Любовь для Императора.

— Иди сюда, — Чанель тихо шепчет в ароматную шею своим низким, будоражащим каждую клеточку маленького тела в своих объятиях шепотом, медленно отходя назад и утягивая омегу за собой, от чего он немного неловко переступает из стороны в сторону, наступая на ноги альфы, и забирается на высокую кровать, притягивая Кенсу к себе и усаживая его на свои колени, ласково, но осторожно, не настаивая слишком, стягивая с его плеча повседневный ханбок. В конце концов, он опять же не хочет ни к чему его принуждать. Да и просто обычных объятий уже достаточно. — Ты отлично знаешь, чего я хочу от тебя, Кенсу. Чанель снова чувствует подкатившую волну возбуждения, потому что омега очень неаккуратно ерзает на его коленях, видно, пытаясь устроиться удобнее. Но делает это совершенно зря, потому что тут же чувствует, как в бедро ему упирается что-то твердое, и сильно краснеет, недоумевая, чем вызвал такую реакцию. Недоумевает и Чанель, которому становится ну очень неудобно, но он все равно, как ни в чем не бывало, поглядывает то на подушку, то на омегу, видимо, пытаясь их сравнить. Но реакция Кенсу на его возбуждение окончательно дает альфе понять, что подушка сравниться с ним совершенно не может, и он просто откидывает ее в сторону, переворачиваясь и укладывая на освободившееся место еще более смущенного омежку, сразу подминая его под себя и утыкаясь поцелуями в открытые ключицы и шею, касаясь каждого алого цветка своими губами. — Проведи со мной еще одну ночь, и я отпущу твоего ученика, малыш? Вообще-то, разум Кенсу последние минут пять, наверное, очень громко кричит, что он готов провести с этим человеком хоть всю свою жизнь, но сам Кенсу еще пытается ему как-то противиться, немного недоверчиво посматривая на альфу. Ему снова становится жутко неловко, но, в конце концов, от этого зависит дальнейшее будущее его ученика. — Ваше Величество, Вам не кажется, что это как-то неправильно? Я торгую своим телом, ради благородного дела. Но выходит как-то не очень благородно. А Вы этим пользуетесь, — впрочем, кисэн не против исполнять свою работу. Тем более, прошлой ночью ему так понравилось, что сейчас, от одной только мысли об этом, он снова возбудился. И даже тихо застонал, чувствуя уже не такие уж чужие губы. Чанель слишком настойчив. Да. И это не может не нравиться. Особенно, когда он неосознанно потирается своим возбуждением через ткань о чувствительное местечко на внутренней стороне бедра младшего, блаженно закатывая глаза и кусая губу от приятных ощущений. А омега в этот момент ловит себя на мысли, что знает совершенно точно, как сделать еще приятнее. — Позвольте мне немного иначе развлечь Вас сегодня ночью, мой Император? Кисэн хорошо помнит о словах Вана прошлой ночью и решительно смотрит ему в глаза, медленно, но уверенно стягивая с него ненужную одежду и припадая губами к открывающимся участкам кожи. Это тело кажется ему идеальным, поэтому он, сам уже порядком желающий продолжения, изучает каждую мышцу короткими пальцами, следя за резко меняющимися эмоциями и целуя особо чувствительные места. Мокрая дорожка влажных поцелуев быстро проходит по плечам и груди, еще ниже, оставляя узоры своих губ на четко очерченных кубиках пресса, которые омега тщательно выцеловывает и даже ласкает юрким языком, постепенно сползая по кровати вниз. Поцелуи остаются и на бедрах, а затем Кенсу поднимает вопрошающий взгляд снизу-вверх, как бы прося разрешения. Чанель не успевает даже сказать что-то или остановить младшего, потому что он ловит себя на мысли, что перед ним настоящий дьяволенок, ведь просто невозможно так резко сменить свое смущение на такие откровения. У альфы ком встает в горле от каждого