Прекратить думать о том злосчастном телефонном звонке было отнюдь не легко.
На самом деле, настолько нелегко, что после того, как тело Тодороки очнулось от «панического забвения» (как позже сам Шото прозвал это состояние), он провел добрую часть часа, барахтаясь в бассейне самобичевания. И пока он лежал, зарывшись лицом в подушку, его комната то превращалась в морозилку, то оборачивалась стоградусной сауной.
— О боже, — в восемнадцатый раз простонал Шото. Его подушка отвечать не спешила, а на наволочке красовалось маленькое пятно слюны. Впрочем, если бы не «паническое забвение», мокрых (и, вероятно, соленых) пятен было бы куда больше.
Я отвратителен.
Тодороки белоснежным лебедем нырнул еще глубже в холодную толщу самобичевания.
Но неважно, как сильно манили его воды отчаяния или как страстно Тодороки желал спрыгнуть с более возвышенной и отнюдь не метафорической поверхности — ему действительно нужно было сконцентрироваться на возникшей задаче.
Просто что, во имя всех святых, вообще происходит с ним?
Тодороки решительно уставился в потолок, напрягая голову в поисках хоть какого-нибудь объяснения.
Абсолютно любого объяснения его затянувшемуся «Часу Честности».
Могло ли это быть последствием причуды или физиологии? Может, Тодороки под воздействием удара Мидории действительно заработал сотрясение мозга, и теперь у него развилось странное и определенно зловредное психосоматическое расстройство? Хм, слишком притянуто за уши.
Причуда? По мнению Тодороки, это был самый вероятный вариант. И опять же: кажется, эффект действительно был связан с вопросами, но этим наносимый ущерб не ограничивался. Совсем не похоже на причуду Шинсо. И как, черт побери, он ухитрился попасть под действие такой причуды?
Тодороки, отчаявшись, сжал ткань майки кулаками.
Давай, Шото, подумай! Тодороки зажмурил глаза, концентрируясь. Возможно, ему стоит реконструировать все события этого дня?
Хорошо. Итак, примерно в восемь утра он покинул кампус и отправился в госпиталь. Вроде ничего необычного.
Дальше он купил жареный рис у уличного торговца, расположившего свою лавку через дорогу от больницы. Тодороки нахмурился. Могло ли его состояние быть вызвано странной инфекцией или, может, злыми намерениями торговца? Не похоже на правду. Ах, ну да, продолжим.
Итак, госпиталь. Шото не заметил ничего странного да и разговаривал только с мамой и с работницей регистратуры.
И, наконец, поездка на поезде обратно. Ох, да, ссорящаяся пара. Что там говорила женщина…?
Громкий стук прервал усиленные размышления Тодороки, и юноша мысленно застонал.
— Кто там? — крикнул он, пытаясь сделать все возможное, чтобы скрыть раздражение в голосе.
— Это Мидория! — ответил приглушенный голос. — Я, умх, хотел проверить, как ты!
Паника, словно перебирая струны, быстро пробежалась по натянутым нервам Тодороки.
«Люблю тебя». Выпадающий из рук телефон. Рванувшая к нему Темная тень. Безлимитные смски Урараки.
Ох, боже. Картинки произошедшего крутились в голове Шото, словно гребаное клип-шоу.
Паника устроила полноценный долбанный концерт.
Второй стук, в этот раз более робкий, эхом отразился от двери.
— Ты хочешь… Мне стоит оставить тебя одного?
И, блядь, послать бы к чертям Мидорию за столь явный оттенок боли, окрасивший его вопрос. Беспокойство Изуку было слишком очевидно.
И еще за тот факт, что Тодороки внезапно обнаружил, что кричит в ответ «нет, не стоит» и подходит к двери, чтобы побыстрее распахнуть ее.
Без тени сомнений можно сказать одно: на данный момент любое взаимодействие с Мидорией однозначно вело к катастрофе. Лучшим планом было просто быстро переговорить с Изуку и убедить его, что все отлично (
просто, блядь, восхитительно!), чтобы юноша перестал так сильно беспокоиться. Перестал смотреть на Тодороки огромными зелеными глазами, перестал называть Тодороки по имени, чтобы успокоить его, перестал обнимать Тодороки, прижимаясь теплым телом, которое буквально просачивалось в кожу Шото…
… К черту.
И тем не менее план оставался неизменным.
Тодороки решительно распахнул дверь. Быстро избавиться от Мидории? Да запросто!
Но Шото не был готов к открывшемуся его взгляду виду. «Запросто» с легкостью передало эстафету уже привычному «очень тяжело».
За дверью стоял Мидория, сияя восхитительной улыбкой во все двести двадцать вольт. Вероятно, он только что вышел из душа… Вот, блин, серьезно. Почему Вселенная выбрала именно этот момент, чтобы наградить Тодороки таким подарком?
Ему нужно сконцентрироваться.
Мидория чертовски невероятно пах, а его темные волосы прилипали к оголенной шее.
«Сконцентрироваться?»
Ха, хорошая шутка, Тодороки.
— Привет, — голос Тодороки отозвался скрежетом. Было ли это то самое Обаяние Тодороки, которое вскользь упоминала Ашидо?!
Шото не мог не заметить, что ткань футболки Мидории была слишком тонкой. Такая преступная непристойность определенно должна была нарушать дресс-код общежития. Слишком отвлекает.
— Итак, ухм, — Мидория сжал пальцами подол его отвратительно безнравственной футболки. — Урарака рассказала, что ты ходил в Макдональдс с ней, Ашидо и Токоями. Звучит весело.
