Дом для куклы

Была еще только середина мая, но жара уже стояла такая, будто наступило лето. Закрывшись в кабинете, Юстас жадно, большими глотками пил сок со льдом, но жажда не проходила, голова по-прежнему болела. Но сильнее невыносимой жары и боли, его терзала жгучая обида. Он столько делает для страны, для прихода, для семьи – но его никто не ценит и не понимает. Вот уж воистину, нет пророка в своем отечестве! Только Престоны оценили его по заслугам, обещали выступления в Нью-Портленде и даже в Нью-Вашингтоне. И он уже не отказывался, не думал, какую цену придется платить за успех, каким политикам помогать и чем это может обернуться. Теперь ему хотелось одного: доказать всем, что он может чего-то достичь, что к его мнению прислушиваются первые люди в государстве. Чтобы преподобный Брендон не давил на него, не навязывал своего мнения о политике и делах церкви, а главное - не требовал быстрее принять решение насчет того, кто из сыновей пойдет учиться в семинарию и унаследует приход. Но даже и этого Юстас не желал так сильно, как того, чтобы Эльза с восторгом смотрела на него, только на него, а не на всех этих успешных, красивых военных и актеров на телеэкране. Успех – всегда теперь казавшийся Юстасу недостаточным – не приносил и покоя в семью. Дома от него вечно кто-то чего-то ждал, и сколько бы Юстас ни старался, ему не удавалось сделать так, чтобы довольными остались все. Когда отец стал жаловаться на здоровье и тосковать по прошлому, Юстас, как ни боялся недовольства Эльзы, поговорил с братом, уговорил Йоганна-младшего вернуться в отчий дом. Разговор этот дался нелегко. Йоганн с горечью вспоминал то, с каким презрением о его работе отзывалась Эльза, и сомневался, что она за годы хоть немного изменилась. Да, он любил отца, беспокоился, был бы рад почаще приходить увидеться… А вот переехать насовсем… Йоганн сомневался, и честно сказал Юстасу об этом. Им с Джейн нужно было так или иначе искать жилье, ведь у младшего брата Джейн подрастали дети, двум семьям в небольшой квартире становилось тесно. Но найдут ли Эльза и Джейн общий язык, получится ли у них поладить, ведь они такие разные… Юстас обещал брату попытаться всё решить, помочь, убеждая: «Зачем тебе где-то искать жилье, зависеть от чужих людей, если ты можешь вернуться домой? И я вижу, ты по папе скучаешь, а он обрадуется, если ты вернешься». Так стало будто легче: было кому помочь отцу, поговорить с ним… но теперь они вдвоем постоянно выговаривали Юстасу, что он слишком много занимается политикой, слишком часто выступает на телевидении. Опять не угодил! Хотя именно Юстас заработал деньги на то, чтобы купить соседний участок и пристроить к дому еще несколько комнат для Йоганна-младшего и Джейн. Обеспечил им отдельное жилье, а они еще недовольны! Все им мало! Ко всем этим тревогам и обидам, Эльза волновалась из-за Джо и его девушки, и изводила Юстаса своими тревогами, планами и сомнениями. Джо, конечно, умный мальчик и пару присмотрел себе вроде из неплохой семьи. Брайенов принимают даже в светских салонах столицы! Но, конечно, по манерам и изысканности этим торгашам до Престонов далековато – Эльза познакомилась с Мирандой и ее родителями по видеосвязи и осталась не в восторге. «Экономисты все такие!» - с презрением сказала она после разговора и фыркнула: - «Слишком гордые, и считают себя солью земли. Если Миранда выйдет замуж за Джо, она будет считать каждый цент и вертеть мужем, как захочет! Но с другой стороны, отказываться от такой богатой невесты просто глупо. И… вдруг, если эта помолвка расстроится, Джо так и останется один? Он ведь непонятно и с этой-то как общий язык нашел». Юстас хоть и морщился от презрительного тона жены, но и сам понимал, что застенчивому, необщительному Джо трудно будет пережить разрыв… особенно если он, как и сам Юстас выбрал невесту по любви, а не подобно Кларе – по расчету. Эльза ужасно боялась, что если кто-то из ее детей сделает хоть малейшую ошибку, все городские кумушки еще долго будут об этом сплетничать, злорадствуя над ее неудачами. И разрыв помолвки – не то, что она могла себе позволить… Разве только в крайнем случае. Но