***
От мутного и тяжёлого похмелья его пробудил солнечный свет, а ещё скребущие в дверь когти. Уилл уселся на кровати и потёр лицо, сначала не соображая, где же он находится. Следом пришла ясность и понимание, что он в своём доме в Вулф Трап, а царапанье и скулёж слышатся со стороны крыльца, Уилл поднялся на ноги и нетвёрдо зашагал в сторону входной двери. Уинстон запрыгнул на него, стоило только открыть дверь. Уилл был настолько удивлён, что рассмеялся, и этот яркий радостный звук оказался таким странным для слуха. — Здорово, приятель! —Уилл опустился на колени и забрался руками в шерсть. Пёс отвечал на ласки с искренней радостью. — Что ты здесь делаешь? Уинстон уткнулся носом ему в шею, и Уилл понял, что не сможет больше пережить расставания с ним. Он обхватил пса обеими руками и принялся слегка почесывать загривок. Слёзы стояли в глазах, обжигали их изнутри. Это было так приятно. Уиллу уже много месяцев не было так хорошо. Он зарылся лицом в шерсть и заплакал. Через пару часов они оба плотно поели и свернулись рядышком на кровати, Уилл допивал вторую чашку кофе, и похмелье потихоньку отступало. Прожить этот день было гораздо проще, когда под боком лежал Уинстон. Мысли впивались в его разум когтями, но стоило потянуться за бутылкой, как пёс жалобно поскуливал. — Не смотри на меня таким взглядом! — обвиняюще заявил Уилл, но к выпивке не притронулся. После обеда он ощутил потребность заняться хоть чем-нибудь, а поскольку приманки конфисковали в качестве улик, пришлось направиться в мастерскую и принести оттуда лодочный мотор, который валялся ещё с прошлого года. Вернуться к прерванному занятию оказалось чрезвычайно легко, и в скором времени все мысли Уилла заняли простые и понятные проблемы в конструкции мотора. Никаких тебе людей, никакого насилия, просто металл, механика и провода. Такие легко решаемые вопросы. Ещё через пару часов он полностью пропотел, а локти измазались в саже. Внезапно Уинстон поднял голову, насторожив уши, и через секунду послышался звук подъезжающей машины. Пёс рысью бросился в сторону гостя, и Уилл неохотно оторвался от работы. Ему было приятнее заниматься чем угодно, чем общаться с людьми. Так хотелось побыть в своём маленьком уютном мирке Вулф Трап ещё немного, в реальности, существующей только для Уилла. Несмотря на всё произошедшее, в этом месте до сих пор оставались крохи его настоящего дома. Он вытер полотенцем ладони и лоб, слушая, как открывается и захлопывается дверь машины, а затем Алана приветствует Уинстона. — Вот где ты, приятель, — ласково сказала она. Уилл вышел из мастерской и обошёл дом. Алана резко дёрнулась, впившись в него взглядом. — Уилл! — Она немедленно встала и какое-то мгновение, казалось, была готова побежать ему навстречу, но вовремя себя сдержала. Было видно, как изменилось ее лицо, когда Алана расценила ситуацию как опасную. — Ты… ты здесь. Уилл направился в её сторону, глядя на Уинстона. — Да, я здесь, — нескладно повторил он. — Ты в порядке? — спросила Алана. — Что с тобой, чёрт возьми, произошло? Мы искали тебя. Уилл присел на корточки и приласкал Уинстона, который казался встревоженным переменами в тоне её голоса. — Сейчас со мной всё хорошо, — ответил он. Ну по крайней мере ему стало лучше. — Как долго ты здесь? — поинтересовалась Алана. Уилл вздохнул. Он знал, что следовало бы придумать какую-то историю, но разве это было важно. — С прошлой ночи. — Он встал и приглашающе указал в сторону дома. — Будешь кофе? — Да, конечно, — ответила Алана после некоторой заминки. Она проследовала за Уиллом внутрь и откладывала дальнейший разговор, пока они не уселись за крохотным столиком с двумя чашками свежезаваренного кофе. — Тебя не было неделю. — Разве прошла всего неделя? — Уилл потёр подбородок, борода отросла по сравнению с привычной длиной. — Ты знаешь, я вынуждена буду сообщить Джеку, — осторожно начала Алана. Уилл выдохнул. — Да, знаю. Тогда за