Тодороки лишь кивнул, предусмотрительно не решившись открыть рот. Огромный слон, оставшись незаметным, растоптал все его самообладание, а значит, нет нужды усложнять ситуацию сомнительными потугами голосовых связок.
Мидория, казалось, тоже нарвался на толстокожее животное и поэтому несуразно поерзал на месте.
— Вот как. Они хотели заставить тебя попробовать МакФлурри?
— Да.
— Ох. Определенно, они должны были это сделать.
— Да.
Повисла тишина. Неловкость буквально капала с потолка.
Брови Мидории сошлись на переносице.
— А я и не думал, что ты раньше не пробовал фастфуд! Если б знал, то обязательно сводил бы тебя.
Ручка двери пронзительно скрипнула под усилившейся хваткой Тодороки, и глаза Мидории округлились.
— Н-не «сводить тебя» как сводить тебя, понимаешь? Просто типа вместе сходить покушать! Черт, все еще звучит…
— Все хорошо. Я понял, что ты имел в виду.
И даже больше.
Шото проводил Мидорию внутрь. С таким же успехом они бы могли ходить по льду весной.
— Хах, да, — Мидория опять дернул за футболку, мельком демонстрируя ключицы. Тодороки закусил щеку изнутри и отвел взгляд. — Ну, укхм, тебе понравилось? В смысле, фастфуд.
— На самом деле, да. Честно говоря, мне понравилось даже больше, чем я ожидал, пока я. Я.
Черт. Оглушив комнату победоносным гулом трубы, слон исчез, оставляя после себя вязкую атмосферу неловкости.
— Я сказал… что-то, — закончил Тодороки. Но в этом не было необходимости: Мидория уже пытался, перебарывая пределы возможного, проделать дырку в полу Тодороки силой одного лишь взгляда.
— Ах, — ни с того ни с сего еще раз подал голос Шото. Ему казалось, или его дыхание отвратительно громкое?
— Н-не беспокойся об этом, правда! — внезапно воскликнул Мидория, отрывая глаза от пола. Слишком громко. — Я уверен, такое когда-нибудь да случалось с тысячами людей, и знаю, что это была п-полная случайность и ты не имел этого в виду, кха-ха-ха-ха, конечно, это была огромная случайность и ничего больше. Ничего страшного, честно, тебе вообще пришлось несладко с самого утра и… ох! Кстати, вспомнил!
Тодороки действительно не понимал, как Мидория ухитрился выдать все это на одном дыхании. Но этого и не требовалось: его мозг полностью отказался воспринимать реальность, когда Изуку схватил Шото за локоть и, подведя к кровати, нежно надавил на плечо, чтобы тот сел.
Атмосфера продолжала накаляться.
— Я хочу проверить наличие симптомов сотрясения! Конечно, ничего особенного, но Исцеляющая девочка не в городе, а ты, вероятно, в любом случае не пойдешь к медсестре… Не смотри на меня так, я тебя знаю! Поэтому как минимум я хочу сам убедиться, что не слишком сильно облажался и ты в порядке.
Самоуничижительная усмешка мелькнула на лице Мидории, и это было просто неприемлемо. Поэтому Тодороки изо всех сил постарался выдать ободряющую улыбку.
— Великолепная идея, Изуку.
Должно быть, Мидория тоже чувствовал эту вязкость в воздухе — внезапно он разразился кашлем, а затем с трудом прочистил глотку.
— Я, хах, ну, я полагаю, ответ на первый вопрос получен: ты знаешь, кто я.
— Как бы я смог забыть, — пробормотал Тодороки, кляня чертов мозг, который, вероятно, этим утром отбыл в отпуск. Мидория опять закашлялся.
— И-итак. Следующий вопрос… Сейчас дополуденное время, или обед уже прошел?
— Уже прошел.
— Верно. В каком мы городе?
— Мусутафу.
— Верно! А кто из нашего класса ухитрился вдохновить остальных на подсознательный бойкот всех виноградных продуктов?
— Минета.
— Верно! — засмеялся Мидория. — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы отправиться на «Jeopardy!»?
— Я не знаю, что это.
— Ты не знаешь, что… впрочем, забудь. Исправим это позже. Когда ты родился?
— Одиннадцатого января.
— Верно, — кивнул Мидория. В груди у Тодороки опасно забилось от осознания, что Мидория знал дату его рождения.
— На каком ты году обучения?
— На третьем.
— Ухм, хах. Как много раз Каминари портил униформу во время стирки?
— Если я правильно помню, семь, — ответил Тодороки, умышленно сдерживая порыв рассказать, что и с ним такое случалось целых четыре раза.
— Подожди, как ты вообще об этом узнал?
— Яойорозу жаловалась, что Каминари каждый раз прибегал к ней за новой формой.
— Ахах, — усмехнулся Мидория. — Тогда, вероятно, ты знаешь даже больше, чем я. Не то чтобы это меня удивляло. А теперь… какой сегодня день?
— Самый постыдный день за всю мою жизнь.
Хах, Обаяние Тодороки действительно превзошло самого себя.
— Ох, — голос Мидории сорвался на писк. — Я имел в виду… ну, день недели.
— … Суббота.
— В-верно!
Мидория опять закашлялся, и в груди Тодороки все болезненно сжалось.
— Ну, ухм, полагаю, по вопросам всё, — Мидория присел рядом с Тодороки, заставляя матрац качнуться. — Могу ли я… Нормально, если я потрогаю тебя?
— Да, — на чистом автоматизме выдохнул Тодороки. Огромнейшая часть его мозга с трудом старалась сдержать вопрос Мидории строго в рамках контекста.
Мидория пододвинулся ближе и скользнул кончиками пальцев по вискам Тодороки. Нежно. Слишком нежно. Шото втянул воздух ртом, оставляя его благополучно клубиться в глотке.
