Образ возлюбленного

Уилл очнулся от кошмара, но это произошло иначе, чем бывало обычно, когда он вырывался в реальность, судорожно глотая воздух. Теперь Уилл словно выплывал на поверхность воды. Он перешёл в состояние сонного паралича, разум пробудился, но тело продолжило спать, не давая возможности двигаться или подняться. Уилл был залит вязким мёдом, толстым слоем янтарной жидкости, покрывшей его целиком. На самом деле это был не мёд и не карамель, а пахнущая сосной смола, которая застывала с поразительной скоростью. Уилл оказался заключённым в ракушку. Сохранённым. Законсервированным. Ни дыхания, ни кровообращения. Он был мелким, гораздо меньше, чем следовало бы, был сжат внутри самого себя. Чужие руки ласкали волосы. Открывали глаза. Глаза вытекали в смолянистую жидкость, пальцы выковыривали глазные яблоки и заменяли их чем-то более изысканным. Уилл не мог видеть, не мог дышать. Он был мёртв. Это было хуже, чем просто быть мёртвым. «Я не мёртв! — кричал он в своих мыслях. — Я здесь! Всё ещё здесь!» Уилл не знал, как долго он пребывал в парализованном, гипнотическом состоянии, погружаясь в тёмные воды, чтобы вынырнуть забальзамированным в смоле. Казалось, прошла целая вечность. Когда же у него получилось проснуться целиком, он был липким от холодного пота и жаждал стянуть с себя эту липкую кожу. Уилл буквально выпрыгнул из постели, спасаясь от опасной ловушки сна. Какое-то время он даже не мог сообразить, где именно проснулся, затем вспомнил, что находится в Балтиморском особняке Ганнибала. На негнущихся ногах он покинул гостевую комнату и спустился по ступенькам. Он нашёл искомое раньше, чем сообразил, что искал именно это — бар в гостиной. Чёрт меня побери. Уилл извлёк бутылку виски, стакан и уселся прямо на полу, упираясь спиной в шкаф, а ступни охлаждая о мраморную плитку. Алкоголь вливался в него как вода, и только через пару стаканов пришло понимание, что его нынешнее решение не самое лучшее. Здорово, если бы тел не было вообще. Ни его собственного, болезненно разрывающегося от наполнявших его криков и спрятавшихся по углам, готовых вот-вот обрушиться ужасов. Ни детских тел, которым не даровали даже возможности спокойно разлагаться и обратиться в прах. Уилл продолжил лакать виски, несмотря на немеющие пальцы и обожжённые алкоголем губы. Как бы ни было глупо пить дальше, остановиться он не мог. Приближающиеся шаги по ступенькам звучали будто бы издалека, но вынудили Уилла опустить голову. — Уилл? — Эбигейл присела перед ним. На ней была полосатая пижама с миленьким принтом. — Эй, ты вообще здесь? Он открыл рот, чтобы ответить, но слова застыли. Уилл просто смотрел в разверзавшуюся под его ступнями тёмную впадину. Боги, насколько же жалким он должен был выглядеть со стороны. Он пожал плечами. Эбигейл осторожно забрала у него стакан и отставила в сторону. Уилл ощущал её заботу даже в пьяном расфокусированном состоянии. Она обняла его. — Что-то не так? Уилл покачал головой. Эбигейл сжала его ладони. Вернула в них кровообращение. Онемевшие руки, связанные руки, обёрнутые марлей… — Позвать Ганнибала? Да. Нет. — Он всё равно узнает. Уилл застыл. Это было так глупо — каждый его акт саморазрушения являлся яростной попыткой оттолкнуть от себя других, но одновременно с этим и криком о помощи, желанием, чтобы кто-то преодолел образовавшуюся дистанцию. Он напился вдрызг, будто это поможет снять воображаемую смолу с его кожи. Какими жалкими были эти попытки. Ганнибал оказался