***
Том Хиддлстон действительно заснул в моём кресле и после того, как я закончила макияж для — кажется — последнего выхода всеми полюбившегося Локи, я ещё долгое время не решалась его будить, а когда оператор, очевидно потерявший самого Хиддлстона, свирепствовал с криками по всему съемочному павильону, то мне пришлось разбудить мужчину и тот, явно услышавший недовольства относительно руководства не успел попрощаться и вылетел прочь, разве что успел поблагодарить. Уж не знаю, насколько сильно я подставила его и подставила ли вообще, но моя работа на день как-то подозрительно закончилась на одном лишь англичанине и я поспешила навестить своего психиатра, который на протяжении недели интересовался о том, когда я наконец-таки навещу его кабинет. Мне повезло. Доктор Джейме Лонгман отыскал для меня окно и я поспешила в клинику; на прошлой неделе мою медицинскую карту где-то посеяли и девушка на ресепшене изначально обрадовала меня тем, что они всё же завели новую: — Мисс Берч, — тонким голосом пролепетала миловидная девушка. — Рады Вас видеть! Мы получили Вашу медицинскую карту и данные по страховке, но доктор Лонгман предпочитает, чтобы пациенты сообщали о себе краткие сведения. Вы, конечно, особенный пациент, но в случае чего пустая карта. Будьте добры, заполните, пожалуйста. «Господи, ну третий раз уже. Неужели нельзя обойтись без этой ерунды? Кому она вообще сдалась!» — подумалось мне, но, имея относительно хорошее настроение и нежелание в очередной раз скандалить, я послушно взяла планшет и принялась за дело. Имя: Данна Э. Берч Пол: женский Возраст: 24 Волосы: пепельные Глаза: серые Рост: пять футов два дюйма Вес: 108 фунт Семейное положение: не замужем Дети: нет Адрес: 101, Скетти-роуд, Энфилд, Лондон, Великобритания Ближайшие родственники: мать, миссис Элоиза Кокетт, 422, Карни-стрит, Мельбурн, Австралия На что жалуетесь: бессонница, стресс Граф оставалось не меньше двадцати, в том числе и наличие питомцев, рацион питания, аллергия на препараты и прочая ересь, которую регулярно заставляли заполнять. Я, героически устав на работе и уже в третий раз заполнявшая медицинскую карту в больнице Эдинбург Бридж, решила про них забыть и отдала планшет той миловидной девушке, которая лишь поблагодарила меня и попросила ожидать доктора Лонгмана. — Что, тоже ожидаете Джейме? — хриплым голосом поинтересовалась женщина, сидящая рядом. — Надеюсь, будете ждать чуть меньше, чем я. Она рассмеялась и чем-то напомнила мне мать; однако о каком ожидании шла речь, я так и не поняла. Собственно, через тридцать минут, когда эта милая старушка только-только зашла в кабинет с Лонгману, я отчётливо поняла, о каком же ожидании шла речь, только вот обещанного от Джейме окна так и не увидела. Дожидаться доктора было крайне утомительно — читать было нечего, телефон уже успел разрядиться, а позволить себе покурить я не смогла, так как ещё прошлым визитом он взял с меня обещание, что больше ни одной сигареты — они, мисс Берч, плохо влияют на организм, в том числе могут быть так же провокатором бессонницы. Я, конечно, сдуру наврала Лонгману, что бросила, однако кто же знал, что придётся по часу ожидать своей очереди в скукоте. Вообще-то, Джейме Лонгман –замечательный человек и огромное везенье, что наш график совпал и теперь он, типичный любитель Лондона и его окрестностей, проездом находится в Эдинбурге. И действительно: студентам есть чему поучиться у этого психиатра. Наконец деревянная дверь кабинета открылась и оттуда вышла сначала улыбающаяся женщина, а за ней доктор Джейме. Осмотрев уже опустевший коридор больницы, он пригласил меня внутрь и я облегчённо выдохнула: шанс попасть домой до позднего вечера всё-таки появился. — Я у Вас последняя? — И Вам доброго дня, моя дорогая, — лучезарно улыбнулся