Работа твоей мечты

— Я ставил на тебя, — деловито сообщил Джош на следующий день после того, как Маркуса приняли на работу. Он стоял в гардеробной персонала и терпеливо держал в руках комплект униформы для Манфреда, пока тот с любопытством озирался по сторонам. Не то, чтобы помещение было любопытным, просто переход от открытой вычурной готичности остального дома к чуть ли не больничному устройству технических помещений его слегка смутил, или просто вогнал в ступор, он не мог понять. Стены здесь были почти белыми, слабого кофейного цвета, к ним очень плотно прислонялись шкафчики для личных вещей персонала, цвета они были насыщенно кофейного, такого темного, что на них не сразу можно было заметить замки. Маркусу выделили один такой — с самого краю, с номером 15. Помимо Джоша из персонала работал сторож, как и предполагал ранее Маркус, два повара — тот, что готовил для всей семьи, и тот, что готовил для Саймона, — у того был какой-то немыслимый список аллергии на все, что только существует на планете, Маркус потерял счет где-то между апельсинами и пылью. Последнее послужило причиной, почему в доме был нанят постоянный уборщик, который просто ходил за Саймоном с бутылкой спиртового геля в руках и «терпел от несносного мальчишки такие трехэтажные маты, которые тебе и не снились, Маркус!» Также в доме имелась пара универсальных рабочих, и на этом список персонала заканчивался. По всей видимости, Маркусу предстояло влиться в устоявшийся уже коллектив, много лет работающий рука об руку. От этого становилось как-то неловко. С другой стороны, большинство людей в доме были к нему дружелюбны. Особенно он пришелся по нраву маленькому Дэнни — тот не отцеплялся от него (как, в принципе, и должно было быть) с первой минуты знакомства. Это, кстати, стало причиной того, что у Маркуса в большом доме появился собственный маленький уголок. Не всем понравился его вынужденный переезд. Больше всего, пожалуй, не понравился он Лео. Маркус ввалился в дом мокрый от ливня, но глаза его горели радостным огнем, он не мог перестать улыбаться, поэтому даже немного расстроился, казалось бы, обычному явлению — никто не вышел встретить его. Из комнаты Карла послышалось тихое приветствие самого Карла. Маркус, едва сняв с себя старую кожаную куртку, с которой крупными каплями на пол лилась вода, повесил ее и со всех ног понесся в комнату. — Вы совершенно точно не представляете, куда на собеседование я ездил и куда меня приняли! — сходу начал он. Лео, поливающий цветы на подоконнике, с любопытством полуразвернулся к Маркусу головой, слишком увлеченный своим занятием. — В общем-то, это работа м-м… Гувернера, если хотите, но я бы назвал это больше работой няни — мальцу лет шесть. Услышав только, сколько Маркус за это получит, Лео подавился жвачкой. — Да ладно! Хватит и на лекарства, и на… — И на еду, — горячо подхватил Маркус, кивая, — и на оплату долгов, на все хватит! Только есть одна проблема, Лео… Подросток снова в свойственной ему чисто подростковой манере выразил любопытство лишь поднятием брови, даже не промычав в ответ. Маркус продолжил: — Мне, видимо, придется оставить вас с Карлом, — старшему нелегко было озвучивать эти мысли, потому что было элементарно жаль Лео. На его плечи свалилось слишком много за последнее время: он почти не отходил от больного отца, пока все его сверстники были заняты отношениями между собой или банальной учебой, он не мог оставить Карла ни на минуту и гораздо лучше знал состав и инструкцию ко всем таблеткам отца, чем какую-нибудь химию или историю. Наверное, ему, как и любому подростку, хотелось планировать будущее, таскаться к друзьям на ночь и выпивать, но он нужен был дома и редко возражал из-за этого. Маркус по-настоящему гордился братом. Но сейчас, видимо, что-то в мелком перемкнуло, потому что он сорвался и стремительно вышел из комнаты, пряча лицо. Маркус предупреждающе махнул рукой Карлу, прося оставаться на месте и не двигаться, а сам отправился за братом. Тот нашелся на кухне, вряд ли он мог деться куда-то из однокомнатной квартиры. — Почему ты оставил отца одного? — дрожащий голос выдал с головой то, что Лео все-таки беспокоиться о том, что будет дальше. Манфред-старший вздохнул. — С ним ничего не случится, а нам стоит поговорить. Лео, я прекрасно понимаю… — Нет, — дрожащий, только недавно сломавшийся голос, сломал что-то и в Маркусе, он покорно слушал и молчал, — нет, ты ни черта не понимаешь. Я боюсь, Маркус! Я самый худший ребенок на свете, тебя всегда вызывают в школу, а если с отцом что-то стрясется, пока я там? А если я что-то натворю, а он об этом узнает? Крупные слезы покатились по молодому лицу без намека