Дитя греха

- Как неаккуратны вы в словах своих, дети мои. Вы даете клятвы верности друг другу, осеняете себя крестом, но в мыслях ваших нет места Господу в эти моменты. И тогда Грех рождается в ваших сердцах. Клятвы дано давать лишь перед светлым ликом Бога. Лишь к нему безграничную любовь дозволено испытывать. Внемлите словам моим, вознесите хвалу Отцу Небесному, посвятите себя служению ему и делам Святой Церкви, и я обещаю вам Искупление и Рай. Аминь!

из проповеди Верховного лидера Церкви пресвятого отца Сноука.

В Академии появился новенький, и это целое событие. В самой младшей группе, через несколько недель после начала учебного года. Он кудрявый и взбалмошный, не может усидеть на месте, говорит раньше, чем думает, и заразительно улыбается. А еще он недавно потерял мать, ту самую грешницу, из-за которой Брендол Хакс неделю заставлял Армитажа молиться с плетью в руках. По Дэмерон. Армитаж слышит это практически отовсюду, особенно часто из уст отца. Брендол долго рассказывал мальчику о родителях кудрявого Дэмерона, о том, как они по юности сбежали из дома, поступили добровольцами в Армию, обвенчались, когда Шара была уже в положении, и родили во грехе своего сына. - Вот что бывает, когда грешница соблазняет доброго мужчину и ложится с ним в постель. – назидательно вещал старший Хакс, смазывая кремом свежие рубцы на плечах Армитажа. – Они не живут – горят и сгорают, объятые пламенем Преисподней, погибают, не дожив до старости, а дети их, впитавшие грех с порочным молоком матери, если не посвящают всю свою жизнь поискам Искупления, то повторяют судьбу родителей. Армитаж морщился, раны пощипывало, а в мыслях рисовался образ доброго мальчугана с озорной улыбкой, который ассоциировался с чем угодно, но уж точно не с пламенем Ада. - Не общайся с ним, сын. Даже не разговаривай. Чем дальше ты будешь от грязных душ, тем меньше грехов придется нам замаливать. Ох, как же тяжело мне, дитя мое, осознавать, какой ежедневной опасности подвергается твоя хрупкая душа… Дальше Армитаж не слушал. Он знал, что спокойно может переключить свое внимание на что угодно минут на пятнадцать уж точно. Мальчик мог бы и так слово в слово воспроизвести все сетования отца на этот мир, грехи, грязь, непослушных детей, отвратительных женщин и снова грехи. Разговаривать или как-то еще контактировать с Дэмероном юный Хакс не собирался, а потому предостережения отца не особенно его волновали. У Армитажа не было друзей, и это вполне его устраивало. Книги в библиотеке «Арканиса» были товарищами куда более увлекательными, чем шумные дети, которые, впрочем, особенной снисходительности к тихому сыну Брендола Хакса не питали, дразнились и никогда не звали играть в свои компании. Однако у Вселенной всегда было отменное, не лишенное сарказма, чувство юмора. В яркий осенний день, ветреный, переливающийся золотом в бесконечных садах Чандриллы, Армитаж медленным шагом возвращался из Академии домой. Велосипеда у него не было, а за вопрос «отец, можно ли мне купить велосипед?» юному Хаксу пришлось поплатиться тремя бессонными, проведенными на коленях и в молитвах ночами. Брендол отчего-то был уверен, что долгие прогулки пешком укрепляют дух и тело, а наличие у сына двухколесного средства передвижения разбалует ребенка и поспособствует культивированию греха, какого именно, Армитаж так и не уловил. Погруженный в свои мысли юнец не заметил приближающейся к нему компании, пока в рыжую голову не прилетел мелкий камешек. - Ай! Хакс сбился с шага и