поцелуя, потому что все остальное стоит на двенадцать уже давно, пока кисэн изучает его своими невероятными мягкими губами. — Не учи меня жизни, — он все еще удивленно смотрит на опускающегося вниз Кенсу и приподнимает бровь, ожидая продолжения. Нет, даже не так, замирая в предвкушении продолжения и думая про себя, что это точно его омега, если он действительно читает его самые сокровенные мысли. Ведь не Чанель ли думал об этом еще сегодня утром, представляя чужие губы там, где они сейчас окажутся. Когда Кенсу в очередной раз поднимает на него взгляд огромных сейчас глаз, в которых читается немой вопрос, Чанель лишь заворожено кивает и ложится поудобнее, тихо, но часто дыша от осознания того, что будет дальше. Кисэн на слова Императора больше не отвечает, только прикрывая глаза и тихо выдыхая. Вообще-то, ему никогда подобное не нравилось, но что не сделаешь в такой ситуации. Да и… кажется, его к этому никто не склонял. Подобная идея сама пришла в голову. А значит, сам омега не против. Он снова поднимает взгляд на альфу, стараясь смотреть ему в глаза, и слегка смущенно оставляет еще один поцелуй, тихо причмокнув губами, а затем удобнее устраивается между ног своего Императора, наклоняясь, оперевшись на локти, и невесомо касаясь губами горячей головки его члена, и снова судорожно выдыхает, немного морщась от солоноватого привкуса на языке. Правда, он не медлит, как совсем новичок, и проходится языком по всей длине, чувственно обводя выступающие венки, и вновь поднимает взгляд, чуть щурясь. То, как альфа реагирует на это, блаженно прикрывая глаза и сжимая в руках простыни, является сейчас лучшей наградой для старающегося Кенсу. Однако медлить ему уже не хочется, поэтому омега на ощупь находит ладонь Вана и осторожно устраивает ее на своем затылке, ненадолго оторвавшись от своего занятия, демонстрируя тонкую ниточку слюны, соединявшую его губы и возбужденный член альфы, и прикусывает покрасневшую нижнюю губу. И снова с тихим, но горячим выдохом опускается, медленно сдвигая зубками нежную крайнюю кожицу с налитой кровью головки и беря за щеку, не спеша продолжать и только мягко щелкая языком, отчего Чанель негромко стонет, несдержанно потянув волосы на затылке Кенсу, но сразу же убирав руку, снова хватаясь за простыни и прикусывая губу, пытаясь не толкаться в его рот, потому что тот кажется ему таким беззащитным и хрупким сейчас, что он просто не может его обидеть своей несдержанностью. Омегу немного удивляет тот факт, что Чанель не пытается взять все в свои руки, сразу начиная вести и заставлять его быть быстрее, как это делали другие альфы до него, и снова поднимает на него немного непонимающий взгляд, лаская уретру самым кончиком языка и замечая, как альфа снова закатывает глаза. Омеге это начинает нравиться. Хочется показать, что он еще может. Да и Чанель совсем не принуждает его сразу брать по самые гланды. Поэтому омега медленно берет за щеку, упруго лаская языком и той ладонью, что была на основании, касается щеки снаружи, очерчивая контуры пальцами, и замечая, как альфа непроизвольно ведет бедрами. Чанелю кажется, что ротик юноши такой маленький и горячий, что он никогда в жизни не сможет даже толкнуться в него, но губы… губы, в уголках которых скапливается слюна, кажутся альфе просто идеально созданными для него и для минета. А вкупе с этим невинным взглядом огромных глаз. Да он просто не выдерживает, когда омега берет еще глубже, заставляя просто медленно сходить с ума. — Черт, — Чанель громко гортанно рычит, потянув шелк простыней на себя, а потом удивленно хлопает глазами, смотря на кусок оторванной ткани в своих руках. — Ох, Кенсу. А вот постельное он еще ни с кем и никогда не