***
Уилл оставался с Эбигейл, пока она не уснула, и даже потом продолжал держать её за руку. Ганнибал стоял у двери и смотрел, укладывая в голове воспоминания: её голова на подушке, ладонь Уилла гладит волосы, Эбигейл сладко сворачивается клубочком и засыпает под покрывалом. Затем он подошёл к Уиллу и опустил руку ему на плечо. — Уже поздно, — прошептал он. Уилл поднял на него сырые от влаги глаза. Он тяжело сглатывал, не желая оставлять Эбигейл одну. Затем неохотно кивнул и бросил в её сторону последний любящий взгляд. — Я не знаю, верно ли мы поступаем с ней, — сказал Уилл уже в коридоре осевшим от эмоций голосом. — Эбигейл так восприимчива к этому всему. И она доверяет нам. Что, если мы… Он так и не смог закончить предложение. Ганнибал взял его лицо в ладони и погладил щёки. Уилл вздрогнул, но подался на прикосновение, цепляясь за талию Ганнибала, словно за единственный якорь. — Она наша семья, Уилл. Наши узы не подлежат разъединению. Семья обладает уникальной способностью не только ранить, но и исцелять нас. Уилл тихо всхлипнул и полностью отдался прикосновениям. Ганнибал чувствовал и его напряжение, и его усталость. Он приподнял подбородок Уилла, чтобы взглянуть в глаза. — Мой любимый мальчик, — выдохнул он. — Ты даже сейчас борешься с самим собой. — Она не выбирала это, — произнёс Уилл. — В отличие от нас. Ганнибал прижался лбом к его лбу. — Как её отцы, мы можем стремиться дать ей только самое лучшее. Уилл сжал собственные предплечья, полностью обняв Ганнибала, и спрятал голову в изгибе его шеи, глубоко вдыхая. Какое-то время Ганнибал просто прижимал его к себе, а затем мягко повёл вдоль коридора. Пока они шли, было заметно, как сияние Уилла вновь нарастает, и к моменту, когда они оказались в спальне, его глаза были широко раскрыты. Ганнибал усмехнулся и сделал несколько шагов назад, побуждая Уилла следовать за собой. — Расскажи мне, Уилл, — проворковал он, — каково было убивать его? В ответ тот только сгрёб рубашку Ганнибала и прижался ртом к его рту. Уилл был подобен стихийному бедствию, а его поцелуй — приливу, выбрасывающему на берег невинных жертв. Ганнибал чувствовал, как его тело поддавалось, открывалось Уиллу с небывалой лёгкостью: Уилл, рыча, царапал его зубами, заглатывал губы, толкался внутрь языком, наступал и атаковал до тех пор, пока Ганнибал не вынужден был опуститься на край кровати. Уилл склонился над ним, настолько увлечённый поцелуем, сконцентрированный только на том, чтобы удерживать голову Ганнибала в удобном ему положении. — Это было так хорошо, — прорычал Уилл, наступая, толкаясь бёдрами. Ганнибал вытащил его рубашку из брюк, чтобы притронуться к гладкой коже. — Лучше, чем убивать Мэттью. Лучше, чем Хоббса. Уилл сгрёб волосы Ганнибала, извлекая в ответ тяжёлый вздох. Сам Ганнибал тем временем перешёл к пуговицам на брюках, ощущая жар пробудившейся эрекции, Уилл же только снова толкнулся бёдрами ему навстречу. — Я видел его. Видел насквозь — каждую мысль в его голове, каждую косточку его скелета. И я жаждал содрать с него кожу. Показать ему то, что он не мог видеть в самом себе. Я. Вершил. Моё. Правосудие. Ганнибал пристально вглядывался в его лицо. Каким же Уилл был прекрасным — приоткрытый в возбуждении рот, тёмные, властные глаза, пронизывающие насквозь. Ганнибал огладил его член сквозь ткань белья. — То, чем ты становишься, это не результат моего влияния, — проговорил Ганнибал, когда Уилл толкнулся в его ладонь. — Этот зверь — твоя истинная натура. Я могу нашёптывать на куколку, но не в моих силах предвидеть или менять то, что вылупится из кокона. — Знаю, — судорожно выдохнул Уилл, снова дёргая его за волосы. — Опусти руки на колени и не двигайся. Ганнибал послушался, и некоторое время Уилл просто поглаживал его голову и глубоко дышал. — Он годами держал в плену