Проезжающие мимо дома машины с шумом разбивают поверхность собравшихся после недавнего дождя луж, и Гэвин разглядывает, как по потолку то и дело скользят отсветы фар.
Ему бы нужно поспать, отдохнуть наконец без снотворного и обезболивающих, но вместо этого он смотрит сраное светопредставление в коконе из сбившихся простыней, чувствуя, как подживающий кровоподтек то и дело отзывается тянущим ощущением под кожей.
Он поцеловал Коннора.
Насколько далеко его крыша успела уехать, а он и не заметил?
У его отражения в зеркале темные глаза и бледные губы, и Рид выдыхает, вглядывается в глубину собственных зрачков, сам до конца не уверенный, что пытается там найти.
Одно кристально ясно — насиловать себя дальше просто нет смысла, уснуть все равно не выйдет, а баночка со снотворным услужливо просвечивает пустотой внутри.
На улице ему привычно становится легче, порывы ветра забираются под куртку и треплют волосы, вышибая из головы все идиотские мысли, оставляя привычную уже усталость.
Он возвращается в отделение, поймав попутное такси с очередным «Доброй ночи, сэр! Назовите бла-бла-бла» андроидом за рулем, и устраивается на заднем сиденье, пристроив сумку у бедра.
Мимо мелькают черные провалы окон, яркие пятна фонарей и редкие в половину второго ночи прохожие, и Гэвин сползает ниже по сиденью, откидывая голову на спинку кресла, и закрывает глаза.
В отделении в это время ночи пустынно — несколько человек из числа тех, кто принимает срочные вызовы да парочка патрульных, и Рид кивает в ответ на приветствия и проходит через все здание, не задумываясь прикладывая карту к назойливо мигающим красным терминалам у дверей.
Совсем как ярко-алые, быстрые вспышки диода Коннора, когда он замер, внимательно глядя в ответ.
Рид пинком отправляет сумку в шкафчик и сдергивает свитер вместе с футболкой, прежде чем взяться за бинты.
На кой еще хер в отделении нужен тренировочный зал, как ни для того, чтобы выколотить из себя душу, когда окончательно начинает ехать крыша? Если сосредоточиться только на ударах и правильной стойке, то мир вокруг вскоре размывается, оставляя звенящую пустоту в голове, и это ощущается как ебучее благословение.
Можно даже почувствовать себя чуточку живым.
— У тебя очень занимательное представление об отдыхе.
Коннор стоит, прижавшись лопатками к стене и расслабленно опустив руки вдоль тела, и Рид проводит предплечьем по лбу, чтобы влажные волосы перестали лезть в глаза, и хмыкает:
— «Занимательное»? Ты что, скачал себе словарь выебонистой лексики?
— О, нет, в этом нет необходимости. У меня есть доступ ко всем словарям в удаленном варианте. «Urban Dictionary», например, в некоторых ситуациях просто незаменим.
Гэвин смеется, коротко, но искренне, и затягивает бинт сильнее, фиксируя запястье.
— Давай, присоединяйся. Груша не дает сдачи, так что скакать вокруг нее быстро надоедает.
Это непривычно — видеть Коннора в чем-то помимо его обычной формы, но простые темные тренировочные штаны и футболка выглядят слишком по-домашнему, и Рид приподнимает брови:
— У тебя в отделении что, докстанция где-то в подсобке?
Коннор улыбается быстро и едва заметно, и поднимает руки, вставая в стойку.
— Можно выразиться и так. Ты же понимаешь, что спарринга на равных у нас не выйдет?
Рид бьет первым, не дожидаясь конца фразы, и тут же отшатывается обратно, едва успевая уклониться от чертовски быстрого хука слева. Вот говнюк, знает же, что левая сторона после того проклятого огнестрела у него все еще не восстановилась полностью.
— Без своей «аналитики» ты бы меня даже пальцем не достал бы.
Коннор выбирает время для удара быстро, с ходу, заставляя уйти в глухую оборону, и Рид быстро перекатывается, уходит с линии удара, толкая под колено и в бок, заставляя потерять равновесие.
Под коленями пронзительно скрипит мат, и Гэвин незаметно для себя оказывается лежащим на спине, надежно зафиксированным чужим локтем, прижатым к горлу. Он стучит ладонью по полу, и Коннор встает на ноги плавным быстрым движением, и Рид хмыкает, прежде чем сжать протянутую ладонь:
— Когда ты пытаешься мной полы протереть, у тебя грациознее получается, а то обычно ходишь, как на штырь задницей сел.
Коннор сжимает его пальцы, помогая встать на ноги, и улыбается:
— Такое поведение быстрее помогает людям, связанным со мной рабочими отношениями, открыться мне и начать проявлять желание сотрудничать. Во время рукопашной мало когда требуется… сотрудничество.
Рид переводит дыхание, старательно игнорируя накатившее головокружение — просто ебанный недосып — и снова встает в стойку.
У Коннора темный, внимательный взгляд, цепко скользящий по его лицу, и он чуть приподнимает бровь:
— Склонность к саморазрушению — это тревожный признак, Гэвин. Как давно ты был на обязательном психологическом освидетельствовании?
Рид сдается и бьет первым, так, как научился, кажется, целую вечность назад, когда то и дело нарывался на драки в барах, грязно, но чертовски эффективно, и Коннор уклоняется, подставляется под очередной удар, прежде чем успевает спрогнозировать его, и Гэвин выдыхает:
— Хватит болтать.
Этот раунд длится дольше, но Рид в итоге все равно оказывается проигравшим — прижатым лицом к стене с заломленной за спину рукой, в классическом, как в учебнике, стандартном полицейском захвате.
