Образ возлюбленного

В снах Уилла вендиго больше не находился с ним в лесу. Теперь он был внутри. Уилл пробирался обнажённый между обугленных лесов, пытаясь убежать от Мэттью — но ноги были свинцовыми, а вены вяло пульсировали тьмой. Смола бурлила в животе, и сначала она была горячей, а затем застывала, приобретая твёрдую форму с острыми углами. Смешанная с пеплом грязь скользила под ногами, и Уилл падал на колени. Снова. Неловко вскарабкиваясь, он вновь поднимался. Его голени и ступни были перепачканы обгоревшей землёй, а руки — в древесном угле. Отзвуком по лесу проходила песня кровавой резни, пламя лизало чёрное стекло, во вспышках огня отчётливо можно было разглядеть кровь и лезвия. Яд внутри затвердевал в форме стальных когтей, толкался между органами и мускулами, рвался из брюшины наружу. Уилл содрогался, когда колючие шипы пробивались наружу сквозь кожу. Он завёл руки за спину, хватая воздух жёсткими короткими глотками, пока изнутри него прорастали рога. Разрывали мясо и кожу, росли, удлинянись и ветвились. Кровь сочилась из основания рогов и стекала по спине. Уилл становился чем-то иным. Как и после множества ночных кошмаров с момента госпитализации, Уилл проснулся в холодном поту и наполовину возбуждённый. Он был смущён воздействием, какое оказывают на него игры разума и колючая проволока. Потом возбуждение сходило на нет, не было ни возможности, ни желания поддерживать эрекцию: травма, израненная нога и общее угнетение от заключения полностью справлялись со своей задачей прервать любые сексуальные действия. А сейчас реакция Уилла на кошмары и особенно сексуальная составляющая этой реакции не на шутку его взбудоражили. Сложно было избежать паранойи, что такую реакцию вызвал в нём кое-кто другой. Уснуть больше не получалось. Головная боль была ничем не лучше, чем в первый день, должно быть, даже мягкое падение на траву усугубило его состояние, да ещё и нога болела совершенно невыносимо. На левом бедре красовался громадный свежий синяк, там, куда Мэттью упирался коленом. Шрам же был настолько длинным, что его верхняя часть исчезала под нижней кромкой боксеров. Уилл приподнял ткань, чтобы проследить тонкий изгиб шрама, начиная с самой нижней точки на бедре и до самой верхней в паху, в форме звёзды, там, где он вытащил охотничий нож наружу. Параллельно шёл короткий, неглубокий порез ниже, где Уилл делал попытки вскрыть бедренную артерию, пока потеря крови не заставила его выронить нож. Мышцы в этом месте не зажили окончательно, и Уилл чувствовал тянущую боль каждый раз, когда отводил ногу в сторону, хотя колено сгибалось без проблем. Уилл вспомнил, что только когда он начал истекать кровью, Ганнибал предпринял решительную попытку вырваться. — Я не хотел, чтобы ты умер. — Ты недооценил мою склонность к саморазрушению или переоценил склонность к самосохранению. — У тебя отличные инстинкты выживания. Ты был болен. — А ты допустил ошибку. — Ты не умер. Где-то высоко в горле родился разочарованный вздох. Затем, приняв решение, Уилл начал громко кричать и причитать так, словно у него на самом деле был ночной кошмар. Шума было достаточно, чтобы Мэттью пришёл к нему из дома, это только подтвердило догадку, что в сарае был микрофон, а не камера. Уилл разыграл сцену, в которой его реально мучил ночной кошмар, а Мэттью в этот момент выглядел чересчур встревоженным и даже извиняющимся. Он отвёл Уилла в дом, чтобы воспользоваться ванной, придерживая его при этом за плечо будто бы в знак компенсации за утреннюю вспышку гнева. В доме мало что подходило для его цели. По всей видимости, до того, как этот дом достался Мэттью, в нём жил старик, и всё помещение было заставлено хламом. Между кухней и ванной не было вообще никаких признаков пребывания Мэттью. Мэттью оставил Уилла в ванной и ждал в коридоре. Дверь не была заперта. Воспользовавшись туалетом, Уилл открыл кран и плеснул воды в лицо. За день опухоль по большей части прошла, но правая сторона лица была в тёмных синяках, которые желтели по краям. А ещё Мэттью разукрасил синяками его шею. Нерешительность в конечном итоге погубит тебя. — Можешь воспользоваться душем, если надо, — отозвался Мэттью из-за двери. Уилл опёрся на раковину, вода стекала с его лица. Простое предложение не более того. Он не собирался поощрять никакой интимной близости с Мэттью, а вообще это всё началось с холодного душа. Ситуация неустойчиво колебалась как