Любовь для Императора.

— Мой Император… на страну напали. Выдохнув с каким-то непониманием сначала, мужчина резко садится и весь подбирается, прежде чем одним движением выскочить из ванной и надеть штаны, кивнув на Чонина озадаченный взгляд. Он уже давно знал, что это когда-нибудь произойдет, но как же вышло так, что именно сейчас и вообще без каких-либо объявлений. Сейчас в голове Императора роилось много мыслей: кто напал? по какой причине? каковы силы? — но важнее всего было даже не это. Чанель прекрасно знал, что его стране сейчас не нужна война. Все же на дворе был уже ноябрь месяц, народ только закончил сбор урожая, а на территорию страны надвигались не самые теплые времена. Воевать зимой — не самая лучшая идея. Так же, как и идея воевать вообще. Война — это всегда разорение и всегда смерть. Да, альфа привык к этому, потому что смерти буквально окружали его с самого рождения, но, с другой стороны, смерть ни в чем неповинных людей, которых он отправлял на такие вот мелкие и ничего не приносящие, кроме разрушений, войны, была всегда на его совести. И никакая любовь народа после каждой победы не могла затмить ту скорбь, которая надолго поселялась в сердцах не только семей погибших, но и в его сердце тоже. Поэтому сейчас нужно было соображать как можно быстрее, чтобы эта ситуация не вылилась в крупный конфликт, а потом и в крупное столкновение, потому что война сейчас не нужна была не только Корее, но и Императору. — Собрать совет министров. Немедленно, — Чанель рычит, пока одевается, потому что сложно держать тот гнев, который закипает в груди, в себе, чтобы не пугать и без того напуганного и ошарашенного омегу, и склоняется над Кенсу, целуя того в мокрую от воды макушку и как можно более спокойно выдыхая, улыбнувшись яркой, хоть и немного натянутой улыбкой. — Будь здесь, понял? Не выходи из моей спальни, пока я лично не приду и не скажу тебе, что ты можешь это сделать. Не дожидаясь ответа, чтобы лишний раз не мучить себя просьбами и слезами, которые так любят омеги, мужчина быстро вылетает из покоев, с удивлением подмечая, что Кенсу остается все еще совершенно, кажется, внешне спокойным и даже так же натянуто улыбается в ответ, кивая. В его чудесных глазах не появляется слезинок, и губы не складываются в банальное «будьте осторожны» или «я буду ждать», как это всегда говорил Бэкхен, цепляясь за его руки и не давая уйти, если случалось что-то подобное. Кенсу был идеальным даже сейчас. Кенсу был спокойным и понимающим, не избалованным ребенком, а уже взрослым человеком, который вполне умел держать свои эмоции в себе, если так было нужно, и делал он это как-то неосознанно, наверное, что заставляло альфу действительно считать его идеальным. Кенсу знал себе цену, наверное, причем не так пафосно, как многие другие. Он знал, кто он, и знал свои права и обязанности, никогда не возвышая себя перед кем-то. А еще альфа понял, что он знал одну простую вещь: омега никогда не должен идти впереди альфы, как украшение, и никогда не должен оставаться сзади, как затворник и предмет сплетен. Кенсу знал, что он должен быть рядом с альфой, под его рукой, где-то сбоку, чтобы всегда поддержать, если он будет падать. Странно, что осознание этого пришло именно сейчас, но Чанель не переставал об этом думать еще долгое время, направляясь с Чонином в тронный зал, кивая обеспокоенным слугам. — Без паники. Все будет в порядке. Омега же напротив, как только перед ним затворилась дверь, застыл на своем месте, до этого даже забыв о каких-то рамках приличия, стеснении и прочих глупостях, в уме считая до десяти и искренне надеясь, что ему послышалось. И до сих пор не мог выйти из этого забытья. Юноша даже не успевает сообразить, что произошло, но внутри стало вдруг тепло от поцелуя, и одновременно холодно от осознания, что Чанель уходит. И не дай бог с ним за время разлуки что-то случится. Внутри не просто неспокойно — страшно. Жутко страшно. И омега бы с удовольствием просто никуда не отпустил Императора, не позволил бы сейчас уйти, чтобы точно знать, что он в порядке, но он же взрослый