forty-two

      Окна комнаты были заботливо распахнуты мамой — наверняка только ей — с самого утра; лёгкий вечерний бриз освежал нагретый за весь день воздух. Стоило только представить, что в Англии сейчас холод, который пронизывал насквозь — становилось определённо хуже. Мой отпуск, который полагался после Рождества, выделили именно сейчас и я, собрав силы в кулак, отправилась к матушке в Мельбурн. Для ноября в Австралии было тепло, а жители Виктории до сих пор ходили без привычных мне тёплых пальто и брюк. Я до сих пор до конца не могла привыкнуть к тому, что при перелёте в двадцать четыре часа из временами унылой Великобритании в тёплую и яркую Австралию, погода значительно менялась; всё вокруг уже не находилось сизым и унылым, а переливалось яркими красками, пестрило зеленью и, главное, лучи солнца теплом ложились на бледные щёки — Фостер так часто примечала это, что я всерьёз задумывалась о походах в солярии.       — Я уверена, что Ива уже успела промыть тебе мозги, но один вопрос: почему я узнаю всё из газетёнок, которые притаскивает в дом Оливер, а не от своей родной дочери? Боже, Данна, неужели ты думаешь, что я не узнаю? Мы в Мельбурне, а не на краю света! — мама стояла в дверном проёме с большим бокалом красного вина и, оперевшись о деревянную коробку, которая и удерживала дверь, внимательно смотрела на меня. — Милая, я хочу тебе напомнить, что ты всё ещё моя дочь и меня волнует, что происходит в твоей жизни.       Я болезненно сморщилась — сонное состояние всё ещё присутствовало и в ответ ей мне хотелось лишь зевнуть. Не до конца понимая о чём она говорит, я привстала на локтях и, выпрямив плечи, сощурилась. Последний раз моя личная жизнь, которой, в общем-то, и не было никогда толком, интересовала её лишь в последний приезд в Лондон, когда мама, полагаясь на свой характер, отчитывала за пиджак того женатого мужчины. Хвала небесам! Он исчез из моей жизни и больше не появлялся, многострадальный пиджак отправился в помойку и только мама до сих пор желала вести какие-то разговоры о том, чего нет.       — О чём ты, мам?       — Вот о чём, — с улыбкой произнесла она и лёгким, даже артистичным и плавным движением руки бросила на постель два журнала; я и представить не могла, что глянец можно назвать газетой, но больше поразило то, что это приносит Оливер! Оливер, чёрт подери, а не она сама, даже не Алисия или какая-нибудь мамина подруга, а суровый — на вид — мужчина. — Сначала ты звонишь и говоришь о том, что поживешь у Ивы, потом она звонит и говорит, что ты на самом деле живёшь у своего друга, потом она по секрету сообщает, что этот друг не простая персона, а сейчас в газетах появляется новость о вашем романе! Всё бы ничего, но, дорогая, если ты прочтёшь второй журнал, то поймёшь моё негодование! Значит роман с тобой, а в жёны брать другую?!       — Господи, мам, — театрально закатив глаза, я потянулась за журналами; и действительно, вот тот самый журнал, в котором съёмки с конвенции — как раз тогда, когда мне разорвали пиджак, а вот на обложке «Clique» красовалась пара, состоящая из поп-исполнительницы и британца — как же быстро всё работает. — Не думала, что Оливер занимается покупкой макулатуры. Советую тебе не верить тому, что пишут журналисты, а романа не было — ты зря обрадовалась, да и прожила я там недолго, а друг… не такие уж мы и друзья. Коллеги, не больше.       Фостер клялась, что никому и никогда, но, видимо, это правило на матушку не распространялось — забава так себе, потому что зная мою маму можно было просто зарыться в одеяло и ничего не отвечать. Однако я вроде как была взрослым человеком, во всяком случае таковым приходилось себя ощущать, а взрослые, как известно, должны — нет — обязаны отвечать на чётко поставленные вопросы. Даже если они не совсем чётко поставлены, даже если не очень-то и хочется. У мамы же наверняка было очень много вопросов, которые касались Тома, а это было действительно не самой лучшей темой для обсуждения, поскольку я до сих пор с трудом вспоминала всё то, что мне дал этот человек: заботу, поддержку и временами даже настоящую любовь, которая была так по душе.       Всё прервалось благодаря мне и я слишком поздно это поняла. Осознание неправильности ситуации пришло сквозь пелену обиды, но было уже поздно. Было бы глупо и безрассудно отвечать на сообщения месячной давности, звонить тогда, когда абонент находился в чёрном списке и, верно, не стоило мешать человеку, который совсем скоро должен был обзавестись семьёй. Я помнила те отрывки, в которые он говорил о семье — о том, что давно мечтает о детях и семейном уюте, который царил бы дома; тогда я плохо осознавала всё, что он говорил, зато сейчас, пусть и с трудом, ко мне приходит всепоглощающее чувство счастья за моего некогда лучшего друга. Не смотря на мимолётную влюблённость, которая до сих пор теплилась где-то внутри, я больше всего хотела его счастья — он давно заслужил это.       