больше всего в домашних заботах, Юстаса беспокоил Дуглас. И он, и Эльза больше всего ждали одного: когда же Дуглас сдаст школьные экзамены и поступит хоть куда-нибудь… лучше, конечно, в семинарию… но самое главное, лишь бы подальше от дома, чтобы можно было спокойно приглашать важных гостей, не стесняясь этого неуправляемого нахала. О Томе за своими заботами – Юстас уже почти и не вспоминал, предоставив младшего сына самому себе. * Джо приехал грустный, исхудавший, как будто любовь и тревога пили из него все силы. Казалось, всего за несколько месяцев он повзрослел на несколько лет. С горечью признавался: «Пап, мне показалось, Миранда не очень понравилась маме… я так боюсь, что они так и не поладят! Но другая девушка мне не нужна. Ты ведь меня понимаешь?..». Юстас очень хорошо его понимал, так всегда и происходило у них в семье – все мужчины в их роду если уж любили, то раз и навсегда. Но Юстас знал, что Эльза все еще сомневается, и не хотел понапрасну обнадеживать сына. Сам не зная, на чью сторону встанет в случае конфликта. Он устал от жары, от одиночества в доме, полном людей. Ему казалось, тяжелый, сонный покой должно что-то нарушить. И горестное предчувствие не обмануло. Лето выдалось жаркое, сухое, в саду потрескалась земля, даже почти все цветы увяли. По телевизору говорили об аномальном повышении температуры, активисты требовали принятия мер по защите природы, а священники всех церквей как один заговорили о том, что, наверное, грядет конец света. Мир погряз в разврате, молодежь не уважает старших, все эти либералы и радикалы защищают безнравственность. Тревога словно висела в воздухе, вместе с надоедливой мошкарой. Воздух не двигался, но предчувствие бури все росло внутри Эльзы. Ее подруги, сидя в гостиной, поближе к кондиционеру, потягивали холодные коктейли, манерно обмахивались веерами, вновь вошедшими в моду, и взволнованно охали и ахали: «Да, тяжелый будет год, опасный… всё это не к добру!». После таких разговоров Эльза опять не находила себе места, не зная, как поступить: отправишь Дугласа уехать поступать подальше от дома, он почувствует свободу и свяжется с какими-нибудь подозрительными людьми… а если заставить его поступить в колледж в Верьере, никому дома жизни не будет! Юстас на всякий случай пригрозил сыну, что никуда не отпустит его из Верьера – но как-то больше по привычке, чем будучи реально готовым привести угрозу в исполнение. Ему было просто не до того. Как бы Юстас ни пытался беречь отца от всех семейных неурядиц, годы всё равно давали о себе знать. По привычке отец еще пытался выходить прогуляться и работать в саду, но быстро уставал и грустил из-за мелочей, на которые прежде не обращал внимания. Раньше бы он не расстроился так сильно из-за того, что розам не подошло удобрение, и один из кустов засох – теперь же переживал так, будто потерял ребенка, а не всего лишь несколько цветов. Юстас пообещал посадить куст того же сорта, но понимал, что дело вовсе не в этом. Отец сдавал на глазах. Его мало что радовало, даже Дуглас, несмотря на всю свою его неугомонность готовый всегда побыть с дедом, быстро уходил от него, не то расстроенный, не то рассерженный. У Юстаса не хватало сил сердиться – ему и самому становилось тяжело... А в один из этих невыносимо жарких дней, придя домой в полдень после визитов к прихожанам, Юстас увидел отца неподвижно сидящим на скамье в саду. «Точно так же, как мама… и всего чуть больше года прошло…» - подумал он с болью и страхом. Иногда Юстасу казалось, что сердце его затвердело, и больше в нем не осталось места для искренней боли и любви, но теперь ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. Будто всё происходило не с ним, во сне. На секунду он подумал: папа просто заснул! Нет, показалось, наверное, показалось… нужно позвонить Йоганну, сказать, что папе плохо, попросить приехать с работы прямо сейчас… Нет, не может быть, не может быть!.. Чувства так быстро сменяли друг друга, страх, обида, тяжесть, разочарование, и наконец, он заплакал. Так же горько как в детстве. Так же горько, как когда-то плакал Дуглас о своей бабушке. Таким его и нашла Эльза.