Совместное проживание

*** Я водил пальцами по его выступающим венам на руке. Легко щекотал ладонь, касался кончиков его пальцев своими. Вновь переходил на предплечье, к локтю, от него к плечу и, затем, к Сашкиным щекам. Он тревожно спал. Ворочался во сне, тяжело дышал и вздыхал хрипло. Я полночи вслушивался в его дыхание. Под утро стал проваливаться в сон, просыпаясь время от времени, обнимая его, чтобы чувствовать, как вздымается его грудная клетка. Мне было страшно, что он вдруг перестанет дышать, прямо в эту минуту, рядом со мной. Это был нелепый, но навязчивый страх. К утру Сашка вроде успокоился, спал крепко, я не хотел его будить, решил вылезти осторожно из постели, но тут он открыл усталые глаза. Слабо спросил: - Который час? Я прилег рядом с ним на подушку, погладил его по волосам. Тихо ответил: - Семь. Спи, я сам соберу Ирку. Он со стоном перевернулся на спину, пробормотал: - Нет, надо вставать, - но, вопреки словам, остался в постели. Я подобрался к нему, упираясь локтями в постель, по обе стороны от его плеч, навис над ним сверху. Поцеловал в губы, получив запоздалый ответ, покачал головой отрицательно: - Нет, спи. Я справлюсь. - Да я вроде в порядке, - отозвался друг без тени улыбки. Он казался расслабленным, и от него веяло теплом. Не хотелось уходить. - Дрыхни давай, - с сожалением приказал я, вылезая из постели, - я сам все сделаю. Найду, чем Ирку накормить. А ты отсыпайся. Что тебе снилось? - Не помню, - пробормотал Сашка, переворачиваясь на другой бок, натянул на себя одеяло, прикрыл глаза. Он, наверное, и в самом деле неважно себя чувствовал. Выглядел подавленным, к тому же всю ночь ему явно снились плохие сны. - Ты стонал ночью, - осторожно сказал я, одеваясь. - Плохой сон, - ответил вяло он. - Да, судя по стонам, тебе явно что-то не совсем приятное снилось, - улыбнулся я натянуто. Легко поцеловал его в висок, - я позвоню с работы, спи. Собираться на работу без Сашки было делом нелегким, поэтому я опоздал и с опозданием доставил Ирку в детский сад. День закрутился в привычных делах, бумагах и телефонных звонках. Я по нему скучал. Меня невыносимо тянуло домой, хотелось скорейшего наступления выходных, хотя был всего лишь вторник, но я не мог вечно работать вот так. Вернее, не мог сосредоточиться на работе. Где-то подсознательно, глубоко в душе, я допускал одну мысль... Допускал и тут же отгонял прочь, браня себя за это, но все же она всплывала. Мысль о том, что Сашки вдруг не станет... Вдруг я потеряю его, и не останется у меня ничего, кроме воспоминаний о совместных ужинах с ним. Вдруг это последние наши несколько дней? Которые я должен быть рядом с ним, но я как проклятый вкалываю на этой работе, стараясь расширить бизнес, словно это смысл всей моей жизни. Хотя главным смыслом, наверное, был Сашка. Успокаивать себя тем, что я делаю это для него - бессмысленно. Он не потребует у меня машину, и я не собираюсь обзаводиться очередной, а на что-то другое мне придется копить, потому что я, увы, не олигарх. И даже будь я им, зачем мне нужны были бы все эти деньги, если я торчал бы сутками на работе, вдали от него? Меня пугала мысль о том, что его вдруг не станет. Я боялся уходить от него. Боялся оставлять его одного и всегда скорее стремился домой. Меня напрягали эти его приступы и мое собственное бессилие. Я не знал, как помочь ему. Порой даже ненавидел себя за это. И очень хотел к нему. Поскорее обнять его. - Дэн, - Сашка попытался расцепить мои руки, - ты мне ребра сломаешь. Спятил? Чего накинулся с порога? - Я по тебе очень скучал, - прошептал я, прижавшись лбом к его лбу. Сашка легко обнимал меня в ответ. - Я тоже, - хмуро сказал друг, - ты бы хоть предупредил, что задержишься. Даже не позвонил, Ирка уже спрашивала, где ты. - Перекладывал кое-какие дела на администратора, - ответил я, отцепляясь от него и скидывая обувь. Затем пиджак, - подумал: если не возьму несколько выходных - у меня поедет крыша. Так что завтра буду отсыпаться весь день. - Здорово, - улыбнулся Сашка добродушно, - пошли поедим, я уже третий раз еду грею. Ирка хотела тебя дождаться, что-то рассказать, но уснула. Так что завтра с утра тебя еще и отчитают, за опоздание. - Ладно, - усмехнулся я, - как-нибудь выдержу. Или может, чупа-чупсами откупиться? - Неа, - подтолкнул