forty-two

      Впервые в жизни я почувствовал себя зависимым.       Не от алкоголя, табака и работы, а от одного самого обычного человека; в конце концов, я не предал этому значения, когда потянулся за телефоном, чтобы рассказать о составе освежителя воздуха и не предал тому значения, когда во время семейного ужина почувствовал острую необходимость поделиться с ней о режущей боли в животе, которая просто начинала сводить с ума, зато я задумался о безумии в тот момент, когда потянулся за сотовым пока Тейлор принимала душ.       Я вовремя отбросил эту идею, поставив телефон на беззвучный режим — я не предполагал, что Данна может быть влюблена в меня и ей станет неприятно; хотя нет, предполагал, но, проанализировав все наши сообщения, моменты выпивки и душевные разговоры, я осознал, что мы действительно лучшие друзья: без лишней вычурности, корысти и притворства. В тот-то момент мне и стало немного обидно, я даже поначалу не понял почему — все девушки, с которыми я позволял быть собой, отбрасывая на задний план работу и официальный тон, непременно бросались на шею, но Данна была не из тех — ей нужны были «спокойствие, объятия и понимание».       Она не была по-особенному красивой: такие же, как и у многих девушек, длинные и непослушные светлые волосы, которые она оставляла везде где только можно; у неё не было сказочно красивых глаз — самые обычные серые, я бы даже сказал, что они были слишком тусклыми для её лица; не было большого бюста и удалённых ребёр для кукольной талии — она, откровенно говоря, была слишком маленькой и худой для того, чтобы походить на двадцатичетырёхлетнюю девушку; не было и накачанных губ — они, безусловно, были едва пухлыми, но ни разу она не красила их по моде ярко-красным, не делала на них акцент и, в отличие от своих клиенток, предпочитала практически не красится. Данна определённо точно не была куклой с обложки глянцевых журналов и не пыталась становится похожей — она и без этого была замечательным человеком.       — О чём задумался, милый? — пропела Тейлор, выходя из душа и кутаясь багровое махровое полотенце.       — О ерунде, — я улыбнулся и оглядел её с ног до головы: всё такая же высокая и худая, ничуть не изменилась с нашей последней встречи.       Она позвонила мне вчера в половину четвёртого и, спустя полгода отсутствия в моей жизни, заявила, что очень соскучилась и хочет всё исправить — я был абсолютно точно не против хотя бы потому, что умирал со скуки. Нет, я тоже скучал, но всё ещё не понимал: а нужно ли? Я прекрасно помнил то, как пресса трубила о наших отношениях, которые она захотела вынести на публику, а позже — о разрыве этих самых отношений. Я не любил все эти средства массовой информации, не любил журналистов с вопросами о личной жизни и категорически не понимал, где люди потеряли ту тонкую грань между работой и личной жизнью.       Тейлор же это нравилось: рассказывать прессе о семье, о друзьях, о любимых. Мне даже казалось, что всё это было смыслом её жизни — девочка, которая так сильно хотела популярности и, получив её, не может нахвастаться.       Только сейчас, лёжа в постели в её доме, я отчётливо понимал, что мы разные; разные до той степени, что моя симпатия, отнюдь не дружеская, казалась ещё большим безумием, чем привычка находиться рядом с Берч. Я окончательно запутался в своей жизни, желая поскорее убраться из её квартиры, дождаться звонка от Виндзора и начать работать хоть над каким-нибудь проектом.       — Я могу считать, что мы окончательно помирились? — аккуратно, едва дыша, спросила Тей и прилегла рядом, рукой удерживая край полотенца.       — Мы и не ругались, — на выдохе произнёс я, всей душой желая, чтобы она не затронула тему отношений; как бы я не скучал по ней — мне не хотелось заново залезать в эту петлю, избегать папарацци, терпеть все её выходки и регулярно скандалить из-за чепухи.       — Значит, мои шансы стать миссис Хиддлстон не равны нулю? Помнится, ты когда-то начинал говорить об этом, Томми. — она провела указательным пальцем по моей щеке и я на секунду прикрыл глаза, вспоминая, как однажды в шутку заикнулся о женитьбе.       Я не хотел этого. Во всяком случае, сейчас, когда здраво понимал, что мы разные люди.       — Давай не будем забегать вперёд, Тей? — тихо произнёс я, не желая продолжать тему и телефон — вибрирующий на прикроватной тумбочке — помог выйти сухим из воды.       — Да, — коротко ответил я, обматываясь в простынь и выходя из комнаты; абонент «Данна» звонила мне редко и в экстренных случаях, покуда обычно предпочитала пользоваться месседжерами.       — Том? Извини, я не сильно отвлекаю тебя? — забеспокоился голос в трубке и я лишь улыбнулся — когда она звонила, то всегда вела себя как маленький ребёнок.       — Нет, всё в порядке, не беспокойся. У тебя что-то случилось?       — Послушай, я… — девушка замялась, заставив меня волноваться, — я понимаю, ты в праве послать меня сейчас и вообще об этом говорят лично, а не по телефону, но ты всегда занят, в общем…       — Данна, успокойся, говори как есть.       — В общем я не могу попросить об этом Иву, она сейчас не в том положении, а кроме тебя мне не к кому обратиться… Том, у моей семьи в Австралии огромные проблемы, я хотела влезть в долги, но я не вытяну, а мама с Оливером итак заняли огромную сумму и если я не помогу… Боже, Том, дело в том, что я выставляю дом на продажу и параллельно ищу работу, агент по недвижимости сказал, что мы быстро сможем продать дом, но мне некуда идти, я не могу позволить себе снять даже комнату, потратила практически всё на оплату работы агента… Том, я очень волнуюсь, прости, но мне действительно не к кому обратиться. Я могу пожить у тебя месяц? Или чуть меньше, как только я устроюсь на работу и получу зарплату, то смогу отдать тебе сколько нужно и снять квартиру. Том?       После её речи я несколько секунд смотрел на картину, висящую на стене и пытался осознать, почему я должен был послать её. За всё то время, что мы знакомы, я мог с точностью сказать, что Данна любила преувеличивать, опираясь… да ни на что не опираясь. Очевидно, именно сейчас она боялась получить отказ, да я бы и не отказал, на самом деле, учитывая то, сколько раз она помогала мне, сколько раз она поддерживала меня, сколько чёртовых раз я чувствовал себя нужным не только для семьи, но и для неё.       — Это глупость, ты ничего не будешь мне должна, — нервно сглотнув, проговорил я, представляя её нынешнее состояние. — Я ведь предлагал помочь тебе с работой… Данна, твой характер сведет нас в могилу. Конечно ты можешь пожить у меня. У тебя много вещей? Тебе нужна помощь?       Некоторое время она молчала, позже я услышал всхлип и уже начал чувствовать себя идиотом, который вместо помощи другу околачивается в постели какой-то женщины.       — Спасибо, Том! Я постараюсь не доставлять тебе неудобств и съеду как только появится возможность. Вещи практически собрала, думаю, справлюсь сама. Их немного, я не стану забирать мебель. Ты уверен, что я и Джек не будем стеснять тебя?       — Конечно уверен, я вообще Джека очень люблю, так что не переживай, ты можешь жить у меня столько, сколько нужно. Я предлагаю сделать так: ты подъедешь завтра, я помогу тебе подняться и ты перестанешь нервничать, всё решаемо, Данна. Идёт?       — Идёт, — тихо произнесла она и я, клянусь, услышал, как она улыбнулась и вновь всхлипнула. — Спасибо, ты настоящий друг! Люблю тебя, Томми. Как только завтра подъеду — наберу.       Данна отключилась, а я так и простоял несколько минут, глупо улыбаясь и смотря на «Звёздную ночь» Ван Гога. Она сказала лишь какие-то три слова, но никогда раньше я не слышал, чтобы их так произносили. Только мама и Сара с Эмммой говорили это так нежно, так ласково, что я чувствовал себя маленьким мальчиком в девяносто первом, а не взрослым состоятельным мужчиной. Я знал разных женщин, но все те, что встречались, говорили это сухо, нагло врали, а я всё это время бежал от самого себя, от лжи и пустоты в их речи. Да я и не искал ничего другого: до этого момента был убеждён, что в действительности нужен лишь своей семье; вдруг я увидел, что значу хоть что-то для другого человека. Что-то особенное, что может стать отдельным пунктом в списке «ради этого стоит жить».       — Милый, — хрипло произнесла Тейлор, открывая дверь, — ты там случайно не забыл, что не один? Хватит болтать, начинай заново привыкать к тому, что я буду доставать тебя и кто-то вновь будет желать тебе и доброго утра, и спокойной ночи! Боже, Том, я так соскучилась!