ним приедут, допросят и отправят обратно в Балтиморскую клинику для невменяемых преступников. Разве что убить Алану, закралась мысль, но Уилл отогнал её прочь. — Можешь подождать совсем немного? — попросил он вместо этого. — Хочу ещё побыть… с Уинстоном. Ответный взгляд Аланы был преисполнен живой грусти. — Хотела бы я остановить мир для тебя, Уилл, — сказала она. — Но это не так просто. Сейчас ещё одно дело, и… Её выражение лица сменилось. — Ты знаешь, где находится Ганнибал? Уилл вздрогнул, но принял удивленный вид. — То есть? — Мы не можем связаться с ним с субботы, — сообщила Алана, хоть Уилл и представления не имел, какой сегодня день. — И вчера он не явился на назначенные консультации. Возможно, он тоже пропал. Лгать было очень легко, стоило только смиренно опустить глаза. — Нет, я понятия не имею, где он. — Ты был с Мэттью? — Я действительно не хочу говорить об этом. — Он уставился на чашку с кофе. — Не похоже, что мне собираются верить. — Можешь рассказать мне, что случилось. — Но ты до сих пор считаешь, что я подвержен бредовым мыслям. Алана вернула грустную улыбку. — Бред это определённая система убеждений. Искажённая линза. Ты знаешь, что случилось с тобой, и я поверю в то, что ты мне расскажешь. Уилл бросил взгляд в сторону окна, где солнечный свет был пыльным, а небо — таким голубым. Возможно, это последний раз, когда он видел этот крохотный клочок мира: заросшие травой поля, которые некогда были фермерскими угодьями. Они тянулись до самой опушки леса. Рука снова погрузилась в приятный собачий мех. Если они снова арестуют его… нет, если Ганнибал позволит им снова его арестовать, Уилл никогда больше не увидит этого. — В конечном итоге мы с моим бредом пришли к некоторому заключению, — произнёс он, пока часть сознания наслаждалась горькой двусмысленностью этого утверждения. — Так одиноко жить в реальности, которую никто с тобой не разделяет. Не знаю, может ли свет от твоей вселенной достичь моей даже через тысячу лет. Грустная улыбка озарила его лицо. — Как сильно я бы хотел вернуться в свою предыдущую вселенную. — Не уверена, что понимаю тебя, — аккуратно произнесла Алана. — К твоему же счастью не понимаешь. Оставайся по ту сторону линзы, Алана. Не присматривайся слишком сильно.***
Алана позвонила Джеку и оставалась с Уиллом и Уинстоном, пока не прибыло ФБР. Его сфотографировали в собственном доме, потом забрали в штаб для детального осмотра и интервью. Уилл с лёгкостью рассказал Джеку историю о том, как вырвался от Мэттью в ту ночь, когда его попытка не увенчалась успехом, а потом незамеченный добрался до Вулф Трап. История стекала с его губ легко, как вода с гор. Уилла больше не волновала ни его ложь ФБР, ни оставленные в хижине улики, ни тем более чем сейчас занят Ганнибал. Его больше не связывали закон и порядок. В здании Бюро Джек попросил Уилла ещё раз пересказать свою историю для протокола. Когда он второй раз задал вопрос, почему Уилл не подумал позвонить им после побега, стало ясно, что его допрашивают. Тем не менее Джек обращался с ним не как с подозреваемым или жертвой, а как с членом своей команды, которому он пытался помочь. Напряжение в комнате становилось всё более ощутимым. Как же Уилл желал, чтобы осматривали его не бывшие коллеги. Возможно, они снимали с него улики и в прошлый раз, но тогда Уилл находился без сознания. Сейчас пришлось терпеть сдавленное шипение Прайса, когда тот отдирал повязки с его спины, и даже привычные подшучивания не помогали снять напряжение. — Я с живыми людьми не работаю, но тут определённо поселилась инфекция, — сказал он. — Пробы мы снимем, а вообще нужен доктор. Раны на спине воспалились и дико болели. Прайс всунул Уиллу ротовой термометр. — Девяносто девять*, вообще не сравнить с прошлой горячкой. — Я в порядке, — пробормотал Уилл. Прайс показательно вздохнул, но ничего не ответил. Джек пришёл взглянуть на спину, пока Беверли щёлкала