в другом конце комнаты. Сложно было сообразить, это Эбигейл его позвала, или же сам он пришёл на шум. Уилл решительно не знал, как мог отпустить её ладони, но факт оставался фактом — Ганнибал пришёл. В итоге Уилл всё же поднял голову и взглянул на него, но тот выглядел только силуэтом во тьме, и на какое-то ужасное мгновение показалось, что он отвернулся. Ганнибал мог быть раздосадован настолько жалкой попыткой побега, его губы могли сложиться в насмешливую улыбку, наполненную ядовитой злобой — или оставайся здесь, или уходи. Уиллу всё ещё казалось, что Ганнибал не станет ему помогать. Значит, меня недостаточно. — Уилл. Ганнибал присел рядом с Эбигейл и забрал у неё одну из его ладоней. Глаза больше не казались тёмными, бездонными ямами, они искали, оценивали. Рукой он прикоснулся к щеке. «Я впаду в кататонический ступор», — хотел сказать Уилл. Или же: «Я в порядке, выметайтесь отсюда оба». Он не хотел быть безжизненной куклой, о которой требовалось бы заботиться. Но с губ срывалось только придушенное мычание. Общими усилиями Эбигейл с Ганнибалом подняли Уилла на диван, и Эби ушла заварить чаю. — Можешь разговаривать, Уилл? — спросил Ганнибал, присаживаясь рядом и всё ещё удерживая его ладонь. Уилл покачал головой и чуть ли не закатил глаза. Рука Ганнибала проследовала на затылок и сжала волосы, затем пальцы мягко потянули за отросшие локоны. Живое ощущение прикосновения прогоняло общее оцепенение. — Ты здесь, со мной? — спросил Ганнибал. В ответ Уилл кивнул и подался на прикосновение. Ганнибал мягко массировал пальцами его голову. Приятные ощущения наполняли изнутри — и волосы, и кожа чувствовались, осознавались как его собственные. Эбигейл вернулась с чашкой чая в руках, она присела рядом и сунула чашку Уиллу, чтобы он вдохнул пар. Перечная мята и мёд. Жар согревал руки — его собственные руки. — Повкуснее спиртного, не так ли? — подразнила Эбигейл. Они с Ганнибалом возвращали Уилла к жизни своим осязаемым присутствием, теплом и мягкими прикосновениями воскрешали его тело, блестящая смола трескалась, отслаивалась и откалывалась. Длительное время Уилл просто сидел, удерживая в руках кружку с горячим чаем, а в глазах — невыплаканные слёзы. К моменту, когда он смог двигаться настолько, чтобы начать пить чай, Эбигейл уже дремала на его плече, а Ганнибал тихим голосом рассказывал что-то на незнакомом Уиллу языке. Он пил, смакуя мяту и мёд, но на корне языка до сих пор оставался привкус сосновой смолы и гниющей рыбы. Ладонь Ганнибала мягко поглаживала загривок, и Уилл обернулся, чтобы посмотреть на него, стараясь не встречаться с ним взглядом. Ганнибал прекратил рассказ и приподнял подбородок Уилла, чтобы взглянуть ему в глаза. — Ничего страшного, если не можешь говорить, — спокойно произнёс он. — Я в порядке, — скрипучим едва слышным голосом ответил Уилл. Глаза Ганнибала замерли. Было очевидно, что всё далеко не в порядке. Эбигейл что-то сонно пробормотала на плече. — Пойдём, — сказал Ганнибал. — Нужно вернуться в кровать. Они разбудили Эбигейл, и та, поднялась по ступенькам, постоянно опиралась на плечо Уилла. Вот сейчас, когда требовалось идти ровно, он в полной мере ощутил степень собственного опьянения, стены дома кружились перед глазами. У двери собственной спальни Эбигейл крепко его обняла. — Не будь идиотом, — сказала она ему на ухо. — Сейчас мы все вместе, понимаешь? — Понимаю, — хрипло согласился Уилл. Ганнибал отвёл его в главную спальню, несмотря на то, что