— И-итак. Я собираюсь пройтись по участкам, которые, как правило, наиболее чувствительны при сотрясении. Если от прикосновений хоть чуть-чуть будет больно, сразу же говори мне. Как тебе идейка? Хорошо звучит?
Дыхание Мидории мимолетно коснулось лица Тодороки, угрожая оставить после себя ярко-красные следы. Тодороки закрыл веки — единственная доступная ему мера защиты.
— Звучит великолепно.
Итак, Мидория начал осмотр. Его прикосновения мягко скользили по коже Тодороки, и все это опасно напоминало обычную ласку. Боже, очередное «люблю тебя» стучало в тщательно стиснутые губы Шото, словно в огромный барабан.
Солнечный свет, просачивающийся в комнату через окно, приглушенным красным рисовал внутри зажмуренных век Тодороки.
Шото дышал через нос.
— Хах, Макдональдс, — внезапно произнес Мидория, все еще нежно гладя виски Тодороки.
Шото не нашел достойного ответа, поэтому предпочел и вовсе промолчать.
— С ребятами, хах. Забавная компания. Я имею в виду, что Урарака, очевидно, великолепна, и Токоями всегда, эм, высказывает интересные, мягко выражаясь, взгляды. У Урараки есть теория, что он собрал всю коллекцию альбомов My Chemical Romance. Но также она считает, что высадка на луну — это фэйк, так что не уверен, что мне стоит доверять ее… идеям.
Даже с закрытыми глазами Тодороки не мог не заметить нежность в словах Мидории. Шото напрягся, натягивая на лицо маску, полную безразличия. Ни следа от эмоции-которую-нельзя-называть, нет-нет, сэр.
— И Ашидо тоже, — уже тише продолжил Мидория. — Она всегда такая веселая.
Та самая эмоция сжала внутренности Тодороки, превращая их в воздушный шарик, который вот-вот взорвется.
— Думаю, без нее класс не был бы и наполовину такой веселый. Как минимум нам стоит сказать спасибо за ее прикол «Бакуууу»… ну ты понял, — шероховатые ладони замерли. — И, ухм. А еще она действительно хорошенькая, хах?
Ревность, черт побери. Именно она практически нарисовала глубокую морщинку между бровями Тодороки. Его глаза напряженно зажмурились.
Пересиль себя, Шото. Это ведь не новости, отнюдь нет. Очевидно, он просто слишком серьезно воспринял неопределенный комментарий Урараки. Глупо. Типично.
— Симпатичная, — ответил Шото. Он никогда особо не задумывался о таком, но у девушки действительно была неплохая улыбка. Если судить объективно. Да и Тодороки испытывал особую слабость к широким улыбкам. — Еще она всегда очень жизнерадостная.
— Ага, — сказал Мидория. И если уж говорить о «жизнерадостности», то голос Изуку был слишком далек от этого. Мидория опять начал исследовать череп Тодороки.
Атмосферу можно было резать ножом.
Должно быть, Тодороки опять напортачил. Мог ли Мидория каким-то волшебным образом уловить его ревность? Боже, если вам нужно испортить с кем-то общение, то доверьте это Тодороки.
Мидория замер.
— Болит?
Должно быть, Шото вздохнул. Или поморщился. Или и то, и другое.
— Нет.
В ответ Мидория продолжил безмолвно гладить кожу.
Его дыхание опаляло щеки, переносицу; и веки Шото расслабились.
Двигаясь дальше к макушке, Мидория нежно откинул двухцветную челку в одну сторону и мягко потянул за пряди волос. Граница, отделяющая медицинское обследование и обычную ласку, продолжала разрушаться прямо на глазах.
А Тодороки… сердце Тодороки подпрыгнуло прямо к его глотке.
— Мы должны тоже как-нибудь сходить в Макдональдс!
Честно, вот что за хуйня?! Тодороки определенно не ожидал, что на секунду расслабившиеся губы выдадут именно это, а его сердце предательски подтвердит свои намерения участившимся стуком. Мидория взорвался смехом, а его теплое дыхание опало на лицо Шото.
И именно в этот момент Тодороки совершил фатальную ошибку. Распахнув веки, он без всяких предупреждений и каких-либо мер защиты подверг себя влиянию одной из чудеснейших улыбок Мидории. Маленькие морщинки собрались у уголков зеленых глаз. И, блять, пальцы Изуку все еще нежно гладили разноцветные пряди; нос юноши покрылся легким румянцем, а его веснушки горделиво выделялись на порозовевшей коже. Тодороки, черт возьми, действительно стоило держать глаза закрытыми.
— Я был бы рад, — ответил Мидория. Его губы гипнотически выводили слова. Те самые губы, которые полностью приковали к себе внимание Тодороки; розоватые и на вид очень мягкие…
— Ох, нет, я слишком сильно надавил? — улыбка Мидории обеспокоенно дрогнула.
Боже, Тодороки действительно стоит поработать над умением сдерживать тоскливые взгляды. Да и в целом над самоконтролем. Что тут такого? Просто друг осматривает другого друга (вероятно, из-за чувства вины), и ничего больше. Точка.
— Нет, все отлично.
— Ну, тогда, думаю, с проверкой мы закончили! Как минимум опираясь на тест Вебдоктора. Конечно, самое главное — это как ты себя чувствуешь. Тебе уже получше?
— Да, лучше. Я немного поспал, и, кажется, это помогло. На той тренировке я немного… действительно был шокирован.
