***
Машина съехала с трассы на просёлочную дорогу, а потом и вовсе пошла по внедорожью. Через окно Уилл видел густые кроны дубов, между ветвей светилось серо-синее небо. Мэттью ехал медленно, но толчки из-за неровностей вызывали острые приступы тошноты и туман перед глазами. Наконец машина остановилась. — Вот мы и на месте, — сообщил Мэттью, снимаясь с водительского сидения. Он открыл дверь рядом с головой Уилла и помог ему сесть, укутывая ноги шерстяным одеялом. Уилл высунулся из машины и проблевался. — Прости, — произнёс он наполненным желчью ртом. — Кажется, у меня сотрясение. Мэттью убрал Уиллу волосы с глаз и откинул его обратно на сидение. Открыв пассажирскую дверь, он дал Уиллу бутылку воды и помог напиться. Уилл придерживал бутылку связанными руками. Пил он жадно, капли стекали по подбородку, Мэттью наблюдал за ним острым соколиным взглядом. Он неохотно оставил бутылку в дрожащих руках Уилла, и тот прополоскал рот, выплюнув оставшуюся воду на землю. — Спасибо тебе, — слабым голосом произнёс Уилл. Они припарковались на влажной землянистой почве прямо перед домом, который внешне напоминал лачугу. Дом стоял в центре поляны, окружённый со всех сторон густым лесом. Он был ветхим, на стенах отслаивалась краска, ставни сломаны, деревянное крыльцо осело, треснуло и прогнило. Для любого, кто забредёт в это место, не было никаких признаков, что в хижине кто-то обитает, за исключением двух тяжёлых мусорных пакетов, прислоненных к боковой стене. Уилл взглянул вверх на Мэттью, который был в ненамного лучшей форме, чем он сам: острое лицо всё в синяках, в волосах засохла кровь, ожерелье из синевато-багровых углублений в том месте, где Ханна душила его цепью наручников. Тем не менее глаза его горели восхищением, смертельным восхищением. — Где мы? — поинтересовался Уилл. — В месте, которого нет. — снова ушёл от ответа Мэттью, а затем нырнул в машину и обнял Уилла, поднимая с сидения. — Я могу ходить сам, — запротестовал Уилл, несмотря на то, что его ноги были связаны, да и вообще он не был уверен, удержится ли на них. Мэттью проигнорировал протест и поднял Уилла на руки, как невесту, закряхтев от боли. Одеяло окончательно сползло, пока Мэттью, прихрамывая, донёс его до хижины. На Уилла вновь накатило головокружение, он попытался смахнуть ресницами танцующие огоньки в уголках глаз. Нестриженая трава и низкорослый кустарник, по двору разбросаны ржавые куски металла и деревяшки, пень для рубки поленьев выщерблен от постоянного использования. Из лесу доносилась трель перекликающихся друг с другом древесных славок, а пылающее солнце прижигало скопившуюся на земле грязь. Они были в дороге не менее шести часов, если от рассвета не осталось и следа, но лежал ли их путь на север, в Пенсильванию, или на Юг, в Северную Каролину, выяснить было невозможно. А что, если приглядеться к растительности или насекомым, чтобы каким-то образом подтвердить свои выводы. На расстоянии дня от Балтимора, дубовые леса. Нет, ни капли не помогло в размышлениях. Вместо того, чтобы разместить Уилла внутрь хижины, Мэттью понёс его в направлении просторного сарая за домом, на входе открыл дверь коленом. Это была словно отдельная мастерская или деревообрабатывающий цех, у одной стены Уилл заметил рабочие столы и полки для инструментов. Мэттью уложил его на голый матрас на полу (о боже), а затем встал, глядя на него сверху вниз и тяжело дыша после физической нагрузки. — Ещё не всё готово, — сказал он почти застенчивым тоном, а затем улыбнулся Уиллу. — Мисс Рид ускорила наши планы. Уилл неуклюже сел на матрасе, сложив связанные руки поверх сложённых коленей, он пытался выглядеть менее беспомощным, чем чувствовал себя на самом деле. — Почему я связан, Мэттью? — задал он вопрос. Мэттью нахмурился, ощущая дискомфорт. — Не хочу, чтобы вы ушли. — Я никуда не уйду, — сказал Уилл. — Будто мне вообще есть куда идти. Ястребиный взгляд Мэттью сузился. — Возможно, — вот и всё, что сказал он в ответ. Мэттью пересёк комнату, выискивая что-то среди скопившихся вещей, при этом он изо всех сил пытался скрыть хромоту собственной походки. Мэттью наблюдателен, и лгать ему не будет просто, но Уилл должен найти способ убедить его, что развязать его вполне безопасно. Чтобы не терять времени даром, Уилл решил осмотреть место, в котором его оставили. Мастерская