Держись, ещё совсем немного Держись, ещё совсем немного Держись, ещё совсем немного И всё будет хорошо И всё будет хорошо Detroit: Become Human (OST) — Hold On Just a Little While Longer
***
Квартира встретила меня тишиной и темнотой. Ничего не изменилось с моего отъезда. Я закрыл дверь, бросил рюкзак на пол. Прошел в комнату. Небольшая, в ней уместились только пару полок для книг да кровать. Я сел на край и посмотрел в окно, была ночь без луны. Лишь свет фонарей освещал дом. У фонтана Желаний я просидел до самого рассвета. Опустошенный, я направился в аэропорт. Мой телефон разрывался от звонков. Это был Маркус. Я сбрасывал вызовы. Не хотел его слышать. Мне пришлось выключить телефон. Через некоторое время, вынув Сим-карту из смартфона, я выкинул её в мусорное ведро. Возвращаться в квартиру художника я не хотел. Мне повезло, что я захватил рюкзак с документами и деньгами, лишь одежда осталась там. Но мне было всё равно на неё. В аэропорту удалось поменять билет на ближайший рейс. Вылет вечером. Всё это время я провел в комнате ожидания. Плохо запомнил, что было со мной там. Я не мог отойти от случившегося. Не понимая, что происходит, я добрался до дома. Просидев на кровати час, а может четыре. Я встал, умылся, переоделся. Толстовку Маркуса я спрятал в самый нижний ящик шкафа. Не хотел, чтобы что-то напоминало о нём. Но и выбросить её я не смог бы. … Прошло уже пять дней. Я не выходил из дома. Много спал, а, проснувшись — часами сидел, смотря в одну точку. Двигаться не хотелось. Во сне я видел Маркуса. То на мосту Александра III я зову его, пытаясь догнать, он уходит. То, повиснув над пропастью, хватаясь из последних сил, я звал Маркуса. Он подбегал, падал на колени и протягивал руку, но потом её убирал. Встав, он обнимал Норт. Они смотрели, как я лечу вниз. Я видел лишь разноцветные глаза. С криком я просыпался, чувствовал горячие слезы, стекающие по щекам. Меня трясло. Я, вцепившись в волосы руками, пытался сделать себе больно, чтобы заглушить внутреннюю пустоту, которая разрасталась с каждым мгновением. Я пытался кричать, но голоса не было. Немой крик. Измученный я падал и проваливался в сон. В сон, где был Маркус, который оставил меня. Я лишь звал его, умолял: «Не бросай меня! Не бросай!». После очередного приступа, лежа на полу, я решил, что так дальше продолжаться не может. Никто мне помочь не сможет. Лишь я сам. Поднявшись, достал из рюкзака сувенир, взял ключи и вышел из дома. Через час я стоял у двери и звонил в звонок. Долгое время не открывали, но вскоре послышался голос: «Щас открою! Хватит трезвонить!» — Здравствуй, мама, — сказал я, когда дверь открыла женщина. Немного полноватая, с уставшим от жизни лицом и растрепанными волосами. — Чего приперся? — с отвращением в голосе, сказала мама. Я опустил глаза. Вид мой был не лучший. Я не мылся и не менял одежду. Еды дома не было, пил лишь воду из под крана. Сильно похудел. Но мне было всё равно. - Ладно, проходи. Войдя, я почувствовал сильный запах алкоголя. На кухне громко играл телевизор. Мама доставала чашки и со стуком ставила на стол. — Где папа? — спросил я, садясь на стул. — Чёрт его знает! Где-то шляется. Уже два дня дома не появлялся. Вздохнув, я осмотрелся. Ничего не изменилось. Старые кухонные шкафчики выцвели за долгие годы. Древний телевизор размером с большую коробку с помехами показывал какую-то глупую передачу. Ведущие о чем-то спорили, люди в зале отрицательно шумели. Заварив чай, мама дала мне кружку и сама села напротив. Мы молчали. Лишь её смех разрушал тишину. Мама теперь улыбается, лишь смотря передачи. Когда она стала такой? Я с грустью смотрел на женщину, в глазах которой давно не