мальчика, — произнёс Уилл болезненным голосом. — Когда же тот начал расти, связывал ему руки и ноги, пытаясь удержать в подростковом возрасте. Уилл дрогнул, не в силах справиться с отвлекающим возбуждением. — Ты разбил меня. Ты показал мне мои самые потаённые страхи. Но я для тебя не бабочка, которую можно держать приколотой булавками. — Нет, Уилл, — выдохнул Ганнибал, не скрывая собственного восхищения. — Ты не лгал мне, в самых важных вещах не лгал. — Слёзы градом катились по щекам. — И тот человек, которого я знал прежде — он не являлся обманом. Это тоже был ты. — Любой мой обман, любое утаивание было вызвано только желанием открыться тебе, — ответил Ганнибал. — Желанием показать тебе тебя же. Уилл всхлипнул и склонился для влажного поцелуя. Ганнибал не двигался, но целовал его отчаянно и страстно. — Снять одежду, — приказал Уилл грубым голосом. — И на кровать. Ганнибал подчинился. Он был более чем готов отдать Уиллу контроль над ситуацией; в особенности когда Уилл был таким, богоподобным и внушающим страх, Ганнибал жаждал оказаться у его ног. Уилл наблюдал за тем, как Ганнибал раздевается, и жажда его не была исключительно сексуальной. — Как ты хочешь меня? — спросил Ганнибал, покончив с одеждой, вещи аккуратной стопкой лежали на тумбочке. Уилл тоже избавился от остатков одежды, поглаживая член и глядя на безграничное послушание Ганнибала. — На спине. И руки над головой. Когда тот занял требуемое положение, Уилл извлёк из-под кровати ящик с игрушками. К счастью, его месторасположение не изменилось. — Это для тебя или для меня? — задал вопрос Ганнибал, глядя на связку красных верёвок в его руках. — По большей части для меня, — признался Уилл. Он оседлал Ганнибала, усаживаясь поверх его члена, и связал его запястья вместе. Узел был аккуратным и не очень тугим, а затем верёвка протянулась к крюку, спрятанному в изголовье кровати. Уилл видел, что Ганнибалу было дискомфортно, но тот только делал глубокие вдохи. — Моя цель состоит не в том, чтобы нанести тебе серьёзные повреждения, — проговорил Уилл, обнимая ладонями его лицо. — Тогда какова твоя цель? — спросил Ганнибал. Уилл приподнялся, устроившись на четвереньках, так что Ганнибал застонал и закрутил бёдрами, желая восстановить утраченный контакт. Он сполз вниз по телу Ганнибала, глядя на того пылающими глазами, пока не оказался между его раздвинутых ног, склоняясь над его членом. Всего лишь одним большим пальцем Уилл проследил всю длину возбуждённого органа, начиная со скользящей крайней плоти на головке и вниз аж до самых яичек и тёмного, плотно сжавшегося отверстия. Ганнибал с любопытством наблюдал за его действиями. — Когда ты был связан, — начал Уилл, подразнивая Ганнибала пальцами, — я хотел трахнуть тебя. Хотел овладеть тем, что ты скрывал, пока знал о моей ненависти к тебе. Хотел, чтобы тебе было больно. Ганнибал застонал, на какое-то мгновение запрокинув голову. — Я бы тоже смог это принять от тебя. — Но я бы не смог, — прошипел Уилл. Затем склонился и взял член Ганнибала в рот. Он хотел, чтобы тот корчился и извивался. Уилл сосал его жёстко, глубоко заглатывая и обильно смачивая слюной, вылизывая языком такой знакомый, подрагивающий во рту член. Прошла целая вечность с того момента, когда он делал это в последний раз. Ганнибал старался не двигаться и не стонать слишком громко, так что тяжёлое дыхание оставалось единственным признаком его нарастающего возбуждения. Предплечьями Уилл удерживал его бёдра, сжимал мышцы пальцами, побуждая сохранять неподвижность. Он всё же извлёк из Ганнибала сдавленное шипение, играя языком с крайней плотью и проникая кончиком в щель; извлёк из него мутные бусины предэякулята; а затем заглотил на полную, до самой глубины собственного горла, так что сам начал закашливаться. В этот момент Уилл думал о