портил, что заставляет в очередной раз понять, что этот омега идеальный, пока Чанель снова тянет его на себя и тихо хнычет, желая усадить на своих бедрах и притянуть к себе для поцелуя, кажется впервые в жизни не считая это чем-то противным. Кисэн же, морщась от легкой боли, медленно скользит губами ниже, прикрывая глаза, а потом, втягивая щеки, так же медленно отстраняется. Ему, на самом деле, даже самому нравится, словно у него во рту оказалась какая-то сладость. По крайней мере, на такой мысли он ловит себя, когда понимает, что ему очень жаль прерываться. — Простите, мой Император, — заметив, что у простыни теперь не хватает кусочка ткани, омега чуть улыбается, понимая, что альфе нравится, а потом сам осторожно усаживается на его бедра, облизывая губы и пряча взгляд: хныканье Императора немного смущает. — Вам не нравится, да, раз Вы прервали меня? Я просто давно не делал этого. — Нет, глупый, все чудесно, — Чанель недовольно качает головой, переворачиваясь вновь и нависая над омегой, потому что ему нравится осознавать, что он находится в его власти, припадая губами к шее и чуть прикусывая кожу, где еще осталось место после прошлой ночи. — Проведи со мной не только ночь, но и день, пожалуйста. Кисэн немного смущает такая реакция да и просьба тоже, но он с готовностью и нескрываемым удовольствием подставляется под сладкие поцелуи. Он вообще искренне сомневается, что это нормально: ведь Его Величество вряд ли делил свою постель с одним кисэн несколько раз. Но думать об этом сейчас нет совершенно никакого желания, поэтому омега неловко ведет бедрами вверх, прося и к себе немного внимания, а затем согласно кивает головой, обнимая альфу за плечи и прижимаясь. Ему все еще жаль красивые шелковые простыни, но больше всего жаль ткань своей одежды, с которой альфа тоже особенно не церемонится, разрывая ее прямо на трепещущем от возбуждения теле. — Разве могу я провести с Вами целый день? У Вас ведь есть свои важные дела, Господин, — кисэн робко улыбается, невесомо касаясь губами волос альфы и наслаждаясь тем уютом и спокойствием рядом с ним. — Да и меня потеряют в Доме. Я ушел, никого не предупреждая. Боюсь, за это мне придется ответить перед Вами же. — Я накажу тебя чуть позже, — альфа снова шепчет тем низким голосом, чувствуя, как тело под ним содрогается, и аккуратно раздвигает ноги омеги, без растяжки медленно входя одной только головкой и замирая от невероятной узости, несмотря на то, что после их последнего раза не прошло и суток. Осознание этого заставляет тихо застонать, впиваясь зубами в худенькое плечо. — Господи, какой ты узкий. Кенсу на сей раз уже с готовностью разводит ноги в стороны, потому что прекрасно выучил и за один раз, что его ждет дальше. Его щеки сразу же наливаются румянцем, а внутри завязывается узел, ведь любовник из Пак Чанеля просто невероятный. Но еще более невероятный он сам. Как человек. — Снова? Я заслужил уже столько наказаний, что Вам, ах-х… Господин, Вам тогда нужно выделить для меня отдельное время. Хотя бы пару дней. Кенсу, честное слово, не понимает, за что альфа все время пытается его наказать, ведь он послушно пытается исполнять его приказы. Но дело как раз в том, что, если он будет их исполнять, то нарвется на новые наказание, а если не будет, то… в общем, замкнутый круг какой-то. Однако это сейчас волнует меньше всего, потому что альфа так сладко стонет, медленно толкаясь в омегу и чуть ли не прокусывая его плечо до крови, из-за чего сразу же отпрянает и, тихонько рыча, начинает входить в омегу чуть быстрее, на сей раз находя нужную точку почти с первого толчка. Пока омега пытается сдержать сдавленные стоны, выгибаясь в пояснице, он изучает лицо своего