— Я тоже! Это было так страшно! Я очень сильно переживал за тебя! И да, я все еще чувствую себя ужасно за то, что ударил тебя. Мне очень-очень жаль! — Мидория закусил губу, и Тодороки изо всех сил пытался не пялиться. — Но хорошо, что ты поспал! Я, например, люблю спать.
Люблю спать. Где-то в сознании Тодороки разрозненные кусочки пазла с щелчком встали на место. Он должен был думать именно об этом, а не соревноваться с самим собой в выставлении себя же дураком. Что-то о любви ко сну… Подождите-ка, разве леди-Мицубиси не говорила то же самое? И тогда после этого…
— Черт, я действительно ужасен, — сокрушался Мидория, осматривая оставшиеся после спарринга синяки. — Твоя челюсть скоро надуется, словно грейпфрут. Хотя я не помню, чтобы оставлял вот это, — Мидория указал на неглубокую царапину, украшающую голое плечо Тодороки.
Ругань той пары. Неприкрытый страх на лице Субару. Ногти Мицубиси, вцепившиеся в плечо Шото. Ее беспокойство. И, наконец, неспособность Тодороки уклоняться от вопросов или хотя бы придумывать отговорки.
Блядь, это и активировало причуду?
Внезапное открытие ударило Тодороки прямо в желудок.
Это все-таки причуда! Причуда Мицубиси — заставлять других быть конкретными… Нет, нельзя говорить наверняка — Тодороки еще ничего не знал о ней. Присутствие Мидории шаром для боулинга прокатилось по Тодороки, вызывая еще больше беспокойства.
— Блядь, — с чувством прошептал Тодороки.
Нос Мидории недоуменно дернулся, но затем Изуку просто рассмеялся.
— «Блядь» — подходящее слово. Ты много пережил сегодня. Я рад, что тебе уже получше!
Тодороки выдавил из себя слабый кивок, пока его мозг был заполнен сотней мыслей.
Как долго длится действие причуды? Сможет ли учитель Айзава стереть ее, или это сработает, только если они обратятся к владельцу причуды? Какого типа…
— Эй, Шото, — произнес Мидория, опять дергая футболку. Турбулентные мысли Тодороки замедлились, словно услышав громкий писк клаксона.
Так отвлекает!
Тодороки выпрямил спину, уставившись на Мидорию, который начал легонько водить пальцем по царапинам на плече Шото. Зеленые глаза, бродившие по комнате, замерли на татами.
— Я просто… Ты ведь знаешь, что я считаю тебя хорошим другом, верно?
— Да, — прохрипел Тодороки. Клаксон внутри него визжал максимально громко, и каждый нейрон в его голове сфокусировался на ощущении пальцев Мидории.
— Ладно, и как хороший друг я, ухм, — Мидория прижал свободную ладонь к своей груди, ловя внимательный взгляд Тодороки. — Я п-просто действительно,
действительно забочусь о тебе, хорошо? И видя тебя таким измученным сегодня, я…я… это было действительно страшно. Так что если я могу сделать хоть что-то, чтобы порадовать тебя, или тебе нужна моя помощь, то, пожалуйста, просто дай мне знать!
Тодороки сдержанно кивнул, полностью затерявшись в зеленых глазах Мидории.
— Я, ухм, это все, что я хотел сказать! — Мидория убрал пальцы с его плеча, и Тодороки сразу же ощутил пустоту. — Прости, что устроил тут… мелодраму.
— Пожалуйста, не извиняйся. Это… много значит для меня, Изуку, — Тодороки улыбнулся, а затем растянул губы в ухмылке. — Кроме того, мы оба знаем, что Токоями — настоящая королева драмы, а не ты. Так что даже не пытайся бороться за его трон.
Мидория рассмеялся, почесывая затылок. Его бицепс продемонстрировал изгиб, который можно было охарактеризовать только одним словом — «нечестный». Капелька с сырых волос скатилась по шее юноши, продолжая свой путь через ключицы, а затем наконец исчезла под воротником футболки. Тодороки упоминал, насколько это нечестный прием?
Боже, он так сильно хотел поцеловать Изуку. Но не мог. Не мог вот так предать Мидорию. Мидорию, который служил образцом идеального героя, который считал Ашидо симпатичной, который только что назвал Тодороки «хорошим другом». Ради всего святого. Тодороки не имел права причинять Мидории дискомфорт своими чувствами, взваливать на него неловкость и вину, которая последует за неизбежным отказом. Тодороки должен сопротивляться желаниям.
Но, блять, это не значит, что это легко. Особенно, когда загорелая кожа Мидории была в пределах досягаемости его ладоней, когда та маленькая капелька, вероятно, все еще весело спускалась вниз от груди Мидории к его животу, к его…
Это был последний гвоздь в гроб. Тодороки почувствовал, как румянец стремительно заливает его лицо.
Пожалуйста, боже, не дай Мидории заметить.
Мидория заметил.
— Ухм, Шото, почему ты так пристально смотришь на меня?
— Я… — Тодороки пытался соврать, но вполне ожидаемая волна тошноты ударила его под дых. — Я… — Шото стиснул зубы и вперился взглядом в стену за Мидорией. Может ли он как-нибудь сопротивляться этому? Усилие воли, верно?
Череп Тодороки незамедлительно спародировал фейерверк. Черт. Ему придется ответить Мидории и продемонстрировать себя в новом свете — как отвратительного типа, коим он действительно являлся. Все одним махом. Тодороки сморщился.
Прощай, дружба. Она была божественной.
— Потому что ты очень привлекательный.
Три секунды тянулись, словно вечность, а затем лицо Мидории налилось самым ярким оттенком красного, который Тодороки когда-либо видел.