вечером тот остановился в гостевой. Уиллу определённо не хотелось бы оставаться в одиночестве. — Я думаю, тебе станет легче после ванной, — непринуждённо сказал Ганнибал. Он наполнил ванну и принялся помогать Уиллу снимать футболку. Страх от этого простого действия пронзил подобно копью. — Нет, — судорожно вздохнул Уилл, вскидывая вверх руки и отступая назад. — Не вздумай мыть меня. Сердце молотом билось в его груди, а Ганнибал выглядел смущённым и встревоженным. — Что-то не так? — О мой бог, — задыхаясь, выговорил Уилл. Каждое слово с трудом вырывалось из его губ и холодом стекало по телу. Он смотрел на Ганнибала одичалым взглядом. — Я не твоя игрушка! Ганнибал выдержал обвинение. Уилл весь дрожал от страха, наполовину согнувшись у раковины. — Всё верно, — медленно проговорил Ганнибал. — Ты не моя игрушка. Настолько же осторожно он приблизился к Уиллу, и тот не стал отталкивать его руками, только вздрогнул и отвернулся. — Ре… ребёнок, — пытался объяснить Уилл. Ноздри Ганнибала расширились. Он стоял рядом, но не касался, и Уилл мог чувствовать его тёплый, знакомый запах. — Ты видел работу Расчленителя. И не сказал мне. — Был слегка занят, спасая тебя с твоего же места преступления, — огрызнулся Уилл, всё ещё находясь на грани. Ганнибал осторожно погладил его предплечье тыльной стороной ладони, едва задевая костяшками. Уилл плотно зажмурил глаза. Прикосновение не было неприятным, но он не желал превратиться в безвольную игрушку под касаниями Ганнибала. — Ты ведь знаешь, — спросил Уилл едким голосом, широко раскрыв глаза, — что именно он делает с частями? — У меня есть некоторые соображения на этот счёт. — Я видел это. Он сделал куклу. — Но ты не кукла. Уилл покачал головой. Все эти их разговоры об отражениях и о том, чтобы видеть друг друга, превращать друг друга в воображаемый образ; пляшущие в глазах демоны; жужжащие в воздухе разговоры, словно туго натянутые нити проводов — как Ганнибал может не понимать? — Не хочу об этом говорить, — прошипел Уилл, чувствуя вновь подступающие слёзы. Ганнибал сделал шаг назад. Уилл не мог читать его в настолько пьяном состоянии. — То есть ты будешь ощущать себя отвратительно, если позволишь мне позаботиться о тебе? Уилл взглянул на ванну, от горячей воды медленно поднимался пар. Он пожал плечами. Вместо того чтобы затягивать его в ванну, Ганнибал принялся раздеваться сам. Уилл наблюдал за тем, как оголялась золотистого цвета кожа, он видел давно изученные им шрамы, и новые, оставленные им самим. Свеже-розовый порез на предплечье, который нанёс Мэттью. А вот обнаружив марлевую повязку на ягодице, Уилл не смог удержаться от позабавленно-удовлетворённого хмыканья. — Позволь мне взглянуть. Ганнибал послушно продемонстрировал след от укуса. Это Уилл натворил не далее, чем прошлой ночью. Он развернул к себе Ганнибала так, чтобы рассмотреть рану, и проследил пальцем её опухшие края. — Пожалуй, душ будет лучшим решением, — произнёс Ганнибал. Уилл кивнул. — Да, пожалуй. Они стояли под горячими струями, и Ганнибал гладил всё его тело, не столько очищая, сколько согревая, возвращал к жизни. Было так хорошо и так далеко от любого возбуждения. Глубокая диссоциация продолжала накатывать волнами, и тем не менее прикосновение ощущалось очень приятным. Ганнибал водил ладонями сверху вниз, разглаживая шею, плечи и руки до самых кончиков пальцев. Уилл опустил голову ему на плечо, а затем обнял. Вода стекала по лицу и наполняла пространство между ними.

