы ни ожидало её в зарослях. И всё же о разумной осторожности она не забывала: пусть защищать только саму себя проще, на ней лежала ответственность за всех цитадельцев, что пришли вместе с ней в дождливую долину.       Фуриоса изучала мир вокруг, вглядываясь и вслушиваясь в него — и должна была изучить все осколки старого мира, с которыми её столкнула судьба, начиная от камнеедской машины для управления погодой и кончая восстановленным пистолетом, что так легко ложился в руку. Это оружие создали не для неё, но она починила его, пусть и в слегка измененном виде — вместо магазина она приладила батарею от сломанного копья, хотя точно знала: элемент питания для пистолета должен быть иным. И всё же даже в неправильном виде он работал. Фуриоса уже испробовала его в стрельбе по тренировочным мишеням, прожженным насквозь удачными выстрелами, а теперь предстояло испытать его в деле. Пока что не против людей: в будущем её отряду потребуется продовольствие, и Фуриоса надеялась раздобыть что-то пригодное в пищу.       Она наблюдала за зелёным миром — мокрым, живым, многоликим, — вычленяя отдельные звуки и запахи. Треск веточек и шорох травы — что-то мелкое прошмыгнуло мимо неё и рвануло вглубь зарослей. Шуршание хитина — очередные насекомые, вездесущие ползучие и крылатые твари. Тревожный клекот вдали, хлопанье крыльев и шорох лап — птицы! Целая стайка!       Темные силуэты скользнули сквозь кустарник в сотне метров от неё.       Фуриоса выстрелила — раз, другой, третий! Три огненных луча пронзили зеленый полумрак, прожгли листву и перья. Запахло горелой плотью, а последняя уцелевшая птица с диким воплем рванула прочь, ломая ветви диковинных растений.       Пусть бежит. Трёх тел вполне хватит, чтобы оценить возможности оружия.       Она за несколько ударов сердца добежала до подбитых птиц — громадных, короткокрылых, с крупными головами, мощными шеями и тяжелыми клювами. Одна из них ещё билась в агонии, почти полностью лишившись мясистой ноги, хрипела и трепыхалась, пока воительница не свернула ей шею. Только сейчас она в полной мере оценила размеры своей добычи: самая большая из птиц достала бы ей до груди, сойдись они в бою лицом к лицу. Вероятно, они могли вырасти и больше, на неповоротливых телах Фуриоса заметила остатки серого пуха и пестрые обломки перышек, не похожего на крупные и жесткие перья, покрывавшие грудь и голову гигантских птиц. Похоже, эти существа ещё недавно были птенцами, но если это детеныши, то какими должны быть взрослые особи?       Неважно. Сейчас стоило сосредоточиться на возможностях пистолета. Фуриоса стреляла трижды: в корпус первой птицы, в голову второй и по ногам третьей, — и ни разу не промахнулась. По своей разрушительной силе оружие даже превосходило копья долинцев: птичьи голова и нога были сожжены до костей, а обугленные края раны на теле обнажали рёбра и горелые остатки внутренностей. Окажись её жертвой человек, скорее всего, он погиб бы на месте — не от ран, так от болевого шока.       С тревогой воительница огляделась: не подожгла ли она выстрелом лес? Но всё было в порядке. Лишь запах древесного пепла и смол, еле заметный через вонь горелого мяса, да почерневшие кончики ветвей напоминали о чудовищной мощи пистолета. Фуриоса убрала его в кобуру, подхватила птичью тушу, взвешивая её в руках: терпимо, если закинуть на плечи, можно унести и все три разом.       Вернуться по своим следам было несложно, а птицы и результат выстрелов произвели впечатление даже на её бойцов, казалось бы, уже привычных ко всякой чертовщине. Впрочем, Илва уверяла, что несмотря на необычный вид и ожоги, подстреленные Фуриосой птицы вполне годились в пищу, поэтому стоило отловить ещё парочку, чтобы продовольствия хватило на всех бойцов. Похоже, даже в этом зеленом мире пустынники могли выжить и приспособиться к его странностям, так не похожим на привычную пыльно-рыжую Пустошь.       Новая напасть пришла с неожиданной стороны, и когда охотники вернулись с добычей, лагерь уже стоял на ушах.       Резкое движение впереди заставило тело напрячься, словно пружина, но через несколько мгновений Фуриоса поняла, что это Вэл спешил ей навстречу. Разведчик выглядел очень взволнованным и, похоже, даже не скрывал этого.       — Воительница, — Вэл сложил руки в знак священного V8, — у меня очень важные новости. Скорее, мы нашли местных, и они сейчас в нашем лагере. И меня беспокоит, что они такие подозрительно мирные.       — Что стряслось? Они явились безоружные и просят переговоров?       — Все гораздо… непонятнее, босс. — Вэл выпрямился и взглянул ей в лицо. — Да, они пришли без оружия. Мы встретили их у одного водоема, кишащего какой-то мерзостью. Один из местных едва ли не кинулся к нам с криками, чтобы мы не лезли в воду. Потом подошли ещё трое, и они говорят, что хотят говорить с тобой.       