канатоходец под куполом — с одной стороны, Мэттью хотел видеть Уилла в качестве своего партнёра, с другой — желал владеть им целиком. Уилл сделал глубокий вдох. Где-то под кожей гудела жажда насилия, похожая на грозовое небо перед дождём. Что, если бы он был свободен? — Да, спасибо, — отозвался Уилл. — Можно ещё попросить о чистой одежде? Пропущенный удар сердца. — О, конечно. Уилл подождал, пока Мэттью удалился по коридору, затем стянул футболку через голову. Боксеры последовали за ней. По левой стороне тела от рёбер до паха следовала цепь синяков. Уилл сорвал бинты со спины, следы были розовыми, покрыты подсыхающей корочкой и шли пунктирными линиями. Самые тёмные следы были там, где ключ вошёл глубоко в тело. Он включил воду. Звук мешал ему вслушиваться в происходящее снаружи. Уилл обшарил шкафчик под раковиной и оставшуюся комнату. Никаких бритвенных станков или ножниц, зато была фляга с отбеливателем. Уилл опустошил одну бутылочку с шампунем и наполнил её отбеливателем, закручивая крышку с насадкой. К моменту, когда Уилл закончил и действительно залез под душ, он услышал вежливый стук Мэттью. — Я просто зайду, чтобы положить ваши вещи, договорились, мистер Грэм? Уилл смотрел на грязную воду, стекающую по натянутой между лодыжками цепи. Шум в его разуме затих, искусственная кожа сползла под действием горячей воды, разоблачая неприкрытую истину. Он слабый и связанный. Нужно подождать более подходящей возможности. — Мистер Грэм? — снова постучал Мэттью, и дверь со скрипом открылась. Одной рукой Уилл мыл свои волосы, другой держал бутылку с отбеливателем. — Мэттью? — Да? — Что ты думаешь обо мне? Стекающая вода наконец стала чистой. — То есть? Мэттью выглядел обеспокоенным. Взволнованным. Шум воды бил по ушам. Уилл пробежался рукой по лицу, стряхивая воду со лба и век, а затем, прогнувшись, вытянул шею. — Чего ты хочешь от меня? — спросил он ласково и слегка томно. — Чем мы должны стать? Или же ты помогаешь мне… даёшь мне то, в чём я нуждаюсь… просто так, по доброте душевной? Он забрасывал удочку, приманивал к себе. От горячей воды пар расходился волнами в стороны. — Я хочу убивать с вами, — прошептал Мэттью приглушённым голосом. — Хочу увидеть, как вы убиваете. Хочу… Уилл повернул бутылочку вертикально и надавил, выдавливая на пробу немного отбеливателя из носика. — Я хочу видеть всё, — продолжил тем временем Мэттью, совершенно искренне и с придыханием. Он повёлся на яркую приманку близости. — Временами мне кажется, что я в точности знаю, что вы думаете, словно наши мысли единое целое. Я просто знал, что вы мучились от кошмаров. Мог это почувствовать. Понимаете? Он подошёл ближе к душу, а Уилл наполовину приоткрыл занавеску и вылез наружу, громко звеня цепью, обнажённый и со стекающими по коже каплями. Правая рука с бутылкой была скрыта там, где он придерживал занавес. Мэттью выглядел потерявшимся, одиноким и чрезвычайно заворожённым, широко раскрытые глаза буквально облизывали Уилла и горели желанием. Удочка дёрнулась. — Вы чувствуете то же самое? — спросил Мэттью. Уилл думал о том, насколько на самом деле милосерден точный удар ножом. — Да, — ответил он, и плеснул отбеливатель Мэттью в лицо. Тот взвыл и закрыл глаза обеими руками. Уилл схватил его за волосы и ударил лицом в зеркало, стекло разбилось и пошло паутиной трещин. Уилл упёрся обеими ногами в плитку и вложил в повторный удар всю свою силу. Мэттью подался назад, упираясь рукой в раковину, а Уилл скользнул в сторону, выбегая из ванной и дальше по коридору. На своей максимальной скорости он добежал до гостиной на первом этаже, выискивая, что можно было бы использовать в качестве оружия. Уилл сдёрнул покрывало с дивана и взял кочергу у камина, затем направился ко входной двери, не имея времени обуться или найти оружие получше. Он вырвался из дома так быстро, как только ему позволяла цепь, и направился в лес. Добежать бы до деревьев. Смыться от Мэттью или устроить на него засаду. «Его нужно было убить», — прозвучало в голове голосом Эбигейл. Как белый день очевидно, что Уилл допустил ошибку. Он добежал до первого ряда деревьев, и в этот момент в доме погас свет. Безусловно, Уилл не сможет перегнать Мэттью, но зато сможет потеряться во тьме. В доме за его спиной воцарилась тишина. Уилл закрыл глаза и запустил маятник. Перед ним молниеносно проигрывались возможные варианты развития событий. В лесу шумели насекомые, но