Дом для куклы

Прошло четыре месяца Закрывшись в своей спальне, Эльза, не раздеваясь, бросилась на кровать, обняв подушку, и едва слышно прошептала: «Я так не могу… не могу… не хочу…». В горле застрял колючий ком, и она зарыдала, по-настоящему, не на публику, не думая, как сейчас выглядит. Плакала не из-за родных и из-за того, как тяжело, до сих пор, им было справиться с потерей и привыкнуть жить по-другому – а о себе самой, о том, как сильно устала от жизни, от людей, от постоянной игры. Столько лет она притворялась хорошей невесткой, примерной женой, любящей матерью, идеальной помощницей священника, и постоянно в глубине души хотела другого. А особенно она устала притворяться теперь, изображать доброту и сочувствие, когда хотелось наоборот, забыть прошлое и утешить себя новыми впечатлениями и покупками. Вот бы бросить это всё, уехать подальше из постылого Верьера! Но кому она будет нужна, разведенная, мать четырех детей, не умеющая ничего решать без связей и славы мужа? Если она не могла поступить в колледж актерского мастерства в семнадцать лет, сейчас об этом тем более не было смысла думать. Сколько в штате молоденьких, красивых, амбициозных и настойчивых девчонок, которые на всё готовы – и даже то из сотни известными станут хорошо если две-три. А еще Юстас, как назло, снова задел ее за живое, даже не зная, как больно ей будет от его слов. Этот тюфяк сказал: «Как ты смотришь на то, чтобы Дуглас поехал учиться в Нью-Ричмонд? Здесь ему всё напоминает о бабушке, он никак не придет в себя… Джо с Томом его сторонятся… А мистер О'Нил с «Новостей Нью-Виргинии» звонил мне недавно и сказал, что в феврале при их телестудии откроются подготовительные курсы от Университета киноискусства и телевидения имени Моргана. Говорил, что приметил Дугласа еще с тех пор, когда снимал сюжет о нашей семье в прошлом году, что из нашего мальчика может выйти хороший актер или телеведущий». Как он мог вообще напоминать о тех съемках? Это же был позор! Эльза до сих пор помнила, как тогда не выспалась, как долго красилась и выбирала платье, и всё равно, то светло-зеленое, ее любимое, сидело на ней не так, как ей хотелось. И она жутко злилась на Джо и Тома, потому что они стеснялись камер и боялись чужих людей, и на Дугласа за то, что он, когда его попросили сыграть что-нибудь, выбрал какую-то чушь… А оказывается, мистеру О'Нилу тот момент показался удачным! Когда дети еще были совсем маленькими, Эльза, бывало, думала, как было бы хорошо, если бы кто-то из них сделал то, что не удалось ей, прославился на сцене… А теперь она давилась злыми слезами, потому что ее сына заметили – он ничего толком не сделал для этого и даже не думал учиться на актера, а им уже интересовались, уже предлагали идти на курсы! Как она была бы счастлива, если бы это ей кто-нибудь из известных телеведущих или режиссеров предложил: «Вы хотите у меня сниматься?»… но она никогда, никогда не услышит этих заветных слов! И она изобразила оскорбленную невинность: «Юстас, как ты можешь даже думать о таком?! Что люди скажут? И разве только Дуглас страдает? Нам всем плохо… посмотри на папу, на меня, на Джо и Тома, мы все до сих пор не пришли в себя! И у тебя никакой гордости нет, этот зануда О'Нил тебе пару слов сказал, а ты уже бежать готов со всех ног. Между прочим, тот сюжет, который он снял, мне тогда не понравился!». Она знала, что бьет мужа по больному, упрекает его без причины. Но остановиться уже не могла. Как же она их всех ненавидела… Юстас, свекор, сыновья – вот ее цепи… только Клара, наверное, ее понимала, но Клара снова была далеко, вернулась в колледж, у нее была своя жизнь. * …Сыновья будто чувствовали, что Эльзе сейчас не до них. Дом опустел. Джо ходил после школы на дополнительные занятия, готовился к экзаменам в Нью-Ричмондский университет, Том тоже записался на несколько кружков и в музыкальную школу – не то чтобы из-за большой необходимости, ему еще не нужно было спешить с выбором колледжа и подготовкой к экзаменам… но он просто всегда подражал Джо – и, наверное, не хотел оставаться дома. . Дуглас же, верный своим привычкам просто пропадал где угодно, лишь бы не быть дома, после смерти бабушки этого его стремление еще будто усилилось. Но в тот момент, когда Эльза ссорилась с Юстасом из-за предложения мистера О'Нила, Дуглас, как по закону подлости, раньше вернулся из музыкальной школы и услышал особенно резкие слова о тележурналисте и курсах для будущих ведущих. Странно еще, что в этот раз он промолчал – с его-то характером! Но, похоже, его упрямство никуда не делось. Если раньше он грубил и нарочно хвастался своей непохожестью на братьев в привычках и увлечениях, теперь – просто молча шел к своей заветной мечте стать военным: сидел за учебниками по точным наукам, готовясь к экзамену, и начал понемногу где-то подрабатывать. То раздавал листовки, то писал эссе и сочинения за ленивых учеников из школы, то помогал в учебе ребятам из младших классов. Эльза невольно вспоминала, сколько у нее ушло нервов, когда Дуглас учился в младшей школе, как она вбивала знания по ненавистным ему урокам в его голову, и сколько было тогда плохих оценок не за то, что не может, а за то, что не хочет, вертится и дерзит. А теперь смотри-ка, когда захотел добиться своего, сразу видно, что всё помнит, даже Закон Божий. При мысли о том, что скоро уедут и сыновья, Эльза испытывала почти облегчение. Ей хотя бы не придется играть опостылевшую роль заботливой матери… Конечно, Юстас ее тоже раздражал, с его сентиментальностью, дурацкой привычкой вспоминать о матери и о множестве людей, которых Эльза не знала. Но каким бы он ни был, от него зависело ее благополучие, возможность баловать себя платьями, украшениями, сумочками, всякими приятными мелочами. А сейчас она просто невыносимо устала. Иногда она просто не чувствовала себя живой.