Фуриоса нахмурилась. После всех подлянок и нападений, совершенными копьеносцами, в их доброжелательность не верилось. Без сомнения, здесь скрывалась какая-то хитрость, незаметная как нора ползуна, но столь же опасная. Чего же этим пернатым нужно сейчас? С чего бы им сменить воинственность на миролюбие?       — Мерзость в воде? Что вы нашли?       — Какие-то твари, словно сразу жуки и черви. — Вэла передернуло от отвращения. — Мы нашли беглеца-Стервятника, которого они сожрали. Продырявили кожу, мышцы и сожрали изнутри!       Какого хрена?!       Да, давно стоило привыкнуть, что любая живая тварь готова убить человека, если подвернётся шанс, но смерть, обитавшая в воде, казалась чем-то невозможным и кощунственным. Не должна влага превращаться в ловушку, вода несёт жизнь, а не погибель!       Увы, реальность была жестока.       — Ты видел этих существ?       — Да, босс, я же говорил, мы нашли сожранного ими Стервятника. Мы попытались выволочь его на берег, потому что на его тушке было много отверстий, словно от пуль. А у него на брюхе осталась одна шкура — вот она и порвалась, так что да — я их видел. Хотели притащить тебе, но не нашли подходящей посудины.       И ведь не спишешь на то, что ослышалась или Вэлу водяные монстры просто привиделись. Придётся остерегаться любой воды, какой бы манящей она ни была. В этом вся зелёная долина: в иллюзиях и обмане, за которыми таится беда. И её обитатели похожи на свою землю. Чего же им надо на самом деле?       Фуриоса сжала зубы.       — Веди местных ко мне. Посмотрим, что они нам напоют.       — Мы их оставили в лагере, ребята приглядывают. Пойдем, босс, — до границы лагеря оставалось рукой подать, и ближе к нему Вэл ускорил шаг — видимо, отправился за долинцами. Так и было: в самом лагере он подозвал жестами четверых в яркой одежде, до того стоявших у большого древа под осторожным присмотром бойцов.       Фуриоса наконец рассмотрела своих таинственных врагов вживую. Чужаки разительно отличались от всех обитателей Пустоши — не только сплетенными из цветных волокон пестрыми накидками, прическами и перьями, но и чертами. Сами их смуглые резкие лица казались не загорелыми, а вырубленными из какого-то камня или металла, глаза были уже, а скулы заметней. Посланники старались сохранять спокойствие, но Фуриоса без особого труда заметила, как встревожились долинцы при её приближении.       — Вот, босс, — отчитался Вэл, подведя долинцев к воительнице. — Они говорят, что в их планы не входит свара с нами.       — Именно так, — заговорил старший из троицы. Его речь отличалась непривычным для пустынником акцентом, однако, судя по всему, хотя бы проблема языкового барьера решилась сама собой. — Я уверяю, дочь небес, что нам не нужна вражда с жителями пустыни. Произошло… недопонимание.       Дочь небес?! Что это значит?!       Фуриоса поджала губы. Количество неприятных странностей, связанных с жителями долины, росло и не сулило ничего хорошего. Что ж, ей не приходится выбирать, за ней вся Пустошь и необходимо разобраться со всеми загадками долины как можно скорей, обойдясь малой кровью.       — И в чем же заключается ваше недопонимание?       Капля угрозы в голосе, растворенной в нарочитом интересе, смутила посланника. Он занервничал, но тут же взял себя в руки и отчеканил:       — Видит лучезарный Инти, мы сожалеем, что не можем справиться с собственными чудовищами и уберечь от беды наших братьев и сестер, чей путь несёт горе не только Пэчеякусуйю, но и выплескивает его за пределы наших земель.       — Получается, здесь есть люди и кроме вас? — Вэл даже не попытался скрыть подозрения в голосе. — И именно они натравили на нас клан Стервятников и дали ему оружие?       — Стревятники? — точно пробуя непривычное слово на вкус, переспросил долинец.       — Кучка головорезов с людоедскими замашками из подземного логова, — снова заговорил Вэл. — Их натравили на нас неизвестные, очень похожие на вас. Мы преследовали Стервяников, и следы привели к вашим горам.       При этих словах долинец помрачнел и сжался, будто холодная тень легла на его лицо.       — Подземное к подземному, тайное к тайному, — пробормотал он и тут же добавил: — Ваши Стревятники хуже, чем мертвы, потому что они столкнулись с теми, кто гораздо страшнее людей, хоть и носит их лик.       — Нельзя ли подробнее? — Фуриоса не сводила внимательного взгляда с лица долинца. К его чести, он выдержал этот взгляд и не опустил глаза. — Я так понимаю, именно об этом вы собирались рассказать?       — Да, дочь небес, об этом. Среди пара руна, которыми правит великий Инка, всё чаще появляются те, для кого его воля ничего не значит. Изменники — так это будет по-вашему, но это слово не совсем верно. Они не просто предают солнечного господина и его власть, но отдаются служению тем, кто не должен ходить по землям Пэчеякусуйю. Они перестают быть людьми и принадлежат своим хозяевам, многоглазому потомству Сача и Яру, мечтая выпустить их с подземных путей Уку Пача… то есть из нижнего мира в наш, земной. А пока их цель далеко, бесчисленные хозяева требуют кровавой дани и пищи, и предатели не смеют противиться их воле. Именно они и хотели войны между твоими верными и Стревятниками, ведь в любой войне теряется слишком много людей, которых никто больше не найдет и не узнает, от людских ли рук они погибли или от хитиновых челюстей.       Чем дольше говорил посланник, тем меньше нравились его речи Фуриосе. Они все, включая этого долинского Инку, вляпались в какое-то мерзкое дерьмо, ведь среди долинцев есть свои культисты, которые нашли себя какое-то своё божество. Она помнила о Скротусе и его мутантах, и перспектива вновь встретиться с чем-то подобным её совершенно не радовала. А что же Инка? Понимал ли он, с какой чудовищной опасностью столкнулся? Если часть его людей служит не ему или и вовсе попала под контроль какой-то потусторонней мерзости, то их зелёные земли в опасности, а затем станут угрозой и для всей Пустоши.       — Допустим, я тебе поверю. Но если так, то мне нужно встретиться с твоим повелителем лично.       — Конечно, дочь небес, — ответил долинец ровным голосом. — Ради этого мы и пришли сюда.       Если бы Накс мог решать, что делать с посланниками долинцев, явившимися к ним в лагерь, он точно не стал бы их слушать. После всего увиденного в их долине, после мутного пруда с водяными пожирателями и съеденного ими мертвеца, после всех тайн и опасностей дождевой долины, он был уверен: доверять людям, которые здесь обитают, нельзя. И дело не в неприязни к чужакам, их попыткам натравить на Цитадель Стервятников или бесконечных уловках, нет. Просто тот, кто ожидает опасности со всех сторон, даже от благословенной влаги, не может действовать открыто и честно, а значит, с ним нужно держать ухо востро.       Местные жители казались варбою похожими на свою коварную воду: никто не узнает, что таится в мутной глубине и смотрит сквозь темноту глаз. Никто не догадается, какая угроза таится под пёстрыми накидками и в морщинах одинаковых смуглых лиц. Никто не предугадает, когда миролюбие сменится враждебностью, и огненные копья вновь буду направлены против воинов Пустоши. Никто не знал — но Фуриоса считала иначе, и Накс не смел противиться её воле. Хотел её предостеречь или остановить чужаков, но вездесущий Морокун помешал, перехватил его, пока Вэл вёл долинцев к воительнице, вернувшейся с охоты. Чокнутый гадатель тогда заявил со своей вечной кривой улыбкой:       — Не мешай Фурии, она знает, что делает, да и переговоры — не наша сильная сторона. Нам с тобой ещё разгребаться с их последствиями, и чуют мои кости, они свалятся нам прямо на голову.       Нашёлся тут провидец!       Увертки и показная загадочность, которую иногда напускал на себя Морокун, бесили до чертиков. Накс даже забыл о своей цели, сцепился с напарником, а потом было уже поздно. Да и в глубине души он понимал: Морокун в чём-то прав. Все прошедшие дни, что Фуриоса стояла во главе Цитадели, они двигались вперёд — к покою и победе над Скротусом, к объединению людей Пустоши, к льющейся с неба воде, к забытым тайнам Старого мира. Она готова была рисковать — и в конечном итоге её риск всегда оправдывался, но раньше вокруг была Пустошь, безжалостная, но привычная и понятная. В ней тоже изредка встречались миражи, но во время погони за долинцами иллюзий и фантомов на пути цитадельцев стало больше, а сами они оказались куда опасней. Детский смех среди раскалённых скал — и песчаный червь в засаде; туманная завеса в горах, среди пылающей жары — и полная воды и жизни долина за ним; вода, собиравшаяся в настоящие водоёмы — и обитающие в ней хищные твари. Всё в этом зелёном месте и его окрестностях скрывало свою истинную суть, всё таило в себе скрытую угрозу. Накс, его сёстры и братья, Несмертная Фурия — все они были воинами и защищали людей Пустоши, но кто защитил бы их самих от врага, который слишком хорошо скрывает свои намерения? Кто защитит воительницу, если случай обернётся против неё?       Накс не знал. Решение Фуриосы отправиться к правителю всей долины — великому Инке, солнечному господину, как именовали его сами местные — сулило большие неприятности, тем более группа Лейка, отправленная на разведку, так и не вернулась из здешних коварных лесов. И всё же владычица Цитадели желала поговорить с солнечным господином и решить с ним все вопросы лично. Как шептались варбои, посланник сказал ей что-то настолько важное, что она хотела сорваться с места немедленно. Хорошо хоть, советники отговорили…       После недолгого совещания Фуриоса решила разделить оставшихся людей. Часть во главе с Якиром и Илвой должна была остаться в лагере, ожидая возвращения разведчиков, и при необходимости могла подать сигнал Хоуку и его бойцам. Другой группе предстояло сопровождать Фуриосу в городе солнечного господина. Именно там и оказались Накс с напарником.       — Да не дергайся ты так! — похлопал его по плечу Морокун. — Сейчас беспокоиться не о чем. Прям сразу они на нас не нападут, и мы точно посмотрим на настоящий город Старого Мира.       — Нашёл, над чем шутить, — чуть не заорал на него Накс, но сдержался.       Гадатель только покачал головой:       — Они не полезут в открытый бой против нас. Если бы они хотели или могли, то давно бы напали, но они ждут чего-то другого. А вот доброго они желают или худого — это неясно… Пошли, а то отстанем.       Весь путь до развилки Накс представлял, как сталкивает Морокуна в гнездо ползунов — совсем мелких, с палец длиной. Такие не обожрут, но кусаются больно — сунь к ним руку, чтобы выловить одного, свернувшегося в бледный пластинчатый шарик, и неделю потом будешь чесаться и обдирать с себя болячки и лохмотья кожи. Но как только варбои добрались до перекрестка, где недавно обнаружили посланцы Инки, все мысли вылетели у него из головы. Он увидел…       — Дьяволы песчаные! — выдохнул рядом гадатель, глядя на чудовищ, которые двигались в их сторону. Штук семь гигантских мохнатых тварей шли по дороге, грузно припадая на передние лапы. Казалось, каждая из них без труда могла перевернуть гантрак, зацепив когтями за днище. Вытянутая морда кончалась свисающим носом, а подергивающиеся маленькие ушки придавали и без того туповатым лобастым существам совершенно глупый вид. На горбатые спины поверх лоснящейся бурой шерсти были наброшены странные конструкции, чем-то напоминающие куски сидений, оторванных от машины, и в каждом из них сидел долинец.       — Мы приглашаем сару руна стать нашими гостями и посетить Куско, величайший город, что представал взору лучезарного Инти!       — Я на эту штуку не сяду! — прошипел Накс, пока варбои с изумлением наблюдали, как предводитель долинцев протянул руку Фурии, приглашая запрыгнуть в седло твари. Та невозмутимо и без малейшего труда взлетела на горб зверя, устраиваясь позади чужака.       — Что, неужто эта тварь страшнее червя? — нарочито ухмыльнулся Морокун, с опаской покосившись на седока, который явно собирался подобрать их с Наксом. Но улыбка сползла с лица гадателя, как только тот очутился верхом на существе, он нелепо взмахнул руками и вцепился в седло.       — Не пугай ездового зверя, дикарь! — прикрикнул на него долинец и обернулся к Наксу: — А теперь ты.       Варбой нахмурился, но вцепился в сильную руку, облаченную в блестящую броню, что облегала тело как серебристая чешуя, оттолкнулся от земли и позволил втащить себя на спину существа. Ощущать себя верхом на чем-то живом было странно, куда страшнее, чем даже на крыше мчащейся тачки. Оглядевшись по сторонам, Накс понял, что и другие его товарищи держатся в седле не слишком уверенно. Все, кроме Фуриосы — та сидела спокойно и равнодушно, как будто находилась в Цитадели или за рулём «Боевого Рога».       Предводитель долинцев похлопал своего зверя по спине, и тот неспешно тронулся и зашагал по дороге вперёд, за ним последовали остальные. Как будто в жутковатом сне Накс наблюдал за проплывающими мимо него ветвями деревьев, чувствуя каждый шаг гиганта. Эта путешествие ему совершенно не нравилось, и варбой не сомневался: чем скорее оно закончится, тем счастливей он будет себя чувствовать.       Тяжёлая поступь ездового зверя, невообразимо огромного и тяжелого для живого создания, мало походила на привычный рёв моторов, а его мерное дыхание и запах мокрой шерсти не позволяли отвлечься и почувствовать себя в безопасности. Существа, которые заменяли долинцам машины, относились к своим наездником с механическим равнодушием и двигались по дорогам на удивление быстро для своих размеров. Леса сменились возделанными землями, и их устройство заинтересовало Фуриоса. В Пустошах самой серьезной проблемой была нехватка воды, здесь же главным врагом для людей стали сами горы. Почти везде земля имела серьёзный уклон, и дожди, которыми дышала местная земля, могли смыть со склонов всю плодородную почву, оставив лишь скалы и глубокие овраги на месте зелёных угодий. Образ промоин, что разрезали грунт, унося и размывая темные осыпи берегов, на миг настолько ярко встал перед глазами, что воительница чуть не вздрогнула. Но этим землям ничего не угрожало: обитатели долины огораживали участки террасами, которые не давали небесной воде смывать драгоценную почву. Длинные волны террас опоясывали подножия гор зелёными лентами, и казалось, будто склоны долины, открывшейся перед ними, дрожат на ветру, точно поверхность песчаной дюны. Кое-где Фуриоса заметила людей в почти таких же пёстрых накидках, что и их сопровождающие — только те копошились среди террас, точно рабочие на плантациях Цитадели. Она украдкой оглядела сопровождавших их долинцев: нет, никакого сходства с крестьянами, никаких следов зелени или земли на одежде, каждое движение собранное и осторожное. Их волосы не выгорали под солнцем на террасах, их руки привыкли держать в руках оружие, а не лопаты или инструменты, а броня под накидкой не причиняла неудобств. Посланники были воинами, хоть их облачение и не слишком заметно отличалось от одежды рабочих. Наверное, о статусе и положении в обществе у них говорили прически и яркие перья головного убора — ни у кого из крестьян Фуриоса таких не заметила.       