***
Очередной день пути уже перевалил за полдень, но на удивление Рей, никто не дёргал её по любому поводу, позволяя глубже погрузиться в воспоминания и так хорошо знакомое, горькое чувство ностальгии, удушливой, тяжёлой волной, разливающееся где-то в районе грудной клетки и острое желание вернуться далеко в прошлое, лет на десять назад. Она ненавидела спокойствие и неспешность, презирала всей душой и старалась избавиться любыми способами, ведь именно в такие моменты перед глазами неизменно появлялся черноволосый мальчишка с невероятно весёлыми голубыми глазами, бодрой улыбкой и неизменной книгой подмышкой, именно поэтому она всё время старалась не сидеть на месте: зарывалась в книги с головой, днями сидела за одной ей известными чертежами, бегала на задания через день, сбегала из лазарета, отбирающего из раза в раз ноющую, колющую, режущую, стреляющую, любую боль, способную отвлечь от чёртовых воспоминаний, что она старательно, но, увы, безуспешно старалась забыть вот уже который год. А он всё так же весело улыбался и крепче прижимал к себе свою чёртову книжку всякий раз, стоило ей закрыть глаза хоть на миг. Она хмурилась, злилась, на стену лезла от такой знакомой боли где-то глубоко внутри, там, куда не дотянуться ни одному бинту, не попасть ни одной обезболивающей таблетке, она рычала, яростно, злобно, непримиримо, сильнее сжимая тонкую ткань где-то напротив сердца, но не могла сделать ровным счётом ничего, только не вспоминать лишний раз моменты минувших давно дней, однако, с каждым днём, с каждой минутой и секундой становилось всё сложнее и сложнее, не ровен час когда даже её железной воле и терпению придёт конец и она разревётся как маленький ребенок где-нибудь в городе, посреди задания, как же жалко она будет выглядеть, просто смешно. Вот ведь посмеётся враг, когда грубый, злобный противник упадёт на землю и закатит истерику с крокодильими слезами, всхлипываниями и громкими рыданиями, должно быть её репутация тут же упадёт ниже плинтуса, полетит под откос к чертям. Какая неожиданность, волшебник Хвоста Феи испугался преступника! Просто смешно! Нет, такого она не допустит ни в коем случае. С каких вообще пор ей стало интересно мнение приземлённых людишек, уверенных в своём превосходстве и невероятной утопичности мира в котором им посчастливилось родиться!? Эванс надолго окунулась в осточертевшее за десяток лет прошлое, это был единственный способ унять подкатившую к горлу истерику, по крайней мере в данный момент. Каким-то немыслимым образом, помнить - было её единственным выходом, не признаваясь даже самой себе, Эванс отчаянно не хотела забывать, пусть и грубо, наспех окрашенные в толстый слой боли и горечи, моменты своей жизни, прошлой жизни, когда у неё ещё были люди, способные поддержать в неудаче, понять, принять её мысли, её чувства, принять её саму, такой как есть, без масок и фальши, когда у неё ещё были друзья. Даже через боль, через страдания и мучения, она держала их в памяти, а они, драгоценные секунды счастливого прошлого, подстёгивали её из раза в раз, заставляли идти вперёд, если не ради себя то ради него, ради них, ради всех тех людей что больше никогда не будут рядом. Она настолько глубоко ушла в свои мысли, что и не услышала объявления Скарлетт об остановке на ночь, пройдя лишних десять метров машинально. Как быстро пролетел день... Уже пять часов вечера... Медленно, руки в карманы, к ней подошёл Кайл и стараясь скрыть своё смущение попросил о тренировке, Рей не стала спрашивать почему именно она, видимо из всех присутствующих на задании волшебников, в ней он видел некий авторитет, что несомненно грело душу. Хотя, возможно и наиболее вероятно, он просто находил её более открытым для подобных ему неумёх человеком, на фоне группы сильнейших магов фиора. Он по прежнему видел в ней слабое звено, в ней и в Люси, и если Хартфилия обижалась и всё больше пыталась стать в глазах мальчика каким-то недосягаемым идеалом, подобно дуэту драконов или Титании с Нацу и Греем, то Эванс лишь нахально улыбалась, бросала очередную колкую фразочку и готовилась к новой тренировке, она никак не могла ему помочь на пути становления сильнейшим, и она это чертовски ясно осознавала, однако, дать мальчишке азы рукопашного боя и сравнять его со своими кумирами хотя бы в одном единственном направлении она могла попытаться. – Как ты бьёшь? – ехидно улыбнулась она с