меня к кухне Сашка, - не надейся. Она слишком умная, и откупишься ты только "сникерсом". Тарифы дорожают. Я обнимал его, он доверчиво прижимался боком к моему боку. Это был наш вечер. Где позволялись недвусмысленные прикосновения и взгляды. Интимные ласки. Его губы были у моих губ чаще, чем когда-либо. Он отвечал на мои поцелуи. - Дэн, - почему-то шепотом, - сколько у тебя выходных? - Не знаю, - так же шепотом, - три. Может пять. Как ты себя чувствуешь? - Хорошо, а что? - Ты очень бледный. Он с улыбкой отвернулся к тарелке. - И мало ешь, - дополнил я, кивая на его почти не тронутый ужин. - Я поел, - пожал он плечами, - не знал, во сколько ты придешь. Ты же не предупредил. Я прижал его к себе, поцеловал в щеку. Сказал: - Давай в ванную и спать? Я устал. - Давай, - кивнул Сашка, - вали в душ, а я немного приберусь. Я лениво направился в ванную. Сашка привычно лег ко мне в постель. Словно так и надо. Словно так всегда было. Повернулся на бок, подпихнул подушку под щеку. - Таблетки пил? - спросил я, укладываясь рядом с ним, лицом к лицу. Это словно стало какой-то нашей традицией, - у тебя физиономия серо-зеленого цвета. - Я принял лекарство, - сказал он со вздохом, - как обычно. Хватит докапываться. Я подернул плечом. Обхватил его ладонь своей, переплетая пальцы, придвинулся ближе. Ответил: - Кто тебя знает, ты же упертый осел. Он на мгновение прижался лбом к моему лбу, прикрыл глаза, прошептал: - Голова болит, так что, я - спать. Его пальцы чуть сжали мои. Я улыбнулся в ответ: - Ладно, - обнял его, прижимая к себе. Уткнулся носом в макушку, легко поцеловал. Сашка дышал спокойно и тихо, и я начал засыпать под его равномерное дыхание. Проваливаться в забытье, на этой тонкой грани сна и реальности. Сашка лежал рядом, касаясь лбом моей груди, закинув тонкую руку мне на пояс, я обнимал его за плечи. Мне, кажется, даже стал сниться какой-то сон. Потом друг заворочался. - Ты куда? - не совсем оклемавшись, спросил я, удержав его одной рукой. Он присел в постели, сдавленно пробормотал: - Сейчас приду. Высвободился из моих объятий, ушел в кухню. Не вернулся через минуту. Через две. Через пять. Я вздохнул и поплелся на поиски. Вдруг ему стало плохо? Пришел на кухню, посмотрел на закрытую дверь ванной и выждал еще пять минут. Потом тихо позвал: - Сань. Заканчивай посреди ночи ванную принимать, пошли спать. Его голос дрожал: - Минуту. - Ты там уже минут пятнадцать. - Будет шестнадцать. - Сань. Через несколько минут на двери щелкнула задвижка. Он вышел, медленно, покачиваясь. Оперся на дверной косяк. Его знобило, как в прошлый раз, после приема тех таблеток. Я подошел ближе, коснулся его плеча, спросил: - Плохо было? - Нет, - мотнул он головой, не поднимая на меня глаз. Стоял, опустив голову, закрывшись отросшей челкой. Голос у него был сбивчивым и пьяным и выдавал его нелепое вранье вовсю. Я легко приобнял его одной рукой. Слегка раздраженно сказал: - Тебя рвало опять. Ты же сказал, это побочные на таблетки. Мы сменили лекарство, и все то же самое? - Я, наверное, съел что-то не то, - пробормотал он, обнимая себя руками за плечи. Стоял, замерев в одной позе. - Мы ели одно и тоже, - безжалостно опроверг я его отмазку. Вздохнул, чувствуя нарастающую злость, твердо спросил: - Что тебе сказал врач? Ты принес домой медицинскую карту, дай-ка мне её посмотреть. - Нет, - мотнул головой Сашка. Легко оттолкнул меня, отошел на два шага, по направлению к кухне. - Что тебе сказал врач? - сердито повторил я вопрос, оглядывая кухню. Всякие документы вечно гнездились на холодильнике. Так и есть, распухшая от записей Сашкина медицинская карта тоже там. Я потянулся было к ней, но Сашка весьма резво вцепился в нее первым. Сжал в тонких, бледных пальцах. Процедил: - Я сказал - нет. Я в порядке. Врач сказал, что все в порядке, понял? Я иду на поправку. Все остальное - это мое личное дело. - Тебе становится хуже, - покачал я головой, - судороги и рвота, этого раньше не было, Саш... - Заткнись, - в его голосе скользнула неприкрытая злоба, - Я устал и иду спать. Со мной все в порядке. Я выздоравливаю. Он не смотрел мне в глаза. Отводил взгляд, сжимая в руках карточку, словно защиту, прижимая её к груди. Бледный, дрожащий, на подкашивающихся слабых ногах, утверждая, что все в порядке. Он умирал.