Дом для куклы

После похорон Эльза помогала матери разбирать вещи отца. Самую старую и изношенную одежду следовало выбросить, более новую можно было отдать в благотворительную организацию. Подарить какие-то безделушки на память коллегам и друзьям отца, сделать памятный фотоальбом… разобрать бумажные архивы и файлы на компьютере. «Отвратительно, умереть вот так, внезапно», - думала Эльза. – «Отвратительно, что каждый может умереть совершенно неожиданно. И не успеть избавиться от всего, способного бросить тень на репутацию семьи. Я бы хотела, чтобы, когда меня не станет, меня помнили молодой и красивой…». Она сидела за компьютером, выбирая самые лучшие фото для памятного альбома. И вдруг в одной из папок увидела фотографию отца с женщиной и ребенком на фоне нью-ричмондских небоскребов. Но ведь он ездил в столицу штата только по работе. Или?.. Еще на одном фото – те же женщина и мальчик в квартире, за праздничным столом, в центре которого был виден торт со свечами. И таких изображений было множество. То есть, у отца годами была другая семья, и он таился так, что в Верьере никто не узнал?! Порывшись в папках, Эльза нашла и текстовые файлы – переписку отца с некоей Розой Дюмонт… и письмо от подруги этой женщины, о том, что Роза с сыном погибли в автокатастрофе. Это случилось два года назад. Как раз тогда отец и начал выпивать. Эльза застыла у монитора. Мама не должна ни о чем знать. Она была образцовой женой, так зачем обрушивать на нее такие новости. Всё равно уже ничего не изменится. Говори, не говори, какая разница? Всё равно Розы и ее сына уже нет в живых. Подумав немного, Эльза скопировала все файлы на свою микрокарту памяти, встроенную в брелок, а из стационарного устройства безвозвратно удалила. Теперь ни одна живая душа ничего не смогла бы узнать. * Эльза продолжила помогать матери, будто ничего и не случилось. Но на душе у нее было неспокойно. Тайна, которую она узнала, жгла изнутри. Как мог отец так поступить?! Как ни странно она не чувствовала на него обиды, словно это был не ее отец, а просто посторонний, который долго-долго мучил ее своим ханжеством, а потом ввязался в крупные неприятности. Он годами жил двойной жизнью, и никто ни о чем даже не догадывался. И столько лет он строил из себя порядочного человека, всегда требовал, чтобы жена и дочь заботились о добром имени семьи. А сам?! Уходя из родительского дома, Эльза чувствовала, что голова кружится, а всё тело пробирает неприятная дрожь. Торопясь поскорее оставить позади место, где ей было так неуютно, она почти не следила за дорогой – тем более, путь был знаком до мелочей, сколько раз она проходила теми же улицами, мимо тех же магазинов и остановок. Падал снег, тонким слоем прикрывая лёд. Веял холодный, резкий ветер. Эльза сделала шаг и поскользнулась на ледяной дорожке, чуть-чуть припорошенной снегом. Она упала, сдавленно застонав сквозь зубы от удара. Тело пронзила резкая боль. Потом Эльза смутно помнила, как из магазина неподалеку вышла миссис Дженкинс, ее знакомая по благотворительному комитету, поспешила к ней, помогла подняться. От боли темнело в глазах, низ живота сводило судорогой, и Эльза сгорбилась, опираясь на руку знакомой. А потом она провалилась в темноту и больше ничего не помнила. * Юстас не мог поверить, что всё это произошло с ним и Эльзой. Такого просто не могло быть,… ему казалось, он вот-вот проснется и всё обернется страшным сном. Но беда случилась наяву. Эльза возвращалась домой от матери, поскользнулась на улице и упала, ударившись так сильно, что это спровоцировало выкидыш. В больнице врач говорил, что на раннем сроке, особенно после недавно пережитого потрясения, такое бывает. Эльзе же ничего не угрожает, она молода и здорова, она еще сможет забеременеть и родить здорового ребенка. Но Юстаса это почти не утешало. Разве могло от этого уменьшиться горе потери их первенца... Дитя их любви. На людях Юстас держался. Навещая жену в больнице, старался хотя бы выглядеть спокойнее: ей ведь сейчас намного труднее. Эльза выходила к нему в холл, бледная, заметно похудевшая, но одетая в красивое домашнее платье – она сразу, как только смогла позвонить домой, попросила привезти ей лучшие из вещей, в которых не стыдно перед людьми показаться – и аккуратно причесанная. На фрукты, которые Юстас ей привозил, она смотрела равнодушно, пожимала плечами: «Спасибо, дорогой… но, знаешь, мне совсем ничего не хочется». Страшно было даже представлять себе, как ей страшно и больно. Дома Юстас уже не выдерживал, и, приходя в кабинет отца, садился на диван в углу и горько плакал. А отец сидел рядом с ним, положив ему на плечо свою широкую теплую ладонь. Это немного успокаивало. Но ни говорить, ни молиться не было сил. Они просто молчали, думая каждый о своем, переживая это горе и втайне опасаясь приближения того дня, когда Эльза вернется. В том, что произошло, Юстас винил себя. Почему он в тот день не пошел вместе с Эльзой, а навещал прихожан из деревни! Он был так беспечен, думая, что Эльзе идти недалеко, всего какой-то квартал, и ничего случиться не может. Да и миссис Браун он немного недолюбливал и избегал видеться с ней лишний раз. От ее лести ему становилось неловко, а ее забота казалась ему слишком наигранной. Он снова и снова корил себя за слабость, за эгоизм, за то, что недостаточно заботился о любимой и не предусмотрел всего. Правда, когда он поделился своими мыслями с отцом, тот уверил его, что ему незачем так себя мучить, что это просто совпадение. - Ты ни в чем не виноват, Юстас, - говорил отец, обнимая его. – Кто тогда мог подумать, что погода вдруг так испортится? И Эльза всегда говорила, что хочет поговорить с мамой наедине, ты ведь помнишь… ведь это их общее горе, может, они обе не хотели бы делиться с нами. Жаль, конечно,… но, видно, так Богу было угодно… Каждый вечер Юстас долго играл на рояле старые, любимые с детства мелодии, к которым возвращался всегда, когда становилось тяжело на душе, а потом допоздна молился. Но и это не помогало ему вернуть душевный покой. * Эльза вернулась из больницы равнодушно-тихая, как всегда. Будто и не было пережитой потери. Спокойно расспросила свекровь о домашних делах и села с вязанием в свой уголок, как обычно. Только взгляд ее изменился, стал больным и тревожным.