— Я…я…я, — запинался Изуку, и Тодороки на полном серьезе рассматривал перспективу выброситься из окна. Определенно, у него был шанс выжить.
Мидория опять закусил губу (
нечестный прием!), встал и, пошатываясь, подошел к двери, слепо шаря руками в поисках дверной ручки.
— С-спасибо тебе, Шото. Это очень… спасибо тебе! Да. Я, ухм-м-м, думаю, мне пора идти.
Мидория отвернулся и схватился за дверную ручку. Тодороки отстраненно наблюдал за происходящим, рассеянно заметив, что румянец Мидории уже дошел до шеи.
Я хочу умереть.
Однако, прежде чем уйти, Мидория замер, все также стоя лицом к двери.
— Просто, ухм. Ты должен знать, Шото, что, ахм-м-м. Ты о-очень. Типа прямо сейчас у тебя огромный синяк, но твое лицо все еще очень симпатичное. Даже с тысячами синяков ты все еще будешь, хм-м-м. Действительно очень симпатичным, — шея Изуку вспыхнула еще сильнее. — Ох, боже, не могу поверить, что я просто… пока.
Дверь закрылась, разрывая повисшую тишину щелчком.
Тодороки бросили одного.
И он просто сидел, не в силах собраться и начать расшифровывать слова Мидории. Если там вообще было что расшифровывать: Мидория склонен бессмысленно бормотать всякую чушь на нервной почве.
Ох, боже, он заставил Мидорию нервничать. Вот тебе и «хороший друг»: так жутко пугает парня, который пожертвовал своим свободным временем, чтобы помочь Шото. А в итоге бедному Изуку пришлось прибегнуть к его привычному способу борьбы с паникой — к «побегу».
Можно ли просто вечность валяться на кровати в позе эмбриона?
. . . . . . .
Пять минут спустя на экране Тодороки весело моргнули не менее шести сердитых сообщений от Урараки.
***
Тодороки уже давно выработал более-менее усовершенствованный «метод месива» (название он придумывал самостоятельно), состоявший в том, чтобы решительно замести все травматические и/или меняющие парадигму события под ментальный коврик, оставив их там до поры до времени.
Почему «месива»? Потому что ментальный коврик в голове Тодороки выглядел именно так: потрепанный, разрозненный и абсолютно ненадежный. Нет-нет, это определенно не имело ничего общего с тем, что британцы в шутку прозвали «месить». И совершенно неважно, как соблазнительно (по скромному мнению Тодороки) Мидория говорил по-английски.
И в итоге за последние пару минут он пять раз возвращался к «методу месива», едва заставляя глаза сфокусироваться на лежащем перед ним блокноте.
На бумаге были нацарапаны четыре плана действий. После долгого обдумывания Тодороки решил, что лучшим вариантом будет посетить Айзаву.
Конечно, маловероятно, что мужчина сможет стереть причуду без присутствия Мицубиси, но попробовать стоило.
Приняв решение, Тодороки осторожно вышел в коридор, все еще опасаясь, что желудок спонтанно взбунтуется в любой неподходящий момент. Шото ничего не знал о причуде-«правдоговорителе».
Когда Тодороки завернул за угол коридора, он увидел Асуи, тоже направляющуюся к лестницам. Черт. Он надеялся любой ценой избежать очередной ситуации из серии «происшествия в Макдональдсе».
Асуи остановилась у двери, придерживая ее для Шото.
— Здравствуй, Тодороки! Боже, что случилось с твоей челюстью?
Шото рефлексивно дернул рукой, чтобы потрогать подбородок.
— Мы с Мидорией тренировались утром, и он случайно слишком сильно ударил меня.
Асуи сочувственно кивнула.
— Очень жаль. Ты хорошо себя чувствуешь?
Тодороки вздрогнул.
— Я… беспокоюсь.
— Беспокоишься? — Асуи мягко прикрыла двери перед его носом, буквально запирая его в ловушку коридора.
Чудесно! — Я ухитрилась забыть о каком-то очень важном тесте?
Несмотря на ситуацию, Тодороки весело вздохнул.
— Нет. Или как минимум если и да, то мы с тобой в одной лодке.
— В лодке, которая идет ко дну, — пошутила Асуи, осоловело моргая. — Если это не связано со школой, тогда о чем ты беспокоишься? Если ты, конечно, не против, что я интересуюсь.
Сейчас было абсолютно неважно, против Тодороки или нет. Он вздохнул: ему действительно не хотелось, чтобы сплетни о его затруднительном положении распространились по школе так быстро.
— Думаю, я попал под влияние одной, ухм, довольно мучительной причуды.
Асуи вытаращила глаза.
«Пожалуйста, не спрашивай, что за причуда», — мысленно взмолился Тодороки.
— Что за причуда? — спросила Асуи.
Тодороки поморщился.
— «Правдоговоритель».
Шокированное «ква» эхом отразилось от стен коридора.
— Причуда-«правдоговоритель», Тодороки? Действительно мучительно. Как ты ухитрился словить ее?
— Долгая история, — не задумываясь, ответил Тодороки и был удивлен: по всей видимости, такой ответ удовлетворял строгие требования причуды.
— Понимаю, — кивнула Асуи. — Если хочешь, я могу прекратить задавать вопросы.
Прежде чем, не раздумывая, сразу же принять предложение Асуи, Тодороки буквально силком заставил себя взвесить все варианты. Сейчас, когда Асуи уже узнала самую сокровенную информацию о его проблеме, не было особого смысла ее отталкивать. Может, в этой кризисной ситуации она сможет стать его союзником? В конце концов, работа в команде — важный навык для будущего успешного героя.
На секунду прикрыв веки, Тодороки резко поменял все свои планы.