Мама тяжело вздохнула, с грохотом поставив бокал с вином на деревянный письменный стол в углу комнаты и села на край кровати, серьёзно глядя на меня. В последний раз так она делала тогда, когда я поведала ей о школьной любви к самому популярному мальчику — мне ничего не светило и я, что есть смелости, прямо сказала ей о причине моей грусти.       — Ты можешь бесконечно обманывать меня, Данна, но с коллегами не живут, — она грустно улыбнулась и похлопала рукой рядом. — Я слышу твой голос и вижу твои глаза, милая — ты врёшь мне в каждом слове.       Этого мне по-настоящему не хватало. С тех пор, как в её жизни появился Оливер и Алисия, она позабыла обо мне. Я стала для матери лишь взрослым самостоятельным человеком, у которого была своя жизнь и свои переживания, не касающиеся более родительской жизни. Сейчас она сидела передо мной как перед маленьким ребёнком и, приобняв за плечи, поцеловала в щёку. Не готовясь к откровениям, я бросила взгляд на глянцевую обложку журнала и вновь на маму — теперь совсем по-другому.       — Мы вместе ходили к одному психотерапевту, а потом он помог мне с жильём и работой, как раз тогда, когда у вас с Оливером случилась трагедия с фермой. Я всё ещё должна ему денег, хоть он и отказывается, а ещё, кажется, я истеричка, — я поджала губы и положила голову на мамино плечо. — Его агент помог мне устроиться на новой работе и приставил к Тому, я работала с ним уже как с актёром, а не просто другом, потом мы переспали и на утро он ничего не сказал, мы поругались из-за какой-то ерунды и я подумала, что он просто решил тактично промолчать, чтобы мы оба забыли о том, что было ночью.       — И ты на него обиделась?       — Не сразу. Я решила удостовериться в том, что права и после конвенции попросила поговорить о том, что случилось. Сказала, что мы должны остаться друзьями — я подумала, что если у него есть хоть какие-то чувства, то он скажет, что я несу чушь, но нет. Только подтвердил. Я сразу поняла, что эти тёплые чувства к нему всего лишь очередная ошибка, а сейчас он женится на своей бывшей, потому что она беременна.       — Значит, с тех пор вы не общаетесь?       — Он звонил и писал, но я подумала, что нам ни к чему общение. Какими мы можем быть друзьями после секса? Лично я не смогла бы воспринять его как друга, а отношения… отношения были не для нас, наверное.       Мама усмехнулась и сильнее обняла меня, поцеловав в макушку. Быть может, правда не была такой ошибкой и когда-нибудь мне пришлось бы рассказать об этом кому-то кроме Ивы.       Из кухни сладостно повеяло свежесварённым кофе и мама, подарив трётий за день поцелуй, молча поднялась с мягкой постели и направилась к Оливеру. Только Оливер варил столь вкусный кофе, который нравился даже мне. Запах пробуждал, заставляя подняться с мягкой постели; тёплый ветер за окном раздувал тонкую ткань тюля и я улыбнулась уходящему солнцу. Здесь всё шло по-другому: мамин муж варил кофе не утром, а по вечерам, спать было спокойнее днём, когда жара — всё ещё такая удивительная для меня — покидала Мельбурн.       В гостиной вовсю резвилась Алисия, в телевизоре Крис Эванс — Капитан Америка — беседовал с персонажем Реннера и я невольно улыбнулась. Подумать только, сколько же таких маленьких и больших фанатов на свете! И большинство из них понятия не имеют, как в действительности выглядят эти знаменитости с большого экрана.       Заметив меня, Лиса лучезарно улыбнулась и, сверкнув глазами, бросилась в объятия. Этот маленький резвый ребёнок больше всего в жизни любил запрыгивать на меня, обвивать мертвой хваткой ногами и чуть ли не душить — слава Богу, вес Лисы ещё позволял это делать.       — Если ты познакомишь меня с Локи, то я честно скажу, что брала твой телефон, — тихо, на ушко, заявила сестра и я отстранилась, поставив её на пол. — А если не познакомишь, не скажу, что читала сообщения!       — Алисия, — строго заметила я и ловким движением руки выудила из её заднего кармана джинс свой телефон. — Ты уже мне всё сказала, а про то, что ты берёшь чужие вещи, я обязательно доложу маме.       Она недовольно закатила глаза и, подобно Наполеону, сложила на груди руки. Такая маленькая и грозная она вернулась к просмотру фильма и я немедля стала проверять все мессенджеры. Когда я увидела заветный диалог, то сердце невольно забилось сильнее и вся моя конспирация, все мои старания полетели к чёрту. Он был в сети, а сообщения, накопленные днями, были прочитаны.       9:44 pm «час дня, но я немного выпил»       9:44 pm «я знаю, что ты не ответишь»       9:44 pm «мне не хватает тебя в том, что происходит в жизни»       9:45 pm «прости»       9:46 pm «Мне тоже не хватает тебя, Том.»