этого было недостаточно, чтобы перекрыть звон цепи, тянущейся по земле и подлеску. Если попытаться спастись бегством, Мэттью услышит его и догонит. У него было достаточно времени на выбор оружия — не обязательно огнестрельного, но такого, которое нанесло бы Уиллу максимальные повреждения. Мэттью хотел получить его живьём, поэтому не настолько смертоносное. Стрела, которая могла бы пришпилить его к дереву. Шокер, чтобы вырубить электрическим разрядом. Если Уилл продолжит стоять на месте, он сможет напрыгнуть на Мэттью, но только в том случае, если тот будет проходить достаточно близко. Зрение Мэттью повреждено отбеливателем. Он может дожидаться, пока не услышит грохот цепи, и только тогда пуститься на охоту. Уилл открыл глаза. Свет в сарае всё ещё был включён, он слабо освещал двор и близлежащие деревья, но рядом с Уиллом тьма была густой. Крюком кочерги Уилл приподнял цепь. Он сделал короткий шаг вперёд, упреждая звон цепи, потом ещё один и ещё. Движения были неловкими и даже более медленными, чем прежде, но зато бесшумными. Нужно было придерживать цепь, чтобы звенья не ударялись друг о друга во время ходьбы, но при этом если перестараться и поднять цепь слишком высоко, можно споткнуться. Голыми ступнями Уилл ощущал сухие ветки и листья и старался ступать по ним как можно более мягко. Он сделал около двадцати шагов, прежде чем остановился за стволом широкого дерева и обернулся в сторону дома. Никого не было видно, но Уилл знал, что Мэттью прячется в тени, выжидая. «Вымани его», — произнесла Эбигейл. Уилл продолжил свою медленную проходку, пока не оказался в густом лесу. Ноги дрожали от напряжения и адреналина. Он притаился между корней дерева и отпустил цепь. К этому моменту глаза привыкли к полной тьме, а уши научились ловить блуждающие в лесу звуки. Стоя на четвереньках, Уилл исследовал по кругу основание дерева, грязь прилипала к его всё ещё влажной коже. В конечном итоге поиски увенчались успехом — он обнаружил камень размером с кулак. В лесу не было слышно человеческих шагов, ничего, кроме шорохов подлеска, ночных животных и насекомых. Лёгкий ветерок колыхал траву. Никаких признаков приближающегося хищника. Тогда Уилл дёрнул цепь, и звук прохладой прошёл по костям. Он выждал несколько секунд, затем швырнул камень влево, где он упал в пятнадцати футах* от него самого. Сердце ушло в пятки. Уилл присел на корточки между корней дерева и сложил одеяло позади себя. Прошла, возможно, лишь минута, прежде чем он услышал мягкую поступь Мэттью, но в ожидании она показалась целым часом. Уилл закрыл глаза. Тьма захватила его целиком, придушила любой отвлекающий фактор, помогая сконцентрироваться на главном. Руки плотно сжимали железную кочергу, прижимая её к телу. Отчётливо был слышен шум сверчков, шорох ветра в листве, а ещё движение воздуха где-то высоко, доносящее отдалённый гул автострады. Жучки копошились в грязи, где-то далеко кричала сова, под ногами трещали ветки. Шаг. Ещё один шаг. Позади и слева от Уилла Мэттью осторожно пробирался по лесу. Ближе. Ближе. Уилл затаил дыхание, вдыхая тихо и медленно. Мэттью поравнялся с ним, он находился футах в шести** слева. В полном спокойствии Уилл открыл глаза и скользнул вдоль дерева, чтобы увидеть сливающуюся с тенью фигуру. Одной рукой Мэттью прижимал к груди пистолет. И он пока не видел Уилла. Ещё один шаг. Просто сделай ещё один шаг. Уилл был спокоен. Сердце билось ровно, застывшая грязная смола внутри превратилась в отшлифованное зеркало. Пусть Мэттью убийца, но Уилл тоже… тоже наполнен чужой мышечной памятью, и если ранее призраки грохотали цепями в клетках его разума, то теперь они сплавились в твёрдую отполированную гладь. Мэттью сделал ещё один шаг, повернувшись спиной к Уиллу. Уилл выпрыгнул из засады и с замахом опустил кочергу на голову. Мэттью сжался. Крюк кочерги взял в железный захват его шею. Листья и земля скользнули под ногами. Мэттью выстрелил, и глушитель сделал звук наиболее мягким изо всех, которые Уилл когда-либо слышал. Затем последовал удар кулаком в грудь. Уилл затянул Мэттью на землю, дёргая за вросшую в его плоть кочергу. Они покатились по листьям, и Уилл вытащил оружие, чтобы нанести ещё один удар. И тут кочерга выпала из рук. Во всём теле ощущалась тяжесть, рука безвольно упала на землю. Уилл взглянул вниз и увидел торчащий из его груди дротик. Зубы Мэттью сверкнули оскалом во тьме, а потом Уилл вырубился.

