***
— Кенсу, могу я побеспокоить тебя? — за дверью слышится низкий голос кибу. И в голове омеги начинается паника. Опять кого-то из кисэн требует? Опять куда-то идти? Су уже было хочет спросить у неба, за что ему такая мука и почему он не может просто минутку побыть один, но только в панике прячет все, что есть на столе и поднимается со своего места. После ссоры с Луханом, он все еще ощущает на себе то липкое влияние его криков и упреков, все еще чувствует, что его правдивые слова не смогли хоть как-то помочь и убедить, и очень переживает, что это все может вылиться во что-то необдуманное и опасное со стороны глупого мальчишки. Когда омега слышит стук в дверь, он даже подпрыгивает на месте. Первое, о чем он думает — пришел младший, чтобы помириться, но разве стал бы он стучаться? Потом в голову приходит другая мысль: неужели он так сильно обиделся, что вспомнил про манеры? Но и она быстро вылетела из головы, потому что низкий голос отрезвил, а кисэн ответил немного хрипло, чувствуя, как начинает переживать еще сильнее: — Войдите. В следующую секунду в небольшой низкой комнате появился высокий альфа, при котором Кенсу учтиво поклонился и тихо вздохнул, слушая, что от него хотят. Вопреки своему обыкновению, он даже не улыбнулся украдкой, думая про себя, что потолок немного давит на его, так называемого, «мужа» — слишком уж много переживаний он хранил на душе, чтобы думать о такой мелочи. — Во Дворце Его Императорского Величества организуют прием иностранных послов. Кисэн требуют для развлечения наших гостей, — высокий альфа, сообщив все, что хотел, уже собрался уходить, пока омега судорожно переваривал новую мысль, кого же туда собираются отправить, и невольно смял полы голубых одежд. Его не направляли во дворец уже около года или даже двух, так что вряд ли кибу пришел, чтобы сообщить ему, что нужно подготовиться. Снова наберут молодых и неопытных омег, а, значит, в этот же список попадет и Лухан. Но сейчас для него это не лучший вариант. Ведь если он увидит Императора, а он его точно увидит, то, скорее всего из-за собственной импульсивности попадет в не самую лучшую ситуацию. — Ну, ты понял, Кенсу, попытайтесь сделать все в лучшем виде. Почему-то пропустив последнюю фразу, омега учтиво кивнул, судорожно соображая, как попросить альфу не отправлять на вечер своего младшего. Но проблема решилась как-то сама по себе, потому что Кенсу только собирался было открыть рот, чтобы попросить отправить на прием его, а не Ханя, как он тут же уточнил, во сколько все омеги должны быть готовы и попросил Кенсу не опаздывать. И у него от этого почему-то начали дрожать руки. Ведь теперь все складывалось, кажется, хорошо. Хорошо, но не для Кенсу, которого сразу же осенило: теперь с Императором придется встретить ему, и он просто не переживет еще одного такого взгляда. И вообще, с каких это пор во Дворец стали приглашать омег старше двадцати? Однако последнюю мысль кисэн сразу отметает, обращая все свое внимание на то, что ему нужно держаться как можно отстраненнее от Его Величества, а еще лучше — подальше от него. День проходит неумолимо быстро. Омега даже не успевает хорошенько подготовиться к нему, хотя несколько раз меняет одежду в перерывах между переживаниями о Хане, который так и не появился в комнате. А ведь омега так хотел с кем-нибудь поделиться своими переживаниями об этом вечере. Это кажется немного странным, но он слегка дрожит и волнуется, когда ему помогают одеться, когда он немного в стороне от других идет уже в легких сумерках, когда переступает порог высокой залы, когда вдыхает запах того убранства, что царит в огромной комнате для переговоров. Он, как любопытный ребенок, хочет осмотреться, но помнит о правилах, поэтому, как и другие, опускает взгляд и кланяется кому-то, чье лицо не видит. Только небольшая дрожь белой ткани на ярко расписанных рукавах чогори выдает волнение. Зала наполняется. Уже слышатся чьи-то разговоры. Но дрожь в пальцах так и не утихает, пока омега изучает ну очень интересный рисунок на полу и ждет, пока кисэн пригласят. Он здесь не впервые, но все равно чувствует себя как-то неуютно что ли. Да и как вообще можно чувствовать себя уютно, если к тебе прикованы взгляды, если ты после долгой паузы снова возвращаешься к своим непосредственным обязанностям, если тебя ждет встреча с тем, из-за кого что-то внутри трепещет и если, в конце концов, ты этого всем сердцем желаешь и не желаешь одновременно.***