было счастья. Переведя взгляд на сервант, я увидел старые фотографии. — Даниэль не звонил? — спросил я. Мой брат старше меня на 7 лет. Говорят, что мы сильно похожи, но это не так. Он целеустремленный, всегда добивался своего. Он ушел из дома, когда мне было десять лет. Не выдержав побоев отца, при малейшей возможности, он уехал. Сейчас Даниэль живет в Новой Зеландии. Он устроился волонтером по спасению животных. Встретил там свою любовь. Теперь живет счастливо, редко вспоминая о прошлой жизни. Иногда он присылает открытки с фотографиями. На праздники мама получала от него деньги, часть которых уходила на оплату коммунальных услуг, другая же быстро тратилась на алкоголь. Я смотрел на фотографию, где Даниэль одной рукой обнимает девушку, другой держит ребенка. Он лучезарно улыбается. Первое время я сильно тосковал по нему. Он постоянно заступался за меня, благодаря ему, я мог смеяться и радоваться. Но, когда он ушел… Весь гнев родителей был направлен на меня. Я не винил его. — Ещё чего! Этот засранец уже давно денег не присылал. Скоро нечем будет за квартиру платить, — она повернулась ко мне. - Дашь мне? Ты ведь обязан заботиться о своей матери! — Мам, я только недавно вернулся из поездки, и денег пока нет… — Стоп! Ты куда-то уезжал? — Да, мам… Я не мог дозвониться до тебя, поэтому оставил голосовое сообщение. Ты не слушала его, да? — Значит, это был ты? Я удалила всё. Думала, это звонят по поводу долга. — Какого долга? — удивленно и обеспокоено спросил я. — Да так… — мама неопределенно махнула рукой. - Но, если мы не выплатим его, то заберут квартиру, — она выделила слово «Мы». Ещё некоторое время мы сидели молча, слушая передачу. Допив чай, я решил заглянуть в комнату, где раньше жил с братом. С трудом открыв дверь, я вошел в комнату, она была заставлена разными вещами. Родители пользовались ей, как кладовкой. Двухъярусная кровать, где мы спали с братом, пару плакатов и письменный стол — вот всё что осталось, напоминая о нашем когда-то здесь присутствии. Я вернулся к маме, подошел и поцеловал в щеку. — Я постараюсь прислать денег, как только смогу найти работу. — Поскорее давай. Уходя, я посмотрел на кухню. Маленькая копия башни из Парижа стояла на столе. Мама даже не сдвинулась с места, чтобы проводить меня. Я закрыл дверь.***
Я шел по улице. Денег на автобус не было. По пути, заходил во все места, где требовались работники. Но мне отказывали, видимо мой вид не внушал доверия. Где-то даже меня вывели охранники, угрожая, что вызовут полицию. Неужели я был похож на бездомного человека? Вернувшись домой, я достал ноутбук и начал искать работу. До поздней ночи я провозился, но всё безрезультатно. Положив ноут рядом с собой, я откинулся на кровать и закрыл глаза. - Саймон! Как ты? — Маркус? Почему ты здесь? — Я скучал… Мы стояли под старым дубом. На том месте, где он рисовал. Я с грустью смотрел на него. — Почему ты не сказал мне правду? Он молчал. Теплая улыбка сменилась на оскал. Маркус злобно засмеялся и подошел ко мне. Я неотрывно смотрел ему в глаза. В глаза, которые я думал, не могут мне врать. Через мгновение, я почувствовал удар по лицу. Я упал. Прижав руку к лицу, снизу вверх посмотрел на Маркуса. Я не верю. — Ты. Мне. Не. Нужен, — слова, словно удары ножом, резали по сердцу. Он подошел ближе и достал из внутреннего кармана куртки пистолет и направил на меня. — Прости, Саймон, но ты не можешь остаться в живых. Ты заставляешь вспоминать о себе. У меня нет выбора… — Выбор есть всегда… Выстрел.***