***

Реальность вернулась мрачной тьмой разума и отрывистыми вдохами. Тусклые, расплывчатые детали происходящего: дыхание находящегося рядом с ним тела, журчание воды, обжигающее кожу тепло, слова, мучительным эхом отзывающиеся в ноющей голове. Уилл ощущал себя так, словно он погружался и выныривал, смутно осознавая блуждающие по нему руки и переменчивые световые формы. Всё тело ощущалось тяжёлым, словно кожу облили свинцом. Он не мог двигаться, но чувствовал себя в тепле и полностью укутанным. Уилл моргнул, и мир поплыл вокруг него: яркое, открытое пространство, какой-то человек так близко, поддерживающий рукой под плечи. — Всё в порядке, — эхом отозвался голос. Позади Уилла была фигура, почти окутывающая его со всех сторон. — Ты придёшь в сознание раньше, чем сможешь двигаться. Затем была тьма и давление, рука опустилась поверх его глаз. Вода полилась на голову смачивая волосы, стекая по шее. Когда рука исчезла, Уилл смог сфокусировать зрение. Рядом был Мэттью, а Уилл находился в ванной, обнажённый и неподвижный. Вода была грязной, наполненной тёмной мыльной пеной. Кожа скользкая от мыла и полностью нечувствительная. Он даже не мог почувствовать свои пальцы в том месте, где они касались ноги, рука лежала слабой и бесполезной тряпкой. Мэттью наклонил Уилла вперёд, придерживая рукой, а другой поливая спину, отмывая от оставшейся грязи. Он мягко провёл рукой по коже, по царапинам от ключа, по широкому синяку на плече, поглаживая такое податливое тело. Вода снова стала тёмной от грязи. «Не смей касаться меня», — хотел сказать Уилл. Прикосновения обмывающих его рук ядом ощущались под кожей. Мэттью снова уложил Уилла спиной на изголовье ванной, устраивая его так, чтобы тот не смог соскользнуть в воду. Пробежался рукой по тёмным локонам, отбрасывая их с лица, но Уилл все равно почти ничего не видел, губы неловко двигались, словно он подбирал слова. Вода темнела. Чернела. Пока не стала густой и непрозрачной как чернила. Она плескалась между ног Уилла, поднималась к животу, рёбрам, коленям; заливала грудь по самую шею, была тёмной, плотной, без отражения; Уилл тонул, чёрные волны заливали его рот и нос, наполняли уши; тонул, пока тьма не поглотила его полностью, наполнив все его внутренности. Тьма давила, пока он тонул. Сжимала со всех сторон. Тишина, ошибочно принятая за рёв голосов. Уилла несли на руках, и тряска вытащила его из тёмного океана в распадающуюся на слои реальность: раскачивающиеся огни сарая и постоянно увеличивающееся пространство. Звук тянущейся по бетонному полу металлической цепи. Нависающая над Уиллом тень, будто частичками пазла двигающаяся по кругу. Бетонный пол, воронка стока и металлический полукруг, к которому теперь была прикреплена цепь. Когда Мэттью вернулся, он заполнил зрение Уилла целиком. Навис над ним, упираясь руками по обе стороны от его головы, тёмная тень на фоне бьющего с потолка света. Глаза опухли, налились кровью, брови нахмурены. Кровь и грязь на рубашке. — Вы лгали мне, — сказал он, и слова его были налиты свинцом, несмотря на вымученную усмешку. — Я хотел доверять вам. Знал, что не стоило, но всё же хотел. — Мммм… — Уилл пытался заговорить, но его голос был слаб. Мэттью приблизился, вжимаясь лбом в его лоб. — Лжец, лжец, — шептал, дрожа. — Зачем вы спасли меня, если я так мало значу для вас? Он опустился рядом с Уиллом, обнял его рукой и притянул к себе ближе.

***

Ганнибал прибыл в штаб-квартиру Бюро ранним утром. Покидая машину, он заметил на парковке Беверли Катц, которая, вылезая из внедорожника, материла на чём свет стоит пролившийся на штанину кофе. Но будто её матерных слов было недостаточно, она отшвырнула стаканчик так далеко, как только получилось, и тёмная жидкость описала в воздухе изящную дугу. Это была и так жутко неловкая ситуация, а когда Беверли заметила наблюдавшего за всем происходившим Ганнибала, ей пришлось приосаниться. Ганнибал махнул ей рукой и приблизился ровно в тот момент, когда Бев пыталась спасти джинсы от тёмного пятна. — Достойное наказание за преступление, — прокомментировал он, глядя на катающийся по бетону бумажный стаканчик. — Ну разве что теперь я осталась без кофе, — пробормотала мисс Катц. Ганнибал протянул ей носовой платок и некоторое время она просто пялилась на ткань, прежде чем поблагодарила его и принялась промокать пятно. Вблизи Ганнибал мог рассмотреть залегшие под её глазами синяки — наверняка, Беверли почти не спала. — Думаю, это мы исправим, — ответил Ганнибал. — Что вы делаете тут в такую рань? — поинтересовалась она. Ганнибал заглянул в её машину и увидел на сидении дело о похищенных детях. — Я часто просыпаюсь довольно ранним утром, и как раз обнаружил сообщение, что Джек просил меня заехать сегодня. Поскольку у меня нет сеансов, я сразу же и собрался. Беверли закончила с джинсами и протянула Ганнибалу носовой платок. — Мы были на месте