том, как Ганнибал задыхался и откашливал воду, поливаемый жёсткой струёй из шланга. Влажный звук, с которым член Ганнибала выскользнул изо рта и ударился о живот, вызвал покалывание вдоль позвоночника. Уилл лёг на живот перед Ганнибалом и приподнял его бёдра вверх, выставляя полностью открытым. Сам Ганнибал был в состоянии только выстанывать его имя. Уилл провёл по мошонке языком и губами, затем оставил влажную полосу вдоль шва на промежности, и Ганнибал был больше не в состоянии сохранять былое спокойствие. Его дыхание становилось рыком, он глотал и обрывал издаваемые им стоны. Ганнибал не позволял ничего подобного прежде, и действия Уилла были гораздо более разрушительными, чем простой проникающий секс. Тем временем Уилл вновь и вновь вылизывал его дырочку, тёмную, чертовски плотно сжатую кожу; он смаковал его, наслаждался им. Почувствовав, как напряжение сменяется общей расслабленностью, Уилл заострил язык и толкнулся внутрь. И тогда Ганнибал закричал. Верёвки на крюке натянулись. — Уилл, — выстанывал Ганнибал, беспомощно двигая бёдрами. — Прошу тебя, любимый. Тот вдавился лицом в его дырочку, кусая. От носа до подбородка измазанный слюной, он так сильно пах Ганнибалом, его членом, его задницей, его тёмной обсидиановой душой. Круговыми движениями языка он разрабатывал Ганнибала изнутри, растрахивал его своим открытым ртом. Обхватывающие его ноги неистово подрагивали. — Умоляй меня, — прорычал Уилл. Он вернулся на позицию и раздвинул ягодицы Ганнибала, глядя на его едва растянутую языком дырку. Синяки уже прошли, но след от укуса ещё заживал, светился свежей розовой кожицей. — Прошу тебя, Уилл, — сказал Ганнибал, глядя на него сверху вниз. Его глаза были полуприкрыты веками, тёмные, голодные, но голодные ещё недостаточно. — Хочу почувствовать тебя внутри. Уилл уселся, опираясь на пятки, и взял в руку член, поглаживая его, успокаивая сводящее с ума возбуждение. — Мне кажется, я сказал «умоляй», — ответил он. Губы Ганнибала скривились, всего на мгновение. Он ещё не был настолько отчаявшимся. — Ты же знаешь, как долго я ждал, — произнёс Ганнибал едва различимо от возбуждения и усиливающегося акцента. — Чтобы увидеть тебя таким, как ты есть. Чтобы ты убил не ради самозащиты или из страха. Уилл переместился вверх и оседлал его грудь, вытирая рот обратной стороной ладони. — Не так уж и долго на самом деле, — сказал Уилл. Он принялся надрачивать себе за пару дюймов от лица Ганнибала. Тот приподнял голову и высунул язык, но Уилл всё ещё оставался недосягаем. — Всю свою жизнь, жестокий мой мальчик, — прорычал Ганнибал, натягивая верёвки. — Ты был рождён для меня. Уилл собрал всё своё самообладание и прорывающееся возбуждение в кулак, глядя на связанного под ним Ганнибала. А затем свободной рукой прижал его шею. — Мой бог, — простонал он, и остановиться уже не мог. Он сжимал шею Ганнибала, перекрывая доступ кислорода к мозгу. Рот Ганнибала приоткрылся, щёки засияли бордовым. Он задыхался и всё же смотрел Уиллу в глаза, смотрел, как тот яростно надрачивает себе, не останавливаясь. — Я хотел убить тебя, — выдохнул Уилл, и глаза Ганнибала закатились. И в этот момент хладнокровие покинуло Уилла, а жажда толкнула за край. Он отпустил свой член и принялся душить Ганнибала обеими руками, раскачиваясь сверху над ним. — Хотел почувствовать, как твоя жизнь трепещет крыльями в моих ладонях, а затем покидает тебя, — продолжил он дрожащим голосом. — Хотел расплескать твою кровь. Ганнибал изо всех сил старался встретиться с ним глазами, недостаток кровообращения затягивал его в бессознательное состояние. Губы беззвучно шевелились, пытаясь вымолвить только одно слово. — Прошу. Уилл закрыл ему рот, а сам внимательно всматривался в его лицо, чтобы не пропустить момент, когда тот вырубится. Глаза Ганнибала снова