Резко открыв глаза, я сел на кровати. Тени деревьев создавали страшные узоры на полу. Холодный лунный свет пугал. Я услышал звук сирены полицейской машины. Коннор! Побежал в коридор и открыл шкаф, я достал рюкзак и начал искать листок с номером телефона. Боясь, что я его потерял, быстро осматривал карманы. И вздохнул с облегчением, найдя его. Но было слишком поздно звонить, поэтому я решил привести себя в порядок. Принял душ и поменял одежду. Было только четыре часа ночи. Я прибрался в квартире. Протер пыль с книг. Старался не думать о сне… В семь часов утра я с домашнего телефона позвонил по номеру. Долгие гудки. — Да? — грубый мужской голос, немного хриплый ото сна, недовольно произнес. - Какого хрена так рано? — Здравствуйте, это Саймон! Простите, может, я номером ошибся. Мне нужен Коннор. — Саймон? — удивленно и уже не так раздраженно звучал голос. - Коннор, это Саймон. — Дай мне телефон и иди покорми Сумо, — слышался на фоне голос парня. — Хорошо, — тяжелый вздох и Хэнк передал телефон Коннору. — Саймон! Я рад, что ты позвонил! Как ты? — Не хочешь встретиться? — неловко начал я. — Мне нужна помощь. — О! Конечно. Что случилось? — взволнованно спросил парень. На заднем плане слышался голос Хэнка, который разговаривает с Сумо: " Кто хороший мальчик?». — Нет, ничего страшного. Я потом тебе расскажу. Где встретимся? Я записал адрес, мы договорились встретиться через час у кондитерской, недалеко от участка, где работал Хэнк и Коннор. Я приехал чуть раньше и ждал возле входа. Через некоторое время подъехал старый автомобиль. Это Хэнк подвез своего напарника. Он махнул мне рукой в знак приветствия и поехал дальше. Видимо, на работу. — Доброе утро, — доброжелательно улыбнулся мне Коннор. Я кивнул. - Выглядишь ужасно, — констатировал факт полицейский. Мы сели за столик у окна. К нам подошел официант и подал меню. — Что будете заказывать? — Мне кофе и пару пончиков, — заказал еду Коннор. Официант посмотрел на меня. — Просто воды, — денег на еду не было. Коннор, видимо, заметив мое состояние, сказал: — Ему тоже самое, что и мне. Плюс — вот этот обед, — он указал пальцем в меню. Официант кивнул, забрал меню и ушел. — Что случилось? — в его голосе уже не было той веселости, что была при встрече. Он серьезно посмотрел на меня. — Коннор, ты не мог бы помочь мне найти работу? Может, ты знаешь кого-то, кому нужен помощник? Я согласен на любой вид труда, лишь бы взяли. — Ох… — он вздохнул, — Спрашивать, что случилось, не стоит? Я прав? Я качнул головой. — Хорошо. Подожди пару минут, я позвоню Хэнку, — Коннор встал и вышел на улицу. Я через окно наблюдал за ним. Он был в полицейской форме. Пистолет, который висел на кобуре, заставил вспомнить сон… — Ваш обед, сэр, — я вздрогнул, когда официант поставил еду передо мной. Задумавшись, я не заметил, как он подошел. Запах еды заставил болезненно сжаться живот. Я слишком долго не ел, поэтому жадно принялся за еду. — И как давно ты не ел? — спросил Коннор, когда вернулся. Я пожал плечами, тарелка была почти пуста. — Я договорился насчет работы. У тебя есть телефон? — Телефон есть, но сим-карты нет. Я свой разбил в Париже, а карту вытащить забыл, — уклончиво сказал я. — Тогда вот адрес, — он на салфетке написал улицу и номер дома. — Это приют для детей. Там всегда нужна помощь. И оплата неплохая. — Коннор… Спасибо большое! Я не знаю, как тебя благодарить! — выдохнул я и благодарно посмотрел на него. — Не надо, Саймон. Я рад тебе помочь, — Коннор улыбнулся и подвинул ко мне свои пончики. — Ешь.***