— Это нерационально — так старательно доводить себя до предела лишь для того, чтобы избежать каких-то мыслей. Я знаю, что люди склонны к подобному поведению, но это, определенно, не лучший путь выживания, Гэвин.
У Коннора теплое дыхание, щекотно касающееся его загривка, и крепкая хватка, и Рид дергает локтем, всеми силами мечтая оказаться где угодно, но не там, где находится сейчас.
— Не читай мне лекции.
Адреналин закипает в крови, щедро подкормленный дракой и злостью, но Коннор выдыхает шумно, разворачивает его, действует на опережение, наклоняясь ниже.
Целуется он как-то заученно, но с энтузиазмом, и Рид отвечает, сжимает наконец свободной ладонью его загривок, притягивая ближе к себе, и целует глубже, резче, пуская в ход зубы.
Ничем не хуже, чем пытаться отмудохать друг друга на ринге, если так подумать.
Встает у него как в самые паршивые подростковые годы, когда даже повода не нужно было, и Гэвин тянется за ладонью Коннора, сжимает, тянет к паху, показывая, где и как дотронуться. И не давая себе даже шанса задуматься и осознать, что именно и с кем он, черт побери, делает.
Слава всем ебучим микросхемам в его мозгу, Коннор схватывает на лету, запускает ладонь под штаны и белье, сжимая пальцы вокруг члена, и Рид выдыхает, утыкаясь лбом в его плечо:
— Ага, вот так, чуть сильнее только.
Коннор опускает взгляд, из-под ресниц разглядывая движения собственной ладони, а Гэвин не может перестать разглядывать его лицо — слишком уж растерянное и непривычное выражение у него сейчас.
Не похоже на результаты выдачи по запросу «дрочка», хах?
Коннор тянется к нему сам, целует снова, сжимая кольцо пальцев под самой головкой сильнее, так, что Гэвин невольно вскидывает бедра, толкается ближе, стремясь продлить прикосновение.
— Аналитика?
Коннор коротко смеется, проводит по губам сухим языком — очередной ебучий запрограммированный жест — и пожимает плечами:
— Очень помогает успешно выполнять разноплановые задачи.
Гэвин смеется, но срывается в стон, когда Коннор ускоряет размашистые и чертовски правильные движения ладони, и вцепляется в его плечи, чувствуя подкатывающий оргазм.
У Коннора все еще растерянно-задумчивое лицо, и Рид опирается лопатками о стену, разглядывая его, и хмыкает:
— Занимательный способ взаимодействия с напарником. Какой ебанат составил тебе протокол «прижать к стене и отдрочить»?
Коннор вытирает ладонь об оставленное на краю мата полотенце и стреляет на него взглядом снизу вверх, улыбаясь уголком губ:
— Самообучение и аналитика ситуации. Но я рад видеть, что мое решение оказалось действенным — у тебя существенно снизился уровень стресса и вырос уровень окситоцина и бета-эндорфинов.
Рид даже не пытается сделать вид, что не закатывает глаза, и пожимает плечами:
— Даже не пытайся копаться в моих мозгах, Коннор, твое дело — девианты. Все остальное тебя не касается.
Коннор разглядывает его уже привычным «я вижу тебя насквозь» взглядом, и Рид толкает двери в раздевалку, не оборачиваясь.
К черту, нахер все — меньше всего ему сейчас нужны очередные «ты ебнулся, если у тебя встает на сраного андроида» размышления.
Но отрубается он на узком диване в комнате отдыха, надо признать, моментально.
***
Он открывает глаза под едва слышный гул голосов из коридора — шесть утра, отделение начинает оживать и наполняться людьми, а значит, нужно встать, содрать с лица вместе с кожей въевшееся уже выражение усталости, наскрести где-то глубоко внутри хоть что-то, даже злость сойдет, и хреначить дальше.
— Доброе утро.
У Коннора чуть растрепанные волосы и внимательный взгляд, и Гэвин забирает из его рук стаканчик с кофе, чувствуя, как он тут же обжигает пальцы.
— Утро. Все готово? Через полчаса выезжаем тогда.
Коннор кивает, Коннор ничего не говорит и не задает идиотских вопросов, и Гэвин практически готов признать, что ему это нравится. Практически.
***
Толедо, штат Коннектикут, встречает их проливным дождем и закрытым в половину восьмого утра архивом, и Рид от души высказывает запертой двери все, что думает про ебучее Толедо, дерьмовую погоду и сам факт того, что его работа теперь начала включать в себя еще и подобное дерьмо.
Коннор разглядывает его, удерживая ладонью зонт, и чуть щурится, совсем по-человечески, когда мелкие брызги долетают до лица:
— Я отправил запрос в отделение полиции, к которому прикреплен архив, но нам будет логичнее подождать их ответа в машине.
В салоне тихо бормочет радио, и Рид откидывает спинку пассажирского сиденья, вытягивая ноги и разглядывая залитое водой лобовое стекло.
Коннор сидит расслабленно, но без единого намека на движение, и Рид чувствует зудящее желание сказать что-нибудь, спровоцировать, выпинать его из машины в ебучие лужи, лишь бы не сидеть в становящейся все более вязкой с каждой минутой тишине.
— Ты действительно не любишь цветы и вино?
Рид давится вдохом и садится ровнее, разглядывая его — запомнил, ну надо же.
— Это была попытка сарказма?
— О, то есть она была неудачной?
Коннор улыбается, так, что глаза начинают блестеть и на щеках появляются эти идиотские ямочки, и Рид фыркает, закутываясь в куртку и отворачиваясь к окну, всеми силами пытаясь не улыбаться, и с треском в этом проваливается.
Ровно как и его попытка не провалиться в тягучую, словно мазут, дрему. Сраный недосып.