фото. — Антенна с автомобильного радиоприёмника, — ответил Уилл на их немой вопрос. — Это сделал Мэттью? — уточнил Джек. — Ага, — выплюнул Уилл практически безэмоционально. — Эй, парни. Беверли прочистила горло, и что-то в её взгляде вынудило Прайса, Зеллера и Джека покинуть лабораторию. — Тебе не следовало бы оставаться наедине с человеком, подозреваемым в серийных убийствах, — произнёс Уилл. Его руки были в наручниках, но что стоило придушить её короткой цепью. Теперь сердитый взгляд достался и ему. — Ну что ж, рискну. Собираешься напасть на меня? — Неа. — Вот и славно. — Беверли склонилась над ним. — У меня есть хорошая знакомая, которая уже двадцать лет работает с посягательствами сексуального характера. Мне следует её набрать? Уилл покачал головой. От её заботы защипало в глазах. — Не нужно. Вы не найдёте ничего подобного. Беверли выдохнула. — Ты уверен? — Да. Уилл не мог подобрать слов, чтобы выразить благодарность. Доктор оценил повреждения прямо в комнате для допросов, а через пару часов вернулся с лекарством. Джек пришёл снова, чтобы уточнить детали, например, как Уилл добрался из Пенсильвании в Вулф Трап, не имея ни гроша в кармане. В конечном итоге он всё же остался доволен услышанным и оставил Уилла в покое. Агент принёс ему еды и воды, и к шестому часу пребывания в отделе Уилл задумался, а не предлагают ли ему спать прямо здесь, или же морят бессонницей специально, ожидая, когда он проколется. Но пока дверь была закрыта, окружающий мир никак не мог на него воздействовать. Уилл думал о том, как там Эбигейл. Хорошо ли обращался с ней Ганнибал, держал её в заключении или манипулировал ей, чтобы она оставалась с ним по собственному желанию. Уилл не сомневался, что они ели вместе, а значит, Ганнибал скармливал ей человеческую плоть. Точно так, как её отец. Знала ли она? Должна была знать. Даже если Эбигейл не опознала вкус, Ганнибалу не нужно было играть перед ней. Ела ли она добровольно? Но если она была способна распознать вкус человеческого мяса… Уилл внезапно вспомнил их ужин на троих и проступившее выражение ужаса на её лице, внезапная перемена румянца и бледности, которую она попыталась скрыть. И если она поняла, кто же она тогда? Уилл не мог вызвать в себе отвращение, которого не чувствовал. Ганнибал скармливал им людей, которых убивал. Но Уиллу было плевать на любые отсылки к каннибализму, когда это значило просто помещать пищу в рот. Никакого смысла, только мясо. Когда Джек в конечном итоге всё же появился перед ним, первым вопросом Уилла было: — Когда меня наконец отправят к доктору Чилтону? Джек ответил тяжёлым взглядом. — Мы ещё не закончили. Он держал в руках папку, затем уселся напротив Уилла и сложил ладони поверх неё. Как-то многовато бумаг для внутреннего неофициального расследования. Джек снова обращается с ним, как с подозреваемым. — Ты рассказал нам всё, что случилось в сарае? — спросил Джек. — Да, — солгал Уилл. — Когда ты сбежал, ты боролся с Мэттью. Можешь описать его повреждения? — Я прыснул ему в глаза отбеливателем. Они распухли. Ушиб головы, когда от удара разбилось зеркало в ванной. — Это всё? — Это всё. Джек сделал глубокий вдох. — Ты сказал, что на момент твоего побега он был жив. — Он был без сознания, — ответил Уилл и затем пожал плечами. — И он ударился головой. Я был не в том состоянии, чтобы оценивать степень его повреждений. Джек ответил ещё одним длинным взглядом. Затем поднял руки, открыл папку и протянул фотографию через стол. На ней было изображение стоящей в сарае морозильной камеры, только с открытой крышкой, и Уилл не сразу понял, что находится внутри. Иней скрывал содержимое ящика. Когда Уилл всё же рассмотрел, его глаза резко расширились. Нижняя часть тела Мэттью лежала в позе зародыша на боку, в то время как туловище стояло вертикально. Грудная клетка была вскрыта, рёбра выломаны и прикреплены по периметру камеры так, чтобы символизировать зубы венериной