нотками какой-то непонятной усталости в глазах. – С такими ударами тебя положит первый попавшийся пятилетка на детском утреннике, и не хмурься мне, сам просил о тренировке, так изволь работать. Всем корпусом бей! Ещё раз! Нет, это, друг мой, ни в какие ворота, это у тебя не руки, – она подняла за рукав оба запястья Кайла, обхватившие мёртвой хваткой меч, – это две большие макаронины. Значит так, бросай эту железку, она кстати одноручная, и начнём с физической подготовки, так что, – она недобро улыбнулась. – Упал отжался! Двадцать раз, дальнейшие указания получишь позже. Кайл невесело глянул на Эванс, понял что сопротивляться бесполезно и с обречённым вздохом упал на траву. – А я за компанию, – Рей весело глянула на удивлённо ученика. – Ну, чего завис? Двадцать. Когда тренировка подошла к концу, обессиленный парнишка упал где стоял, разглядывая усталым взглядом плывущие где-то высоко, в недосягаемом лазурном океане, опалённые ярким закатным солнцем, облака. – Позже повторим, – Рей улеглась рядом и тоже упёрла взгляд в небо, в вышине медленно, словно специально обращая на себя внимание, проплыл корабль. – Как же они всё-таки смогли это сделать? Если задумываться дольше секунды, то это ведь просто невероятно… – непроизвольно вырвалось у него, когда в едва различимых иллюминаторах корабля отразилось оранжевое солнце, однако, вскоре пришло осознание, что сделал он это больше специально, когда увидел сверкнувшие обыкновенной, присущей только ей, никому непонятной радостью и энтузиазмом, глаза Эванс. Она подхватила разговор удивительно быстро, сначала это были просто беседы о небесных кораблях, потом, невероятным образом они перескочили на круговорот воды в природе, упомянули смену времён года и ушли далеко в споры о космосе. Постепенно к их разговору подключился Стинг и Эльза, вскоре рядом с развалившимися на холодной земле волшебниками сел Роуг, изредка усмехаясь речам Рей, будто подобные темы были ему невероятно знакомы, даже близки, будто волшебник хотел дополнить или уточнить некоторые обрывки информации, что девушка умело поясняла, сплетая отдельные факты в один большой рассказ, она будто вязала, проворно и умело, превращая запутанный клубок ниток во что-то другое, понятное и точное, он просто сидел, сидел и слушал ровный, уверенный голос, кидая редкие взгляды на девушку и снова отвлекался на необъятные просторы, затянутые горящими в закатном свете пучками пушистых облаков. Когда их взгляды пересеклись, Рей с удивлением заметила невероятное чувство ностальгии в его, от чего-то печальных глазах. Она не стала вдаваться в детали, не хотела разузнать причин его грусти, мало ли что произошло в его жизни, это вовсе не её дело, а он всё смотрел в её сторону, не отводя взгляда, пропуская её нехитрый монолог мимо ушей. Ощущение, будто на короткий миг, голубые с серыми вкраплениями глаза, вновь заглянули глубоко в его душу, не желало покидать сознания. Вскоре подключились Нацу, Грей и Люси,разделяя чувство живого интереса, что захватило их товарищей, они так же изредка задавали вопросы, и вскоре вся группа блаженно растянулась на густом травянистом покрывале по дружески переругиваясь и неотрывно глядя в небесный простор.***
Странное чувство усталости преследовало Эванс с самого утра, какая-то непонятная слабость залегла где-то глубоко внутри и обещала усилиться. В глазах брата, в его интонациях и поведении она уловила то же самое, так же вели себя Роуг и Нацу с Эльзой. Но своему зрению она не поверила, мало ли что могло ей привидеться, возможно ничего подобного в поведении её товарищей не было, вполне вероятно что она лишь заострила своё внимание на схожих с её состоянием чертах, в обыденном поведении товарищей из за непривычно шумной компании и недосыпа в течение скольких? Она уже и не помнила сколько дней подряд они идут вот так. Однако гнетущее чувство усталости словно едкий дым клубилось где-то на периферии сознания, пытаясь вырваться наружу. Примерно в тот же момент как она осознала всю странность своего состояния появилось плохое предчувствие, граничащее со страхом, за себя ли, за напарников или по какому-то другому поводу, она не знала, однако, это незнание вовсе не мешало холодной волне стремительно проходить по телу, заставляя волосы на затылке вставать дыбом. К ней медленно, шатаясь из стороны в сторону, приблизился Кайл с тарелкой стандартной походной пищи: гречки