— Пригласите кисэн, будьте добры, — наконец, слышится эта тихая, но немного холодная просьба, которую Чанель произносит с особенным для себя трепетом, сидя на небольшом диванчике посреди залы, ведь если Ким Чонин — его правая, а заодно и левая рука — правильно понял его просьбу, то сейчас он снова сможет увидеть того самого кисэн, что плотно поселился в мыслях на целую неделю, и, возможно, сможет, наконец, оправдать или избавиться от тех необычных чувств к нему. Евнух, поклонившись, быстро шагает к дверям и громко объявляет о подошедших кисэн, отчего послы из Германии, наслышанные об этих омегах, сразу оживляются, пока Чанель с ухмылкой на губах осматривает красивых юношей перед собой и, да, замечает того самого омегу, который так запал ему в душу. Чонин все же не только отличная «правая рука», но и друг, в чем альфа сегодня в очередной раз убеждается. Кенсу практически кожей чувствует, как по нему скользят чужие взгляды. Именно «скользят», но не задерживаются на долгое время, отчего он с облегчением выдыхает, вместе с другими омегами расходясь по красивой комнате с высоким потолком. Он устремляет взгляд именно на него, чтобы ни в коем случае не посмотреть на кого-то из присутствующих, и так же легко, как тогда в саду, в его руках раскрывается веер, пока пальцы другой руки играют с чуть дрожащим от всеобщего напряжения воздухом. Если уж беседами у него развлекать и показывать себя получается плохо, то он будет делать то, что хорошо умеет. И будет стараться сделать это еще лучше. Чанель, понимая, что неизвестный омега, который сейчас в пышных юбках с расшитыми полами и такой естественной сосредоточенной улыбкой кажется еще более красивым, даже не думает смотреть в его сторону, как порядочный тридцатишестилетний ребенок, чувствует ревность и обиду, потому что этот омега сегодня был приглашен сюда только для того, чтобы улыбаться ему — Великому Императору. А он даже не кидает взгляды в его сторону, как все остальные кисэн, которые тут присутствуют. — Чонин, тот омега, — раздосадованный альфа сразу указывает на того юношу, о котором просил у Кима еще днем, хотя ему этого и не нужно. Мужчина и так прекрасно понимает, о ком говорит его Господин. Только вот он искренне недоумевает, что за страсть такая проснулась в Императоре, ведь для него Кенсу не отличался от других омег совершенно ничем, а в некотором смысле по многим аспектам был еще и хуже. Более того, Чонин привык, что обычно выбор Чанеля падал на кисэн совершенно другого типа: более младшего возраста, например, да и рост Кенсу сравнительно отличался от идеала Его Величества, который обычно предпочитал омег повыше. Ким также припомнил и тот факт, что все омеги, которые бывали в постели Императора были как-то посимпатичнее на личико из-за многочисленных слоев косметики. Одним словом, он не понимал Чанеля как своего Господина, но отлично понимал как обычного человека и своего друга с самого детства, ведь он не слепой и отлично видел, как ему осточертело однообразие. Но в однообразии ли было дело? Чонин, однако, и не глуп, а тем более не бесчувственен. Еще тогда у Дома кисэн он понял, что этот немного отличающийся от остальных омега запал в душу Императора. — Должен развлекать сегодня только меня. Однако вот, когда альфа тихо и как бы украдкой сообщает Кенсу, кого сегодня на вечере он не должен обделить вниманием, его сердце падает куда-то вниз, а светлая вуаль на шляпке-зонтике вздрагивает. Почему он? И почему