— Нет, все в порядке. Просто не говори никому, пожалуйста?
Асуи тепло улыбнулась, приставляя указательный палец к подбородку.
— Конечно, не скажу, Тодороки. Персональная информация — очень драгоценный ресурс. Итак, могу ли я как-нибудь помочь тебе?
— На самом деле я шел к учителю Айзаве, чтобы узнать, сможет ли он как-нибудь стереть эффект. Не знаешь, где он может быть?
Улыбка Асуи заострилась от изумления.
— Бьюсь об заклад, к несчастью, он уже дома. Тодороки, ты забыл, что сегодня выходной?
Итак, лучший план действий улетел в молоко. Боже, он был так поглощен паническими мыслями, что ухитрился забыть о такой очевидности. Все его старания были напрасны.
— Да, — пришлось ответить Тодороки. — Дерьмо.
Асуи задумчиво потерла подбородок.
— Будь я тобой, я бы попыталась по возможности избегать людей. Мы оба видели, с какой легкостью я смогла узнать о твоей проблеме. Если вдруг ты захочешь просто отсидеться в своей комнате, пока эффект причуды не спадет, то я буду счастлива принести тебе ужин. В столовую тебе лучше не соваться.
Тодороки почувствовал вкус пересоленной картошки на губах и вздрогнул от смущения.
Союзник. Тодороки хотел обнять Асуи или, может, дать ей пять тысяч йен.
— Ты действительно очень поможешь мне, — с искренней благодарностью воскликнул Тодороки. — И я буду должен тебе после этого, Асуи.
Асуи пренебрежительно хлопнула его широкой ладошкой.
— Не беспокойся об этом, Тодороки. Я знаю, что ты бы сделал для меня то же самое. И мне все-таки любопытно, как же работает эта причуда?
— Пока у меня есть только предположения, но насколько я выяснил, мне приходится говорить правду, только если у меня прямо спрашивают. Если я попытаюсь соврать или просто не ответить, то у меня начинает ужасно болеть голова или живот.
Еще одно «ква» заполонило коридор.
— Вот это причуда! Хотя я думала, что будет хуже, — задумчиво произнесла Асуи. — Как минимум ты не бродишь, произнося вслух все, что взбредет тебе в голову.
Вау. От одной мысли о таком эффекте Тодороки почувствовал тошноту.
Рад, что никогда не докачусь до такого.
— Ты права. И сейчас я соглашусь, что изоляция — лучшая форма превенции. Спасибо за помощь, Асуи.
— Без проблем, Тодороки. Я принесу тебе ужин примерно к половине седьмого, — Асуи замерла на пути к двери, кидая на Шото взгляд через плечо. — И, пожалуйста, зови меня Тсую.
***
Через три часа изоляции Тодороки осознал, как сильно ему нравилось ужинать с одноклассниками. Он даже мог представить, как Иида сейчас аккуратно складывает салфетки, Каминари без всякого сарказма искренне смеется над коровьими каламбурами с упаковок молока, а Минета «случайно» проливает сок на какую-нибудь несчастную женскую блузку, предлагая ее хозяйке помочь вытереть жидкость.
Мысленные образы (ну кроме последнего) вызвали приглушенное ощущение боли в груди Тодороки. Всего через несколько месяцев он закончит обучение. Никаких липких стульев в столовой, товарищей, до ушей заполненных кофе, их предвкушающих улыбок на последних минутах до звонка, старого блейзера и красного галстука по утрам. И никакого больше Мидории…
Как до Тодороки раньше не доходило, что совсем скоро он выйдет из этой комнаты и никогда больше не сможет назвать ее своей? От этой мысли ему захотелось вечно остаться в изоляции в этой маленькой вселенной с татами.
Мидория стал первым, кто пригласил Тодороки пообедать вместе. И не было ничего удивительного в том, что в конечном счете стол Мидории эволюционировал до центра сбора класса 1-А для приемов пищи. Студенты взбудоражено подтаскивали ближе шаткие столики и болтали, едва успевая пережевывать питательный удон. Мидория производил на всех особый эффект — словно магнетическое притяжение, которое утягивало любого, кто отважился оказаться с ним рядом.
И Тодороки легко поддался влечению, следуя за звоном электромагнитных волн до покосившегося стульчика в столовой, стоявшего прямо рядом с местом Мидории. С самого первого их общего обеда, когда Мидория делал все возможное, чтобы Тодороки смог включиться в беседу, звон все нарастал и нарастал, пока не стал частью ежедневного костюма Тодороки. Стал таким же постоянным, как и его сердцебиение.
И кто же станет его центром притяжения после выпуска? Кто будет с каждым проходящим днем все глубже и глубже погружать Тодороки в воды очарования? Кто спросит Шото его мнение о костюмах профессиональных героев или уговорит его отправиться на марафон по Диснейленду, чтобы «спасти детство»? Кто отдаст Тодороки свой рисовый пудинг во время обеда, просто потому что будет знать, что это любимое лакомство Шото?
О ком Тодороки будет мечтать поздно вечером, когда лишь свет звезд будет освещать его татами?
Хорошо. Скорее всего, ответы на эти вопросы останутся неизменными даже после окончания школы.
Телефон Тодороки загудел, резко освещая лицо юноши голубым светом.
Мидория Изуку:
≫> ты скоро придешь на ужин??? я занял тебе место:D!
Должно быть, Мидория тоже использовал «подход месива». Или так, или он просто был слишком вежливым, решив ради сохранения их дружбы позволить им обоим притворяться, что ничего не случилось. Мидория буквально подарил Тодороки карту «выход из тюрьмы». Прям как в «Монополии». Типичная забота Изуку.