преступления, — пояснила она. Ганнибал спрятал платок обратно в карман, а Беверли тем временем достала папку. — Поможете с уликами? — уточнила она осторожно. — Конечно же. Они взяли вещи и направились в сторону лаборатории. — Кроуфорд позвонил вам, потому что у нас не хватает штата, — сообщила Беверли. — И это никак не связано с Уиллом. Простите, мне следовало сказать это с самого начала. На месте преступления найдено полно тёмных волос и детских вещей. — Наш расчленитель? — Вероятно. Но не было человеческих тел. Ганнибал приподнял бровь. — Как много вам известно о таксидермии? — поинтересовалась Бев. Как увлекательно. — На уровне поверхностного знакомства. Они прибыли в лабораторию, и Беверли принялась сортировать улики. Ганнибал блуждал между рабочими столами, на которых были разложены ткани для исследования. Здесь были не только окровавленные клочки формы санитара, но ещё целые формы и просто мужские вещи. — По правде я надеялся на какие-то сдвиги в деле Уилла, — признался Ганнибал, поднимая утерянную ранее нить разговора. Он мог чувствовать, как наблюдает за ним мисс Катц, но сам склонился, сложив руки за спиной, чтобы детальнее рассмотреть улики. Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Запахи, исходящие от одежды Мэттью, аккуратно сортировались, расчленялись и смешивались на внутренней кухне Ганнибала, пока не преобразовывались в понятные сочетания: холодный камень, отбеливатель, латекс — запахи клиники; пряный дезодорант и натуральный мускусный запах тела; солярка и дым сигарет; древесина, опилки, смола. — Мы не прекращаем искать Уилла, — тяжело вздохнула Беверли позади него. — Как же меня бесит, что всё свалилось в кучу, не могли маньяки вежливо подождать, пока мы закончим с последним делом, прежде чем подсовывать нам жуткие хижины для убийств? Ганнибал открыл глаза и выпрямился с глубоким вдохом, фиксируя палетку запахов в своей памяти. — Я так понимаю, свежее место было обнаружено локальной полицией? — осведомился он. — Они даже не знали точно, что именно нашли, просто поняли, что это что-то нехорошее. Это могло быть рабочее пространство Расчленителя. Возможно, ему нужно было срочно уехать, и именно тогда мы обнаружили Элоиз Макгуайр. Он избавился от неё неряшливо, потому что слишком торопился. Ганнибал поддел любопытство мисс Катц. — Не считаете Элоиз первой жертвой? Беверли потёрла глаза. — По правде говоря, это Уилл выдвинул предположение, что он убивал ранее. — Она вздрогнула, глядя на сумки с уликами. — Я приходила к нему, чтобы получить свежий взгляд на дело. Уилл сказал, что расчленения не случайны — убийца точно знал, какие части ему необходимы. Ганнибал принялся осматривать раскладываемые Беверли улики: волосы, одежда, пропитанная раствором кожа, обуглившиеся кости, а ещё нечто, похожее на забальзамированную в смоле бритую кошку. Нащупывая причину засевшего внутри Бев беспокойства, Ганнибал аккуратно надавил: — Полагаете, если бы Уилл был здесь, вы бы поймали этого убийцу. Беверли выложила последнюю улику, сжала губы в тонкую линию и исподлобья взглянула на стол. Несколько секунд она сжимала пальцами край столешницы, а затем её взгляд смягчился, и она наконец посмотрела в сторону Ганнибала. Оценивающе. — За двумя зайцами погонишься, — ответила она сквозь зубы. — Ни одного не поймаешь. Ганнибал ответил ей мягкой, короткой улыбкой. — Я гораздо больше беспокоюсь за безопасность Уилла, чем за свою, — признался он. — Часть меня надеется, что Уилл придёт ко мне с целью любого возмездия, которого, по его мнению, я заслуживаю, и таким образом я узнаю, что он жив и здоров. Он поднял взгляд, чтобы увидеть, как Беверли снова слегка нахмурилась. — Сама мысль о том, что Уилл сбежал с Мэттью, выводит меня из себя, — ответила она. — А если нет? — Тогда я всерьёз обеспокоена. По горячим следам ничего найти не удалось. Квартира Мэттью пуста, больше никакого имущества, никаких транспортных средств, никаких социальных связей. — Беверли окинула взглядом разложенные на столе вещи. — В обоих случаях мы сидим на куче улик, и ни одна из них не указывает в верном направлении. — За деревьями леса не видно. Беверли усмехнулась. — Ага. Можно применить профайлинг, не отходя от кассы. — Уилл обладает уникальным видением, — ответил Ганнибал. — Так что придётся вам довольствоваться мной. Несколько мгновений Беверли пыталась поймать его взгляд и эти же несколько мгновений Ганнибал ждал, что же она ответит. Подозрительность на её лице проявилась и снова скрылась. Чтобы продолжать работу в поведенческом отделе, Ганнибалу придётся тщательно и аккуратно продумывать каждое слово и жест, завоёвывая доверие Беверли и усыпляя её бдительность. Поимка Расчленителя может поспособствовать ему в этом нелёгком деле, поэтому со своей стороны Ганнибал должен хотя бы собрать в единый узор бесформенные части ободранной кожи. — Ну что же, — предложил он. — Тогда за работу.