мужчина и вернулся за свой стол. — К счастью или к сожалению, но нет. После Вас один замечательный юноша и только тогда я домой. — У Вас бешенный график, доктор. Как Вы ещё держитесь на ногах? В ответ он лишь шире улыбнулся, принял мою новую-старую медицинскую карту из рук Элли — именно так звали ту девушку — и принялся изучать заполненные пункты, словно никогда в жизни не видел меня. — Ну, мисс Берч. Приступим? Наш разговор по-прежнему состоял из осознания проблемы — если её таковой можно назвать, вопросов, событий в одном ключе и осознания того, как это решить. Вероятно, мы с Лонгманом могли проговорить ещё как минимум час, если бы не стук в дверь. — Добрый вечер, доктор Лонгман, — получив разрешение войти, с порога поздоровался мужской голос и владелец его замер на месте. — Что ж, дорогая, закончим в следующий раз, — улыбнулся мне Джейме и протянул рецепт. — До встречи, доктор, — протараторила я и резко обернулась на мужской голос. — Добрый вечер, мистер Хиддлстон. — Добрый вечер, Данна, — на вздохе произнёс он. — О, Вы знакомы? — добродушно поинтересовался психиатр. И впрямь — не самое приятное место для встречи. — Да, доктор. Извините, мне нужно бежать. До встречи. — До встречи, — в один голос ответили мужчины.глава 2
19 июля 2018 г. в 16:12
— Вам действительно это интересно? — вскидывает бровь тот на манер всеми известного персонажа Алана Рикмана в экранизации романов Роулинг и я чувствую, что меня это действительно смущает; в мгновение наплывает ощущение того, что я спросила что-то непотребное и абсолютно лишнее.
Я тяжело вздыхаю и включаю лампы гримёрного зеркала, выставляя из немаленького чемодана все примочки для того, чтобы превратить Тома Хиддлстона в Локи Лафейсона — сегодня он пёрвый в моём кресле, напротив моего излюбленного зеркала.
— Интересно, — кратко киваю я, чувствуя себя всё ещё неловко.
Высокий мужчина легко опускается в кресло и снимает очки: выглядит излишне уставшим и отчего-то недовольным. На самом деле, этот англичанин был самым редким гостем для меня. Зачастую мастером макияжа для бога озорства являлась миссис Мейбл и лишь один раз, когда её сыну стало плохо, то ей пришлось сорваться, а мне — делать за неё работу. Сегодня, как оказалось, миссис Мейбл — гримёр с большой буквы — со скандалом ушла в отпуск, покуда директор проекта хоть и души в ей не чаял, но отдыха не давал совсем.
Вы, безусловно, можете сказать, что наша работа не так тяжела, да и народу у нас вполне должно хватать, только вот в наших руках впервые за все проекты так много лиц, над которыми нужно нависать лишь четверым гримёрам, которые, к слову, хоть и работу свою любят, но уставать тоже горазды. К тому же мы выполняем не только заявленные в трудовом договоре обязанности, но и зачастую, в свободное от макияжа время, находимся вместе с художниками по костюмам, пытаясь помочь в относительно грязных делах с некоторой одеждой для актёров. Поверьте мне, для сцен с кровопролитием всегда нужны грамотно подобранные на одежде пятна; достаточно реалистичные, чтобы остальным не пришлось дорабатывать за группой дизайнеров по несколько часов.
— Вы, наверное, знаете, что изначально я проходил кастинг на роль Тора. Об этом, кажется, все знают, — едва улыбается тот и смотрит в зеркало напротив, очевидно разглядывая масштабы работы без выходных, несколько ярко выраженных на его лице. — Помню, мы с Файги вместе работали в театре и однажды он заикнулся о том, что будет работать над картиной. Если честно, Данна, я не помню зачем и почему, но это показалось мне забавным и я поднялся в комнату отдыха и, вообразив, что пустая бутылка из-под воды — это молот, кинул ею в Файги. Нет, шутка действительно не вышла, но, именно тогда он спросил меня: «Том, может тебе стоит попробовать роль Локи?»