едва не упал. Обернулся, потирая затылок, и с негодованием уставился на приближающихся к нему однокашников, каждый из которых бросил свой велосипед у ближайшего раскидистого дуба. - Невежливый болван. Когда тебя зовут, надо оборачиваться. - Галуан, о чем ты? Он же рыжий, а у рыжих нет не только души, но и мозгов. - Он тупее порга. И также бесполезен. У двоих из пятерых пацанов в руках были зажаты палки, их главарь – Галуан – поигрывал камушками, перебрасывая их из одной ладони в другую, еще двое просто разминали кулаки. Ясно, опять собираются его побить. Мелькнувшая было мысль о том, чтобы развернуться и побежать со всех ног к людной площади и покинуть тихий парк, отошла на задний план. Не побьют они его сейчас, значит, подкараулят завтра или послезавтра. Глупо оттягивать неизбежное. Армитаж снял с плеча сумку и аккуратно откинул ее к кусту с покрасневшими листьями. В сумке лежали взятые только сегодня книги из библиотеки, не хотелось бы их порвать. - Что вам от меня нужно? Как ни старался, а откровенное отвращение в голосе никуда не убиралось. - Ах, ты, рыжая тварь! Еще и спрашивает… Ты же единственный получил высший бал за эссе по истории Ордена рыцарей Джедаев и секты Ситхов. - И? - Что «И?», придурок? Из-за тебя всему классу оценку снизили, бездушное дерьмо. Армитаж поморщился и высокомерно произнес: - Всему классу понизили оценку из-за банального незнания истории Святой нашей Церкви, списывания и орфографических ошибок, которые не допускают и семилетки. Хакс знал, что провоцирует тупоголовых болванов, но он как будто не мог иначе, не мог остановиться или смолчать. Невежество, грубость, озлобленная глупость – все это вызывало в нем отвращение и желание обнажить этот грех, ткнуть человека в него лицом, будто окунуть в лужу грязи. Неужели им самим не противно? Как можно спокойно жить, не зная, не пытаясь понять устройства этого мира, основ, на которых строится общество, в котором всем им существовать? - Ты об этом пожалеешь. - Неужели? Первым на него бросился, естественно, Галуан, сын булочника и торговки. Зажав в кулаке камень, мальчишка с размаху ударил Армитажа в плечо, Хакс извернулся и в ответ приложил противника острым локтем куда-то в живот. Галуан взвыл от боли, камень выпал из его руки и, скорчившись пополам, мальчик осел на траву. Его товарищи, те, у которых в руках были палки, накинулись на Хакса с двух сторон, нещадно осыпая ударами ноги, руки, спину, словом все, до чего могли дотянуться. - Он ранил Галуана! Мочи урода! Армитаж пытался отбиваться, как мог, даже умудрился заехать кому-то из них кулаком по лицу – кисть будто опалило огнем, и какая-то косточка в большом пальце неприятно щелкнула. Но одного почти удачного удара было мало. Куда ему, хрупкому и безоружному, против четырех озверевших пацанов? Осенняя трава под пыхтящим от боли телом была сухой и жесткой, капельки крови смотрелись на жухлой зелени отвратительно чужеродно. Чей-то ботинок по касательной прошелся вдоль спины, оставляя на стареньком пиджаке грязный след, а на майке под рубашкой, наверняка, кровавую кляксу, от потревоженного молитвенного рубца. Ты дитя греха! Господь будет посылать тебе испытания, чтобы очистить твою душу. Терпи, сын. Терпи и Молись! Каждый новый удар словно рождал эхо голоса Брендола в голове Армитажа. Армитаж не чувствовал себя ни грешником, ни праведником, не понимал, почему его избивают лишь за то, что он оказался умнее других, не мог найти в себе сил оправдать наносивших ему ударов мальчишек