Четыре месяца спустя… — Саймон! Саймон! Ты опять изображаешь покойника, — в мой бок тыкали пальчиком. Я не шевелился. - Мама будет ругать. Ты опять подаешь плохой пример детям. Я вздохнул и открыл один глаз. Посмотрел на девочку. Она присела рядом со мной на корточки и смотрела своими карими глазами. Я приподнялся на локтях и спросил: — Алиса, ты почему так рано сегодня? Ещё и восьми нет, — удивился я, когда посмотрел на часы, что висели на стене над входной дверью. — Папе сегодня по делам надо… сегодня «Jericho» приплывает. Там нужна помощь. Вот. Я кивнул. — А Кэра куда пошла? — Мама? Она в саду. И ты должен встать с пола, пока она не увидела и снова не отругала тебя. — Хорошо, — я встал и потрепал девочку по волосам. Она возмущенно на меня посмотрела, но потом улыбнулась. Уже четыре месяца я работаю в приюте для детей, родители которых по той или иной причине не смогли оставить детей у себя. Его основала Роуз Чепмен. На свои средства купила дом с небольшой территорией. Сначала было трудно, но она справилась. Ей помогал её сын — Адам. Вскоре появились Кэра и Лютер. Детей они находили в разных ситуациях. Иногда бродящих по улице — голодных и брошенных, как, например, Ральф и Руперт. Иногда, забирали от жестоких родителей, как сделала это Кэра, когда спасла Алису от отца — наркомана. Сейчас в приюте «Дом Роуз» около 20 детей разных возрастов. Кто-то, достигнув определенного возраста, уходил в поисках себя, кто-то оставался. Дом был небольшой, двухэтажный. На первом этаже располагалась кухня, игровая комната и библиотека. На втором — спальни и ванная с туалетом. Каждый день здесь проходил по расписанию. Подъем в восемь. Завтрак в восемь тридцать. Учеба с девяти до четырех, после свободное время. Я, накинув куртку, вышел в сад к Кэре. Уже декабрь. Через неделю будет новый год. Девушка украшала деревья в саду. - Доброе утро, Кэра, — поздоровался я и принялся помогать украшать ветки яблони игрушками, сделанные руками детей. — Саймон, привет. Ты опять пришел ни свет ни заря? — она задала вопрос, не требуя на него ответа. — Да, плохо спал сегодня. — Ты всегда плохо спишь, Саймон. - девушка посмотрела на меня, но я отвернулся. - Кстати, насчет Нового года? Ты не передумал? Государство выделило для детей билеты на курорт. Роуз давно хотела отвезти их куда-нибудь за границу и «о! чудо!». Это было и правда похоже на новогодний подарок. Билеты были получены на всех, включая меня… Билеты в Париж. — Нет, прости. Мы собираемся отпраздновать его с семьей, — врал я. Кэра промолчала, казалось, она догадывается. День проходил, как обычно. Устоявшийся порядок. Моей задачей было учить детей музыке. Раньше, я просто помогал с уборкой дома и уходом за садом, но, когда Роуз узнала о моих навыках, попросила проводить уроки. Я согласился, за это дополнительно платили. А деньги мне были нужны, чтоб выплачивать долг родителей. Оказалось, отец начал играть в карты и задолжал огромную сумму денег. Это совпадение мне постоянно напоминает о… Я не могу произнести его имя. Я сидел за пианино… И вспомнил, как впервые коснулся клавиш. Это была вторая неделя, как я здесь начал работать. Пианино было заставлено вещами и книгами. Из красного дерева. Оно стояло напротив окна, отделяя небольшой участок с креслами. Создавался уютный уголок, огороженный креслами и пианино, где дети могли читать книги или просто отдыхать. Когда-то я ходил в музыкальную школу. До того, как ушел Даниэль. Мне дали ключи от дома и разрешили заходить в любое время. Однажды я спросил у Кэры: — Почему никто не играет на пианино? — Оно расстроено, да и никто не умеет из наших. А выбрасывать или продавать жалко, — она пожала плечами и ушла на кухню помогать Роуз готовить завтрак. На следующее утро, придя рано, когда наверху все спали, я освободил пианино от вещей. Открыл крышку и прикоснулся к клавише «до». Звук правда был расстроен. Недолго провозившись, я настроил инструмент. Сначала неловко и с ошибками, мои пальцы касались