I'n'A

POV Артур       Мне безумно плохо. Сердце в довесок с душой тяжелеют с каждым днём. Это же надо, я проработал в этой школе с неделю, а ощущаю, словно годы этой рутины уже за моими плечами. И всё бы хорошо, но так ты тоже работаешь вместе со мной. Ты наставляешь меня, указываешь, где я плохо сделал свою работу, что меня раздражает и одновременно мне нравится. Даже не знаю, как человеку может нравиться то, как его тыкают носом в работу, которую сделал не очень качественно, которую после придётся переделывать заново. Хах, да я мазохист, получается.       А ещё с виду ты такой серьёзный, хоть я уверен, что без постороннего внимания ты просто душка. Твоим родственникам повезло. Каждое утро, поднимаясь по ступеням в школу искусств, я отталкиваю от себя мысли о тебе. Вот кто тебя просил лезть ко мне в голову?.. Эх, видимо, мечты на то и есть мечты, чтобы они не сбывались. Но я ни в коем случае не расстраиваюсь, да и зачем, когда я часто получаю то, что хочу.       А ещё я, кажется, сухой тряпкой тру пол. М-да. Ещё несколько дней без твоего повышенного внимания ко мне, и я помою пол слезами. END POV Артур       Но Иван и вправду не любил быть строгим, однако в силу обстоятельств и ответственности за учеников, он принимал на себя роль главного, и помогал, когда кто-то из подопечных не мог справиться с работой. А наблюдая за тем, как Брагинский помогает девчонкам, Кёркленда бросало в жар, и он готов был вцепиться в высоченного русского и утащить его куда-нибудь, спрятать да понадёжнее, чтоб даже никто не смотрел на него.       Как бы там ни было, позволить себе этого Артур, конечно, не мог, потому что Иван даст отпор, а то и вовсе откажется от идеи и дальше быть главным у учеников. Но куда ему деваться?       Украдкой посматривая в сторону Ивана, Артур медленно снял тряпку со швабры и, бросив махровую ткань в ведро с водой, сделал вид, что тщательно ополаскивает, чтобы после вновь приняться за работу.       У Артура было три фундаментальных варианта как своеобразно подкатить к своему наставнику, или обратить его внимание к себе, и так: 1) Не подходить к нему ближе чем на два-три метра — пусть почувствует загадочность в ученике из Англии. 2) Возмутиться от того, что Иван не распускает руки, и подойти к нему самому. 3) Игнорировать Ивана, и в довершении бросить на него убийственный, тяжёлый взгляд.       Всё это можно было провернуть, но Артуру мешал страх быть отвергнутым, и тяжело вздохнув, умаявшись сильней от пытливых мыслей, нежели от работы, бритт взглянул на большие круглые часы на одной из школьных стен второго этажа. Без десяти час, а это значит, что уже через десять минут Артур может с чистой совестью идти домой, ни о чём не беспокоясь. Правда, не так далеко он видел в холле Ивана, который старательно оттирал пятнышки застывшей краски с кафельных плит. Судя по тщательному отдраиванию пятен от пола, Иван очень беспокоился о том, чтобы предстоящая проверка не нашла изъянов на втором этаже и приняла школу. А проверка состоится где-то в августе, и ещё есть время как следует подготовиться, что и было запланировано на сегодня.       Кёркленд уже собирался уносить инвентарь в кладовку, как остановился у двери комнаты, увидев, что Брагинский начал убираться у дверей хореографического зала. Как ни крути, но было в Иване что-то такое, что привлекало Артура, и бритта даже не смущала такая разница в возрасте, даже ни капли не пугала. Пугала только неизвестность того, что быть может Иван уже кем-то занят, и что возможно почти помолвлен. Артур сразу же тряхнул головой, чтобы выкинуть эти мысли из головы, но только он постарался не задумываться об этом, и собирался наконец уносить ведро со шваброй, внезапно распахнулись двустворчатые двери на втором этаже, после они так же громко захлопнулись за тем, кто шагает, но кафелю так важно и по-хозяйски, будто на порог явился сам директор, но директор был ещё в отпуске. Артур проследил неодобрительным взглядом за этим нагловатым типом, который надувает пузыри жвачки и с хлопком лопает их.       В это время Иван всё удалял краску с пола, попутно ругая Элизабет за неосторожность при покраске дверей. — Зачем ей вообще доверили красить? Она ведь совершенно не умеет этого делать, — вслух рассуждает Иван, взяв бутылку с растворителем, потом понял, что жидкость кончилось. А ещё, как выяснилось, больше растворителя в школе пока не было. Может, появится на днях, но вот второй этаж нужно привести в порядок уже сегодня. — Отлично, средство тоже очень кстати закончилось, — Брагинский снял одну перчатку, вытирая рукой лоб. — Теперь что? Ладно уж, дотру, что можно…       Только его мысли начали занимать по большей части о работе, и на только что протёртую часть кафельной плиты наступил незнакомец, собираясь пройти прямиком в хореографический зал. Ивану посчастливилось как раз убрать с плитки руку, а то бы этот проходимец взял, да наступил, как бы случайно. — Бог в помощь, — бросил стильно разодетый парень, даже не взглянув на Ивана. Этот же молчать не стал, за свой труд, которого не оценили — может порвать в клочья. Но это, конечно же, громко сказано. — Эй, а что, чужой труд уже не ценится? Сейчас возьмёшь тряпку в зубы и будешь вместо меня оттирать краску! — вспыхнул Иван, и тут же поднявшись, встретился со взглядом наглеца.       