Тодороки отключил телефон и уткнулся лицом в подушку.
***
Асуи вернулась с ужином, когда часы показывали 18:47. И если она и заметила легкую отечность глаз Тодороки, то не стала упоминать об этом.
— Надеюсь, ты любишь холодную собу. Мидория сказал, что да, — Асуи продемонстрировала накрытый крышкой поднос. — А еще он сказал, что надеется, что тебе скоро станет лучше. Бакуго зачем-то предложил приложить компресс «Жаркий лед», чтобы ослабить боль и расслабить мышцы.
Тодороки взял поднос.
— Он действительно так и сказал?
Асуи, квакнув, кивнула.
— В конце концов, это же Бакуго.
Тодороки не сдержался: фыркнув, он открыто рассмеялся, ставя поднос на стол, чтобы не разлить. Черт, шпилька в его адрес не была такой смешной, но он не мог перестать хохотать, стирая с разума липкую меланхолию, и Асуи, быстро последовав его примеру, весело заквакала. Желудок Тодороки дернуло, но в этот раз никакие причуды вовлечены не были.
— Знаешь, — усмехнулся Тодороки (редкость!), прекрасно понимая, насколько нелепо он выглядит. — Не могу поверить, что действительно скажу это, но я буду скучать по Бакуго через год.
— Я тоже, — выражение лица Асуи смягчилось. — Я по всем одноклассникам буду скучать.
Веселый настрой Тодороки пошатнулся.
— Да. Мы через многое прошли вместе.
Асуи опять кивнула, внимательно всматриваясь в Тодороки.
— Возможно, не мне это говорить, Тодороки, но, думаю, ты должен осознать, как мало времени у нас осталось, — она не сводила пристального взгляда с Шото. — Легко считать, что времени всегда хватит или будут еще возможности, пока внезапно ты не обнаружишь, что стучишь в уже закрытую дверь.
Тодороки растерянно нахмурился.
— Тебе стоит говорить конкретнее.
Асуи соединила указательные пальцы.
— Я имею в виду, что если бы для меня был кто-то очень особенный… прямо в моих руках… я бы захотела убедиться, что мои чувства доходят до него. Пока у них еще есть на это шанс. Утерянные моменты повторению не подлежат.
Тодороки покраснел.
Только не это опять. Все в этом чертовом классе знают про его чувства?
— Что… о чем именно ты говоришь?
Асуи смотрела, не мигая.
— Я не собираюсь прямо спрашивать тебя о нем, потому что я действительно уважаю тайну личной жизни, но я чувствую, что должна сказать тебе кое-что. Он так явно демонстрировал свою заботу о тебе на ужине, и… — Асуи замолкла. — Прости, Тодороки. Я переступаю границы.
Ах, черт.
Союзник?
— Почему ты считаешь, что Мидория «прямо в моих руках»? — спросил Тодороки, решаясь на крайности. Он надеялся, что она прочтет вопрос между строк.
И она прочла.
— Я смогла безошибочно прочитать даже твои чувства, верно? И если ты словно хорошо охраняемый ювелирный магазинчик, то Мидория — лавка с фруктами на открытом воздухе. Эмоционально. Он так открыто выражает свои чувства к тебе, что я начинаю беспокоиться за его сердечко. Он так явно желает для тебя только лучшего и ради этого готов, не раздумывая, подставить под опасность самого себя. Его чувства к тебе очень глубоки.
Слова ударились об огромный замок на сердце Тодороки, но не смогли проломить его. В конце концов, он выстраивал эту крепость целых два года.
— Я не уверен, Асу… Тсую. Мидория ко всем так относится. Он просто потрясающий, и это никак не зависит от его отношения к людям. Кроме того, в этом не обязательно кроется романтическая подоплека.
— Любовь — это больше, чем просто цветы и шоколад, Тодороки, — заявила Асуи, и от слова на букву «л» у Шото на мгновение произошло короткое замыкание. — Но я понимаю, о чем ты. К несчастью для твоих аргументов, у меня есть еще доказательства.
Несмотря на то, что Тодороки, конечно, было виднее, его сердце все равно забилось чуть громче.
— Доказательства?
— Доказательства. Давай-ка посмотрим, с чего бы начать? — Асуи задумчиво постучала по подбородку. — Как насчет того, что Мидория каждый день отдает тебе свой рисовый пудинг?
Кончики ушей Тодороки чуть-чуть покраснели.
— Он просто знает, что я люблю его. Мидория очень великодушный.
— М-м-м-мхм. Кстати, о твоих любимых вещах: интересно, как же Мидория узнал, какие блюда ты предпочитаешь брать?
— Это просто платонический интерес! Уверен, он и о рационе Ииды знает. Или даже Бакуго, — Тодороки легонько вздрогнул.
На лице Асуи расплылась опасная ухмылка.
— Ну хорошо. Помнишь официальный зимний прием на втором курсе? Когда я подошла к Очако с еще одной порцией пунша, то подслушала, как Мидория шептал ей: «Это так нечестно! В костюме Тодороки еще горячее. Это должны объявить вне закона!». И это дословная цитата, — Асуи весело заквакала. — Я помню так точно, потому что мы с Очако добрые пять минут хохотали. Конечно, подбадривающе.
Румянец Тодороки пополз дальше, окрашивая его уши в красный цвет.
— Э-это все еще…
— Я не закончила, — перебила его Асуи, очевидно наслаждаясь бедственным положением Шото. — Однажды на первом курсе Мидория показывал мне на телефоне фотографию милого зонтика с лягушками. Он увидел его в витрине. И я случайно перелистнула к самому последнему снимку, и это был скриншот со спортивного фестиваля, на котором был ты в наполовину сожжённой футболке. Мидория ярко покраснел и начал бубнить, что он просто «изучает эффект твоего огня».