***

Сидя перед тщательно продуманным и неприлично роскошным завтраком, Уилл залпом опрокинул в себя кофе и набросился на еду. Он едва спал этой ночью, но больше не чувствовал себя парализованным. — Эбигейл, — обратился к ней Уилл, поймав её взгляд через стол. Она ответила искренней улыбкой. Даже с короткой, едва прикрывающей уши стрижкой она выглядела похожей на себя прежнюю — разве что не настолько робкая и не застывшая в роли жертвы. Возможно, она и не изменилась вовсе. Хотя нет. Она изменилась, но при этом осталась Эбигейл. Уилл не был уверен, что может сказать про себя то же самое. — Мне нужна твоя помощь кое в чём, — произнёс он, мельком поглядывая на Ганнибала. — Это может занять несколько дней. — Договорились, — легко ответила Эбигейл. — Буду на подхвате. Пока Уилл мыл посуду, Ганнибал опустил руку ему на плечо. — Будет лучше, если ты поведаешь свои планы, — игриво вернул он Уиллу его фразу. Уилл кратко улыбнулся. — Сюрприз тебе понравится, — сказал он, а потом добавил: — Я должен сделать это самостоятельно.

***

— Джек, — поприветствовал его Уилл, руки на руле машины Эбигейл, телефон на коленях, громкоговоритель включён. — Уилл, — рявкнул Джек в ответ. — Когда тебя ждать в лаборатории? Этим утром мы поймали Чилтона при попытке к бегству, и после обеда Алана будет брать у него интервью. — Я не приеду, Джек, — твёрдо сказал Уилл. — Что?! Эбигейл приподняла брови так высоко, как только у неё получилось, и одарила телефон язвительным взглядом. — Джек. Чесапикского Потрошителя я для тебя поймал. И он блять держал Ганнибала неделю в коме. Мне нужно отдохнуть от этого всего. — Ничего подобного, — взревел Джек. — Дело не закрыто. И вы с доктором Лектером должны прибыть, чтобы его закрыть. — Можешь сделать это без нас, — выдохнул Уилл. — Ганнибалу нужно время восстановиться, а мне — понять, что Чилтон поселил у меня в голове во время сеансов гипноза. — Уилл… — Ты считаешь, что я хочу оставить Потрошителя на свободе, да? — прошипел он, и в его тоне было нечто опасное, что заставило Джека заткнуться. — Человека, который испортил мою жизнь и мои отношения. Ты даже понятия не имеешь, какой ад я пережил, и клянусь господом, если ты не дашь мне хоть немного свободы, я подам на тебя в суд. — Уилл, полагаю, ты… Он сбросил звонок, и Эбигейл расплылась в улыбке. — До чего же грубо, — медленно проговорила она. — Итак, — сказал Уилл, когда они добрались до 81 трассы. — Всё дело в том, что я утратил свои внешние ориентиры. Он сглотнул. — Все внешние и некоторые внутренние, если быть доcтаточно честным. Эбигейл смотрела на него прямо и открыто, шрам на шее выглядел розовым в солнечном свете. Затем она сбавила звук на радио. — Хочу знать, увидишь ли ты то же самое, что вижу я. Поймёшь ли ты. Даже если нет, мне всё равно важно знать твою точку зрения. Эбигейл раздумывала. — Хочешь иметь меня под рукой, чтобы использовать ещё один внешний ориентир. Уилл с силой сжал руль. — Именно. — Возможно, ты хоть немного просветишь меня относительного того, что мы собираемся делать? Уилл нервно рассмеялся. — Есть одно незакрытое дело. Я думаю, что смогу найти убийцу, и я хочу сделать это раньше, чем его найдёт ФБР. Какое-то время они оба даже дышать боялись. — Как ты поступишь потом? — спросила Эби. Солнце осветило его волосы наподобие нимба, черты внезапно стали жёсткими и преисполненными нескрываемого порока. — Объявлю приговор.