на щетину, и в этот момент Маркус вспомнил, что брату всего шестнадцать. — Я боюсь, — продолжил сквозь рыдания младший, — вырасти и стать таким же, как ты. Ответственным за чью-то жизнь, тем более, за жизнь дорогого мне человека. Я боюсь брать на себя такой груз, боюсь жить без твоего ежедневного направления, понимаешь? Ребенок рыдал в объятьях Маркуса, и тот настолько хорошо все понимал, что никак не мог это выразить, он лишь нахмурился от напряжения и кивал, размеренно раскачиваясь на диванчике, поглаживая Лео по спутанным грязным волосам, на которые у того никогда не было времени. Он понимал, что невольно забрал у ребенка детство, и этот ребенок сейчас горько рыдает, возможно, в последний раз: зная Лео, он постарается не допустить таких моментов больше. — Помни, как бы ты на меня ни злился сейчас, как бы ни был испуган, я все это делаю исключительно для вас. Ладно? — лохматая голова кивнула, Маркус ощутил это подбородком. У самого на глаза навернулись слезы, но хоть кто-то в этом доме должен был оставаться сильным сегодня. Иначе все к чертовой матери пойдет. Лео тихо плакал на его руках еще некоторое время, потом поднялся, утер лицо рукавом толстовки и предложил помощь в сборе вещей. Что ж, Манфред-старший был только за. — Хочешь, сходим с тобой в кино с первых денег? — А Карла на кого оставим? — У нас же будут деньги. Сиделку наймем. — Тебе не кажется это ироничным? — и робкий смешок вдогонку. — Иди к черту! Я няня, а не сиделка! — комната наполняется тихими смешками от двух людей. — Не особо верится, что у нас получится… Но я хотел бы, — громкий вздох Лео разрывает тишину неприятнее, чем вчерашние раскаты грома. Маркус явился в новый дом за пару часов до подъема. Поэтому он был абсолютно никаким в плане бодрости. Естественно, еще и потому, что прощание с Лео вышло едва ли не в самых мрачных тонах, в каких это в принципе могло быть. Так что, когда он переоделся в униформу — для него это были черные брюки и черная же рубашка в очень тонкую бордовую клетку, которую было почти не видно, — он поспешил на кухню, проверить холодильник на наличие энергетиков или сварить кофе. Как ни странно, свет горел, и в самой комнате кто-то тихо перешептывался, слышны были даже смешки. Манфред пожал плечами самому себе и вышел из тени рабочего коридорчика под оранжевое свечение кухонных ламп. Стоило сказать, что кухня эта была служебной, так что последним человеком, которого Маркус ожидал увидеть там, был Саймон. Улыбающийся Саймон. Улыбающийся и ни с кем не препирающийся Саймон. С ума сойти! Однако разительные изменения произошли со спесивым подростком, когда он завидел Маркуса. Губы, еще недавно улыбающиеся искренне и без напряжения, сложились в пренебрежительную тонкую линию, брови слегка нахмурились, а взгляд утяжелился какой-то очень неприятной поволокой, которая как бы говорила, что перед ним определенно стоит кусок дерьма на двух ногах. Кружка чая, которая заботливо грела тонкие длинные белые пальцы, была отшвырнута на стол так, что часть красной жидкости (каркаде, конечно же) пролилась на белый стол. Сам юноша вскочил и с самым надменным выражением лица удалился с кухни, естественно пихнув Маркуса костлявым плечом в проходе. Тем не менее от взгляда последнего не укрылось то, что щеки и уши молодого человека наконец-таки пробило на слабый румянец. Скорее всего, он ни капли не ожидал, что его найдут здесь. Любопытство не было лидирующей чертой характера Маркуса. Оно не было даже в пятерке главных. Но сейчас ему реально стало интересно, что здесь делал спесивый засранец в четыре часа утра с цветочной кружкой, полной каркаде, в компании собственной поварихи, да еще и с такой радостной улыбкой до ушей. Однако, вида Маркус совсем не подал. Надо будет, само как-нибудь выяснится со временем. Повариха же, имя которой было Донна, уже торопливо вытирала красную лужу со стола. — Не ожидала увидеть тебя здесь, Маркус! — по ее лицу видно было, что, несмотря на прерванную беседу, она все равно рада его видеть. — Просто только что приехал, — пояснил молодой человек, устало приземлившись на стул, на котором минуту ранее грел задницу тот, кому он меньше всего нравится в этом доме. Маркус устало потер переносицу и оперся локтями на стол. — Думал кофе сварить, день рабочий впереди, а я спал полтора часа от силы. Женщина добродушно охнула. — Сиди. Совсем ты себя не бережешь! Я сварю кофе, только ты впредь будь добр высыпаться. — это было что-то вроде мольбы не припираться сюда больше в четыре утра, что прекрасно понял Маркус, даже своим воспаленным от недосыпа мозгом. Он вежливо кивнул и заверил, что такого больше не случится. Кофе пили в тишине.