была зданием из крепкого старого дерева, но пол был свежий, бетонный, слегка наклонный, образующий в центре канавку. Бетон заливали вручную, и местами он был грубовато-неровным, хотя тщательно разглажен в сторону центрального стока, куда легко могла стекать и кровь, и смывающая её вода. Вокруг стока и над ним выступала u-подобная металлическая накладка. На прикреплённом к потолку длинном карнизе висели мясные крюки, которые можно было свободно перемещать вдоль помещения. Верстаки, пильные козлы, инструменты и прочая всячина располагались слева, там же Мэттью взял дорожную аптечку. Среди прочего барахла Уилл рассмотрел холодильник и станок с ленточной пилой. С места, где он сидел, достать до инструментов было невозможно, один только голый матрас. Прямо перед ним находилась сточная труба, а в правой части здания была длинная морозильная камера. Стена напротив была покрыта свисающими цепями, верёвками и прочими ограничителями. Короче, это была зловещая смесь лесопилки и мясной лавки. Мэттью построил своё пространство для убийств, а Уилл сейчас сидел связанным прямо по его центру. Мэттью вернулся и опустился напротив Уилла, держа в руках аптечку, перед тем, как заняться очисткой ран, он надел пару перчаток. Коснувшись пальцем подбородка, Мэттью склонил его голову, а сам Уилл преодолел гигантское желание его укусить и любезно предоставил лицо, позволяя промокать антисептиком ссадины на брови, на носу, на щеке. Правый глаз был всё ещё сильно опухшим, и, удовлетворившись чистотой ран, Мэттью приложил к лицу Уилла пакет со льдом. Уиллу не нравилось, что, удерживая лёд двумя руками, он оставлял живот незащищённым. «Если бы он хотел убить тебя, то давно бы это сделал» — напомнил Уилл сам себе. Но если бы Мэттью видел его равным, своим партнёром по убийствам, то не стал бы сейчас держать связанным. Принимая во внимание свисающие со стены цепи, сейчас у Уилла было гораздо больше свободы перемещения, и если он сделает одно неверное движение и разозлит Мэттью, шансы на побег значительно сократятся. Мэттью приподнял футболку, чтобы рассмотреть ссадины на рёбрах Уилла, а Уилл сжал зубы от боли и учащённого сердцебиения. — Не могу определить, есть ли перелом, — сказал Мэттью, опуская подол футболки. Уилл сделал глубокий вдох и выдох, проверяя работу грудной клетки. Было больно, но, возможно, это не перелом, а просто трещина. — Я не помню, как мы покинули клинику, — признался Уилл. — Ричи избил вас до бессознательного состояния, — произнёс Мэттью с тонкой усмешкой, спускаясь ниже, чтобы проверить состояние ног. — Я убил его. Ну что ж, это не было неожиданностью. Что-то ещё волновало Уилла, но было так сложно сконцентрироваться, к тому же не хватало сразу нескольких частичек пазла одновременно. — Почему нас не заметили? — продолжил он с искренним любопытством. — В клинике мне доверяли, и я никогда не давал им повода думать иначе. Не так уж сложно было убедить начальника безопасности, что вызов был ложным, что Ричи просто помогал мне настраивать камеры. К тому же между камерами блока Б и парковкой полно слепых пятен. — Ты всё заранее распланировал. — Ммм, — подтверждающе замычал он, а затем ровно уселся и пристально вгляделся в Уилла. Понимая, какой реакции тот ожидает, Уилл произнёс: — Большое спасибо. — Я должен проверить вашу спину, — объяснил Мэттью, усаживаясь позади. Уилл закрыл глаза и подавил в себе приступ страха и тошноты, когда Мэттью исчез из его поля зрения, а потом задрал на нём футболку и прикоснулся к обнажённой коже. Даже сквозь латекс Уилл чувствовал жар его рук и близость его тела, глубокие царапины от ключа болели и ныли, когда Мэттью проводил по ним пальцем. Уилл зашипел от боли, единственно чтобы заглушить восхищённый вздох, который издал Мэттью, лаская оставленные им следы, поглаживая разорванную кожу. — Как смотрится? — спросил Уилл, чтобы нарушить неловкую тишину. Руки Мэттью замерли на спине. — Очень красиво. Уилл зажмурился и просто ждал, пока всё закончится. — Вам нужно передохнуть, — убедительно сказал Мэттью, окончив перевязку спины. Уилл издал тихий стон облегчения, когда тот отошёл от него в сторону противоположной стены. Он принёс Уиллу бутылки из мини-холодильника и охапку одеял. — Тебе тоже, — решился ответить Уилл. — Да, — согласился Мэттью с той же небольшой усмешкой. — Спасибо за заботу. Я вернусь через несколько часов с едой, договорились? Уилл кивнул. Даже несмотря на разрывающую его виски головную боль, он не мог не заметить, что Мэттью лжёт.***