***

В конечном итоге действие успокоительного выветрилось. Дневной свет проникал в окно и падал на бетонный пол сарая, мелкие пылинки кружились в его лучах. Уилл повернул голову в другую сторону, пробежался взглядом по комнате и выяснил, что он один. Усевшись на голом матрасе, он до сих пор чувствовал тяжесть и вялость во всём теле, голова пульсировала болью. Воспользовавшись краткой передышкой и подаренным одиночеством, Уилл принялся оценивать своё состояние — судя по всему, Мэттью помыл его и одел в свежую пару трусов, но ничего более. Запястья были связаны спереди подходящей к ножным парой металлических наручников, а ножные оковы были прикреплены цепью к выступающему полукругу, вбитому в пол рядом со стоком. Длины цепи хватало, чтобы достать до матраса, но не далее; Уилл был уверен, что ему не дотянуться до инструментов на стене слева, чтобы освободиться. Рядом с матрасом стоял сендвич на тарелке и кувшин с водой. Горячая паника давила с внутренней стороны на глазные яблоки, тисками сжимала горло. Уилл попытался сбежать, и вот находится в ситуации ещё худшей, чем прежде. Истощение и стресс последних дней — Уилл даже не знал, сколько именно дней считать последними — ударяли его накатывающей волной и затягивали под воду снова и снова. Кожа чувствовалась слишком туго натянутой, внутренности взбалтывались, вырабатывая статическое электричество. Из-за появившихся наручников Уилл даже не мог обхватить себя руками, поэтому вдавил изгибы запястий в глаза и принялся медленно раскачиваться вперёд-назад. Дело было не только в этом опасном заточении. Уилл был измождён — месяцами пребывания в клинике под неустанным наблюдением медицинских сотрудников; постоянными битвами со своим собственным разумом в попытках избежать того, чего он не хотел знать; затем попытками направить на себя самого свой внутренний взор, чтобы рассмотреть самое важное. Ранее следовали: его болезнь, пылающий в голове разум, полная беспомощность, кошмарные сны, ускоряющаяся по спирали и выпадающая из памяти жизнь, потеря воспоминаний, снова и снова, комната с рогами, в которой погибла Эбигейл, а весь мир обрушился на него своими сводами. Так долго Уилл пытался удерживать разбитые части зеркала вместе, чтобы затем увидеть, как почва выскальзывала из-под ног. А ещё Ганнибал, гребанный Ганнибал Лектер, серийный убийца, каннибал и преследующий его монстр из ночных кошмаров. Всего было слишком много. Всего было слишком много, и этот ад длился так долго, но Уилл не мог отступить и махнуть рукой. И сейчас он не плакал, он не мог закричать, потому что только стоило начать, как он уже не сможет остановиться, а ему следовало оставаться в здравом уме. Ему нужно выжить. Уилл очень устал. Он не желал выживать и бороться. Только свернуться клубочком, погрузиться в тишину ручья и никогда не вернуться. — Ты можешь убить его, — сказала Эбигейл, присев рядом с ним на матрасе. Тот почти ощутимо прогнулся под её весом. — И ты почти это сделал. Не сдавайся сейчас. Уилл протёр глаза и взглянул на неё. Эбигейл ответила неловкой улыбкой. Тёмные длинные волосы спадали на плечи, но шарфа на ней не было, и Уилл мог видеть тонкую розовую линию на шее. — Кажется, я только что упустил свой шанс сбежать, — подумал Уилл в ответ. Он ведь мог забить Мэттью до смерти в ванной, разве нет? Он взял его неожиданностью, а потом… — Потому что не хотел убивать его, — ответила Эби. — Ты права, — согласился Уилл. — Хотя следовало бы. — Он не собирается убивать тебя, и ты это знаешь. — Эбигейл обхватила руками согнутые колени, подбородком она кивнула в сторону Уилла и его оков. — Он хочет сохранить тебя себе. Как домашнее животное. Он одержим тобой. — Кому такие вещи знать, как не тебе. Эби вздохнула. — Я никогда не пыталась сбежать от моего отца. По-настоящему. Думала, что пойду в колледж, а потом… всё станет лучше. — Она грустно улыбнулась. — Что-то не так со мной. Будь я хорошим человеком, я вела бы себя иначе. — Ты была просто ребёнком, Эбигейл. И ты делала всё, чтобы выжить. — Дело только в выживании? — переспросила она. — Если так, то почему ты не убил Мэттью? Потому что за какой-то гранью нашей борьбы за выживание мы превращаемся в монстров. Уилл смотрел на цепь. — Всю свою жизнь я пытался доказать себе, что я не монстр. — Но ты выжил, — убедительно произнесла Эбигейл. — Не сдавайся. Прошу тебя. Если ты сдашься, я убью тебя. Уилл горько усмехнулся.