Мощёная дорога под лапами зверей уходила вниз, туда, где на дне долины виднелся далёкий город. Серый камень стен соседствовал с вездесущей зеленью, и величественные здания в окружении бесконечных лестниц ступенями спускались по склонам гор. Строгие очертания пирамидальных зданий, высокие прямоугольные окна и двери без стекол, желтая и красная краска, сияющие ярче хрома блики на фасадах — вид Куско казался странным и непривычным. Столица Инки занимала всё пространство внизу, и две реки, спускающиеся с гор, огибали её, срываясь водопадами в глубокое синее озеро. Широкие площади подступали к нему, точно сковывали и запирали в рукотворных берегах. В западной части город обрывался у подножия темных диких скал, восточные же окраины горели огнём от желтого металла вокруг светлого дворца-пирамиды, что возвышался над зеленью и камнем улиц.       Однако они направлялись не туда. Инка ожидал их на площади Радости, а вовсе не в горном храме Солнца — как сказал предводитель долинцев, Антининан, для всех сару руна из ржавых пустынь и большинства горожан покои лучезарного Инти и его сад Куриканча были запретным местом, и только люди из небесного рода единокровных могли наслаждаться их красотой.       По правде говоря, Фуриоса не сожалела о том, что не увидит неведомую Куриканчу. Ей и воинам Пустоши хватило вида Куско, и когда они вступили в город, воительница была заворожена его чуждым обликом. Она впервые видела поселение, созданное не для выживания, а ради красоты. Дома и лестницы поднимались над головами путешественников, и даже ездовые звери как будто становились рядом с ними меньше. Чем ближе к центру города находились путешественники, тем выше становились строения и больше жёлтого металла украшало их стены. На площади рядом с озером долинцы остановились, и Фуриоса спрыгнула, оглядываясь по сторонам. Вокруг понемногу собирались люди, которые, впрочем, не смели приближаться к отряду и их сопровождающим. Фуриоса отметила тот же самый простой крой одежды, но ткань их накидок и туник была тоньше и легче. Женщины носили платья в пол, непривычно разноцветные и яркие по меркам Пустоши, а на плечах их лежали узорчатые шали, сколотые металлическими булавками.       Под взглядом множества смуглых, широкоскулых лиц правительница Цитадели проследовала за Антининаном к ступеням дворца, слыша осторожные перешептывания своих воинов за спиной. Лестница вела к небольшой площадке перед высоким каменным проходом — Фуриосе пришлось бы подпрыгнуть, чтобы коснуться его свода рукой, — и там её ждал сам солнечный господин. Правитель зелёной дождевой долины Инка был уже немолод, но силён и крепок, и цветная повязка, украшенная огненно-красными перьями и тем же ослепительным металлом, что пылал ярче полированного хрома, венчала его голову. Облаченный в алые с желтым одежды, он спокойно и строго взирал на чужаков, ничуть их не опасаясь — то ли доверял своей страже, замершей в нескольких шагах от него с копьями, то ли считал, что никто из пришельцев и не помыслит выступить против него. Рядом с ним стояла женщина, что казалась на сотни дней старше, столь же непохожая на него, как холодная ночь на пылающий полдень. Статная и величественная, в тонкой голубой шали, она наблюдала за Фуриосой и её воинами, и блеск белого металла отражал седину в её волосах. На миг их взгляды пересеклись — мудрыми тёмными глазами старой королевы на неё будто смотрела сама незнакомая земля, древняя и не знающая, что ожидать от незваных гостей, но готовая дать им отпор.       Путь воительнице заступил один из телохранителей Инки, в ушах которого блестели желтые диски. Сперва Фуриоса приняла их за очередные подвески, но присмотрелась и поняла: металлические украшения вставлены в неестественно растянутые мочки ушей.       — Стойте, сару руна, пришедшие из ржавых пустынь, назовите себя, да услышат вас Сапа Инка Ларик Капак и Сапай Койя Эчи Килья!       Правительница Цитадели чуть склонила голову и произнесла:       — Меня зовут Фуриоса, я правительница всех земель, что лежат за вашими зелёными горами. Я не желаю зла твоим людям и не потерплю угрозы своим, даже если её породило недопонимание. Я хотела бы решить с тобой все вопросы миром, но если понадобится, мы будем сражаться за свою Пустошь до последней капли крови.       — Мы знаем, откуда ты пришла, дочь небес, — ответил ей Инка, нахмурившись, — Знаем, что ты ранила нашу землю, забирая у неё дожди, и если действительно не желаешь зла Пэчеякусуйю, ты обязана искупить вред, что причинила ей.       — О чём ты? — равнодушно спросила Фуриоса, пытаясь понять, как камнеедская машина могла повредить долине, полной воды и ласкового солнца.       — О дождях, которые ты призвала в пустыню. Ты забрала у Пэчеякусуйю воду, которая не напитала её реки и не наполнила силой облака. Забрав дождь у Пэчеякусуйю, ты украла его у меня.       — Дождь тебе не принадлежит, — прошипел кто-то за спиной воительницы, но раньше, чем она успела одернуть варбоя, вмешалась старая королева.       — Не стоит ссориться с нашими гостями, о великий. Незнание не искупает их вины, но в нём нет злого умысла. Людям ржавых пустынь неведомо, что из дождевой воды сотканы покровы между мирами, и истончившийся покров уже не защищает нас ни от испепеляющего жара Ханак Пачи, ни от чудовищ нижней земли.       Инка обернулся к ней, как будто оценивая вес её слов.       — Есть справедливость в твоих словах, койя… И всё же за любое злодеяние приходит расплата пред огненным ликом Инти. Вот моё слово, дочь небес, и оно нерушимо, — вновь обратился он к Фуриосе. — Восстанови равновесие и уничтожь чудовищ, что пришли в этот мир из Уку Пачи, и люди дождя разделят свою воду с народами ржавых пустынь, которыми ты правишь.       Фуриоса недолго колебалась — похоже, и здесь со всякой потусторонщиной придётся биться именно ей. Не радостно, но привычно — не впервой. Зато хоть разберётся, что происходит тут на самом деле.       — Хорошо, я принимаю твои условия, Ларик Капак.       И вновь слово взяла королева:       — Твой подвиг, дочь небес, станет залогом дружбы между пустыней и долиной, приумножив твою славу и счастье людей Пэчеякусуйю. Будь нашей гостьей вместе со своими верными, и пусть этот день станет началом долгого союза.       Когда Чидо слушала рассказы о древних городах или видела чудом уцелевшие картинки, она и представить себе не могла, что они могут быть настолько красивыми и настолько огромными. Куско, раскинувшийся в зеленой долине, поразил её воображение: после поселений Пустоши и руин он казался невозможным видением. Совершенный, спланированный, выстроенный много тысяч лет назад, он вовсе не казался старым. В городе кипела жизнь, и буйная зелень не выходила за отведенные ей пределы. Каменные стены кое-где покрывали металл и узоры из краски. Присмотревшись к полированным желтым пластинкам, Ведьма ахнула: стены некоторых домов были облицованы золотом. Золото! Одна из легендарных древностей, оставшихся где-то в далёком прошлом. Золото и серебро — драгоценные металлы, жёлтый и белый, забытые после Конца Времён. Мисс Гидди рассказывала, что когда-то изделиями из них люди украшали себя, носили серьги в ушах, ожерелья на шеях, браслеты на запястьях и кольца на пальцах, но после последней войны блеск золота окончательно утратил свою власть над людьми. В мире, сожженном ядерным огнём, кусочки мягкого металла уже не имели прежней цены — куда дороже стоил лишний патрон, который не каждый мог позволить себе использовать не по назначению, или длинные густые локоны, не тронутые лучевой болезнью…       Величественный город в зеленой долине не заметил перемен. Похоже, его владык они тоже не коснулись — золото сияло в облачении Инки, а подвески и обруч его королевы отливали серебром. И Инка, и его койя были готовы договариваться с Фуриосой, хоть машина, которая приносила в Пустошь дожди, каким-то помешала жизни долины, но поставили странное условие — и Фуриоса его приняла.       Встреча состоялась, и впереди воинов Пустоши ждали новые свершения, а сейчас их признали гостями, но сейчас в каждом жесте хозяев Чидо чудилась недосказанность. Она чувствовала: им не верят до конца. Присматриваются, оценивают и ждут испытания, назначенного Фуриосе. Слуги повели их в покои, отведенные им по приказу царственной четы, и Чидо повиновалась ими вместе с остальными цитадельцами.       — Подожди! — тихий шепот заставил её обернуться. Рядом с ней стояла девушка. На первый взгляд Ведьме показалось, что это просто служанка, но она заметила и тонкую шаль на плечах девушки, заколотую изумительно изящной булавкой из золота, и крупные серьги с мерцающими голубоватым светом камнями. Нет, незнакомка была не так проста, а в её светлых, зелёных как юные побеги глазах плескалась тревога.       Поправив выбившийся золотистый локон, она выпалила:       — Вы в большой беде. И ты, и дочь небес, и её верные — все сару руна, пришедшие из ржавых пустынь.       — Что?! Что ты знаешь?!       Девушка помотала головой, тронула её за руку.       — Не здесь. Отведи меня к дочери небес, и я всё расскажу.       — Идём же! — Чидо сцапала незнакомку и утянула за собой, догоняя собратьев. Если оказаться рядом с Фуриосой, когда служанки доведут её до покоев, то удастся просочиться вместе с ней, не привлекая особого внимания. Сама правительница их заметила и легонько кивнула Чидо, так и не отпустившей чужачку.       