белых клавиш. Но потом с каждым аккордом звук становился более уверенным. Мелодия, что я играл, была печальной, она создавалась случайно, по наитию. — Так ты играешь? — я вздрогнул. Оказывается, Роуз уже некоторое время стояла за моей спиной. — Простите, мне не стоило без разрешения… — мне казалось, я сделал грубую ошибку. Она покачала головой и только улыбнулась: — Кажется, я нашла для детей учителя музыки, если ты не против? — она по-доброму смотрела на меня. Теперь, каждый день я учил детей музыке. Слышать, создавать и чувствовать её. С трех до четырех было моё время. И в конце урока у меня с детьми был уговор. Я играл любое произведение, что они выберут. Иногда, это были мелодии созданные специально для них. Я сидел за пианино… — Что вам сыграть? — спросил у детей, которые уже расселись вокруг меня. Кто-то на диване, кто-то на полу. — Сыграй — «Фейерверк», — попросила Алиса, стоя рядом с Кэрой. — Может не надо… — умоляла девушка, но её перебили голоса детей, соглашаясь с выбором Алисы. *#* Я вздохнул. Эта песня вызывает у меня болезненные эмоции… но дети её очень любят, хоть исполняю песню не часто. Прозвучали первые аккорды. Звук приятно разносился по дому, наполняя чем-то теплым. Я краем глаза заметил, как подошел Лютер. Он облокотился о книжный шкаф и замер. Кивнув мне в знак приветствия, он улыбнулся. Услышав мелодию, вскоре появилась Роуз, слегка недовольно качая головой. За её спиной стоял Адам, держа в руках коробку, видимо с крупой. Но он не решился её поставить, чтоб не создавать лишнего шума. Ты когда-нибудь ощущал себя целлофановым пакетом, Начав петь, я с легкой улыбкой смотрел на детей, Который ветер носит из стороны в сторону кто-то в ответ улыбался, а кто-то смущенно прятал лицо за игрушкой. И которому хочется всё начать сначала? Я взглянул на Лютера, тот с любовью смотрел на Кэру, Ты когда-нибудь ощущаешь себя тонким, как листок бумаги, которая обнимала Алису. Как карточный домик, Они медленно качались под музыку. Разлетающийся от лёгкого дуновения? Дети слушали заворожено. Кто-то пытался подпевать неловко, скромно. Ты когда-нибудь ощущаешь себя похороненным Постепенно всё уходило на второй план. Под слоем криков толщиной в шесть футов Музыка окутала каждого. Так, что никто тебя, кажется, не слышит? Дети, взрослые постепенно теряли связь с происходящим, Ты знаешь, Каждый погружался в свои мысли. Что у тебя ещё есть шанс? Каждого захватила в плен музыка, Потому что в тебе есть искра… Проникая в самое сердце… Тебе просто нужно суметь зажечь от неё свет Я посмотрел в раскрытое окно, ветер легко качал белые занавески, И дать ему осветить всё вокруг, А яркое солнце освещало комнату. Получить власть над ночью, Но для меня всё было в черно-белых тонах. Как в День Независимости! Я закрыл глаза… Cause baby you're a firework И тут же их открыл. Ночной город проносился мимо меня, я обнимал Маркуса — посмотрел в сторону. Come on show 'em what you're worth Мы стоим на мосту и улыбаемся друг другу. Взглянул вверх - Make 'em go «Oh, oh, oh!» Яркое синее небо мелькало между листьями старого дуба. Опустил взгляд- As you shoot across the sky-y-y Вижу свое отражение в фонтане и рябь на воде от падающих слёз. Ты не должен ощущать себя пустым местом. Я вспомнил утро и чай с маракуйей, Ты особенный и незаменимый! Дрожь по телу от прикосновений, Если бы ты только знал, что сулит будущее - Хитрая улыбка и взгляд разноцветных глаз После урагана появится радуга. «Мне казалось, ты всегда будешь рядом…» Может, ты сам причина того, почему все двери закрыты, Наша прогулка в парке и незаметное касание рук, Поэтому ты сможешь открыть ту, за которой откроется твой истинный