Kill all of creepypasta (KAOC)

Последние секунды “жизни” обернулись для него пробуждением. Резким, как падение в прорубь. Громким, как рев новорождённого. Джефф брыкался и кричал на всю комнату. Он проснулся в своей комнате, на кровати рядом со стеной. Обильно вспотел, скинул с себя одеяло, оставшись в трусах и майке. - Мама!!!- вопил пробужденный от кошмара. Повторял имя первостепенно дорогого ему человека так протяжно, что связки и гланды должны сейчас же прийти в негодность. Вудс бился локтем об стенку, беспомощно махая ручками в стороны. Ребёнку нужно утешение от матери. Но вместо матери Маргарет в комнату пулей вбежал братец Лью. Отчаянно кричал не тише младшего Вудса; Льюис придерживал напуганного ребёнка за плечи, пригревая к груди. Их крики можно было бы услышать, проходя мимо дома, находясь при этом через дорогу. Или из соседней частной территории. - Мама! - истошно по кругу зовёт её, сжимая рукава брата до белых костяшек.- Мамочка!- а дальше кричит. - Мама! Мам!- Лью же напротив, кричит гневно и приказным тоном.- Мам!!! Мам, иди сюда, ему нужна помощь! Твоя помощь! Мам!!! Ему плохо, подойди сюда, сейчас!!! У старшего быстро кончалось терпение - уже сам готов ринуться к двери (но Джефф всё равно не отпустил бы), так Маргарет прибежала навстречу. С ампулами, с успокоительным. Лью сурово, но бережно придерживал ревущего паренька за шею и слегка придавливал таз коленом, пока мать вкалывала снотворное. Джефф дышал прерывисто и со свистом, ребра пережали его легкие. Сердцебиение ощущалось в гортани и на корне языка. И он всё ещё скулил. Ему срочно надо обнять эту женщину и тонкими ручонками незрелого пацаненка охватить шею с бусами. - Мам… - Уткнулся носом в каштановые и блестящие локоны. Глаза и не думали прекращать слезится. Но, похоже, ребёнок затих. Маргарет ничего не смогла ответить, только обвить сыночка в нежных объятиях. И Лью тоже считал своим долгом приобнять младшего Вудса сзади. Теперь Джеффри обнимает обоих. Крепко крепко, продолжая сопеть и всхлипывать. - Не плачь.- Льюис бережно гладит братика по худой спине.- Ну не плачь, маленький. - Л-лью… - заикается и переключается на старшего Вудса полностью. Мать же просто треплет по голове. - Тебе просто всё приснилось. Всё хорошо, мы рядом.- зелёными глазами русоволосый смотрит в голубые. Всё ещё невинные и чистые. Пока что. - Но… Но… - Джефф вот вот перейдёт на восклицание, так ко рту подносят стакан. - Выпей. Сына, выпей.- в женской руке с новым багровым лаком две жёлтые таблетки. Мать взглядом умоляет младшего выпить, а тот с дрожью отводит сосуд с водой от рта. - Где я? - хрипло и слабо вопрошает и сверлит маму стеклянным взглядом.- Мама, где я? - Ты дома, Джефф…- нежно пролепетала она. - Ты дома. Ты с нами.- в унисон проговорил Лью. Тёплая братская рука не думала отпускать кучерявую голову. - Дома? Но…. Но я же… - глаза мальчика наполнились террором, зрачки сузились до точек. Дыхание повторно сбивалось, когда зубы перетирались в порошок. Каким-то образом мать ловко пихнула жёлтые бусины младшему Вудсу в рот и приложила стакан к губам. Конечно захлебывается в попытках спросить ещё раз. А мать с братом терпели. Лекарство действовало быстро, и Джеффри не мог сидеть, только лежать. В голове мутнело, но засыпать не смел, тем паче, что он проснётся там… Вот там…. - Мам… - из-за всех сил пытается не смыкать глаза и сжимает до хруста дамские кисти.- Мне страшно… Я… Я был в…. Мне… Я там…. Там были монстры… Страшные….- новый ручей из глаз и нытье. Оба родственника жутко нависли над красным от надрыва лицом: - Джефф, тебе приснился кошмар. Это просто сон…- Маргарет большими пальцами вытирает слезы. Льюис гладит по тощей груди, прикрытой только майкой. Только сейчас страдалец начал замечать, что комната в потемках, он лежит под зелёным пледом, на пуховой подушке, лоб в поту. Над кроватью разного рода плакаты. На потолке минималистичная люстра. Рядом с подушкой валялась игрушка… Голубой мишка… А может зайка. - Но сон был… Он был реальным… Меня там убивали…- трется щекой об подушку. Маргарет чуть ярче проявляет сострадание и покрепче сжимает Джеффа в объятиях. - Мой бедный, что же ты… - однако резко оборачивается на звонок в другом конце дома. Она виновато смотрит… И уходит из комнаты. Лью был от такого жеста в шоке, был недоволен. Вслед идёт, чтобы остановить, а его останавливает Вудс: - Останься. - хватается за край полосатой водолазки.