***

Уилл ел. Уилл пил оставленную воду. Он проверял допустимые пределы своей цепи, а ещё бесполезно считал количество звеньев. Он мочился в сток и старался не думать о том, как просить Мэттью сопроводить его в дом или в лес для большой нужды. Он завернулся в одеяло, чтобы согреться. Выломанное лезвие всё ещё было спрятано под матрасом. Когда Мэттью вернулся, он был пьян. Он хмуро взглянул на Уилла, склонив голову набок, пальцы нервно барабанили по бедру. — Мы оба выглядим так, словно бывали деньки и получше, — сказал он сквозь ухмылку, и это была правда. Они оба были покрыты синяками, а кожа вокруг глаз Мэттью всё ещё выглядела отёкшей и покрасневшей от отбеливателя. — Адовая неделька, ага? Уилл ничего не ответил, просто молча сидел на матрасе. — Ай-ай-ай. — Мэттью втянул воздух сквозь зубы, раскачивая головой вперёд и назад. Он начал наматывать круги по сараю. — Что бы мне сделать с вами, мистер Грэм? Уилл выдохнул, и напряжённость будто упала с его плеч. — Что ты хочешь со мной сделать? — спросил он. — Хммм… — Мэттью пробежался руками по цепям и верёвкам на противоположной стене. — Это был вопрос, да? Что захочу. Он обернулся через плечо и произнёс с сальной усмешкой: — Вы полностью в моей власти. — Хочешь убить меня? — поинтересовался Уилл. Мэттью вздохнул и обернулся, просверливая его взглядом. — Никогда не хотел убить вас, — сказал он, нахмурившись. — Но вы, кажется, не хотите быть моим другом. Он прикусил губу и снова засосал воздух. — Мы попали в такую неловкую ситуацию. Может, я смогу убедить вас, что вы хотите быть моим другом. Мэттью удалился в сторону полок с инструментами. — Мы оба ястребы, мистер Грэм. Они охотятся по одиночке, но мелкие птички, собравшись в стаи, могут их одолеть. Вы наблюдали это раньше? Как ястреба атакует целая стая, а затем он падает. — Несмотря на свои собственные травмы, ходил Мэттью с лёгкостью, он уже не хромал, а почти что раскачивался, с предвкушением рассматривая содержимое сарая. — Если бы ястребы были вместе, они были бы непобедимы. Больше никаких клеток. Ну за исключением этих временных ограничений, конечно же. Он подался вперёд, чтобы проверить настенную панель с инструментами, затем перешёл к содержимому ящиков. — Боль хорошая мотивация, вы согласны? Уилл сделал глубокий вдох, не отрывая от Мэттью взгляда. — Ты когда-нибудь дрессировал собак? — поинтересовался Уилл. — Нет, не имел такого опыта. — Верную компанию ты воспитываешь позитивным поощрением, а не наказанием, — пояснил он в ответ. — Если ты всё же хочешь, чтобы я был твоим другом, боль тебе в этом не поможет. Уилл произнёс эти слова решительно и ровно. Мэттью издал высокий удовлетворённый вздох, извлекая что-то из ящика. С довольным выражением лица он повертел в руках радиоантенну. — Но вы не пёс, мистер Грэм. — Будто бы прогуливаясь по помещению, Мэттью направился в его сторону, легко постукивая о ладонь тонким концом антенны. — Пёс на самом деле не понимает, когда его наказывают, не так ли? Вы же прекрасно знаете, за что вы наказаны. Уилл завернулся в одеяло поплотнее, глядя на длинный металлический прут. По телу пробежал холодок, пусть он и заранее готовился к боли. — Дело не в мотивации. Ты просто хочешь сделать мне больно. Он заставил себя взглянуть на Мэттью. Его глаза широко светились, переполненные жаждой жестокости. Он махнул антенной в сторону Уилла. — Даю тебе шанс послушаться. Сними одеяло и ложись на живот. Уилл весь напрягся. И не двинулся с места. Мышцы напряглись, рука согнулась, и следующим, что почувствовал Уилл, была острая боль от удара по предплечью. Одеяло ощутимо приглушило его силу. От шока Уилл шумно втянул воздух, но остался сидеть неподвижно, не желая давать Мэттью удовольствие видеть себя кричащим от боли. Руки с силой натягивали одеяло на грудь и плечи, прижатые аж к ушам. Мэттью выпрямился и кончиком антенны упёрся Уиллу под подбородком. — К слову, это был твой шанс, — сказал он. Уилл схватился за антенну, но Мэттью быстро выдернул её и нанёс новый удар. Звук свистящего в воздухе металла настиг Уилла одновременно с полосой боли, лизнувшей плечо. Ещё один удар пришёлся с другой стороны, достаточно сильный, чтобы вызвать новый приступ шока; а со следующим антенна опустилась на лицо. Этот раз был более лёгким, но кожа отвратительно и болезненно треснула, Уилл приподнял руки, чтобы защититься. Мэттью отбросил одеяло в сторону и продолжил полосовать Уилла, неповиновение только разжигало силу и ярость ударов. Уилл пытался броситься на Мэттью и отбиваться, но тот толкал его обратно на матрас и бил изо всей силы. Загнанный в угол, Уилл свернулся клубком, вжав лицо в матрас и закрывая голову, он задыхался от боли и сжимал зубы, лишь бы не издавать звуков. Кожа пылала, антенна оставляла длинные кровавые линии. Инстинктивно Уилл согнул ноги, чтобы защитить живот. За закрытыми глазами танцевали огоньки. Мэттью остановился, тяжело дыша. — Сами видите, как это было глупо. Именно это я хотел вам донести, но… бесполезно, да? Уилл содрогнулся всем телом, от боли перехватило дыхание. Мэттью пнул ступнёй его ноги, и когда Уилл отказался двигаться, вложил всю свою силу