и все глубже и глубже тонул в мареве унижения. Он был всего лишь хрупким мальчишкой, по щекам которого стекали слезы боли, обиды, злости и стыда. - Рыжая сука! Тварь! Мудак! Безродный упырь! Сын шлюхи! Он слышал эти оскорбления уже сотни раз, и они давно уже перестали его по-настоящему задевать, однако на сей раз Галуан пошел дальше. - Стоп. Удары прекратились, и на краткий миг Хаксу подумалось: неужели все? Нет, не все. Галуан присел на корточки рядом со скрутившимся на траве Армитажем и, запустив грязные, измазанные чернилами пальцы в рыжие волосы, резко потянул вверх, заставляя Хакса запрокинуть голову. - Я слышал, как твой батя постоянно называет нас всех детьми греха. И тебя тоже. Некоторые поговаривают, что это он убил твою мамашу, ее доставили в госпиталь всю в крови, между ног живого места не было. Хорошо, наверное, что ты не девочка, иначе он бы и тебя… Хотя, кто знает, как вы там, бездушные уроды, молитесь? Это было уже за гранью. За какой-либо вообще гранью дозволенного. С непонятно откуда взявшейся силой Армитаж вырвался из цепкой хватки Галуана и стал осыпать его ударами – везде, до куда мог дотянуться. - Ни слова о моей матери! Не смей! Бам! Мир содрогнулся, взорвался ослепительным черным, все краски перемешались, а звон в ушах стоял просто невыносимый. Да, дубовой палкой по затылку – это очень больно. Сквозь туман слез и гулкого стука в висках до Армитажа донеслось: - Держите эту суку крепче, мне как раз ссать захотелось… Неужели ему предстоит перенести такое унижение? Господи, за что? Секунды тянулись медленно, пока Хакс лежал в пыли и крови на иссохшей, усыпанной золотой листвой траве, пытаясь подняться, но руки и ноги его не слушались, а голова кружилась. Оглушительно громко зазвенел расстегиваемый ремень, и… - Ай! Ай, блять! - Ээээ, пацаны, вы чего? - Ой! Сука! Звуки ударов и чье-то яростное пыхтение, а потом Армитажа кто-то загородил, на лицо упала тень от двух миниатюрных фигурок, что плечом к плечу встали перед ним. - Вы совсем ебанулись, господа? Знакомый голос. Откуда он здесь? - Назад отошли. Незнакомый голос, но такой властный, немного пугающий, хоть и принадлежит ребенку. Молчание, нарушаемое лишь гневным дыханием. Армитаж, превозмогая головокружение и ноющую боль в затылке, кое-как сумел приподняться и сесть. - Застегни брюки, гнида. - А, ну отошли, мелюзга! Не лезьте, куда не просят, а то я и на вас нассу. - Иди-ка ты на хуй. - Ах, вы, мелкие пиздюки! Пять размытых фигур рванули на две поменьше. Драка была яростной. Армитаж увидел, как кудрявый Дэмерон ловко запрыгивает на спину к одному из здоровяков из класса Хакса и хватает его зубами за толстую шею, а его товарищ – Армитаж чуть не лишился чувств, поняв кто этот мальчик – сидит верхом на Галуане и осыпает его голову ударами. Один из парней замахнулся палкой, метя в черноволосого мальчишку, и Хакс, сам не понял, как, резко подскочил и, налетев на верзилу, повалил его наземь. Черноволосый мальчик поднял выбитую из рук здоровяка палку и, оставив хныкающего Галуана, кинулся на двух оставшихся парней. Он размахивал палкой словно мечом, осыпая обидчиков Хакса яростными ударами. Через несколько долгих мгновений к нему присоединился Дэмерон, чьи губы были измазаны кровью. Драка продолжалась еще полминуты, пока кое-как поднявшийся на ноги Галуан не дал деру, остальные, прихрамывая и матерясь, побежали за ним. - Еще раз тронете рыжего – и вам не жить! Поняли, твари? Напоследок По кинулся к них камнем, но не попал по улепетывавшим