мальчик. Понимает, что так делать нельзя. Он даже ничего не отвечает, только провожает альфу взглядом, замечая, как сильно он меняется в одно мгновение, и успокаивает себя мыслями о том, что все будет хорошо, чувствуя, как внутри что-то рванулось за Ваном, но тут же вернулось обратно. Почему же только весь мир не может подождать? Без войн, без бунтов, без вообще каких-либо происшествий. Почему Чанеля не могут оставить в покое, если омега так этого хочет? И почему, в конце концов, все крутится вокруг него? Как бы Кенсу хотел, чтобы все эти войны, советы, встречи и прочая ерунда проходили без него. Чтобы Император просто был подальше от всех этих проблем. Нет, он не эгоист, просто хочет, чтобы любимый человек всегда был на глазах, потому что знать, что с ним все хорошо, единственная правильная вещь. Только вот, если у Чанеля уже было важное дело, с которым в этой ситуации мог справиться только он, то Кенсу, почувствовав, как трясутся его пальцы из-за невозможности успокоиться, понял, что он даже не может ничем помочь. Он был вынужден молча сидеть в покоях Императора. И ждать. Ждать и стараться не думать о плохом, пока его альфа будет разбираться с делами государства. Может быть, в этом и было предназначение омеги? Отвлекаясь от своих грустных мыслей, Кенсу быстро оделся, сам, чтобы чем-то занять себя, убираясь в огромной комнате. Из рук все валилось, но он действительно должен был занять себя чем-то. Затем он перебрался в просторную спальню, поправляя одеяло на кровати и забираясь на нее с ногами, притягивая подушку Императора. Крепко-крепко обнял ее и принялся послушно ждать, вдыхая уже полюбившийся запах и слушая, как за дверью бегают слуги. Если нужно ждать час, два, месяц, он готов. Правда, готов, но только если кто-то точно скажет, что все в конце будет хорошо. Омега ведь уже давно не глупый мальчишка, а потому прекрасно осознает, что если на страну напали, а министры сами не справились с этим, то это все обязательно перерастет во что-то большее, чем просто столкновение интересов на границе. Дверь вдруг с уже родным во всех интересах скрипом отворяется, отчего юноша, как-то встрепенувшись, поднимает взгляд и почти подпрыгивает на кровати, прижимая подушку крепче к себе. Он сидел тихо, стараясь ничем не выдавать свое присутствие, будто боясь чего-то, но, на самом деле, просто не имея сил, будучи погруженным в свои мысли, пошевелиться. Когда в комнату заглянул альфа, он сначала обрадовался, думая, что это Император, а затем снова опустил голову, понимая, что нужно не забывать про манеры, ведь это был совсем другой запах, совсем другого альфы. Хотя, Чонина он узнавал не по нему. Просто у него был какой-то особенный характерный шаг, который не сложно было узнать, если слышал хотя бы пару раз. Он как бы пристукивал пяткой во время ходьбы, скорее всего имея именно военную привычку. — Кенсу? — Чонин, тихо заглянув в покои Императора, улыбается омеге на кровати и укрывает того одеялом, подмигивая. Он старается быть как можно более доброжелательным и улыбчивым, потому что сам Император приказал ему поговорить с его омегой с самым спокойным и непринужденным видом, ведь сам бы он не смог сделать этого сейчас.— Не волнуйся, хорошо? Императору и мне нужно будет отъехать ненадолго на восток. Чона просил передать, чтобы ты не переживал и дождался его. — Спасибо, — омега вообще-то почти не может не переживать, но эта буквально ощутимо мягкая улыбка успокаивает совсем немного, потому что Чонину он может доверять, хоть и улыбается в ответ чуть натянуто, покорно укутываясь еще и в одеяло, так и не подняв взгляд, только едва слышно шмыгнул носом, потому что перед ним можно. — Я не хочу утруждать Вас своими просьбами, но, пожалуйста, берегите себя, — Кенсу хотел было сказать «его», но промолчал, только еще ниже наклонив голову, понимая, что это было бы не только невежливо, но и глупо, ведь Ким, как личный охранник его Чанеля, в любом случае будет по возможности рядом. — А я обязательно буду ждать здесь Его Величество. Только Вы не говорите ему о нашем разговоре и том, что я совсем расклеился. — Я