Я, что есть силы, улыбнулась и мельком взглянула на мужчину, который понемногу стал улыбаться. Быть может, недостаточно искренне, но хотя бы начал — после вчерашнего мне было грустно смотреть на него, да и работать я привыкла если не с довольными лицами, то хотя бы не с такими унылыми. Ещё несколько лет назад миссис Мейбл учила меня вести разговор с актёрами не отрываясь от работы и это действительно получалось, делая мою работу не такой унылой и сложной, а саму модель — не такой напряжной.
— А потом на роль Тора утвердили Криса Хэмсворта, да? Вы не были обижены на него? — с улыбкой продолжила я, разыскивая в большом деревянном стакане кисть.
— О, нет, — отмахнулся он. — В то время я проходил кастинги на многие роли и тогда обличье Локи показалось мне вполне себе удачным вариантом! Разве что до этого я читал комиксы и в первую очередь мне было интересно, что же сделают с его костюмом, а с Крисом мы довольно-таки быстро стали хорошими приятелями. Извините, Вам удобно? Быть может, мне нужно сесть чуть ниже?
— Я поправлю стул, не беспокойтесь, — шире улыбнувшись, ответила я и развернулась лицом к Хиддлстону, внимательно осматривая и намереваясь начать прямо сейчас. — Мистер Хиддлстон, извините, не могли бы вы расстегнуть несколько верхних пуговиц? Для начала мне нужна будет шея.
На деле мне было всё равно: я никогда в жизни не интересовалась жизнью звёзд, никогда не смотрела интервью и не читала журналов; откровенно говоря, я до сих пор не понимаю, что делаю здесь. Я определённо точно люблю свою работу, но никогда в жизни кино не заставляло меня восхищаться, фильмам я предпочитала музыку и книги. О жизни Тома Хиддлстона, в том числе о его карьере, мне было известно ровным счётом ничего и, верно, именно поэтому я чувствовала себя неловко в данном разговоре. Быть может, хотя бы сейчас мне удастся исправить ситуацию и узнать хотя бы об одном актёре чуть больше, чем имя и фамилию.
— Да, конечно, — на выдохе — продолжая устало улыбаться — отчеканил он и расстегнул три пуговицы голубой рубашки. — Знаете, Данна, если Вам действительно неинтересно, то мы могли бы поговорить о чём-нибудь другом.
— Вот чёрт! Я действительно кажусь человеком, которому неинтересно? Бросьте, — рассмеялась я и присела на корточки, опуская стул, на котором сидел мужчина, чуть ниже.
— Скорее Вы кажитесь человеком, которому несколько всё равно, — грустно улыбнувшись, тяжело вздохнул Хиддлстон и на мгновение прикрыл глаза. — Одно время, когда с миссис Мейбл работали другие девушки — года три-четыре назад — мне казалось, что абсолютно всех интересует любая история. Как-то Криса допытывала одна из Ваших коллег, знали бы Вы, как он сокрушался после — столько ненужных вопросов.
— В некотором роде Вы правы, — в тон ему отчеканила я, нанося прозрачный, едва видный крем на его кожу. — Большинству всё равно на то, что говорите Вы или, например, что говорю я. Это нормально. Но, мистер Хиддлстон, позвольте, я буду честной: сейчас мне действительно интересно слушать Вас хотя бы потому, что я ничерта не смыслю в Вашей работе и кинематографе в общем — мне хотелось бы узнать больше хотя бы о Вас, коль сегодня мне выпал шанс заменить миссис Мейбл. А теперь, пожалуйста, закройте глаза, они меня немного отвлекают.