именно Его? Кенсу явно не готов к такому повороту, но ослушаться не может. Хотя после тех рассказов своего младшего, ему слегка любопытно, но вместе с тем все равно очень страшно сделать что-то не так. Чонин замечает и это. Тогда в его голове складывается полная картинка, которой он слегка удивляется, но молчит, только хмыкнув своей мысли. И продолжает наблюдать, думая, что же будет дальше. На чуть подкосившихся ногах низкий омега медленно переплывает по зале к тому главному сегодня месту, которое занимает Император. Взгляд его все также упирается в орнамент на полу, но он учтиво кланяется, думая, что он должен сделать. Все знания и уроки, которые ему давались, словно по щелчку пальцев испаряются из головы просто от одной мысли о том, кто перед ним, и Кенсу на какое-то время просто в ступоре стоит на одном месте, пытаясь заставить себя сделать хоть что-нибудь. В ступоре пребывает и Чанель, осознавая, что вблизи этот омега — действительно самое прекрасное существо из самых теплых детских сказок, которые гувернеры так часто читали ему перед сном. Но почему же он ничего не делает? Неужто и это прекрасное существо его боится? Но ведь Пак сейчас меньше всего на свете хочет этого. — Так и будешь стоять? — через несколько секунд, которые кажутся вечностью, которой он с удовольствием наслаждается, альфа скорее по привычке холодно интересуется, играясь с вином в бокале, наклоняя хрусталь из стороны в сторону, из-за чего алкоголь бьется по стенкам, как и сердце в его груди. — Не заставляй меня приказать тебя выгнать из Дома за неумения. Холодный голос отрезвляет, потому что по спине парня пробегают мурашки. «Ну же, Кенсу, почему ты стоишь и ничего не делаешь? Неужели еще больше хочешь опозориться?». И омега от собственного внутреннего монолога снова вздрагивает, запоздало думая, что он правда самый неумный и неумелый кисэн из присутствующих, если он стоит сейчас просто так и робеет. Мужчина закатывает глаза, когда юноша перед ним все еще не двигается, и щурит глаза, поднимаясь с дивана и подходя к нему настолько близко, насколько это возможно, поднимая невероятно красивое лицо за подбородок и осматривая, отчего время вокруг будто останавливается. Омега в его руках нервно выдыхает, а Чонин за его спиной тихо усмехается, окончательно понимая, что сегодня эти двое точно проведут пару незабываемых часов вместе, потому что так близко без особой необходимости или невероятного желания альфа еще ни к кому не подходил. — Я не ошибся. Ты действительно дьявольски красив, — Чанель не зло усмехается, убирая вуаль с лица кисэн, и заставляет того посмотреть на себя, приподняв бровь. Буквально все существо альфы трепещет от мысли, что эта встреча так близко, наконец, состоялась, что он может сейчас при всех поцеловать этого омегу, скользнуть пальцами по нежной коже, наклониться еще ближе и показать, что это — его. Что он, в конце концов, теперь может узнать, как ему в каждом мимолетном сне обращаться к этому идеальному незнакомцу, что, кажется, окончательно украл не только его мысли, но и сердце. — Как твое имя? Когда же кисэн чувствует чужое присутствие еще ближе, а потом и чуть теплые пальцы на своем лице, он будто просыпается, с вызовом поднимая взгляд больших глаз, раз уж Его Величество так хочет этого, думая, что хуже уже не будет. Но смотрит немного сквозь Императора, чуть смущаясь от комплимента и думая, как должен представиться. — Кенсу. Мое имя — Кенсу, Ваше Величество, — омега тихо выдыхает, не решаясь сделать что-нибудь еще, пока альфа буквально тихо ликует, ведь об этом взгляде он тоже давно думал, все желая, чтобы у этого мальчишки хватило наглости еще хоть раз после того случая посмотреть на него. — Прошу прощения, что так повел себя. Сейчас я все исправлю. Обещаю, что такого с моей стороны больше не повторится. — Осмелился смотреть мне в глаза? — Чанель, все еще находясь в некотором внутреннем волнении от этого немного недовольного что ли