— Я… — запнулся Тодороки. Какая-то его часть безумно желала, чтобы и у него была сохранена фотография полуобнаженного Мидории. — Может быть, он на самом деле изучал мою причуду?
Непроницаемый взгляд служил единственным ответом, которым удостоила его Асуи. Замок на сердце Шото опасно скрипнул, но все еще крепко держался. Реальность, руководствуясь какими-то своими причинами, времени зря не теряла, продолжая жестоко обрезать его фантазиям крылья.
— Здесь… здесь должно быть какое-нибудь другое объяснение, — продолжал настаивать Тодороки. Он, конечно, не отрицал свою физическую… привлекательность (особенно учитывая тот факт, что интернет уже изобрели), но… — Может, он просто считает меня красивым. И все на этом. Ты можешь с легкостью посчитать кого-то красивым, но не обязательно же влюбляться!
Возможно, это было влияние докучливых подростковых гормонов (с которыми Тодороки был довольно тесно знаком), но одна лишь мысль о том, что Мидория думал о Тодороки в таком ключе, заставляла его желудок странно трепетать.
— За уши притянул, Тодороки. Как я считаю, наиболее вероятным объяснением служит тот самый факт, который тебе почему-то так тяжело принять. Лишь небеса знают, почему ты так убежден в обратном. Но у Мидории почти наверняка были и все еще есть романтические чувства к тебе.
Сначала Урарака, теперь Асуи. Боже, эта беседа — уже слишком для его бедного сердца.
— Этого просто… просто не может быть, — самому себе пробормотал Тодороки. — Мидория такой, такой… ну это же Мидория! Нет ни единого шанса, что он когда-либо думал обо мне
так, особенно учитывая, что он так близок с…с… ну Ураракой. Урарака великолепная, забавная, добрая и умеет нормально поддержать разговор. Не то, что я.
Асуи терпеливо переплела пальцы, и Тодороки почувствовал себя ребенком, устроившим истерику.
— Ты действительно думаешь об Урараке, как о конкурентке? Потому что на твоем месте я бы так не считала.
Тодороки разочарованно застонал.
— Не обязательно Урарака. Я просто хочу сказать, что Мидория с легкостью может найти кого-нибудь получше меня. Нет ни единого шанса, что я могу понравиться ему больше, чем просто друг. Каждый раз, когда я случайно выплескивал малую толику своих чувств, он выглядел напуганным и неуверенным, словно не знал, как осадить меня.
— Тодороки, я думаю, что дело не в этом. Почти наверняка вы оба неправильно все истолковываете. У тебя много замечательных качеств, и я уверена, что Мидория заметил их. И тебе действительно стоит перейти по своему хэштегу в Твиттере, — Асуи недобро квакнула, и Тодороки задумался, разговаривала ли она на ужине с Ашидо. — Вот Мидория, определенно, так и поступил. Не могу представить, как он пережил ту неделю, когда в тренды вышел #ГлоткаШото.
— Не напоминай мне об этом дьявольском хэштеге, — простонал Тодороки. Ему действительно стоило подумать дважды, прежде чем есть фруктовое мороженое в общественном месте. По крайней мере, «Ворота для минета» научили Тодороки… причудливым слэнговым выражениям.
Мог ли… мог ли Мидория на самом деле смотреть его фотографии, отмеченные этим хэштегом? Тодороки знал, что, наверняка, это все огромная шутка, но все же… Судя по весьма неуместным комментариям Ашидо и Каминари, некоторые снимки, разлетевшиеся по интернету, были действительно соблазнительными. Так что мысль о том, что Мидория листал их… вероятно, поздно ночью… и сосредотачивал все свое внимание на губах Тодороки, раздумывая, каковы они на вкус, ну…
Румянец опалил шею Тодороки, и он решил, что настало время заканчивать разговор.
— Хорошо, Тсую, огромное спасибо за еду. Я искренне ценю это.
Асуи, квакнув, подняла руки в примирительном жесте.
— Я поняла. Прекращаю дразнить тебя и ухожу, — выражение ее лица стало серьезным. — И я действительно имею в виду то, что сказала про возможности, Тодороки. Даже если Мидория отвергнет твои чувства — чего абсолютно точно не случится — как минимум ты не выпустишься и не покинешь это место с мыслями «а что, если», которые будут мешать тебе двигаться в светлое будущее. Признайся ему, Тодороки. Признайся, пока не стало слишком поздно. Пожалуйста. Хотя бы подумай об этом. И приятного аппетита!
Асуи повернулась к двери; ее прическа с бантиком весело качнулась. Отрывки и кусочки их беседы проносились в голове Тодороки, словно записанные на кинопленку, и он чувствовал, как жар пузырится в его груди.
Прежде чем хотя бы сформулировать свои мысли, Тодороки окликнул Асуи по имени. Она, высунув язык, кинула на него взгляд через плечо.
— Мидория, — черт побери, он звучит, как гребаный школьник. — Мидория действительно сказал, что я выгляжу горячо в костюме?
Губы Асуи изогнулись.
— Не просто горячо, Тодороки. «
Еще горячее». Дай мне знать, если тебе понадобится помощь с той причудой! — с этими словами Асуи вышла из комнаты.
Тодороки потянулся к еде и начал на автомате жевать лапшу, с невероятной скоростью прокручивая в голове услышанное.
Кстати, о «еще горячее». Через короткий промежуток времени термометр в комнате Тодороки показывал восемьдесят семь градусов по Фаренгейту.