мухоловки. Вся морозилка была наполнена до краёв травой и цветами, а сверху залита еще одним слоем воды, застывшей прозрачным льдом. Внутри грудной клетки были отрезанные ладони, сложенные так, словно подавали смотрящему сердце. И они тоже были покрыты льдом. Послание было настолько прозрачным, словно сам Ганнибал нашёптывал ему на ухо. Джек раскладывал перед Уиллом всё новые фотографии, и тот рассматривал каждую: грациозные, хирургически точные порезы на коже; артерии связаны вокруг рук подобно гирлянде; лицо Мэттью закрыто букетом полевых цветов, без сомнения, подобранных в окружающей лесистой местности. — Он что-нибудь забрал? — поставил вопрос Уилл. Во рту пересохло. — Глаза и лёгкие, — ответил Джек. Ганнибал не мог забрать ничего из съедобного, потому что тело Мэттью пролежало полдня на жаре, прежде чем Уилл запихнул его в морозильную камеру. Так что лёгкие он забрал, чтобы освободить место в грудной клетке, а глаза — чтобы уколоть Мэттью и… в этом было что-то ещё. — Это Потрошитель, — сообщил Уилл, глядя на Джека. Набухшая вена на лице собеседника сказала Уиллу, что тот разделяет его мнение. — Потрошитель бездействовал почти три года. — Личина Потрошителя — да, — отрезал Уилл в ответ. — Он просто не показывал все свои убийства, Джек. И был занят другими проектами. — Например? — Потрошитель это Подражатель, — сказал Уилл. Джек прищурился. — Ты до сих пор считаешь, что знаешь личность Подражателя? — Разуй глаза, — раздражённо попрекнул его Уилл. — Давай не будем танцевать вокруг этого всю ночь. Хирургическая точность порезов, — он постучал пальцем по фото — Это подпись Потрошителя. Он сплетает артерии вместе, Джек, он красуется. Как прекрасно было знать, что ладони Ганнибала повреждены, и следовательно, одно это действие могло занять у него несколько часов. — У меня таких навыков нет. — То есть ты утверждаешь, что не в курсе, как именно Мэттью там оказался? — Я прекрасно вижу, как он там оказался, — отбил Уилл. — Но это не моих рук дело. — Ты рассказал мне не всё, — обвиняющим тоном заявил Джек. — Господи, ну… — сердито огрызнулся Уилл. — Как ты можешь винить меня, когда я уже говорил тебе правду, а ты мне не верил! — Не было никаких улик, — прокричал Джек в ответ. — Потому что он не оставляет никаких улик! Ты не поймаешь его, Джек. Точно не так, как других. Тот ответил пристальным взглядом. — Как Потрошитель знал, где найти вас с Мэттью, и с чего бы ему убивать его? Уилл отклонился на спинку стула и потёр переносицу. — Мэттью был одержим мной и убийствами Подражателя. Это он убил судебного пристава, он сам мне признался. Настоящий Подражатель просто свёл с ним счёты. Показал Мэттью, кем он был на самом деле. И я не знаю, как они встретились. — Если он тот, кем ты его считаешь, — осторожно произнёс Джек. — Что тогда это всё значит? Уилл мельком взглянул на замороженный букет из цветов, костей и плоти. — Разве не очевидно, Джек? Это любовное послание.***
Уилла оставили в комнате для интервью на всю ночь, и он урывками дремал, сидя на стуле. Прибыл адвокат Уилла, чтобы прекратить допрос, но по закону в распоряжении Джека было 48 часов. Только Уиллу удавалось заснуть, как к нему приходил агент, чтобы задать по кругу те же вопросы, которые он успешно игнорировал. Он был истощён и к тому же болен, но хотя бы инфекция поддавалась лечению. Алана вошла почти к окончанию 48-часового промежутка. В руках у неё был ещё один файл. — Кто ещё? — спросил Уилл. Она нахмурилась от грубости вопроса. — Мириам Ласс, — ответила она перед тем, как показать фотографии. Отрезанная рука свисала рядом с полудюжиной рыболовных приманок, в ладони был любовно убаюкан телефон. Ещё одна фотография демонстрировала, что леска была вшита в вены со стороны обрубка, а вся эта конструкция находилась на различной высоте поверх ограждения из проволочной сетки. Имя Мириам Ласс казалось знакомым. — Где это? — задал вопрос Уилл. — Ограждение