взгляда, негромко хмыкает, но огромным нежеланием омегу отпускает, вновь усаживаясь в свое кресло и взмахивая рукой. — Докажи мне, Кенсу, что ты действительно так хорош, как я о тебе думаю. И правда. Кенсу ведет себя неподобающим образом, поэтому, только услышав, наверное, риторический вопрос Императора, омега послушно опускает взгляд, уставившись в пол. А когда Император отстраняется, сам отходит на пару шагов, собираясь уже присесть рядом с музыкальным инструментом, потому что в таком положении танцевать не хотелось. Да и Кенсу боялся, что он просто упадет и опозорится окончательно. Но оннюгым прямо перед его носом занял один из кисэн. И эта идея успешно провалилась. Мужчина же, вновь принявшись за свой бокал с алкоголем, не отрывает взгляда от вновь замешкавшегося кисэн, кажется, совсем не злясь, а только улыбаясь такой картине, решая, что его новому знакомому просто неуютно от огромного скопления людей, и поэтому коротко взмахивает рукой, последний раз за этот вечер подзывая к себе Чонина, что-то снова прошептав тому на ухо. Охранник, кивнув, тут же кланяется, сам себя хваля за проницательность, и уже во второй раз подходит к омеге, воодушевляюще улыбаясь и подхватывая того под локоть. — Император хочет увидеть Ваше представление в своих покоях, поэтому сейчас мы идем в Его спальню, чтобы Вы могли как следует приготовиться к представлению, потому что он думает, что вам здесь неловко. Омега же в ту минуту, когда перед ним возникло вполне добродушное лицо, которому был безумно рад, и сам немного воодушевился, потому что этого альфу он хоть немного, но знал. Чонин приходил в их Дом несколько раз, но сам Кенсу не общался с ним слишком близко, хотя другие омеги с удовольствием проводили время с таким, как они говорили, прекрасным альфой. По крайней мере, в нем кисэн был уверен, зная, что можно спокойно выдохнуть и не ждать каких-то неожиданностей, ведь Ким, по сути, такой же, как он — обычный человек, который исполняет свою работу. От сказанных слов мужчины, кисэн удивленно выдохнул, сначала поднимая на него какой-то обреченный взгляд, а потом, вспомнив, что не должен этого делать, вновь уставился в пол. «Да что это за порядки такие!» — конечно, Кенсу не очень устраивает такой расклад, но он, послушно выслушав Чонина, немного отстраняется и следует за ним. Вот что значит не вовремя схватить ступор, не вовремя смутиться и не так посмотреть. Меньше всего на свете Кенсу со своим бешено стучащим сердцем то ли от страха, то ли от негодования сегодня хотел бы так завершить день. Но, кажется, с самого начала все к этому и шло. Какая же глупость. Только сейчас до омеги начало доходить, почему его — уже вышедшего из нужного возраста омегу — сюда пригласили. Все это было изначально каким-то чужим планом. Но почему нельзя было просто потребовать его в свою спальню еще неделю назад и больше никогда не вспоминать? Просто оставить в покое. Потому что Кенсу опять чувствует то отвратительное чувство досады, которое лишь напоминает ему, что он — торговец собственным телом, всего-то кисэн, который сегодня будет вынужден развлекать очередного клиента. Без трепетной ласки. Без чувств. И без любви, наконец. Сегодня ему снова напомнят о том, кто он есть впервые за два долгих года, за которые он уже и позабыть все это успел. В этой части дворца омега еще не бывал. Ему кажется, что альфа слишком долго ведет его по каким-то извилистым коридорам, изучить которые с первого раза просто невозможно. А еще он думает, что лучше бы вообще не видел всего этого убранства вокруг, дальние комнаты и прислугу, что на полусогнутых плавала вокруг, то и дело хлопая многочисленными дверьми, а сидел бы сейчас, как всегда, в своей тихой комнатке, доживая последние спокойные дни своей профессии. И только когда за омегой закрывается дверь, а он остается один на один с собой и своими мыслями, до него в полной мере неожиданно дошло то, что сейчас происходит. И то, что будет происходить дальше.