Расправившись с одеялами, Уилл улёгся на матрас, раздумывая над своим положением. Мэттью оставил его в стяжках, которые дискомфортно врезались в запястья и лодыжки, ограничивая движения. С некоторым усилием он мог бы доползти до полки с инструментами и разрезать пластик, но Мэттью не настолько глуп, чтобы не продумать такое решение. Следовательно, это тест на доверие. Уилл осматривал помещение, пока не заболели глаза, и затем их пришлось закрыть. Он нигде не увидел камер, но мелкие девайсы вполне могли поместиться в небольших зазорах. Если Уилл заслужит его доверие, одновременно с этим заслужит и больше свободы, а значит, вполне вероятную возможность сбежать. С другой стороны, если Мэттью планировал оставить Уилла своим пленником навсегда, то это только вопрос времени, когда ограничители станут более существенными. Мэттью был ранен, но Уилл находился в гораздо худшем состоянии, по крайней мере пока не пройдёт его сотрясение. И пусть Мэттью смотрел на Уилла снизу вверх и чересчур навязчиво стремился ему помочь, со временем эта одержимость только нарастала. Только за эту неделю он убил двух людей ради Уилла и похитил его самого. Весь груз сложившейся ситуации обрушился на Уилла, едва не раздавив его. В глазах замигали огни, комната закружилась, паника, как заточённое животное, неистово билась в ребра грудной клетки. Он был в плену.***
Когда Мэттью вернулся, он выглядел хуже, чем прежде. Его истощение было скорее эмоциональным, чем физическим — плотное напряжение под кожей и безумная дикость в глазах; аккуратные слова и вежливые манеры давались сложно и выглядели неестественными. Он сходил в душ и переоделся в спортивные штаны и футболку, а ещё изо всех сил маскировал хромоту, когда вернулся к Уиллу с сэндвичем на тарелке. — Как ты себя чувствуешь? — спросил, устанавливая тарелку на полу рядом с матрасом. Уилл выровнялся и заговорил ровным спокойным голосом, как и обещал себе ранее. — Мэттью. Убери ограничители. Мэттью замер, наполовину уже поднявшись с места, он сжал челюсть, взглянув на связанные лодыжки. Это был тот самый тон, которым Уилл разговаривал с ним прежде, мягкий, но командный, когда даже находясь в заключении, Уилл распространял свой контроль на окружение. Но это было только потому, что Мэттью поддавался его власти. Сейчас же он выпрямился, и неуверенная усмешка пробежала по его лицу. — Нет, — ответил он медленно, будто бы раздумывая. — И не думаю, что уберу их в ближайшее время. Уилл поймал его взгляд. — Я думал, мы были партнёрами. Мэттью склонил голову, искоса уставившись на Уилла. — Скольких ты убил? — Одного. Возможно, двоих, — добавил Уилл, раздумывая об Эбигейл. — Присяжные до сих пор не решили. — Знаешь, я беспокоился, что ты не тот, за кого я тебя принимаю, — сказал Мэттью, растягивая слова. — Особенно когда ты начал вещать о своей невиновности. Получается, это не игра. Тебя действительно подставили. — Я никогда и не пытался убедить тебя в обратном. — Но ты мог бы быть убийцей, не так ли? — Мэттью склонился над ним, глядя вниз с дрожащей улыбкой. — Ты так хорошо понимаешь нас. Ты мог бы стать ястребом, как и я, мистер Грэм. А потом мы стали бы неодолимой силой. — Ты держишь меня связанным, потому что сомневаешься в моих убеждениях, — продолжил Уилл. — Плохой способ воспитать преданность. — Не хочу рисковать побегом, — ответил Мэттью. — И к тому же… разве тебе не нужен кто-то, кто контролировал бы тебя? — Ты путаешь понятия. Мэттью нахмурился. Он повернулся к Уиллу спиной и прошёлся до противоположной стены, увешанной цепями и прочими ограничителями. — Я не хочу делать тебе больно, — пояснил Мэттью, выбирая цепь и пару металлических наручников. — Я просто хочу для нас самого лучшего. Он снова присел рядом с Уиллом, и только подёргивание века выдало переносимую им боль. Он стянул одинокий окровавленный носок с ноги Уилла и отбросил в сторону; затем достал из кармана пружинный нож с выкидным лезвием. Уилл сохранял спокойствие, когда оголилось лезвие, затем Мэттью провёл им между щиколоток и с лёгкостью разрезал стяжку. На её месте кожа была ощутимо вдавленной. — Так будет удобнее, — прошептал Мэттью, заключая