стрелкового тира Куантико, — сказала Алана. — Что ты знаешь про Мириам Ласс? Уилл вспомнил достаточно быстро. — Её считают последней жертвой Потрошителя из последней партии, но тело не было обнаружено. Она работала агентом в поведенческом отделе. — Завербованная Джеком студентка, — прояснила Алана. — Это её рука? Но никаких других частей найдено не было? — Да, — подтвердила Алана. — Руку обнаружили сегодня. Уилл присмотрелся к фотографиям. — Он держал её в плену. Годы. — Пауза. — И она до сих пор жива. — Откуда ты знаешь? — В противном случае он оставил бы целое тело, — обосновал своё мнение Уилл. — Набор приманок идентичен с теми, которые были найдены в твоём доме, — продолжила Алана. — Каждая соответствует определённой жертве Подражателя. Полный комплект улик. Уилл посчитал приманки. Одна из них была для Эбигейл. Мы должны поддерживать ложь о её смерти. На самом деле наживок оказалось на одну больше, чем Уилл ожидал. — Потрошитель берёт на себя ответственность за убийства Подражателя, — сказала Алана. — Тебя реабилитируют. — У Подражателя шесть жертв, а приманок семь. — В одной из них вены Мэттью Брауна. Уилл усмехнулся. — Ну просто всё на блюдечке с голубой каёмочкой. — Что-то ты не испытываешь облегчения. Уилл наградил её долгим взглядом. — Ты считала мои утверждения бредом, и ты до сих пор по ту сторону линзы. — Ты должен знать, — сказала Алана с ноткой отчаяния. — Я хотела верить в твою невиновность, несмотря на улики. — Хотела, но не верила, — без промедления отбил Уилл. — Да и сейчас не веришь. — Я знаю Ганнибала без малого десять лет. И я тоже не хочу считать его виновным. — Он до сих пор отсутствует? — переспросил Уилл. — Да, — осторожно произнесла Алана. — И никакого алиби. — Думаю, ты заблуждаешься на его счёт. Уилл вздохнул. — Думай, что хочешь, Алана. Раз уж меня реабилитировали, отправлюсь-ка я домой.***
Уилл приехал домой, чтобы напиться и уснуть. Ночью Ганнибал не объявился. Алана приехала на следующий день со сворой собак. Он был снова свободен. Джек позвонил и сообщил, что они обнаружили Мириам Ласс в мастерской Потрошителя, но не его самого. По мнению Джека, Уилл должен был обязательно оказывать всяческую помощь в поимке Потрошителя, именно поэтому он организовал ему встречу с Мириам Ласс. Но Уилл и сам хотел с ней встретиться, чтобы оценить со стороны их схожесть. У каждого из них в голове жил Потрошитель. — Я не помню его, — сообщила Мириам, сидя напротив за столом. — Ты вспомнишь, — ответил Уилл. — Я тоже не помнил сначала. Он использовал мигающий свет, чтобы вызывать у меня эпилептические приступы и потерю времени. Раз Ганнибал оставил Мириам в живых, значит, либо он был уверен, что она не сможет его опознать, либо просто оставлял свою прошлую жизнь позади. — Он побывал в голове у нас обоих, — сказала Мириам. Она поглаживала установленный вместо кисти протез, и Уилл не мог оторвать взгляд от этого движения. — Сейчас во мне зудит жажда действия, но я ничем не могу заполнить зуд в пустых пространствах собственного разума. Слёзы злобы вот-вот готовы были хлынуть из глаз. — Он забрал годы моей жизни. Мириам была глубоко травмирована, но не оставляла бесплодных попыток хоть чем-нибудь помочь следствию. Уилл чувствовал, как его обжигало всепонимающее сочувствие к этой девушке. И пусть ему тоже следовало бы стремиться к поимке Ганнибала, но в сидящей напротив Мириам он не видел своего отражения. — Ты осталась в живых не без причины. Он был впечатлён тобой, поэтому пощадил. — Разве так выглядит пощада? — горько выплюнула она. Нет. Ничего похожего. — Он сказал, что оставил меня напоследок, — добавила Мириам. — Что ещё со мной не закончил.***
