Смертельная игра

– Как ты? – Игорь заходит в палату. Артём сжимается комочком, накрываясь одеялом, стараясь максимально оградиться от пришедшего в палату. Дзюба всё проебал. Акинфеев берёт стул и садится рядом. – Тём, – тихонько, зовёт он. – Пожалуйста... – Уйди! – раздаётся глухой голос из-под одеяла. – Тём, я извиниться пришёл, – срывается голос Акинфеева. «Какая ж ты, сука, Дзюба» – думает Артём. А потом доходит смысл слов Игоря. – «Охуеть, то есть я виноват, а он приперся извиняться!». Сердце заходится в бешеном ритме из-за разрывающего чувства вины перед Акинфеевым, который всего этого не заслужил, но продолжает его любить. – Чего, блять, ты пришёл делать? – вылазит из-под одеяла Дзюба. Парень, сидящий напротив него замирает. Глаза у него красные. Плакал. Сердце сжимается ещё. – Я виноват! Я ввязался в эти подпольные бои и убил человека. – Тём, я... – Помолчи! – едва ли не впервые приказывает Артём. – Я заслужил эту игру. Я убил парня и ушёл от правосудия. А ещё я врал тебе. Я получил по заслугам. – Я не должен был оставлять тебя, – полушепчет парень. Акинфеев вспоминает, как они расставались три дня назад. У Игоря в тот день всё непривычно валилось из рук. Он разлил кофе, не мог найти важные документы и опаздывал. – Документы твои в папке на столе в комнате, – крикнул Тема, пытаясь сделать человеческий завтрак. – Такси я тебе вызвал, шуруй одеваться. Акинфеев зашёл в комнату, где в папке на столе действительно лежали его документы. Через пару минут он выходит уже одетый в белую рубашку и чёрные брюки. – Спасибо, Тём! – Спасибо, как известно, в карман не положишь и на хлеб не намажешь! – философствует Дзюба, отворачиваясь от плиты. Акинфеев его целует. – Так лучше? – спрашивает Игорь, не замечая опасно разгоревшихся глаз Артема. Он притягивает его к себе за талию, впиваясь в губы. Акинфеев поддаётся, отвечает, сплетаясь с Дзюбой языками, тепло и жарко. – Вот так лучше! – хрипит Артём, отпуская. В глазах обоих пляшут черти. На телефон приходит уведомление. – Твоё такси приехало! Поздно вечером они встретились у какого-то магазина. Дзюба зашёл ненадолго – купить воды. И так и не вышел. Акинфеев не помнит, как вызвал полицию, как спустя день заполнял документы в отделении, как не мог найти себе места, винил во всем себя. Шеф сказал, что возможно будет большой удачей, если Дзюбу найдут живым. В городе орудует маньяк по прозвищу Пила. Он смотрит новости и чекает про Пилу в интернете. Несколько выживших рассказали про смертельные ловушки, в которые поместил их маньяк, заставив выбирать между жизнью и смертью. Какая-то девушка рассказала, что ей пришлось убить сокамерника, чтобы достать из его желудка ключи от разрывателя челюсти. Таймер на них отсчитывал ровно минуту. При мысли, что подобное может случиться с Артёмом сердце ухало куда-то в желудок. «Идиот, как можно было его отпустить?» – корил себя Игорь, в очередной раз, нарезая круги по квартире. На следующий день, когда Акинфеев был готов уже сам идти искать Дзюбу живым или мертвым, ему позвонили из отделения. Сказали, что нашли его, живого, за городом, с обожженными по локоть кислотой руками. Под лопаткой вырезана деталь пазла. В больницу его не пустили, сказав прийти на следующий день. – Я врал тебе! – осознание того, что Игорь, места себе не находил, плакал и чуть не похоронил – удушающе сдавливает лёгкие. – Я калечил людей и даже убил одного! Почему же Акинфеев, узнав обо всем этом от полиции, не бросил его, а пришёл, да ещё и прощения просить? – Тём, – голос надтреснут и Артём готов сломать себе всё тело, костьми лечь, но больше никогда не слышать столько боли в голосе любимого. – Обними меня! Дзюба глубоко вздыхает, берёт перебинтоваными руками Акинфеева за плечи и притягивает к себе, укрывая в объятиях. Чем он заслужил такое чудо? – Прости меня! – шепчет Артём, целуя парня в макушку, стараясь не разрыдаться сам. – Я так себя ненавижу! Я такой урод! – Я люблю тебя, – хрипит Игорь, прислоняясь мокрым носом к пульсирующей венке на шее. – Никогда тебя не отпущу больше. Артём качает его на руках, целуя то в лоб, то в макушку. – Я победил ради тебя, – шепчет Дзюба ему на ухо. – Не мог позволить себе сдохнуть, не увидев тебя ещё раз. Акинфеев счастливо улыбается, прикрыв глаза и кивая. Это лучше любого признания в любви.