с тушёнкой. Это, с натягом, блюдо не нравилось никому, однако никакого другого выхода у них не наблюдалось, это были единственные продукты, что волшебники успели купить в Гиацинте прежде чем вылететь за его границу под чётким надзором городской гвардии. Поэтому все с кислым видом жевали разварившуюся гречку. – Спасибо, – сухо бросил ей Кайл, с аппетитом наваливая себе добавки, Эванс скривилась. Тушёнка ей не нравилась совсем. – И вот так ты благодаришь своего выдающегося учителя, что оказал тебе великую честь, обратив на себя своё внимание и одарив непостижимыми знаниями? – она наигранно возмущённо подняла брови. Дневное напряжение грозило выйти наружу в виде злобы и необоснованного раздражения, стоило новоиспечённому ученику неосторожно сболтнуть лишнего, поэтому Эванс решила использовать давно проверенную тактику, вымещать эмоции другими путями она умела давно. – Вставай на колени и кланяйся мне в ноги и, может быть, я прощу тебе твою дерзость, смертный, - её глаза лукаво блеснули в лучах почти зашедшего за горизонт солнца. Паренёк ненадолго застыл, разрываясь между желанием возмутиться и уйти куда подальше, плюнув наа свою гордость, или всё же подыграть невероятно позитивно настроенной наставнице. С одной стороны, было бы глупо поступиться своими принципами, что он постоянно выставлял напоказ, кичился ими, всячески демонстрировал свою позицию. Для него, слабого, неспособного к обучению хилого, по общему мнению нытика, единственной опорой были стабильные убеждения и стремления, непостоянство, в его понимании, означает – слабость, этому он научился за четыре года жизни на улице. Но с другой, с другой стороны никому не помешает время от времени вот так просто подурачиться, забыв о возрасте, к тому же было бы неплохо вспомнить какого это, да и хвостатые не будут возражать, в конце концов в их глазах он просто ребёнок, а детям можно. Всё встало на свои места, когда взгляд карих глаз наткнулся на ехидную улыбку Люси, ожидавшую, видимо негативной реакции с его стороны, всё же Эванс сама того не осознавая перетянула внимание потенциального поклонника на себя, а блондинка уж очень хотела обзавестись парой восторженных взглядов в её сторону, хотя, возможно, и наиболее вероятно, не отдавала в этом отчёта сама себе. – О мой великий учитель! Прости своего безмозглого ученика, что имел наглость столь пренебрежительно относиться к величайшему представителю рода человеческого и прими мою благодарность за проделанную тобою сегодня работу! Впредь я буду умнее! – мальчишка состроив испуганную физиономию бережно, натянуто медленно, будто опасаясь повредить ценнейшую вещь, положил тарелку на землю рядом и согнулся в почтительном поклоне. – Ладно, так и быть, великий учитель прощает своего ученика, – она великодушно махнула рукой в его сторону и... не сдержала весёлого смеха. Вскоре рядом с ней, сражённый накатившей волной несдерживаемого хохота, повалился и Кайл. – Что? Почему даже ему удалось найти с ней общий язык? – недовольно протянула Хартфилия, отрываясь от разговора с Эльзой. – Мы что, не вызываем у неё ни капли доверия? Титания согласно кивнула, но наткнувшись на мимолётно брошенный в них взгляд со стороны Рей, предложила Люси отойти подальше. – Вижу, мой ученик начал оттаивать, – она тепло улыбнулась ему и растрепала волосы на мальчишеском затылке, это движение уже давно закрепилось за ней, стало рефлексом, она и не помнит как давно начала вот так уничтожать причёску брата, после его утренних попыток привести волосы в надлежащий вид. Сначала он ругался, потом шипел, затем смирился и вскоре уже привык к ощущению мозолистой ладони в волосах. – Тебе показалось, – буркнул в ответ мальчишка, снова принимая привычное язвительное состояние. – Ну, что ж, значит сделаем мою галлюцинацию реальной, – она как обычно нахально хмыкнула, – однако от вечерней пробежки тебе всё же не отделаться, я ведь обещала повторить. – Так я и знал… – обречённо проговорил Кайл, поднимая глаза к небу, – сколько, командир? — Тридцать – она совсем развеселились, наблюдая как постепенно вытягивается лицо мальчишки. – Разумеется я за компанию. Ярко оранжевые облака давно выгорели, словно брошенные в костёр брёвна, потеряли яркость, потухли, обледенели, стали непонятного красновато-коричневого цвета, лазурь неба потемнела, приняла зеленоватый оттенок. В вечерней тишине еле заметно блеснула первая звезда.