***

Уилл был удивлён тем, как просто Эбигейл приняла их задание. У первого придорожного кафе она просто нежилась в лучах солнца, оперевшись на машину, и наблюдала, как изменилась походка Уилла, когда он заходил внутрь набитого дальнобойщиками помещения. Некоторые посетители жевали свой завтрак рядом на скамейках. Уилл разговорил их с невероятной лёгкостью, Эбигейл никогда прежде не видела его настолько коммуникабельным. Она заехала в круглосуточный супермаркет и затарилась дешёвыми фуфайками, шортами, кремом для загара, солнечными очками, зажигалками и сигаретами. В секонд-хэнде взяла пару ярких и явно поношенных кроссовок. В результате она перестала быть похожей на знакомую Уиллу Эбигейл Хоббс, скорее на девчонку из рабочего класса, легкомысленную и беззаботную. Ещё в одном магазине Эби обзавелась красной банданой и скрыла ей шрам на шее, а Уиллу протянула хлипкие очки-авиаторы. Они шатались между водителей и рабочих, ошивались по магазинам и закусочным вдоль 81 трассы, выуживая информацию: странный мужчина, путешествует один, имеет дом на колёсах, в котором могла бы поместиться инвалидная коляска. Пока Уилл был за рулём, Эбигейл читала файлы с его телефона, время от времени переспрашивая детали. Даже не будучи знакомой с терминологией судмедэкспертов, она обладала умом и наблюдательностью. Эбигейл могла бы стать хорошим следователем. — Нам следует проверить также круглосуточные супермаркеты, — сказала она в отеле в первую ночь, пока стояла перед зеркалом в ванной и усиленно стирала солнцезащитный крем. — На парковке можно находиться всю ночь, а ночью видны вещи, которые не заметны днём. — Отличный план! — сказал Уилл, уже лёжа в кровати. — Ещё можно обзавестись домом на колёсах. Проще пробраться в трейлерный парк. Уилл смотрел на неё, и они встретились взглядами через зеркало. — Подозрительная покупка. Она замерла, прекратив расчёсывать волосы. — У меня есть наличка. — Её дал тебе Ганнибал? Эбигейл наклонила голову. — Ну да. Это проблема? В ответ Уилл только покачал головой. — Нет, я просто удивлён, насколько хорошо ты подготовлена. И как горишь энтузиазмом. Пожав плечами, Эбигейл покинула ванную и присела с краю его кровати, плечи лоснились розовым. — У меня масса свободного времени. И к тому же мелкие задания, которые поручал Ганнибал, тоже принесли свою пользу. А ещё ты бывала сообщницей прежде. Уилл не позволял себе признать даже в мыслях, но возможно, его удивление пособничеством Эбигейл было слегка переигранным. Сейчас они были на охоте, и Эбигейл знала правила. — Каково было делать это с твоим отцом? — поинтересовался Уилл. Эбигейл застыла и сжалась, но не отвернулась, и Уилл заметил в ней нечто, что ранее наблюдал в Ганнибале: оценку своих эмоциональных реакций, а следом — решение расслабиться. Она убрала привычные оленьи глазки. — Сначала я не понимала, что происходит. Это было словно игра. Он говорил: «Как ты охотишься на стадо оленей? Выбираешь отставших от группы. Но когда ты выглядишь сама как олень, можно пробраться внутрь и выцепить кого-нибудь наружу». Эбигейл виновато улыбнулась. — Сначала я думала, он использует эту метафору, чтобы помочь мне завести друзей. Но скоро ситуация обрела ясность. Я будто смотрела два телеканала, по каждому из которых показывали определённую версию реальности. В одной я знала, что происходило, и была напугана. В другой я просто знакомилась и тусила с другими девчонками. Это не казалось ложью или манипуляцией… просто две различных реальности и я, застрявшая между ними. Когда Эбигейл отвернулась, её глаза блестели. — То, что делал мой отец, было ужасно. Они этого не заслуживали. И я ощущала себя виновной. Полагаю, часть меня всегда будет чувствовать эту вину. Уилл взял её руки в свои. — Никто не будет принуждать тебя охотиться. Эбигейл вытерла слезу и усмехнулась. — Сейчас я не боюсь, я не шокирована. Минуту она раздумывала, затем взглянула на Уилла, и её лицо обрело по-настоящему серьёзное выражение, резкое и хищное. — За эту охоту я никогда не буду ощущать вину.

***

Через пару дней у них был жилой автофургон и чётко установленный порядок действий. Машина Эбигейл осталась надёжно спрятанной чуть севернее Балтимора. Для дома на колёсах их новый фургон был достаточно небольшим и определённо далёким от роскоши. Обшарпанный, провонявшийся плесенью и сигаретами, с отслаивающимся от мебели пластиком, но для их цели подходил идеально. Эбигейл составила карту мест, которые следовало посетить: трейлерные парки, кемпинг для бедняков, придорожные забегаловки. Ганнибал не звонил. Уилл думал о выпотрошенном теле Мэттью Брауна в холодильнике, о его отрубленных ладонях, которые держали букет внутри грудной клетки. Думал о пропитанной смолой кукле, размещённой в теле последней жертвы, отвернувшейся от зрителя кукле. Оба тела были изуродованы похожим образом, но абсолютно с разным предназначением. Первое тело было подарком, второе — отчаянием. Уилл не сомневался в том, что человек, на которого они охотятся, имеет отклонения или психическое расстройство, которое не позволяет ему полноценно функционировать в обществе обычных людей. Просто поразительно, как его до сих пор не поймали. Убийца контролирует и осознаёт свои действия, и он не глуп, но определённо принадлежит к категории тех, которые оканчивают свою жизнь в Балтиморской клинике для невменяемых преступников. Возможно, ему требуется лечение или психологическая помощь. Но Уилл имел собственное мнение о методах лечения. Ещё никогда он не проводил столько времени за рулём. Километры дорог дали возможность им с Эбигейл по-настоящему разговориться. Они пытались дополнить свой мир событиями, которые происходили с каждым из них, пока Уилл считал Эби мёртвой. Для него это время прошло гораздо тяжелее, чем для Эбигейл, она-то успела привыкнуть к Ганнибалу. Когда разговор принимал опасные обороты и задевал острые углы внутри, ответы Уилла становились отрывистыми и лаконичными. Сдавленными. — Ты ненавидишь его? — спросила Эбигейл. Она настолько чутко ловила мысли, что голова шла кругом. Уилл сжал зубы, глядя на исчезающую под колёсами разделительную полосу. — Да. Нет. Любые чувства трансформируются в отвращение ко мне самому. — Обещаю, что не буду втирать дерьмо про любовь к себе и всё такое. Уилл хрипло рассмеялся и взглянул на неё. Он всё ещё никак не мог свыкнуться с тем, что она жива, и здесь, и знает всё. Кроме них с Ганнибалом, кто-то ещё разделял их особую реальность. — Знаешь, я когда-то думал, что был неплохим человеком. Или что смогу им стать. Так долго скрывал внутри своих монстров. Эбигейл ответила кривой усмешкой. — До сих пор цепляешься за понятия «морально» и «аморально»? — Мне больше не за что цепляться. — Но мы ведь не такие, как они, не так ли? — Она улыбнулась. — Другая порода монстров.