И всё же ей пришлось разжать руку, когда незнакомка скользнула в сторону, сливаясь с безымянными служанками, похожими в своих пестрых накидках друг на друга — все молчаливые, гибкие и смуглокожие, с ловкими руками и непривычно узкими глазами. Лишь позже, когда прочие девушки выскользнули из комнат беззвучными тенями, Фуриоса и Чидо остались наедине со странной служанкой.       — Так кто же ты? — спросила её воительница, внешне абсолютно спокойная, но Ведьма чувствовала её напряжение, почти незаметное для тех, кто плохо знал правительницу Цитадели. В голосе Фуриосы не было нажима, она не повелевала, но неуловимый приказ чудился в её речи — когда она так говорила, никто из допрашиваемых не смел ей солгать или просто утаить от неё что-нибудь. Незнакомка ощутимо забеспокоилась, но взяла себя в руки, подняла голову и произнесла:       — Я Тамиасиса из покоев Мамы Килья. Лунная госпожа послала меня к вам, чтобы предупредить…       — Лунная госпожа? — переспросила Чидо с недоумением, прежде чем память подкинула ей образ: серо-голубые одежды и сияющее серебро на седеющих волосах. Да, старой правительнице это прозвище подходило как нельзя лучше.       — Сапай Койя, королева всей Пэчеякусуйю, только она может возражать солнечному господину, но даже её слово не всевластно. Она не в силах переубедить Сапу Инка, но считает, что вам грозит страшная опасность. Солнечный господин обошёлся с вами несправедливо, послав в пасть к чудовищу, и я должна поведать вам то, о чем он промолчал. У владыки всех страхов оленьи рога на голове, крылья летучей мыши и множество ног, а по спине скользит радуга, он не принадлежит к этому миру и имеет власть над людьми, что приблизятся к его подземным чертогам. Он поднялся из глубины древних вод, чтобы пожирать людей, и обитает среди темных троп. Лунная госпожа не знает, можно ли его убить, но ты должна изгнать его обратно в Уку Пачу и запереть там. Ты управляешь силой небес, и если лучезарный Инти по воле солнечного господина отделил небеса от земли покровом Ханак, то и ты сможешь закрыть врата между мирами.       Фуриоса слушала её внимательно, чтобы не упустить ни единого слова. Чидо казалось, что извлечь крупицы истины из этого рассказа будет непросто, но воительница явно понимала больше, чем она сама.       — И ещё, великая дочь небес, — выдохнула Тамиасиса и, чуть помедлив, добавила: — Я хочу тебя попросить… Если встретишь среди слуг чудовища девушку с такими же светлыми волосами, как мои, не убивай её, пожалуйста… и не оставляй её там. Освободи её, если сможешь.       — Такими же светлыми? — спросила Фуриоса, — Она твоя сес…       — Нет! — вспыхнула девушка, но тут же сжалась и произнесла спокойно, — Не говори так, дочь небес. У тех, кто уходит на подземные пути к чудовищу, уже нет ни семьи, ни айлью, ни друзей, и звать их обратно нельзя. Я не хочу в Уку Пача, но у нас одна дурная кровь, поэтому помоги ей. Пожалуйста, помоги, кроме тебя никто не сможет.       Глядя на неё, Чидо ощутила острый укол жалости. Тамиасиса действительно волновалась за свою неизвестную сестру, несмотря на все суеверия. Терять близких всегда больно, и Чидо помнила это слишком хорошо. Ангхарад тоже… была потеряна для них навсегда, хоть и не стала для неё лучшей подругой. И всё же она значила куда больше, чем просто товарка по несчастью, она стала частью сердца для Чидо, как и выдумщица Дэг, и огненная Кейпабл, и запропастившаяся куда-то Тост.       К счастью, чуть подумав, Фуриоса кивнула.       — Хорошо. Я постараюсь исполнить твою просьбу, Тамиасиса. И спасибо тебе. Тебе и твоей лунной госпоже, передай ей нашу благодарность. Теперь мы знаем о чудовище чуть больше и подготовимся к встрече с ним чуть лучше.       Когда Лейк пришёл в себя достаточно, чтобы связно мыслить, он осознал, что понятия не имеет, где находится. Та отрава, которой накачали разведчиков, не лишила их сознания — по крайней мере, полностью, — но на какое-то время Лейк выпал из реальности. А потом ему связали руки и надели на голову мешок, а может, просто намотали какие-то плотные тряпки, едва пропускавшие свет. Вероятно, то же самое сделали и с остальными. Лейк сначала и не понял, что его куда-то ведут, а потом, когда в мозгах прояснилось и вернулась способность оценивать обстановку, цитадельцев наверняка уже уволокли далеко от места, где их сцапали. Оружейник поначалу пытался считать шаги и запоминать повороты, а заодно и всё, что он слышал и чувствовал. Сначала их вели по мощённой камнем дороге, и Лейк отчётливо ощущал сладкий запах, вероятно, каких-то цветов. Или нет — разведчики пока мало что успели выяснить об этой долине. Потом он едва не споткнулся о какие-то корни, но всё же сумел сохранить равновесие и не упасть. Судя по приглушенной ругани, он был не одинок. Никто ни о чем не спрашивал — ни цитадельцы своих пленителей, ни наоборот, хотя Лейк, да и остальные, пытались сперва решить дело словами, но долинцы хранили молчание.       