Императора. Такое сосредоточенное. Внешне спокойное. Его глаза. Линию скул, о которую можно порезаться при желании. Упавшую на лоб челку. И губы, которые он бы вечно целовал. Кенсу на секунду думает, что это не человек совсем. Ведь люди не могут быть идеальными. Но потом мысли из его головы пропадают. И кисэн уже сам двигает бедрами навстречу, желая повторить и сквозь стоны прося быть быстрее. А Чанель совсем не хочет противиться, вслушиваясь в самые нежные для его слуха стоны и немного портящий все скрип кровати. Омеге становится абсолютно все равно на ту легкую боль в плече, которая даже кажется приятной. Он уже уверенно обнимает альфу ногами за поясницу, притягивая ближе, а ногтями проходится по широкой спине, оставляя красные полосы следов. Пускай омега и немного молчаливо высказывает свои эмоции, но его стоны сегодня намного громче. Ему, конечно, неловко. Но он певуче тянет «мой Император» и «Господин» так, что слышат, наверное, все вокруг, пока ладонью тянется к своему члену, стараясь делать движения в такт движениям Чанеля, но быстро сбивается, отчего альфа решает ему помочь, накрывая его маленькую ладошку поверх своей, чуть сжимая и наклоняясь ниже, прижавшись своим лбом к его аккуратному лобику, тяжело дыша и смотря в глаза. Это почему-то кажется Кенсу таким нежным, что он на секунду смолкает, кусая губу. — Это не я узкий, — в ход идут и простыни, которые омега своим ерзаньем благополучно дорывает, даже не заметив, и непроизвольно и немного неосознанно тянется к плечу альфы, оставляя на нем первый красный след своего поцелуя. — Это… Кхм, Вы такой большой, мой Император. — Ох, — рыкнув, мужчина медленно погружается в Кенсу и тяжело дышит, вновь сжимая его бедра в руках, пока сосредоточенно толкается в податливое тело, чуть постанывая от до безумия приятных ощущений. Омега сначала прикусывает губу и ладонями обнимает лицо Чанеля, притягивая к себе для поцелуя. В конце концов, ему жаль свою шею и плечи, ведь следы на них уже и так трудно скрыть, хотя с другой стороны, Кенсу хочет получить больше меток, чтобы потом подолгу рассматривать синяки и засосы, вспоминая такие сладкие мгновения близости с этим идеальным человеком. Да и поцелуи в губы кажутся ему куда более интимными и чувственными. А затем неловко жмурится и тяжело выдыхает, потому что спина затекает и в такой позе становится слегка неудобно. Однако комната вскоре вновь наполняется певучими стонами, ведь теперь омега уже совсем не стесняется выражать свои эмоции, как, например, стеснялся этого еще вчера. — Господи, я бы провел с тобой всю свою жизнь. Глаза кисэн, если можно так сказать, темнеют от такой резкой и не вписывающейся в канву событий фразу. Кенсу знает, что Император говорит это в сердцах. И вряд ли это правда. Но омега с готовностью отвечает немного дерзко: — Все потому что я так нравлюсь Вам на фоне вашей постели? — кисэн с вызовом смотрит в глаза мужчины, а затем, не сдержав серьезности, с громким «Ах-х» изливается на свой живот, частично пачкая своего Императора и слегка стыдливо снова опуская взгляд. Если бы Ван сказал это в других условиях. Если бы… то Кенсу бы поверил. Ведь он тоже хотел бы провести с ним свою жизнь. Но все тут же забывается, потому что омега, запыхавшись, тянется к груди мужчины, языком собирая капли своей спермы и снова ведя бедрами навстречу, а Пак, почувствовав немыслимую узость, выдыхает и кончает следом, еле успевая выйти из омеги и прикрыть глаза. Их тяжелое дыхание сливается во что-то единое, пока альфа падает на кровать спиной, притягивая Кенсу к себе и качая головой. Они сами становятся чем-то единым, стараясь привести чувства в норму, а вместе с ними и собственные вдохи и выдохи.