***

Через пять дней они всё же напали на след. Кто бы мог подумать, это случилось в баре для байкеров. Совсем не то место, куда заглянула бы их добыча, но когда Уилл увидел стаю кожанок снаружи, его словно что-то дёрнуло зайти внутрь. Они с Эбигейл заказали пиво с бургерами. Уилл следил за Эби, пока та болтала с курящей толпой на улице. — Твоя девка? — спросил грубый голос из-за плеча. Уилл обернулся, чтобы увидеть преклонных лет мужчину, который украдкой подошёл к нему со стороны бара. Волосатая грудь, борода с проседью, поношенные кожаные шмотки. — Моя дочь, — слишком резко ответил Уилл. Мужчина подтверждающе хмыкнул. — Следил бы за ней получше. Уилл осмотрел собеседника снизу доверху, но не почувствовал угрозы. — Она и сама способна о себе позаботиться. У тебя есть дети? Ещё одно хмыканье, глоток пива. — Двое. Взрослые уже. — Ага, растут быстро. Уилл выглянул в окно — Эбигейл болтала и курила с двумя парнями из байкерской тусовки. Какое-то время они пили в компанейской тишине. Уилл знал эту породу людей; в молодости он часто встречался с ними на верфях. Друзья его отца. Его отец. Официант поставил перед Уиллом две сальных тарелки, и вскоре Эбигейл вернулась и начала уминать за обе щёки жареную картошку. Уилл улыбнулся ей и взъерошил всё ещё непривычно короткие волосы, она оттолкнула руку. — Ваш фургон снаружи? — поинтересовался мужчина. Уилл кивнул. — Ага. Мы в пути где-то неделю. — Куда направляетесь? Они обменялись взглядами. — Ищем его кузена, — сказала Эбигейл, нахмурившись. Уилл скривился. — Ага. Думаю, он влип в неприятности. — Неопределённый кивок. — Живёт где ни попадя, и хера с два его найдёшь. Мужчина вытер пену с бороды и окинул взглядом собеседников. — Фото? — Ни единого свежего, — ответил Уилл. — У него оборудованный для инвалидов фургон. Если видели его, поймёте. Он слегка… Уилл покрутил пальцем у виска. — Поехавший, типа того. — Пап, — резко одёрнула его Эбигейл. — Но правда ведь! Он всегда был… того. Даже не знаю, способен ли он позаботиться о себе, в последнюю нашу встречу от него воняло за три километра. — Уилл сокрушённо покачал головой. — Отвратительный тип, но всё же семья как-никак.