в удар по спине, поверх только что рассечённой кожи. Вот тогда Уилл пронзительно закричал — первый яркий звук на фоне его ничтожных постанываний. Мэттью распинал его ноги, так что Уилл оказался животом на матрасе, а затем встал над ним и прижал ботинком заднюю поверхность бедра. — Вы так горды, да? — спросил Мэттью. Он пробежался концом антенны по спине Уилла, заставляя того дрожать и сжиматься каждый раз, когда металл касался вспоротой кожи. — Не двигайтесь, и я попробую облегчить ваше наказание. — Иди нахер, — прорычал Уилл. Мэттью рассмеялся и ударил его высоко, рядом с шеей. На минуту перед глазами побелело. Мэттью постучал антенной с другой стороны шеи, при этом надавливая и шлифуя подошвой бедро Уилла. К полному несчастью, это была как раз левая нога, и давление на шрам, даже несильное, отзывалось глубокой болью. — Тебе же нравятся подобные вещи, ага? — с любопытством переспросил Мэттью, мягко ударяя по пояснице. Он опустился на одно колено и ладонью придерживал закругленный кончик антенны, отклонив её назад и целясь. Когда Мэттью отпустил антенну, и она по инерции выгнулась в обратном направлении, Уилл резко дёрнулся от боли. Мэттью наслаждался проходящим по спине и бёдрам спазмом, а также красным вертикальным порезом. Уилл втягивал воздух, пытаясь выровнять дыхание, прежде чем боль вынудит его судорожно и резко дышать. Следующий удар был слабым, но отвращение свернулось внутри, готовое тошнотой вырваться наружу. Болело просто везде, спина, руки, лицо, адреналин пульсировал по венам, а кожа была скользкой от пота и крови. Уилл пытался обрести равновесие и толкнуться назад, прежде чем его накроет паникой. — Ты думаешь, — судорожно выдохнул он, на каждом слове слюна стекала по подбородку. — Думаешь, мне это нравится? — Ты же мазохист, — ответил Мэттью. Он снова согнул антенну в тугую арку и затем отпустил. Уилл что есть мочи сжимал зубы, чтобы не кричать, не выпустить обещающий облегчение крик, глаза были наполнены влагой непролитых слёз. — Ошибаешься, — прошипел он. Мэттью выпрямился, оставив напоследок ещё один удар изогнутой антенной прямо по линии позвоночника. — Тогда почему ты просил меня об этом прежде, хмм? — Он начал бить из стороны в сторону, но не настолько сильно, чтобы разрывать кожу. Уилл сжимал зубы и сжимал кулаки на заведённых за голову руках. — Думаю, ты нуждаешься в этом. Просто дай мне время выяснить, как правильно нажимать на твои кнопки. Неожиданно острый удар застал Уилла врасплох, и он выдал низкий болезненный всхрап. Спина выгнулась дугой. Мэттью воспользовался возможностью и приподнял прут высоко над головой. Хрясь! Уилл взвыл.

***

Он же просил об этом, разве нет? Уилл ведь то и дело представлял подобные сценарии: как его похищают, избивают, используют и оставляют умирать, беспомощного и сломленного. Даже когда он был подростком, то думал об избиении другими детьми, настолько сильном, чтобы отец нашёл его и нёс на руках, а ещё заботился на самом элементарном уровне. Это была не просто фантазия об ужасном издевательстве над телом — это было желание быть замеченным. Израненным, побитым и таким открыто нуждающимся, чтобы это невозможно было скрывать. А ведь всего несколько месяцев назад Уилл фантазировал о подобном сюжете, и в этой фантазии его находил Ганнибал. Сейчас не хватало даже сил рассмеяться над иронией происходящего. Ведь это было даже не желание оказаться спасённым. Всегда прежде Уилл отвергал идею, в которой кто-то придёт и спасёт его от его собственного разума. Скорее это было желание оказаться увиденным. Гляди — в моем разуме тьма. Увидь — как я с ней воюю. Спина была настолько больной и израненной, что и думать не стоило о том, чтобы перевернуться из положения ничком. Уилл даже не находил в себе силы сопротивляться, когда Мэттью очищал его спину влажной тканью и смоченными спиртом тампонами, хотя сопутствуюшее покалывание почти доводило до обморока. Блевал Уилл дважды. Мэттью принёс шланг, чтобы смыть куски сендвича в сток. — Было чересчур, не так ли, — произнёс он после того, как вымыл бетон. Уилл вытер стекающую изо рта желчь. — А Ханна сделала чересчур? Мэттью застыл, затем неровная улыбка обратилась в плотно сжатую линию. — Ей нечего делать в нашей компании. Уилл уложил голову на предплечье, от измождения глаза были почти закрыты. — Ты экспериментируешь с жестокостью и контролем, — произнёс он тихим голосом. — Восстанавливаешь свою силу. Пауза. Ожидание, пока Мэттью взглянет на него скептически округлившимися глазами. — Тебе нужно убить снова. Избивая меня, ты запутываешься в себе ещё больше. — Я не запутался, — возразил Мэттью. — Я точно знаю, чего я хочу. — Хочешь причинять мне боль. — Уилл облизал губы, делая попытки сконцентрироваться в перерывах между накатывающими волнами тошноты. — Ну да, у тебя получилось. Что ты почувствовал, избивая меня? — Мне было хорошо, — ответил Мэттью, несмотря на то что в голосе его чувствовалась горечь. — А сейчас? Мэттью отвернулся. Он свернул шланг и вынес его из сарая. Уилл слышал, как Мэттью поджигал сигарету, как его тяжёлый взгляд скользил по оставленным ранам. — Заботиться о тебе было тоже приятно.