путь. Горячие объятия в клубе. Я чувствовал твое дыхание. Это случится как удар молнии, твоё сердце всколыхнётся. «То, что сейчас случится… пусть останется между нами». И когда пробьёт твой час — ты поймёшь это… Страстный поцелуй, заставляющий сходить с ума. Тебе просто нужно суметь зажечь от неё свет Удар о стену лифта, ты прижал меня, И дать ему осветить всё вокруг, Забираясь рукой под одежду, Получить власть над ночью, Ты жадно целовал, а я не мог удержаться Как в День Независимости! Обнял тебя и… Cause baby you're a firework Ночной город проносится мимо, Come on show 'em what you're worth Я сижу один в автобусе, Make 'em go «Oh, oh, oh!» Сердце опустело, As you shoot across the sky-y-y Я видел Норт и тебя — предателя… Baby you're a firework Внутри пустота. Краски мира остались с тобой, Come on slet your colors burst Предатель, обманщик! Я тебе не нужен! Make 'em go «Oh, oh, oh!» Я кричу и зову тебя во сне, You're gunna leave 'em fallin' down-own-own Падаю от изнеможения и не могу встать. Бум, бум, бум… Голос дрожит, больно петь, Даже ярче, чем луна, луна, луна… Но я заставляю себя, Это всегда было в тебе, в тебе, в тебе… Кажется, с каждым словом, А теперь пришло время показать это всем… Я пытаюсь дотянуться до тебя. Boom, boom, boom… Я обманывал себя, Even brighter than the moon, moon, moon Старался делать вид, что всё хорошо. It's always been inside of you, you, you Старался забыть тебя, And now it's time to let it through-ough-ough Но разве это возможно? Make 'em go «Oh, oh, oh!» Если бы я посмотрел на детей, As you shoot across the sky-y-y То увидел бы, как они плачут. Baby you're a firework Если бы я посмотрел на Кэру, увидел бы её слезы. Come on let your colors burst Если бы я посмотрел на Роуз, увидел бы её слезы… Make 'em go «Oh, oh, oh!» Петь было больно, но я тянул ноту, You're gunna leave 'em goin «Oh, oh, oh!» Я хотел чувствовать, хотя бы такую боль…***
Я смотрел на руки. Песня закончена. Кто-то шмыгал носом, кто-то всхлипывал, но я не замечал этого. Мне казалось, что Маркус был рядом, мне казалось, что я почувствовал его прикосновения. — Саймон, опять ты моих детей расстраиваешь, — Роуз подошла и положила руку мне на плечо, я посмотрел ей в глаза, которые немного покраснели от слез. — Простите, Роуз… — Это чудесная песня, — сказала Алиса. Она смотрела на меня своими мудрыми не по годам глазами. Лютер прокашлялся: — Особенно, когда её поет Саймон, — он мне улыбнулся, но быстро отвернувшись, провел рукой по лицу. День подходил к концу. Я собирал книги, что разбросали дети, и ставил их на полки. Ко мне подошла Кэра: - Саймон, знаю, мы много раз затрагивали эту тему, но расскажи, что случилось? Что произошло в твоей жизни такого, что через песню, передавая боль, ты заставляешь всех плакать, — я старался не смотреть на Кэру. — Саймон, ты должен поделиться! Ты только погубишь себя, скрывая свои переживания. Она вздохнула, я продолжил расставлять книги. — Знай, если тебе нужна будет помощь, обращайся. Мы готовы тебе помочь. Хочется увидеть твою настоящую улыбку, а не поддельную. Кэра последний раз взглянула на меня и ушла. Дети играли в комнате, а кто-то на улице играл в снежки. Ральф и Руперт приманивали голубей хлебными крошками. Вдруг что-то изменилось. Я сначала не понимал, что именно, но только потом до меня дошло. Цвета возвращаются, и с каждой секундой становятся всё ярче. Я отложил книги и непонимающе осмотрелся. В комнату вошла Роуз: — Саймон, там к тебе молодой человек… Она не успела договорить. Этот человек вошел в комнату, не дожидаясь разрешения. На нем было чёрное пальто, усыпанное снегом, который начал таять от тепла. — Маркус… — Саймон…