Совместное проживание

*** – Не стоило пить холодное пиво, – сказал я, заходя на кухню. Сашка сдержанно кашлянул в кулак, поставил передо мной тарелку овсянки и сказал: – Все в порядке. Просто немного в горле першит. А ты как? – Не разболейся, – улыбнулся я в ответ на его улыбку. На морщинки, окружившие глаза, на привычный с детства изгиб губ. Свой Сашка. Привычный до последней капли. Брат. – Грех болеть весной, да, Ирка? – усмехнулся он, наливая младшей сестре чай. – Да и Ирку могу заразить, сиди с ней потом. А так хоть в садик ходит. Никакого от тебя покоя, – укорил он девочку. Та, вспомнив вчерашний урок заботливого брата выставила средний пальчик из сжатого кулачка. – Сам научил, – резюмировал я, глядя на его озадаченное лицо. – Не ной теперь. Ира, неприлично дома показывать такие жесты. Это может обернуться лишением сладкого. Ты же не хочешь подвергнуть вас такой опасности? – Почему это «вас»? – удивился Сашка справедливо. – Так ты же её научил, – усмехнулся я легко. – Значит и наказание понесут двое. У тебя часом температуры нет? Красный ты какой-то. – Не угодишь тебе, – без раздражения проворчал друг. – То красный, то белый, то синий. Прямо под цвет флага. Я пощупал его лоб ладонью, что Сашка демонстративно стерпел, вздохнул и сказал: – Вроде температура. У нас есть градусник? – Есть, – кивнул друг с улыбкой. – Сейчас схожу. И он на самом деле принес градусник, запихнул его под футболку и замер, сидя на стуле. Градусник показал тридцать семь и пять, и, несмотря на возражения, я отправил Сашку в постель. Это, конечно, не опасная совсем температура, но не в его состоянии. Не при его болезни. Простуда всегда на сердце влияет, а ему этого нельзя, вдруг плохо станет или еще что-то. Друг поворчал, поругался, отчитал Ирку за то, что та вела себя слишком активно по его мнению, но натянул на себя одеяло. – Смотри телик, – велел я, подхватывая девочку на руки. – Мы с Ирой сейчас в магазин сходим за лекарствами. Сотовый возьми, звони, если что. – Я вроде не при смерти, – улыбнулся добродушно друг. – Ладно, иди. Захвати сок. – Лимоны тебе, а не сок, – улыбнулся я в ответ. – Не активничай. Сашка смущенно покраснел, заулыбался шире и отвлекся на пульт. Я сам почему-то смутился, глядя на его покрасневшие щеки. Заботиться о нем так вот, было делом непривычным, странным немного. Возможно, нас обоих это напрягало, ему так же трудно воспринимать мою заботу, как и мне его. Черт его знает, что вообще творится в наших отношениях. Я волнуюсь за него, естественно, он мне как брат, да и к Ирке я привык, она стала меня слушаться, ни на шаг не отходит. – Держись рядом, – велел я, когда мы зашли в супермаркет. Девочка поспешно уцепилась за пояс моих джинсов и посеменила рядом, едва не запинаясь нога за ногу. Симпатичная девушка, работающая на контрольных весах улыбнулась Ирке и подала ей в ладошку один мандарин из пакета. – Красивая у вас дочка, – сказала она с улыбкой. Ирка застеснялась, спряталась за меня и выглядывала оттуда, внимательно смотря на милую продавщицу снизу вверх. – Это племянница моя, – ответил я сбивчиво и сам засмущался непонятно почему. Меня еще никогда не называли её отцом, да и момента подходящего не было, мы ведь всегда ходили куда-то втроем. От слов продавщицы мне стало одновременно и неловко и как-то тепло, и приятно. Приятно осознавать, что Ирка теперь тоже моя семья, маленький хохочущий ребенок, который даже в самые плохие моменты может поднять настроение. – Извините, вы похожи, – смутилась девушка, кокетливо улыбнувшись, прикрыла красивые глаза, посмотрев куда-то вниз. – Многие говорят, Наташа, – воспользовался я возможностью свести знакомство, узрев её имя на бейджике, но тут Ирка начала дергать меня за руку и спрашивать про шоколадку, пришлось сворачивать разговор. – Обломала такое знакомство, – пожурил я её ласково, когда мы уже пошли домой. – Если научишься молчать в такие моменты, буду чаще брать тебя в магазин. Кто же знал, что на одиноких отцов так залипают девушки. – Ну ты как? – крикнул я, едва мы зашли в квартиру и Ирка эхом повторила за мной вопрос. Я невольно усмехнулся, потрепав её по волосам. Ирка стала для меня кем-то вроде антидепрессанта, вмиг улучшающего настроение. Ярким солнышком. – Хорошо! – протянул из своей спальни Сашка, Ира бросилась к старшему брату, и я с пакетом из аптеки поторопился туда же. Сашка полулежал на кровати в растянутой майке и шортах. Он слабо улыбнулся, когда мы зашли в комнату и сполз вниз по подушке. – Привет, папочка, – сказал он, убавляя звук у телевизора. Перевернулся на бок, подложив ладонь под щеку, приобнял за голые коленки младшую сестру, примостившуюся на краю его постели и вздохнул. – Твоя сестра обломала мне знакомство с симпатичной девушкой, – пожаловался я шутливо, вынимая из пакетика упаковки с таблетками. Сашка с тоской следил за моими действиями. Бесконечный список лекарств, необходимых ему постоянно, каждый день из года в год, чтобы хоть немного тормознуть его болезнь, купировать приступы, вечное напоминание о его состоянии. Мне стало неловко. – Правильно сделала, – сказал друг криво улыбнувшись. – Слишком много внимания на себя берешь, пора остепениться. – Давай противопростудное выпьешь и поспишь, ладно? – спросил я, слегка подвинув Иру и усевшись рядом с другом. Он доверчиво развернулся на постели, глядя на меня снизу вверх. – Хорошо бы, – ответил Сашка. – Немного грудь болит. В сон потянуло, может, еще давление. – Может быть, – согласился я, подавая ему коричневую таблетку, замер на несколько мгновений, глядя, как он закидывает её в рот и пару секунд рассасывает, смешно сжав губы. Внутри меня тоже все замерло, остановилось, словно замерзло, наполняя грудную клетку щемящей, больной нежностью по отношению к нему. Никогда я такого не чувствовал и это выбило меня из колеи, смутило, вырвало из реальности. Я опустил дрожащую ладонь на его голову, большим пальцем руки проведя по щеке, и он это позволил. И внутри у меня все оборвалось.