вспорхнули… закатились… и закрылись. Уилл медленно отпустил его шею, чувствуя дыхание на своей ладони. Тело под ним было полностью расслабившимся. Некоторое время заняло собраться с мыслями. Сердце молотом било в груди, сильнее, чем когда-либо в его грёбаной жизни. От захвативших его чувств кружилась голова. Уилл желал видеть Ганнибала сломленным и беспомощным, полностью в своих руках. Но он не был таким ни связанный в сарае несколько дней без еды и воды, ни в комнате с рогами, ни даже умоляя его о члене внутри своей задницы, а вместо этого получая укусы. Возможно, Ганнибал и не сломается. Возможно, его капитуляция выглядела иначе, чем было с Уиллом. Уилл слез с Ганнибала и достал смазку из тумбочки. Он снова уселся между ног Ганнибала, глядя на то, как бессознательно поднимается и опускается его грудь, густая растительность была влажной от пота. Уилл смазал пальцы и огладил отверстие. Дыхание замерло в груди, стоило толкнуться внутрь. Полная невосприимчивость Ганнибала по вине самого Уилла, плотный жар внутри его тела — всё это пьянило. Сводило с ума. Плотные мышцы едва раскрывались от настойчивых движений. Ганнибал очнулся, когда три пальца уже свободно разгуливали у него внутри, он выглядел сбитым с толку, в уголках глаз сияли слёзы. — Уилл, — прохрипел он и потянулся, но верёвки крепко удерживали на месте. В смятении он дёрнулся ещё один раз, а затем хныкнул, и это был первый беспомощный звук, которого не бывало прежде, такой обезоруживающий и искренний, что Уилл от удивления приоткрыл рот. — Я тут, — произнёс он. Ганнибал сжался вокруг его пальцев, будто пытаясь затянуть его внутрь. Слеза скатилась по щеке, и Ганнибал отвернулся к собственному плечу. — Думал, я могу оставить тебя? — спросил Уилл. — А ты не оставишь? — грубо сказал Ганнибал. — Разве не такова твоя месть? Как оставил его в сарае. Как робко Ганнибал страдал всю эту неделю, когда они с Эбигейл внезапно ускользнули. Уилл застонал и склонился над ним, целуя его мягкий живот, рёбра, грудь. — Нет, — повторил он. — Этого не случится, Ганнибал. Я здесь. Ганнибал взглянул на него сверху вниз. Частоту его сердцебиения можно было определить по сокращающимся вокруг пальцев мышцам. — Прошу тебя, Уилл, — произнёс он, и на этот раз слова действительно звучали как мольба. Уилл чертыхнулся и отпрянул назад, выскальзывая пальцами из Ганнибала, влажный звук наложился на их синхронно пошлые стоны. Руки дрожали настолько, что он едва размазывал смазку по члену. — Я ведь трахну тебя прямо сейчас, — произнёс Уилл чуть ли не с трепетом. С приглушённым ворчанием Ганнибал дёрнулся в верёвках, захватывая ногами Уилла и притягивая к себе, словно никак не мог дождаться. Уилл раздумывал, стоит ли ему смотреть на лицо Ганнибала или же на его вход, проникая, толкаясь внутрь. Затем он просто утонул в чертовски горячей и скользкой глубине, так словно Ганнибал окружал его со всех сторон одновременно. Уилл замер, прислушиваясь к своим ощущениям, но Ганнибал не дал ему шансов на раздумья. Упираясь пятками ему в задницу, Ганнибал втолкнул Уилла в себя с такой силой, что тот вошёл по самые яйца, а затем они оба, потрясённые, уставились друг на друга. «И ради этого я убил троих человек», — подумал Уилл, затем быстро сменил пластинку на «Я же люблю тебя», а ещё через мгновение вместо слов остались только движения. Уилл трахал его жёстко безо всякого изящества. Он не мог остановиться, даже если бы захотел, потому что каждое сокращение мышц вокруг члена на выходе требовало срочного, немедленного входа в сию же секунду. Но судя по издаваемым Ганнибалом звукам и его готовности принять каждый новый толчок, жалоб у того точно не наблюдалось. Уилл прижал колени Ганнибала к груди, согнув его практически пополам, и только тогда тот начал терять самообладание. Жарко было словно в аду, и