Любимец твоих дьяволов

— За что? Давай же, скажи мне это! — кричу ему в лицо. — Замолчи, если не хочешь, чтобы я уничтожил тебя прямо сейчас, — шепчет он, взяв мой подбородок в свою руку, чуть сжимая его. — Вернись воспоминаниями на два года назад и всё поймёшь, — пододвигает моё лицо ближе и целует в лоб. — Вспомнила? Вот насколько я любил тебя, настолько сейчас ненавижу. Опять эта грёбанная боль, которая стала привычной для меня. Становится ещё больнее, когда он начинает сдавливать мою челюсть до невыносимости. Закричать просто нет сил, отбиться тоже, потому что воспоминаниями я возвращаюсь в прошлое. Два года назад — Мне пора домой, — шепчу ему, приподнимаясь с дивана. — Нет, ты никуда не пойдёшь, — дёргает меня за руку так, что я падаю на него сверху. — Останься со мной сегодня. — Не могу, ты же знаешь сам. Нам нельзя, чтобы кто-то нас раскусил, — улыбаюсь и прислоняюсь к нему своим носом, начиная тереться о его. — Знаю-знаю. Нам нужно быть осторожней из-за моего контракта, — выдыхает он. — Ну вот, я дойду домой сама, — целую его в лоб, поднимаясь. Пробравшись незаметно, я вышла на улицу, вдохнув свежий летний воздух поглубже. Мы играем с огнём уже почти год из-за его контракта. Как только я поступила в институт, между нами завязалась крепкая дружба, но через год это переросло в нечто большее. Как не получалось нам это скрывать, кто-то да что-то всё равно замечал. Мы разговаривали, смеялись, жестикулировали всегда одинаково. «Вы словно отражение в зеркале», — говорили нам все, а мы только улыбались, нервно пожимая плечами. Просто невозможно было скрыть, что между нами есть какая-то химия, поэтому мы сбегали в тот пролёт, уже не как друзья, для того, чтобы побыть рядом друг с другом наедине и в тишине. Мы сбегали туда уже для того, чтобы не скрывая эмоций обнять друг друга и целовать до потери сознания. А затем, по очереди и незаметно покидали наше пристанище, не попадаясь посторонним на глаза. Я шла по улице и пинала камни один за другим. С одной стороны — счастье, с другой стороны — страх. Поддаться соблазну не так уж и сложно, но выстоять ему куда сложнее. Костя давно хотел всё бросить и быть со мной, но каждый раз я запрещала ему об этом даже думать. Он должен был стать тем, кем хотел с самого начала, и мешать ему строить карьеру я не собиралась. Зайдя в подъезд, я плелась по лестнице вверх, как вдруг свет начал мигать. Сжав перила покрепче, я всё-таки продолжила свой путь, так как мне оставался один этаж. Оглядываясь постоянно по сторонам, я добежала к своей квартиры, но из-за того, что мои руки трусились, уронила ключи. Свет внезапно погас. Моё сердце билось как бешеное, пока я искала в темноте ключи. И как только мне удалось что-то нащупать, пришло осознание, что чья-то нога стоит именно на них. Я вскрикнула, отпрыгнув назад, а после уставилась в темноту. — Тебя никто не тронет, если ты будешь умной девочкой, — негромко произнёс мужской голос. — Ч-что? — от страха я начала заикаться. — Там сверху пока что по-хорошему просят, чтобы ты прекратила отношения с Бочаровым, — хрипло произнёс мужчина. — Не отнекивайся. За вами наблюдали не один месяц, так что, если не хочешь погубить свою и его жизнь, то лучше оставь это всё, — пиная ключи ко мне, произнёс он. А затем я слышу тихие удаляющиеся шаги. Свет включается также резко, как и пропал. От шока вскакиваю и дрожащими руками открываю дверь в квартиру. Влетаю в неё, закрываю за собой все замки и, спускаясь по ней вниз, начинаю рыдать, потому что чётко осознаю всю ситуацию, зная, что я не смогу оставить его. Так шёл день за днём. Косте, я естественно, ничего не сказала, став предусмотрительней. Но и это меня не спасло. Неделю было затишье, а потом начался ад. Сначала меня просто запугивали, а после начали избивать по тем местам, где этого не видно. Рёбра, живот, ноги и так по кругу. Но я упорно продолжала быть рядом с ним, даже если болело так, что хотелось вопить. Так прошёл весь июль: в боли и мучениях. Костя начал замечать, что я прихрамываю и отказываюсь резко двигаться, но мне оставалось лишь натягивать улыбку и спирать всё на какую-то непонятную болезнь. После я начала проситься ночевать к Нике, но спустя неделю меня нашли и там, за что мне сделали только больнее. Когда я пришла тогда к Косте с разбитой губой и ссадинами на руках, он начал кричать и выяснять отношения. И тогда я сломалась. — Что происходит, твою мать, объясни сейчас же! Почему ты перестала быть