Шелест леса и голоса множества птиц сбивали с толку. Оружейнику они напоминали издевательский смех. Он осознавал, что даже если им и удастся сбежать, сам он едва ли сумеет найти обратную дорогу.       Потом стало темнее, чем в лесу — это Лейк видел даже сквозь плотную ткань. Стало холоднее, и наконец он почувствовал хоть что-то знакомое. Они в пещере? Лейк готов был поставить любимый набор инструментов на то, что это так. А ещё рядом была вода.       Оружейник не мог наверняка сказать, сколько они шли. Вроде бы прошло несколько часов, об этом говорила усталость, но варбою они показались сразу и вечностью, и мгновением. Внезапно они остановились — и с головы Лейка сняли надоевшую тряпку.       — Да что это за херня?! — выпалил где-то слева Булли. Ответа не последовало.       Лейк наконец-то вздохнул нормально, полной грудью. Но стоило ему осмотреться в поисках товарищей, как он получил сильный удар в бок от одного из конвоиров.       В нескольких шагах впереди стояли трое воинов, так похожих на труп, что они нашли в логове Стервятников. Только эти были живые — да и одежды на них были тёмные, а не яркие. И Лейк сразу заметил уже знакомые копья и серебристую броню.       Один из конвоиров толкнул Оружейника вперёд, и тот едва не рухнул на блестящий от влаги камень пола. Они в самом деле пришли в пещеру — относительно небольшой грот с глубоким провалом посередине. Рядом с ним лежала свернутая веревочная лестница, крючья и несколько мотков веревок.       — Их поймали у заповедной земли, где они пытались охотиться и разозлили боонгурунгуру, — безо всякого вступления заговорил конвоир за спиной Лейка. К удивлению Оружейника, речь долинца оказалось понятной, её отличал только резкий и немного гортанный выговор.       — Что за хрень?! Мы ни на кого не охотились! — а это уже вскинулся Нейт, за что немедленно получил, судя по звуку. Тот из трех долинцев в темных туниках, что стоял ближе к пленникам, медленно кивнул:       — Хорошо. Значит, наказание свершится здесь.       Лейк почувствовал, как его сердце учащённо забилось. Слева Фир рванулся всем телом из удерживающих его рук:       — Пошли вы к ползунам! Если бы вы не натравили на нас Стервятников, нас бы тут не было!       Этот порыв стоил ему хорошего удара в живот. Фир на миг задохнулся, подавившись воздухом, а всё тот же долинец — вероятно, главный из троицы, — подошёл ближе.       — Если бы вы не забрали то, что вам не принадлежит, не было бы этой вражды, — на удивление спокойным тоном ответил он. — А теперь так же, как и неблагодарное племя, которое вы зовёте Стервятниками, вы пришли сюда и сразу же нарушили наши законы. И так же, как Стервятники, вы закончите свой путь здесь. — Он отвернулся от пленников и жестом указал на провал в полу пещеры: — Первыми — женщин.       Конвоиры тут же потащил Тост и Стигму в сторону провала. Обе девушки бранились, пытались вывернуться из рук, лягнуть или хотя бы укусить долинцев, но те тоже были облачены в броню, а у воительниц Пустоши по-прежнему были связаны руки. Нет, не так! Лейк не хотел видеть, как его сестёр по оружию сейчас сбросят в эту бездну. Если бы он только мог что-нибудь придумать…       — Стойте! — крикнул он, так и не решив ничего. Но долинцы остановились, и бронзовое лицо главного обратилось к Оружейнику.       — Тебе есть, что сказать, чужак?       — Да. — Лейк с вызовом взглянул в глаза долинца. Если уж и придётся заглохнуть, то не безропотно. Даже пойманные песчаные ящерицы отчаянно боролись за жизнь. — Я командовал этим… отрядом. Значит, мне и быть первым.       — Слова мужчины, — Лейку показалось или в глазах врага и в самом деле промелькнуло что-то похожее на уважение? — Хорошо. Ты будешь первым.       Под протестующие крики остальных Лейка подвели к краю чёрного провала. Из него веяло холодом и сыростью. На самом краю Оружейник замер, чувствуя, как на спину давит что-то, вероятно, остриё копья. От этого оружия не спасёт броня из панциря вороночника, долинцу хватит мгновения, чтобы прикончить Лейка. Давление на спину усилилось, зато чья-то рука перерезала путы на запястьях, и Лейк коротко выдохнул.       — А теперь, — послышался за спиной голос главного, — покажи, как встречает неизбежное настоящий воин.       Лейк слышал как-то, что в такие моменты у человека перед глазами проносится вся его жизнь. Чепуха. Он ничего подобного не почувствовал. Только пульс в ушах громко стучал, эхом отражаясь в пустом, как земля вокруг Цитадели, сознании. Единственным оставшимся у него стремлением было отчаянное желание не опозориться в глазах врага. Раз настал его час, нужно встретить погибель достойно.       — Запомните меня, — произнёс Лейк громко и чётко.       И шагнул в пустоту.