обязательно позабочусь об Императоре, — альфа же только понимающе выдыхает, осознавая где-то в глубине души, что о нем никто даже переживать не станет, если с ним что-то случится, ведь у него нет ни семьи, ни такого вот маленького человечка, ради которого бы он всем сердцем хотел вернуться с очередной войны живым и невредимым, и медленно выходит из комнаты, затворяя за собой дверь и натыкаясь на обеспокоенный взгляд своего Вана. — Он будет в порядке. Охрана уже с ним. Вы же знаете, кого я назначил. Чанель только лишь тяжело выдыхает и разворачивается на пятках, быстро шагая на выход из Дворца под аккомпанемент шагов своей охраны. Он не слышал разговора за закрытой дверью, но он точно знал, как сейчас тяжело Кенсу, потому что буквально волновался не меньше, но сейчас нужно было просто перестать об этом думать. Только вот, как это сделать, если светлый образ не выходит из головы. Альфа впервые понимает, что он должен вернуться не для своего народа и Кореи в целом, а только для этого омеги, ведь Чанель, хоть и отпирается, в глубине души сейчас понимает, что без него уже не сможет. Это понимает и Кенсу, ведь когда Чонин выходил из комнаты, омега только проводил его взглядом. А потом остановился на закрытой двери, осознав, что испытывает чувство, схожее на ломание костей. Очень медленное, но безболезненное, ведь намного тревожнее незнание, когда сломают твой очередной палец, а не та боль, которую ты почувствуешь. «Как принцесса в замке», — кисэн вдруг чуть улыбнулся от пришедшей в голову мысли, немного нервно и все еще беспокойно, и снова уткнулся в подушку, глубоко и только тогда спокойно вдыхая, потому что, если закрыть глаза и немного отключиться от реальности, можно представить, что ничего не случилось, чувствуя, как родной запах, словно руки, обнимает крепче. Да и если Чонин обещал, значит Кенсу может быть спокоен, да? Так омега и просидел, может, полчаса или несколько часов сряду, думая ни о чем и только погружаясь в тяжелый сон, резко осознавая, что сейчас больше всего на свете хочет уснуть в объятиях своего Императора.

***

Мужчина резко влетает в зал и падает на трон, сразу же кивая, что позволяет чиновникам объясниться. На всех лицах вокруг читается явное беспокойство, отчего альфа про себя думает, что ситуация, видимо настолько плохая, что просто маленькой стычкой интересов на границе ее назвать будет трудновато. — Что у нас там? — понимает он и то, что вообще-то не стоит терять время, если все настолько серьезно, и как-то напряженно выдыхает, потирая переносицу и прикрывая глаза, пока слушает о нападении с востока. Как же его просто выводит из себя вся эта ситуация. Как вообще можно было дотянуть до того, чтобы так обострить положение. Чанель просто недоумевает, чья голова должна упасть с плеч, чтобы такого больше не повторилось. И ей богу, он бы это устроил, если бы не тот факт, что проблемы нужно решать по мере их поступления, а, значит, сначала разобраться с нападением. — Солдат отправили туда? — Да, Чона. Пока никаких вестей, ожидаем их к вечеру. «К вечеру» — это почти через сутки. А за сутки может произойти столько, что никто потом не разгребет все это. Человек влюбляется за несколько секунд, умирает за несколько минут, появляется на свет в течение нескольких часов, а тут ждать почти сутки, и, значит, возможно, потерять часть армии, время и территорию. Нет, Император уверен в своих воинах, но никто с точностью в этой комнате не может ему сказать ни каковы силы противника, ни какова ситуация на линии обороны, поэтому он лишь отрешенно кивает доложившему ему эту информацию, и, приняв единственное правильное, по его мнению решение, выдыхает, поднимаясь с трона и поднимая руку. — Полчаса на сборы. Выезжаем к отряду. Примерно через пару часов Чанель устало вздыхает, сидя теперь в довольно тесной карете и поглядывая в окно на сереющую в предрассветных сумерках землю, и прикрывает глаза, когда Чонин тихо шепчет что-то, о чем он даже не задумывается, но знает, что тот пытается успокоить. Но его не надо успокаивать, просто вся эта ситуация неплохо так