на велосипедах мальчишкам. - Ты как, рыжий? Жить будешь? Армитаж вдруг понял, что стоит на коленях и тупо смотрит на свои сбитые в кровь кулаки. Он поднял глаза и увидел черноволосого ребенка, что вступился за него, незнакомца. У мальчишки растрепались и без того непослушные волосы, ссадина на скуле ярко выделалась на фоне бледной кожи, длинный нос измазался в пыли, а рукав плотной туники был нещадно разодран по шву. - Бен Соло. Мальчик протянул руку и помог Хаксу подняться. Они так и остались стоять, держась за руки, когда Армитаж вдруг улыбнулся, сам не зная почему, и произнес: - Армитаж Хакс. Приятно познакомиться. И спасибо. Вам обоим. Отбрасывая носком сапога подальше злосчастную палку, к ним подошел кудрявый парнишка. - По Дэмерон. Расцепив руки с Беном, Армитаж с удовольствием пожал прутяную теплую ладонь По. - Фу, блять! – Дэмерон пару раз сплюнул и вытер рукавом перемазанные кровью губы. – Пришлось прикусить этого мудака. Буэ, рот с мылом вымыть хочется. Бен презрительно фыркнул и заломил бровь. - Зубы… а кулаки тебе уже не используются, да? - Ой, Бен, отвали! Фехтовальщик хренов. Хакс понимал, что, наверное, грешно чувствовать себя сейчас таким счастливым, но ничего не мог поделать. За него вступились! Впервые в жизни кто-то поднял руку, чтобы ударить не его, а, чтобы ударить за него, чтобы не напасть, а защитить. - Я вам должен. Клянусь, до конца своих дней, я… - Пустяки. – отмахнулся Дэмерон. – Я в «Арканисе» хоть и недавно, но уже успел понять, что этот Галуан и четыре его шлюшки – те еще мудаки. - Клятвы дано давать лишь перед светлым ликом Бога. Устыдись, сын мой. – Бен, забавно сложив руки и, явно, пародируя, ухмыльнулся, глядя на Хакса. Армитаж должен был бы восстать всем своим существом против подобного богохульства, но… он лишь шире улыбнулся и почувствовал необычайную легкость. - У тебя неплохо получается цитировать пресвятого отца Сноука. – хмыкнул Хакс. - Аминь, брат! – Дэмерон перекрестился и хлопнул Соло по плечу. - Ну… - вальяжно протянул Бен. - Моя дядя рыцарь-паладин… он же, по сути, священник, да? Видать, это у нас семейное. Дэмерон и Хакс синхронно рассмеялись. - Аааааа! Уээээвввааа! Размахивая одной рукой откуда-то из-за угла появился Чубакка. На свирепом бородатом лице так и было написано «Куда вас, придурков, понесло? А ну – живо домой!». Другой огроменной ручищей вуки удерживал три велосипеда. - Ой, нам пиздец от твоей мамки, Бен. – скривился Дэмерон, поглядывая то на вуки, то на потрепанных себя и Бена. - Отец за нас вступится, вот увидишь. – безмятежно отозвался Бен, отряхивая измазанные грязью брюки и, посмотрев на Хакса, произнес. – Ну, увидимся завтра, Армитаж. Пока! - После обеда забегай в ангары «Арканиса», я тебе интересное кое-что покажу. – махнул ему на прощанье По. - Да, пока! До завтра. – на автомате ответил Хакс. Соло, Дэмерон и вуки укатили, а Армитаж еще долго стоял под старым раскидистым дубом и улыбался избитыми губами. Мысль о том, что отец вечером устроит истерику из-за драки и разодранной одежды, ничуть его не пугала. Пусть хоть сам исхлестает его плетью или изобьет Библией. Пусть заставит стоять на коленях всю ночь, пусть бубнит свои вечные песни о грехе и шлюхах. Армитажу наплевать. Милостивый Господь послал ему на спасение двух ангелов. У меня появились друзья. Друзья! И, подхватив сумку с книгами, счастливый Хакс зашагал домой. Никто из мальчиков так и не заметил мужчину в темно-красном плаще, сидящего на лавочке в дальнем конце парка.