— Что ж, теперь и мне интересно, — покорно выполнив мою просьбу, медленно проговорил он. — Вчера, когда Вы принесли нам с Беном пиццу — Вы показались мне одной из тех фанатеющих дам. Не поймите неправильно, я действительно уважаю и люблю людей, которым нравлюсь, но зачастую разговор с ними не получается.
— Я, конечно, не доктор и не привереда, но, Бога ради, расслабьтесь, — и англичанин действительно расслабился; после тяжелого вздоха и секундной нервной дрожи в руке.
Без оспорения он был неплох: и фигура, с которой он мог бы представлять новые модели Донны Каран, но и сцена для него вполне подходящее место; повадки, с которыми, верно, путь ему в дворец Королевы Елизаветы, да и манера говорить — манера истинного англичанина, которая явно превозносила его выше меня, поскольку я, рождённая в Бельгии от брака типичного немца и француженки, попросту не могла говорить так красиво, как бы не старалась. Бьюсь об заклад, но большинство жителей моего родного Брюгге говорили ничуть не лучше чем я; разве что наученные грамотному французскому могли читать, петь, рассказывать действительно красиво.
Хвала небесам, что внешность я унаследовала хотя бы не от отца, который не то что красавцем не был — его и словосочетанием «ничего так» трудно описать, зато характер, в отместку за внешность, прилетел мне наипрекраснейший, благо кто-то свыше благородно решил, что человек может менять сам себя исходя из упорства и желаний. Желаний у меня было вагон и маленькая тележка, а вот упорства чуть поубавилось, однако отчим — человек с доброй душой и сердцем — регулярно помогает мне, подбадривает, и, честное слово, я люблю этого человека гораздо больше, чем родного отца, поскольку именно он служит для меня опорой и примером идеального мужчины.
Но сейчас совсем не о моей пресловутой семье, с которой мы наверняка ещё успеем увидеться; сейчас о Томе Хиддлстоне, что в моих глазах маленькими детскими шагами из высокомерного актёра превращается в достаточно вежливого и приятного человека. Конечно, во время работы с его коллегой и, очевидно, другом — господином Кэмбэрбэтчем — я достаточно слышала о Томе, но ни разу не придавала этому значения. Стоит признать, что Бенедикт, будучи талантливым актёром, ни разу не смел считать себя выше меня или любого другого работника из множества цехов, так что в правдивости его слов ничто и никогда не заставит усомниться.
— Значит, — мягкими движениями втираю базу, — Вам так часто попадаются фанатки? Неужели ни одна не способна поддержать разговор?
— Относительно. Часто они видят во мне персонажа, а когда понимают, что я — не он, то их тон сразу сменяется, — чуть тише говорит он. — Мне кажется, такими темпами я могу заснуть.
— Если Вам некомфортно, то открывайте глаза, но в случае чего я смогу Вас разбудить вовремя, — улыбнулась я, совсем позабыв о том, что сейчас он не видит меня от слова «совсем». — И как Вы относитесь к такому поведению своих фанатов?
— Поначалу мне было неприятно, а сейчас я привык, однако не все разочаровываются и, знаете, я чувствую огромное уважение ко всем этим людям. Наверное, во многих моих персонажах есть и их заслуга. А Вы? Вы действительно ничего не знаете о кинематографе? — интересуется Хиддлстон и едва ёрзает в мягком кресле. — Если Вам не сложно, то разбудите меня, если я всё-таки засну.
— Хорошо, непременно разбужу, — с усмешкой произношу я. — Не то, что бы совсем ничего не смыслю, я просто не испытываю особой любви к фильмам. Хотя знаете, когда я училась в старшей школе, то мы с мамой часто смотрели фильмы Тарантино. Особой любви у меня не появилось, но фильмы действительно не так плохи, как мне хотелось бы думать, а вот об актёрах я совсем ничего не знаю за исключением того, что у многих слишком сухая кожа. Хотя, знаете, мистер Хиддлстон, моя младшая сестра чертовски влюблена в Тора, именно поэтому она не знает даже места моей работы. Том?