действует на нервы. Он пытается думать о том, какие действия предпринять, чтобы хоть что-то изменить, но сейчас это почти непосильная задача, а сидеть без каких-либо действий и ждать он просто не может. Конечно, сделать что-то он тоже не может, но на кону судьба, возможно, всего его государства. — Все будет в порядке, Чона. Наша армия самая сильная в мире — нам нет равных. Вы же это и без меня знаете, — голос друга успокаивает, отчего Чанель как-то светлеет что ли, а на лице слегка разглаживаются мелкие морщинки. Все же он и не должен показывать свое волнение народу, пускай это и довольно сложно, ведь Император — тоже человек. — Нам всем не о чем волноваться. — Знаю, Чонин. Но это может перерасти в серьезную войну, чего нам, как ты знаешь, не нужно, — альфа произносит тихо, совсем не так, как делал это обычно своим звучным повелительным голосом, и едва вздрагивает от слышимых где-то вдали криков и ударов. К этому он вряд ли когда-нибудь привыкнет, особенно если учесть, что декорации жизни быстро сменяют друг друга. Еще вчера он буквально нежился в это время в теплой постели с таким же теплым ото сна омегой под боком, а сегодня трясется по неровной дороге в карете, а вместе с ним по этой дороге шагает многочисленная армия, которая в ближайшем же бою значительно сократится. И кто знает, кто вернется домой в целости и сохранности, а кто последний раз видит ночное небо с уже тускнеющими звездами. — Мы предотвратим войну еще на грани ее зарождения. Клянусь, Чанель, я не дам войне случиться. В то время, пока в карете шел негромкий разговор, омега видел до безумия глупый сон. В нем нынешний супруг Императора бил посуду и кричал, что никогда не примет Кенсу в их «семью», потом снился маленький наследник престола, который его почему-то тоже невзлюбил во сне, все крича своим тонким детским голоском какие-то слишком взрослые фразы о том, что кисэн все портит. Снился и Лухан, который, смотря все тем же своим ласковым и теплым взглядом, разносил о нем самые что ни на есть глупые и неприятные сплетни по всем кисэн. Снился Чонин со своей странной мягкой, но немного хитрой улыбкой. Родители, что были скорее большим аморфным пятном. Слуги, почему-то обезображенные масками то ли гнева, то ли просто раздражения и обвиняющие во всех бедах Дворца омегу. А потом вдруг всплыл образ Чанеля. Единственный из всех спокойный и почему-то особенно бледный, хотя кисэн так привык видеть его с румянцем на щеках и счастливой улыбкой от одного нелепого ушка до второго. Кенсу сквозь сон чувствовал, как желание протянуть руки и коснуться его становилось таким сильным, что пальцы будто горели, но сделать этого не получалось. Альфа словно был прозрачным. И только спустя несколько попыток, омега будто бы осознал, что происходит, и резко проснулся, чувствуя невероятную ломоту во всем теле. За окном все еще было темно, а омега, резко сев на кровати, пытался отдышаться, осознавая, что это сон, что во сны приходят только прозрачные духи, что с Императором на самом деле все хорошо. Что вообще все хорошо. Но от этого все равно стало почему-то невыносимо душно, и у кисэн закружилась голова. Поэтому он, чуть качаясь, приподнялся с кровати, оглянулся вокруг, понимая, что все еще один, и обеспокоенно выдохнул, подходя к двери. Может быть, и это все глупый сон? Все еще думая, что это лишь сон, омега переступил с ноги на ногу, взвешивая свое решение, и медленно распахнул дверь перед собой, снова посмотрев по сторонам и увидев впереди привычный длинный коридор, а вокруг только незнакомых людей, но не поспешил закрывать ее, кажется, еще не особо проснувшись. Перед ним было много готовых к чему-то воинов в тяжелых на вид доспехах и с таким же довольно тяжелым оружием в руках, словно готовясь к нападению, хотя, казалось бы, во Дворце было тихо, даже прислуга оставалась в своих комнатах, не высовываясь, хотя время было как раз тем, когда кунъне начинали бегать по Дворцу, готовясь к пробуждению Его Величества. — Молодой Господин, зайдите обратно в комнату, пожалуйста. Вы же знаете, что Вам нельзя ее покидать, — отрезвляющая