Ганнибал не явился во вторую ночь. Зато позвонил. — Здравствуй, Уилл. — Здравствуйте, доктор Лектер. Смотрю, у вас появилась масса дел. — Как видишь. Поздравляю с твоим оправданием. — Надеюсь, ты не ждёшь от меня благодарности. — В этом нет необходимости. Ну и как тебе быть свободным? — Свобода привносит в мою жизнь некоторый экзистенциальный ужас. — Ты был брошен. — Отчасти. Как долго собираешься находиться в розыске? Или растворишься, как дым в ночи? — Мы могли бы просто уехать, — произнёс Ганнибал в ответ. — У меня остались некоторые дела, но не обязательно их завершать. Можем оставить эту жизнь позади. Упаковать вещи, попрощаться с собаками и исчезнуть, не оставив записки. Это было бы почти вежливо. — И куда мы направимся? — задал вопрос Уилл. — В поход, — ответил Ганнибал. Несмотря на абсурдность происходящего, Уилл рассмеялся. — Так просто? — Так просто. Я всегда выполняю свои обещания, Уилл. Некоторое время Уилл просто молчал, наблюдая за тем, как собаки свернулись пушистыми клубками у потухшего камина. Он думал о трупе Мэттью, замороженном в горько-сладком букете. Уилл не мог ни отрезать Ганнибалу ладони, ни сдать его правосудию — ни своему правосудию, ни правосудию Джека. Он знал, что при дотошном поиске может обнаружить улики, которые упрячут Ганнибала за решётку, он даже мог бы манипулировать желанием Ганнибала быть к нему ближе. Но по правде говоря, Уилл не хотел, чтобы Ганнибала поймали. — Хочу увидеть её, — произнёс Уилл. — Можешь вести машину? — спросил Ганнибал. — Мою машину вернули. Но... Я не в том состоянии. — Я дам тебе адрес. Приедешь туда утром, а потом я сообщу оставшуюся дорогу. — Настолько не доверяешь мне. — Хотел бы доверять. Уилл сделал глубокий глоток и осушил стакан до дна. — Видел сегодня Мириам Ласс. — Хмм. Как она? — Травмирована. Но выживет. И она ещё тебя не вспомнила. — И каково это было — видеть её? Уилл пробежался пальцем по кромке стакана. — Я нахожусь в состоянии глубокой диссоциации с реальным миром. Так что ничего не почувствовал. — Ты обрёл способ выключать собственную эмпатию. — Нет, нет. Это другое. Я в точности знал, что она чувствует. И видел, что ты с ней сделал. Просто это было словно со стороны. Не задевало меня. — А разве раньше они задевали тебя? Алана, Джек, люди, которых ты спасал, и те, чьи жизни спасти не смог — был ли вообще момент, в который они были бы тебе важны по-настоящему? — Мне важна Эбигейл. — Чем она отличается? — Это ты мне скажи. Слова Ганнибала убаюкивали его, укутывали, согревающие и отравляющие, как алкоголь в крови. — Само понятие семьи всегда было чуждо тебе. Вечно изолированный примитивным воображением масс, ты избрал для себя жизнь одиночки. — Слова были правдивыми для них обоих, они громким эхом прозвучали в слишком тесной комнате, вызывая приступ клаустрофобии. Звук эхо поглотил окончание фразы. — А потом среди крови между нами всеми зажглась искра родства. — Твоя привязанность к Эбигейл могла начаться как одержимость призраком Хоббса, — продолжил Ганнибал. — А затем ты увидел в ней тот тёмный потенциал, который так идеально совпал с твоим собственным. — Травма собрала нашу семью воедино, — криво усмехнулся Уилл. — Травма разбила мир на базовые, примитивные компоненты. Это шанс перестроить его, вкладывая в свои действия новое значение. — Я нахожусь между разбитых частичек. Голос Ганнибала стал тихим и хриплым. — Я могу подарить тебе и Эбигейл целый мир. — Как великодушно с твоей стороны, — выдавил из себя Уилл. Ганнибал замолчал, и эти мгновения казались адом. Уилл испугался, что тот просто повесит трубку. — Если ты способен видеть лишь уродство, — сказал в конечном итоге Ганнибал ещё более опустившимся голосом, — Можешь завтра не приходить. Ты никогда не услышишь обо мне. Я не буду тебе звонить. И я не наврежу Эбигейл. Можешь жить своей невыносимо скучной жизнью в компании собак и собственных демонов. А можешь сбежать от этого всего, но только если действительно захочешь. Звонок прервался, обратившись в гудки. В уголках глаз стояли слёзы, и Уилл воображал, что где-то на расстоянии многих километров глаза Ганнибала превратились в такие же поблёскивающие океаны.