прежней? Что с тобой? Почему ты постоянно в ссадинах и ранах? Что не так? — кричал он, взрываясь. — Присядь, — громко говорю я. — Нет! Объясни мне всё сейчас же! — Ладно, твоя взяла, — опускаю глаза вниз. — Костя, нам нужно расстаться, — продолжила я, как можно равнодушней. — Что? — Что слышал, — поднимаю глаза вверх и вижу как это его шокирует. Мне хотелось обнять и сказать, что это на время. Что как только контракт закончится, мы будем вместе, но я знала, что лучше ему ничего этого не знать, так как он не согласится на эту авантюру. — Но мы ведь любим друг друга, — он подошёл ко мне и взял моё лицо в свои ладони, заглядывая в глаза, чтобы найти в них ответ. Я чувствовала, как комок подходил к моему горлу, а пелена застилала глаза: — Больше не люблю, — грубо сбрасываю его руки и, не выжидая ответа, разворачиваюсь, убегая прочь от всего этого. В тот же день я собрала свои вещи и уехала домой, несмотря на то, что скоро начнётся учёба. Заперев себя в четырёх стенах, я никуда не выходила, ни с кем не говорила, не общалась, ничего не делала, не писала, не читала. Забив на весь мир, я таскала бутылки одна за одной в свою комнату, чтобы хоть как-то заглушить эту проклятую боль. Мама не могла видеть, что я спиваюсь, потому как работала с утра до ночи. Когда она являлась домой, я уже спала, когда уходила с дому, то я всё ещё спала. День сменялся ночью, пока в определённый момент мои нервы не выдержали и я, набрав полную ванну воды, залезла в неё и, недолго думая, вскрыла себе вены. Мне не хотелось жить. Меня спасла случайность: мама вернулась с работы раньше, чтобы побыть немного со мной. После этого меня поместили в больницу, где я окончательно закрылась в себе, отгородившись от внешнего мира. Моими лучшими друзьями стали боль и сарказм. Это одна из причин, почему я превратилась в такую жестокую. Почему-то я думала, что дальше хуже просто быть не может, но как же я тогда ошибалась. Ведь вернувшись на учёбу спустя полгода, как раз к сессии, я лицом к лицу встретилась с персональным адом. Костя начал меня травить, как словами, так и действиями. Он причинял мне физическую боль, но отдавало это всё в сердце двойным ударом. Затягивая меня в пустые аудитории, Костя делал со мной всё, что ему желалось, пока на вахте стояли его слабоумные дружки. Поначалу я отбивалась, но получая удар за ударом, поняла, что это бессмысленно. Ссадины от побоев сменялись цветами радуги, а моё сердце разбивалось вдребезги, отчего в меня начала прокрадываться ненависть. Жаловаться кому-то просто не было смысла. Из-за того, что он набирал популярность, все закрывали глаза на ситуации, которые могли случиться прям перед ними, на их же глазах. Меня валили в предметах все, кто хотел, но я упорно старалась не вылететь из института, так как всем бы это было только на руку. Терпела издевательства, встречая всё с гордо поднятой головой. Он ломал меня своими словами, своими поступками и действиями. Затишье случилось тогда, когда Костя стал редко появляться в институте после того, как сломал мне ребро в одной из наших стычек. Когда он силой толкнул меня, я свалилась ребром прям на парту, упав на неё сверху. Но ему настолько нравился мой крик, что он придавил меня ещё и ногой. Я закрыла глаза на заявление в полицию с одним условием: устроить затишье. Он согласился лишь на часть, во время обучения. Но и это меня не спасло. Так прошёл год. Спустя время мы вообще перестали обращать внимание друг на друга. Любовь переросла в ненависть. Мне хотелось верить, что моя ненависть была куда сильнее любви, но когда замечала его редкие взгляды на себе, я понимала, что возненавидела ещё не до конца. Я отказалась от собственного счастья, чтобы не сломать его мечту. Смотрела на то, как возле него крутились девушки, но продолжала твердить, что поступила правильно. Он должен был стать счастливым, даже если этому ценой стала моя жизнь. Мне хотелось, чтобы меня переехал поезд, чтобы мне прострелили сердце сотнями пуль, чтобы меня бросили в раскалённую печь, где я бы сгорела заживо, чтобы потолок упал на голову, раздавив меня и стерев с лица земли, сломав каждую кость в теле. Всё что угодно, лишь бы почувствовать боль сильнее той, которую я испытывала смотря на то, как он уходил, как он отдалялся от меня. Наше время И сейчас, когда мы снова стоим лицом к лицу, а его взгляд выжигает во мне любовь до конца я, не сдерживая себя, шепчу: — Уничтожить за то, что я когда-то не позволила уничтожить тебя?