в оковы сначала одну лодыжку, затем вторую. Несмотря на то что они были металлическими, внутренняя отделка была из мягкой кожи. Каждый элемент имел свой отдельный замок, который защёлкивался в руках Мэттью, а короткая цепь между оковами — два дополнительных замка. — Да, так лучше, спасибо, — сказал Уилл, пусть благодарность и давалась ему тяжело. — Ты чувствуешь необходимость меня контролировать? — добавил он, без стеснения рассматривая свои новые ограничители. С ними ничего не поделать без ключей или болтореза, но по крайней мере Уилл был способен ходить. — Это временно, — произнёс Мэттью, но Уиллу верилось с трудом. — Мне хотелось бы, чтобы мы могли доверять друг другу, — не отступал Уилл. Мэттью обхватил его запястье и разрезал стяжку, удерживавшую его руки вместе. — Вот так, — сказал он, не позволяя Уиллу отстраниться. — Я покажу тебе серьёзность собственных намерений. Если ты продемонстрируешь то же самое, нам не нужны будут эти… меры предосторожности. Уилл взглянул на руку Мэттью, держащую его запястье, мягкое и почти знакомое прикосновение. Большой палец вжался в пульсирующую вену и намеренно повреждённую кожу. — Ты хочешь, чтобы я убивал с тобой. Губы Мэттью самовольно приоткрылись, он втягивал воздух со смущением и даже благоговейным страхом. Пусть он и не произнёс подтверждения вслух, но оно зависло между ними, наполненное тяжёлой электрической энергией. — Ешь, — сказал Мэттью. — Тебе нужно восстановить силы. Затем он отпустил запястье Уилла и направился к захламлённой части сарая, занявшись чем-то вроде сортировки инструментов. Уилл поднял тарелку и принялся за еду. Каждый укус сэндвича отдавался болью в опухшей правой части лица, а глубокая ссадина на челюсти добавляла процессу жевания дополнительный дискомфорт. Когда даже простой приём пищи так изнурял, было сложно вообще различать её вкус. Уилл осушил половину бутылки с водой и уставился на свой недоенный сэндвич как на ещё одну преграду, которую следует одолеть, чтобы вырваться из плена. Но разве вырваться из плена означало обрести свободу? Он проведёт в камере весь остаток собственной жизни, ну или по решению суда его отправят на смертную казнь. Мэттью время от времени посматривал на него. Уилл медленно жевал, с трудом проглатывая каждый кусок. С сэндвича свешивался надкушенный ломтик ветчины, тонко нарезанный, розовый, и внезапно Уилл ощутил его запах, прочувствовал мягкое мясо между зубами; у него не было аппетита с момента заключения в Балтиморской клинике для невменяемых преступников, он всегда ел полпорции; да и еда была настолько пресной, что Уилл просто не обращал на неё внимания; но Ганнибал ведь ел свои трофеи. Он их готовил. Скармливал их Уиллу. Уилл знал об этом неделями и никогда не задумывался о данном факте по-настоящему, как не задумывался о причинах своей апатии к пище. Он должен есть. И он не должен позволять упадническому настроению привести его к поражению, сейчас нельзя отрешиться от всего и просто махнуть рукой. «Умничка», — услышал он голос Ганнибала, тот хвалил за проявленный интерес к еде. Когда желудок был полон, Уилл просто рухнул на матрас, полностью измождённый, лицо пульсировало от боли. Он едва мог держать глаза открытыми. Мэттью принёс ему ещё один пакет со льдом, и Уилл с благодарностью приложил его к избитому лицу. И как не хотелось отпускать контроль, но Уилл ощущал себя уплывающим в мир сна, к тому же он был ещё слишком слаб для любой попытки побега. «Набирайся сил и выжидай время», — произнёс Ганнибал в его голове. Уилл нахмурился. Он не хотел помощи от Ганнибала, даже от его воображаемой версии, беседы с которой всегда помогали пролить свет на происходящее и оказывались полезными для дальнейшей стратегии, ведь несмотря на внутреннюю борьбу между собеседниками, результат дискуссии служил интересам Уилла. «Самым простым решением было бы убить его». «Час от часу не легче», — подумал Уилл в ответ. Он представлял позабавленное выражение лица Ганнибала, и уже засыпая, никак не мог сконцентрироваться на постоянно вращающихся в голове вопросах, сладких, но приторных, почему это и Мэттью, и Ганнибал хотят убивать с ним вместе, как так получилось, что одно заключение заменилось другим, и что за тьма свернулась у него под кожей, расцветающая, выжидающая, готовая прорваться наружу и расправить крылья.