***

Присущий охоте запах сгустился в воздухе, металлический, как адреналин и кровь, как небо перед вспышкой молнии. В летних сумерках трейлерный парк выглядел однотонно-синим, в то время как жёлтые лампы освещали лабиринт фургонов и домов-прицепов. Многие изнутри светились золотым. Люди сидели на улице в раскладных креслах, курили и пили. Слышался собачий лай. В одной из ям горел огонь. Тьма густела, и синее сменялось чёрным. Добыча была точно здесь. Как только они заехали в парк, сомнений не оставалось, припаркованный в глубине парка фургон манил их как мотыльков на огонь. Запах смерти просачивался из него, как пролитое масло. Подобный густой смоле, запах сосны и гниения. Чувство охоты затянуло его целиком. Уилл даже не ел. Он чувствовал себя опасным. Разбитые осколки всё же сложились в единое целое, каждая деталь встала на своё место. Он желал видеть. И желал быть увиденным. Эбигейл была заострённой, словно нож. Каждое движение предельно точное. Не говоря ни единого слова, они синхронно оделись в приобретённую Эбигейл чёрную одежду и надели перчатки. У Эби на поясе висел охотничий нож, Уилл был безоружен. Они наблюдали через приоткрытый занавес и выжидали. Через достаточно длительное время из фургона всё же вышел мужчина. Свет был тусклым, черты были неразличимы. Уилл с Эбигейл молча покинули трейлер и принялись наматывать круги по парку. Мужчина набрал ведро воды. Эбигейл следовала за ним, Уилл направился к фургону. Дверь была закрыта, окна зашторены, но вот запах нельзя было спутать ни с каким другим. Уилл прижался к задней стене трейлера, слушая, как мужчина возвращался, вода в ведре плескалась с тяжёлым звуком. Вот замок в двери щёлкнул, и тогда подошла Эбигейл. — Прошу прощения? — услышал Уилл её голос. — Вы не видели тут рассел терьера? Моя девочка только что здесь пробегала. Дверь приоткрылась и скрипнула. — Эй, вы меня слышите? Уилл обошёл угол и впервые взглянул на тревожное лицо мужчины, обращённое к Эбигейл. Он был белым, возраст скрывала густая жёсткая борода, кожа загрубевшая, телосложение плотное. — Убирайся прочь, — хрипло и почти боязливо заявил он. — Так вы видели моего пса? — спросила Эбигейл, держа руку на бедре. На рукояти ножа — догадался Уилл. — Я сказал, проваливай, — повторил мужчина и направился внутрь фургона. Уилл вырвался вперёд и придержал дверь рукой, прежде чем она захлопнулась. Смрад стоял невыносимый. Мужчина обернулся и уставился на Уилла ошарашенным взглядом. — Вам не следует тут находиться! — прокричал он, пока Уилл с силой толкнул его внутрь. Хватило секунды, чтобы оценить обстановку. Затем атаковать. Прижать мужчину к стене, передавив его шею предплечьем так, что тот стал задыхаться. Он извивался и толкал руками Уилла в лицо, в результате они оба упали на пол. От природы его соперник был силён, но не тренирован, Уилл же сохранял беспощадное спокойствие, даже когда пропускал удары. Мужчину накрыл страх. Последовал ещё один захват, на этот раз Уилл душил его со спины обеими руками. Эбигейл держала нож и готова была прикрыть в любую минуту. Уилл покачал головой в её сторону, ужесточая хватку, когда мужчина принялся хватать его руками. Он слышал, как ускорялось сердцебиение в безнадёжной попытке толкнуть новую порцию крови в мозг, а затем мужчина обмяк. С глухим звуком тело опустилось на пол. Он не хотел убивать его именно так. Уилла покалывало и жгло изнутри, словно он был наполнен энергией, смоляная оболочка и обвивавшая тело куколка спали с него окончательно. Эбигейл судорожно дышала, широко раскрыв глаза, но ей не было страшно. Она полностью разделяла его чувства. А потом её взгляд от лежащего на полу мужчины скользнул куда-то за плечо Уилла, и она едва не обмякла тоже. — Мой бог. — Уилл обернулся вслед за ней. Тело даже не выглядело человеческим. На взгляд было невозможно определить приблизительное время смерти — вероятно, не один месяц. Раньше, чем нашли первую девочку. Труп сидел в инвалидной коляске, частично залитый янтарной смолой, на нём были мальчиковые шорты и рубашка с супергероем. Одежда выглядела на пару размеров меньше необходимого. Истощение было ещё предсмертным, ноги связаны и впихнуты в детские кроссовки. Волосы, глаза, пальцы и некоторые клочки кожи заменены другими. Запястья в шрамах от многолетнего пребывания в наручниках. — Ты не хотел, чтобы он вырос, — думал Уилл, а может, и говорил вслух. Белая злоба вспыхивала в груди. — Держал его у себя годами. Пытался подстроить под собственную картину мира. Уберегал его от изменений. Эбигейл с Уиллом стояли над своей добычей, ангелы правосудия в чёрной одежде, и в это мгновение находились на единой волне. Их лица были последним, что видел Расчленитель, прежде чем они разорвали его на куски. Таков наш замысел.