forty-two

      Встреча была назначена на восемь часов утра в недорогом ресторанчике Харлингтон Тэндори, в нескольких километрах от взлетных полос аэропорта Хитроу.       Я опаздывала. Накинув на плечи желтое пальто, я молнией выскочила из дома, окончательно забыв ежедневник на столе. Если бы я могла, то прокляла бы саму себя за эту невнимательность: после того, как я поговорила с Томом, стало гораздо легче, но тоска навалилась с новой силой. Я не знала, что это было и стоило ли звонить доктору, но сегодняшний день стал отправной точкой в ад.       Грейс Бутби была одной из выпускниц Глостерширского университета, которой было велено взять интервью у мистера Реннера. С виду приятная девушка, едва младше меня, сидела за круглым столом закинув ногу на ногу, упорно вычеркивая строчки в своем дневнике. Перед ней стояла опустошенная чашка и пустое блюдце — я тяжело вздохнула. Люк был прав, мне действительно пора начинать следить за временем еще строже, чем сейчас.       Обычно вопросы направляли по почте, но Грейс долго и упорно донимала меня звонками, утверждая, что ей будет гораздо проще пообщаться лично, согласовав все моменты с глазу на глаз.       Никаких провокационных вопросов, ничего о семье и детях, тем более ничего о романах, которые постоянно мелькают в желтой прессе. Я коротко поприветствовала ее, заказала чайничек с черным чаем и принялась вычитывать вопросы один за другим. Бутби усердно постаралась над работой, дописав примечания практически ко всему, о чем хотела спросить, оттого внимательно наблюдала за моей реакцией.       Я все еще не была профессионалом своего дела. Было стыдно признавать, но с журналистами удалось общаться всего несколько раз, и первый из них был абсолютно точно неудачным.       Вычеркнув еще пару вопросов своей рукой, я отодвинула в сторону ее дневник. Грейс улыбнулась во все тридцать два, поправила круглые очки на переносице — вся она излучала такое странное спокойствие и тепло, что я невольно расслабилась, позволяя себе улыбнуться. Мы проговорили еще недолго, допили чай и собрались на выход.       — Простите, мисс Берч, — Бутби повернулась ко мне, поправив очки. — Скажите, могу задать несколько вопросов лично вам?       — Да, мисс Бутби, задавайте.       — То, что писали в Энтертейнмент Уикли — правда?       — Нет, — я отрицательно кивнула. — Там было много неправды.       Сердце забилось чаще, и мы с Бутби попрощались, прежде чем щеки раскраснелись. Я была уверена, что побагровела от одной мысли о Томе — чем больше его номер был в черном списке, а в памяти оставался наш последний разговор, — тем больше я переживала. Чувство невесомости, обретенное недавно, предательски рассыпалось на маленькие осколки.       Проскользнуло несколько мыслей. Я подернулась. Если бы я могла все забыть, продолжить драить чьи-то ковры за сущие копейки и никогда не связываться с Томом Хиддлстоном, то, конечно, никогда не сделала этого — в конце концов, жизнь дала мне шанс вылезти из этого дерьма. Пусть все сложилось так трудно, даже болезненно, но, может, оно того стоило?       Может быть, однажды мы встретимся с ним за одним столом лет через пятнадцать и совсем не вспомним то, что произошло?       Забывшись, я дошла до станции метро и решила, что когда настанет день, в который я забуду его, то обязательно выпью. Нет — не так — я обязательно куплю несколько бутылок игристого, самый вкусный торт и выпью все, что смогу.