***

Уставший и удовлетворенный омега, чувствует, как по телу пробегает дрожь от каждого нового движения Чанеля, от каждого его слова и тяжело выдыхает вместе с ним, сладко потягиваясь от удовольствия и прикрывая глаза. Когда же он чуть подпрыгивает на кровати, а альфа тянет его в свои объятия, кисэн с готовностью и какой-то странной лаской жмется к нему, ластясь к груди, и почти мурлычет от удовольствия. Ему кажется, что даже шевелиться сейчас — огромное испытание. И он просто наслаждается тем, как вздымается грудь Императора в тяжелых выдохах, и сам дышит еще тяжело. Наслаждается тем, как комната погружается в темноту. И тем, что ему просто спокойно и уютно. Хорошо. — Дело вовсе не в том, что мне хорошо проводить с тобой ночи, Кенсу. Ты чересчур прекрасен и обучен, чтобы быть просто кисэн. Стань моим наложником, Кенсу? Клянусь, я подарю тебе даже звезду с неба, лишь бы ты был счастлив, — Чанель подал голос первым, с нежностью нависая над омегой и припадая губами к его груди, чуть прикусывая тонкую кожу. И он полностью уверен в своих словах, в том, что он все государство к ногам этого мальчишки положит, если он попросит, потому что он идеальный. И с каждой секундой альфа убеждается в этом все больше, сильнее и сильнее растворяясь в младшем, словно в каком-то яде, к которому он же и является противоядием. — И я не хочу делить тебя еще с кем-то. Хоть я и знаю, что ты не ляжешь ни с кем в постель, потому что я просто чувствую это, я все равно хочу, чтобы ты был только моим. Чтобы эти не стоящие даже твоего ноготка омеги не смели шептаться за твоей спиной. — А мне очень нравится проводить с Вами ночи, мой Император, — и сейчас Кенсу понимает, что говорит это «мой Император» как-то особенно. С новой интонацией. А от поцелуев по телу пробегают, словно разряды тока. — Я не тот ребенок, мой Император, который мечтает о звездах, лучше поговорите об этом с кем-нибудь помладше. Не стоит обещать мне их. Пожалуй… пообещайте мне свою нежность. И капельку любви. Омега, если честно, не верит словам альфы насчет идеи стать его наложником. Да и Кенсу не хочет питать себя пустыми надеждами. Однако он серьезно смотрит Императору в глаза и чуть улыбается. — Вы просите меня стать Вашим наложником, мой Император, — омега останавливается и осторожно утыкается в шею мужчины, глубоко вдыхая спокойный запах. — Но я уже слишком испорчен для Вас. И я боюсь, Вас не поймут. А Ваш муж… он почувствует себя ненужным еще больше, ведь я знаю, что вы часто ссоритесь. Во Дворце слухи расходятся очень быстро. — Мне плевать, что будут думать обо мне другие, — Чанель с готовностью ответил и выдохнул, потянув омегу на себя и усмехнувшись, потому что сам удивляется тому, что несет, но не может остановиться. — Мне главное, что думаешь обо мне ты. Заметив усталость на чужом лице и уже успев приметить сонливость омеги после каждого такого раза, альфа заботливо укрыл его одеялом и поцеловал в макушку, прежде чем покачать головой и погладить по бедру, привычно закидывая его ногу к себе на талию. — Я ведь не прошу тебя соглашаться прямо сейчас. Прошу, подумай. — Могу я спросить Вас, Ваше Величество? — омега, потираясь щекой о грудь альфы, вдруг улыбается и немного приподнимается на локтях, однако общую позу не меняя. — Вы совсем не любите своего мужа? — внезапно почувствовав любопытство, Кенсу положил подбородок на грудь мужчины и сглотнул, улыбнувшись, а затем медленно уселся на кровати, натягивая на себя одеяло. — Так говорите, словно знаете меня сотню лет, а не две ночи. Может быть, я не понравлюсь Вам, если начну рассказывать о том, что думаю о Вас. — Я не люблю его. Совсем. Уже для всех давно не секрет, что наш брак состоялся исключительно из-за политических целей, что позволило Корее обрести власть почти во всей Азии, — мужчина только пожал плечами и так же устроился