Синие глаза хореографа с неприкрытой дерзостью обвели взглядом рослого уборщика, оценивая в нём всё, и только после выдал, улыбаясь как дитя при виде сладкого: — Прости, чувак, но я правда не хотел портить тебе твою работу, — держась за ручку двери, он не собирался так скоро уходить, кажется, ему понравился порыв нового знакомого. Это притягивало сильнее, чем запрет к желаемому и неизвестному. — Ишь ты, ходишь здесь, работать мешаешь! — Мы не с того начали наше знакомство, — парень протянул руку русскому, надеясь на рукопожатие, — меня зовут Альфред Джонс. — Иван Брагинский, — более чем уверенно представился он, всё же ответив крепким рукопожатием. — Ух-ты, как крепко! — Альфред размял пальцы, посмотрев на свою покрасневшую ладонь, потом посмотрел на Ивана. — Я вижу, месяцы работы не прошли даром. С такими габаритами это неудивительно. Грузчиком, часом, не подрабатываешь? — Ещё одно слово — и ты вылетишь со школы. Ты вообще кто такой, что без спроса заходишь в хореографический зал? — А тебе не сказали? Я новый учитель танцев! С этим ты тоже можешь меня поздравить.       Артур наблюдал за разговором со стороны, и ему стало не по себе. А что, если эти двое сейчас подерутся? Этого нельзя допустить, ведь всё же два взрослых человека, а могут подраться, будто школьники на перемене. Хотя, Артур в глубине души очень хотел увидеть, как Иван скрутит этого учителя танцев в бараний рог, вот тогда бы Кёркленд восхитился двумя метрами смелости и силы, чем сам похвастаться не может. Ни высокого роста, ни смелости, ни силы. Будучи ещё ребёнком, Артур понял, что скорее ум и есть его сильная сторона, которая заменит ему все три выше указанных вариантов.       Быстро сложив рабочий инвентарь в кладовку, Артур постарался по-быстрому уйти с этажа, а после во время уйти из школы, а то Иван увидит его и заставит ещё что-то делать. Находясь уже на первом этаже, забежав в раздевалку за рюкзаком, Кёркленд сильно пожалел, что убежал, он ведь даже не знает, что происходит там, этажом выше. Может, стоит снова подняться, чтобы не пропустить зрелище? А что, если двое там совершенно не ругаются и не перекидываются острыми подколами? Воссоздав в голове целый ряд милых картинок с участием этих двоих, Артур понял, что из себя представляет ревность. Да, Артур ревновал Ивана к этому недоучке хореографу, основания для этого есть. Срываться и бежать на второй этаж Кёркленд уже не собирался, так как его появление там уже выглядело бы глупо. Ему только оставалось надеяться и уповать, что его ожидания не оправдаются, и что Иван в конечном итоге разобьёт Альфреду челюсть в кровь.       Ни разбитой челюсти, ни тем более крови не было, были лишь тупо игры в гляделки и ухмылялки.       У Ивана в голове вихрем проносятся самые ужасающие и неприличные мысли, а потом всё становится на свои места. Это занимает некоторые секунды, в которые он смотрит на Альфреда, Альфред — на него, чуть поправляя очки на носу. А потом Иван начинает ржать. Джонс чуть прищурил глаза, думая, что же здесь смешного. — Да, я тебя поздравляю, — Брагинский утирает слёзы с уголков глаз, — только знаешь, ты зря мне на глаза попался. Я тебя уже ненавижу, — а вот это уже было сказано на полном серьёзе, что может показаться, даже с щепоткой угрозы.       Альфред не знает чего ожидать от нового знакомого, вообще мало что можно сказать о человеке, не проведя с ним и пятнадцати минут вместе. Но он бы не отказался провести и час в компании с Иваном, однако признание в ненависти он не счёл серьёзным заявлением, думает, что всё это шутки. Американец цокнул языком, сдерживая себя, отвёл взгляд в сторону, и вновь возвращает на русского, и после спокойно отвечает, сделав смелый шаг вперёд: — Аналогично, эм… — пару секунд засматривается на его рабочую одежду, — Иван? Только вот какая не состыковка — ты не можешь ненавидеть меня долгое время, так же, как и я тебя. Даже не знаю, говорить тебе или нет… — Джонс прикусывает внутреннюю часть губы, пусть самому неловко за те мысли, которым дал волю распоряжаться в своей голове. — Ну так не томи, а то у меня разговоры обычно долгими не бывают, — сделал акцент на то, что нередко применяет грубую физическую силу, естественно в крайних случаях.       Джонс чуть привстал на носки и тихо сказал Брагинскому на ухо: — Мне нравится рабочий класс, а увидев тебя, вообще голову потерял, понимаешь? Я бы хотел… станцевать с тобой… Ты и я. В этом хореографическом зале. Все равно в школе во время летних каникул почти никого нет…       Лишних разъяснений уже не нужно было, Иван всё понял и, скривив губы, резко отпрянул от Альфреда. — У тебя с головой не всё в порядке! — резко выпалил Иван, быстрым шагом удаляясь со второго этажа, даже позабыв о том, что оставил этаж наполовину неубранным. — Куда же ты? Ты мне очень понравился! Иван, у тебя клёвая задница! Го танцевать твёрк?!       Выкрикнув это вслед, довольный Альфред потом усмехнулся, но на самом деле ему от души хотелось посмеяться. Наконец зайдя в хореографический зал, Джонс встал у окна и продолжил думать об Иване. Без улыбки вспоминать этого русского у него не получалось, так что появилось желание увидеть его снова, а лучше вообще не упускать из поля зрения.