Совместное проживание

Он ринулся в спальню, задев меня плечом. Я едва успел ухватить его за руку, сжал ладонь. Тихо позвал: - Санька. Друг попытался отцепить мою руку, за то тут же был заключен в крепкие объятия, без возможности вырваться. Поняв, что ничего не выйдет, жалостно сказал: - Я устал и хочу спать. - Ляжешь со мной, только после того, как ответишь на вопрос, - твердо сказал я, - или мне сходить к твоему врачу? Сашка заерзал, зажав между нами медицинскую карточку и нервно ответил: - Иди. Тебе ничего не скажут. Это врачебная тайна. Ты прекрасно это знаешь. - Пойду, - легко согласился я, - если ты сдохнешь, я стану опекуном для твоей сестры. Врач в курсе нашей ситуации, поэтому он мне все расскажет. Ты прекрасно это знаешь. Я понимал его состояние. Не каждый сможет спокойно жить, зная, что в ближайшее время... Через год или два, это кажется так много, но, на самом деле - несоизмеримо мало с длиной нормальной жизни. Невыносимо тяжело знать, что ты потеряешь важных людей, и важные люди потеряют тебя. Страшно жить с этой мыслью. Он пытался держаться, делать вид, что ничего этого нет, но, на самом деле, возможно ли не обращать на это внимание? Сколько человек сможет проносить в себе отчаяние грядущей смерти и не сорваться? Только если, конечно, он совсем не смирился с этим. Сашка был слишком слаб, чтобы принять эту мысль или напротив, силен, отчаянно цепляясь за призрачную надежду жить. Он дрожал. Сжал губы. Его потряхивало, от волнения или, может, он все еще плохо себя чувствовал. Он тихо сказал: - Отпусти, Дэн. Я обнял его крепче. Прижался щекой к его щеке, прошептал мягко: - Я тебя люблю. Хорош выделываться. Я не хочу тебя терять. Друг был напряжен. Словно высечен из камня, он нелепо прижимал карту к груди, сохраняя между нами подобие смехотворной дистанции. Он, кажется, плакал. - Перестань, - попросил я, прижимаясь лбом к его лбу. Сашка смотрел куда-то вниз, в пол, зажмуривался, спуская с ресниц прозрачные капли. У него было горячее, шумное дыхание. - Прости, - сдал позиции я, - пойдем спать. Я не мог смотреть на его слезы. Он плакал, впервые со дня похорон его матери. Так же тихо, сдержанно, не поднимая глаз. Я винил себя, что довел его до такого состояния, знал же, что нельзя, но все равно... Друг сделал несколько неуверенных шагов, влекомый мною в сторону спальни. Потом остановился, не выпуская мою руку из своей. Сжал мою ладонь. - Сань, - позвал я виновато, оглядываясь на него. Друг разжал пальцы, присел на тумбу под зеркалом. Аккуратно отложил в сторону дурацкую карточку, из-за которой началась вся ссора. Четко сказал: - Может, меньше года. - Что? - уточнил я, хотя почти мгновенно понял, о чем идет речь. Не было больше никаких вариантов, которые измерялись бы в числах, кроме срока его жизни. У меня внутри все оборвалось. - Меньше года, - безжалостно повторил он. По его шее потекла прозрачная слезинка, впиталась в ворот футболки, - таблетки не лечат. Всего лишь помогают правильно работать сердцу, немного снижают пульс. Урежение пульса значит, что кровь медленнее циркулирует или что-то в этом роде. Из-за этого страдает печень. Антибиотики бьют по почкам, а если прекратить их принимать - сердце не выдержит нагрузки. Вот что сказал мне врач. Его с безразличием сказанные слова лихорадочно метались у меня в голове. Не в состоянии держаться на ногах, я опустился перед ним на колени в холле. Растерянно сказал: - Не может быть. Должен быть какой-то выход. Сашкина дрожащая рука коснулась моих волос, мягко переворошила их. Я прижался лбом к его правому колену,пытаясь собрать мысли воедино. В голове отчаянно билась боль. Не может, просто не может такого быть, только не с Сашкой. Врачи говорили, что он долго протянет, что есть шанс все исправить, возможна пересадка. Год распался на отдельные дни, которые утекали, как вода меж пальцев. Я не мог его лишиться. - Ничего не поделать, - Сашка мягко опустился на колени рядом со мной. Сжал мою ладонь, виновато поник, словно в чем-то, и правда, провинился. Словно это его вина, что он не может поправится. У меня что-то защемило в груди. - Возможна пересадка, - пробормотал я с надеждой, сидя рядом с ним, переплетая наши пальцы. - Нет, - отрицательно качнул он головой. Он сидел близко-близко, в десяти сантиметрах от меня, мы соприкасались коленями. Я прижал его к себе. Спросил разбито, уткнувшись носом в его затылок: - Почему? Врачи говорили... - Поздно, - он сглотнул. Его сбивчивое дыхание опаляло мне ключицы. - Есть еще год. - За такой период не найти подходящего донора. Нужно вставать на учет, ждать, сдавать анализы. Нужны деньги. Я поцеловал его соленые, влажные губы. Вздохнув, сказал: - Я продам бизнес. Может, сменим квартиру, тогда хватит. - Даже не думай об этом, - отрезал Сашка твердо, хотя прекрасно знал, что я его не послушаю. И я прекрасно знал, что он никогда не согласился бы на такое. У меня кружилась голова. - Идем спать, - через силу произнес я, с трудом поднимаясь на ноги. Сашка поднялся вслед за мной. Он уснул быстро, наверное, из-за того, что перенервничал. Я еще несколько часов вслушивался в его тяжелое дыхание, не в состоянии уснуть и думал, думал, думал... И я уже знал, что буду делать.