фраза заставляет Кенсу вздрогнуть и на мгновение потерять бдительность, переставая разглядывать коридор перед собой и пытаясь найти того, кто заговорил с ним, пока один из рыцарей аккуратно заталкивает омегу обратно в покои и качает головой. — Не волнуйтесь. Вы под моей защитой. О Сехун, один из воинов королевской армии. Кенсу тихо впадает в ступор, когда его элементарно не выпускают из комнаты, но в еще больший ступор начинается после того, как он слышит, как к нему обращаются. Неужели уже все вокруг считают, что его можно так называть? Ведь, в конце концов, он все еще простой кисэн, который пускай и имел наглость оставить на плече Императора след своих зубов. Несмотря на то, что Чанель говорил омеге о свадьбе, официально об этом никому не объявлялось, значит, и называть его так по идее не должны были, даже если этот мужчина и был его охранником. Подчинялся-то он все равно непосредственно Императору или Господину Киму. Хотя, кто это все разберет, просто, в любом случае, Кенсу к этому, наверное, никогда не привыкнет, даже если «Господином» его будут называть все время. Из-за небольшого недоумения, кисэн даже не замечает, как снова оказывается в комнате за закрытой дверью и начинает беспокойно ходить из угла в угол, по привычке склоняя голову в вежливом поклоне, пока некто Сехун аккуратно присаживается в кресло возле кровати Императора и выдыхает, прикрывая глаза. — Император будет со дня на день. Не волнуйтесь, пожалуйста. С ним Чонин, и он определенно вернется в полной безопасности. — Кенсу, — омега останавливается перед дверью, снова желая ее открыть, а потом поворачивается к своему «защитнику», все еще недоумевая, почему он обращается к нему на «Вы». — Просто Кенсу, О Сехун, воин королевской армии. Омега снова начинает ходить вдоль стены, беспокойно поглядывая в окно, за которым темнело утреннее небо и на свое отражение в зеркале, не пытаясь даже посмотреть на альфу и как-то изучить его. Ему просто было все равно на всех, кроме своего переживания, которое внутренне нарастало все сильнее и сильнее. Как же ему надоели все эти «не переживайте» и «не волнуйтесь». Почему вообще они все не могли просто понять, что от этого как по щелчку пальцев легче точно не станет. Омега ведь, в конце концов, не робот (хотя, какие роботы в пятнадцатом веке), чтобы можно было просто нажать на кнопочку и отключить все его эмоции. Но при этом, несмотря на свое раздражение, юноша не должен был выплескивать его куда-то, ну и, вдобавок ко всему, забывать про вежливость и манеры, потому что этот альфа все равно по статусу был выше, чем он — обычный кисэн. — Скажите, я правда далек от всего этого, но сложившаяся ситуация, — кисэн выдыхает, наконец, остановившись и решив, что нужно как-то отвлечься, и разговор, какой-нибудь неважный и непринужденный разговор, отлично для этого подходил. — Опасна? — Опасна, — хмуря брови от постоянного мельтешения омеги перед глазами, Сехун лишь честно кивает, не видя смысла что-то скрывать, и выдыхает, как-то не очень аккуратно хватая его за руку и усаживая рядом с собой, что совсем не радует Кенсу, который привык, что никто не смеет так делать. Он хотя и понимает, что альфа сделал это не специально, а скорее из-за своей воинской грубости, но все равно слегка злится, выдергивая руку из чужой хватки и подпрыгивая со своего места, не желая ни сидеть, ни просто так стоять. А Сехун только вздохнул из-за этого, пожимая плечами и отчасти понимая или только пытаясь понять чувства совсем не похожего на него человека. — Отбросим формальности, они ни к чему сейчас. Кенсу, Император — лучший воин всей Кореи. Если он поехал туда лично, значит, да, мы в опасности. Не буду скрывать этого. Однако (альфа покорно перешел на «ты», как и просил сам омега) будь уверен: Чона защитит нашу страну и вернется целым и невредимым. А на другом же конце страны Чанель, громко выдохнув, вновь вслушивался в доклад о положении и кивал кому-то, не особо понимая, что ему там пытаются сказать, и распоряжаясь о подготовке доспехов. — Ситуация вышла из-под контроля. Я и моя армия вступаем в бой.