Уиллу казалось, что потом сочился каждый сантиметр его тела. — Блять, Ганнибал! Они громко шлёпались друг о друга телами, и от сильных толчков болел пах, затруднялось и так переменчивое дыхание. От набранной ими скорости было физически больно, но Уилл не был способен замедлиться. Он ощущал внутри дикую, животную жажду, и какое-то время видел их обоих голыми прямо в лесу, двумя чёрными, смолянистыми монстрами, раздирающими плоть друг друга. Блять. Уилл пытался оставаться в реальности, но это было невыносимо сложно. Он фокусировался на изгибе губ Ганнибала, когда тот стонал, когда порыкивал от удовольствия, на потной, покрытой румянцем и складками коже, на едва проявляющихся на шее синяках, на изгибе челюсти, когда тот запрокидывал голову назад почти что в агонии. Разум Уилла извергался вулканической лавой. Ганнибал стал кончать и напрягся в верёвках, на предплечьях выступили вены, ярко-белые шрамы стали отчётливо видны на раскрасневшейся коже. Лицо было таким измученным и бесконечно прекрасным, а его выражение — словно Ганнибал находился на седьмом небе от счастья. Уилл трахал его до невозможности жёстко, но жар в паху не становился меньше. Вспышки были настолько же яркими, словно оргазм, но при этом эрекция не опадала, и он никак не мог кончить. Ему так нужно было кончить. — Блять, Ганнибал, прошу тебя, детка. Уилл замедлил темп, а затем вышел из него почти полностью. Член оставался каменно твёрдым, но всё тело дрожало, как будто от землетрясения. Уилл захныкал и окончательно покинул его тело. — Развяжи меня, — выдохнул Ганнибал, хоть Уилл уже принялся за узлы. Они оба были мешаниной из потных тел и неряшливого желания. Стоило ослабить верёвки, как Ганнибал сразу же выдернул руки и обнял ими Уилла, перекатившись с ним на бок. Они отчаянно целовались, прижимаясь друг к другу. — Прошу, прошу тебя, Господи Иисусе, — причитал Уилл, но его слова терялись между их губами. Ганнибал облизал два пальца, и Уилл зарылся в изгиб его шеи, всхлипывая. — Блять, как же я хочу кончить! Тогда Ганнибал забросил одну его ногу себе на бедро, следуя пальцами по промежности и поглаживая открывшуюся дырочку. Уилл едва не обезумел от своей болезненной эрекции, заливая слезами и проклятьями кожу на шее. — Мой дорогой мальчик, — ворковал Ганнибал. — Мой возлюбленный. Я так нуждаюсь в тебе. Пальцы скользнули внутрь и нашли простату, нажимая изнутри и снаружи, настойчиво поглаживая. — Не могу, не могу, — продолжал выстанывать Уилл, пока его упирающийся в Ганнибала член сочился смазкой. — Ты всё можешь, Уилл, позволь мне помочь тебе. — Ганнибал целовал его шею, слизывая стекающий пот. — Кончи на меня. Уилл застонал и втянул его в глубокий поцелуй; Ганнибал прикусил губу до проступающих капелек крови, одновременно с этим жёстко массируя простату, и вот оргазм наступил, настолько тяжёлый и продолжительный, что потемнело в глазах.***
Должно быть, какое-то время он был в отключке, потому что очнулся Уилл уже протёртым салфетками и накрытым одеялом. Свет был выключен, а Ганнибал смотрел на него всего в нескольких дюймах рядом. Он медленно моргнул, вяло и апатично, как большой кот в тени саванн, а ещё настолько очевидно счастливый, что Уилл не смог удержаться от улыбки. — Надо же, я чуть не помер, — пробормотал Уилл. Ганнибал скользнул ладонью под одеяло и слегка сжал его сбоку. — Да, было жарко, — согласился он. — Мне с тобой всегда жарко, — игриво пожаловался Уилл. Бордово-тёмные глаза смотрели на него с любовью. Уилл не знал, как правильно произнести это вслух, а потом просто признался: — Я не знаю, захочу ли того, что требовал от тебя прежде. Я даже не знаю, смогу ли заняться с тобой сексом, когда ты не связан. — У нас полно времени. — Ладонь согревала и успокаивающе поглаживала. — Для того, чтобы изучить друг друга заново.