на кровати, откидывая непослушные волосы назад. Говорить о Бэкхене ему не хотелось, хотя этот первый откровенный разговор и прерывать совсем не было желания. Голос омеги что-то будоражил внутри, но вместе с тем и успокаивал, заставляя чувствовать себя уютно. — Единственный, кого я люблю — это мой сын. Вот за него я лучше умру, чем потеряю. Выдохнув, альфа наклонился ближе к омеге, заставляя его посмотреть в свои глаза, а когда Кенсу послушно исполняет и это, немного неловко заглядывая в его глаза из-под челки и чуть улыбаясь, у него по телу пробежал, кажется, миллион мурашек, потому что так невинно на него еще никто не смотрел. — Я уверен, что Ваш сын любит Вас не меньше, — омега сам себе не дает договорить, медленно двигаясь на кровати за спину альфы и мягко касаясь пальцами его волос, убирая их в косу, потому что в какой-то момент замечает, что они ему мешают, а самостоятельно справиться с ними мужчине становится сложно (была б его воля, Чанель бы вообще всю свою жизнь ходил с бардаком на голове, потому что собирать волосы для него еще с детства было каким-то мучением). Кто же не любит Императора?! Как такого идеального человека можно не любить? — А Ваш муж любит Вас, мой Император? — Я не знаю, Кенсу. Он никогда не говорил об этом и не клялся мне в любви, хотя, кажется, очень хочет этого, — альфа вдруг осознал, что ему очень нравится обращаться к омеге по имени, а затем и про это забыл, тихо заурчав, когда юркие пальцы вплелись в его волосы. Теперь это впервые стало каким-то наслаждением, ведь Су делал это настолько ласково, что Чанель практически ничего не чувствовал, кроме чужого теплого дыхания. — Ровно так же, как и я. Никогда не говорил ему о любви. Но хватит об этом. Я прошу тебя… пожалуйста, скажи мне, что думаешь? Я должен знать, что думает обо мне мой народ. Пока кисэн не нужно смотреть на Вана, он свободно выдыхает и медленно снова возвращается на свое место, оставив в волосах мужчины свою ленту, как маленький символ нити, которая теперь их связывает, потому что ему тоже очень нравится, что он может откровенно поговорить с альфой не просто как с Императором, а как с человеком! Хотя, на самом деле, на последний его вопрос пока совсем не знает, что сказать. — Я не совсем простой народ. Я не вижу той жизни, какой живут обычные люди, мой Император. Простите, — омега виновато улыбнулся и потянулся к своим вещам, впрочем, помня, что обещал никуда не уходить в эту ночь. Но вдруг вздрогнул и заулыбался одной своей мысли, которая могла бы помочь ему выйти из неудачного положения и не отвечать на сложный вопрос. — Вы бы хотели еще детей? — А это предложение? Хочешь родить мне еще парочку? — Чанель опять не дал Кенсу одеться, притягивая его на свои колени и устраивая голову на миниатюрном плече, чувствуя, что это все, что ему нужно: теплые объятия и такие же теплые разговоры — и кисэн неловко устроился у него на коленях, убирая свои не очень длинные волосы за уши, надув губы, и чувствуя, как горячие ладони снова оказались на чувствительных ямочках на пояснице. — Это не предложение, эй, — омега тут же покраснел, неловко отвернув голову. Какие дети?! Что за вопросы. — У Вас есть муж. Пускай он родит Вам еще ребенка, мой Император. Это надежнее. Да и… в семьях Императора всегда много детей. Только вот, когда доходит дело до наследства — начинаются смутные дни, — кисэн тут же тяжело вздохнул. — Я бы лучше умер, чем «ссорился» со своими братьями, пускай и не совсем родными порой. — Поверь, я на своем же опыте знаю, что такое борьба за престол, — вдруг хмыкнув, альфа снова коснулся аппетитных губ младшего поцелуем, выдыхая и вновь опрокидывая его на кровать и нависая сверху. — И ни за что не позволю своему сыну испытать это на себе. И знаешь… после встречи с тобой, я точно ни за что на свете не лягу в одну постель со своим мужем.