- Лью, останься, пож….- отчаянно противится той инъекции, всего трясёт. - Я буду за дверью… - старший брат придерживает младшего за тонкие плечи.- Я никуда не уйду, я мигом. Джефф, пожалуйста…. - держит за подбородок. Тоже уходит, едва отцепив паренька от рукавов, а тот, прижав плед к груди, тревожно сидит на коленях. Смотрит, как захлопывается дверца - Мам, стой!- доносится за пределами комнаты. - Что… - Ты что творишь?! Ты что творишь, мам, ты куда пошла?! Ты зачем его оставляешь?- гневно обрывает Льюис. - Тебе что, трудно посидеть с ним одному? И не смей так со мной разговаривать. - женщина тоже повышает тон. - Нет, но ты серьёзно? Уйти из-за звонка, ты серьёзно? Ты, как и я, должна Джеффа поддерживать, ты обязана быть рядом… - И поддерживаю… Сынок. - мать произносит это приторно язвительной укоризной.- То есть это не я покупаю ему таблетки, и не я колю его при каждом припадке, да? - Ты так говоришь, будто это достаётся непосильным трудом, хотя на самом деле у нас полно денег, чтобы не беспокоиться… Данный неприятный разговор приукрашивал непрерывный и давящий на уши гудок где-то там…. Ну пусть уже возьмёт трубку. - Эти деньги мы с отцом зарабатываем, Лью. Мы, а не ты. Когда через четыре года поступишь в университет, тогда поймёшь. - А где вообще отец? Он куда делся, испарился?- всплеснул парень руками - Питер спит.- она отрезает с большим упрёком. - Спит, потому-что устал. Устал из-за рабочего дня. И чтобы продолжать зарабатывать деньги, он должен работать хорошо, а для этого ему надо отдыхать. Ты думаешь, всё то, чем вас с Джеффом обеспечивают, с неба падает? - она уже повернулась спиной и идёт в сторону телефона. - И не забывай, что у Джеффа день рождения. Скорее всего звонят по поводу торта… - Да причём тут торт?! - рявкнул сын и схватил мать за запястье в браслете.- Какой нафиг торт, когда такая фигня творится с Джеффом?! Ему не торт нужен, это всё подождёт…. - Всё, Лью, всё! - выдирает руку. - У меня нет времени! Когда Маргарет начала спускаться по лестнице, Льюис вполголоса сказал: - У тебя никогда нет времени…. Вас рядом с нами даже дома нету… Дверь отпирается, старший брат заходит. Сквозь лёгкую темноту видно, что он рассержен, угрюмен. Даже слишком для 14-летнего парня. Джефф сквозь чёлку своей каре до плеч смотрел на Льюиса с большей тревогой. Застыл на кровати, глаза опять стеклянные. Он что же, ожидает, что Лью и на него накричит? Какие глупости. Русоволосый просто садится на край кровати, поправляя пряди волос на лбу. Сам всё ещё угрюмый. - Не злись на её. - заботливость переплелась с флегматичностью в его несломавшимся голосе. Ещё раз стирает слезинку с опухших щек. На этот раз последнюю. Джеффри жмурится и с тоской опускает голову, лицо за волосами не видно. - Ложись. Джеффа Лью укладывает, прикрывая пледом посильнее, сам ложится рядом, к стенке. Кладёт ладонь под свою щеку. Из выреза кофты выбивался католический крестик. - Ну расскажи, братик… Расскажи, что ты… Видел... Что снилось то? Я никуда не уйду. Не бойся. - говорил почти шёпотом. Младший Вудс плотно прикрыл веки с пушистым ресницами, вдохнул побольше воздуха. Держать за руку старшего - значит быть под защитой. - Мне снилось… Что я был под землёй. В большом комплексе… Так Монолаз сказала. Она говорила из… Просто откуда-то говорила, рассказала, что я в комплексе. Выживаю, как в голодных играх… Или той игре про порталы…. Старший Вудс быстро проморгал. Поглядел на бедолагу с недоверительным прищуром. - Кто… Такая Монолаз? Это кто?- он совсем не в восторге от того, что говорит Джефф. Его напрягает это всё. Понятно, что Джеффри не в себе, но кто такая Монолаз? - Это…. Я же говорю, Лью, ну ты чем слушаешь… - обиженно и гнусаво ноет.- Я её не видел. Ни разу не видел. Я не знаю, кто это. Я лишь слышал её голос, что преследовал меня в комплексе… - Что за комплекс? Что значит под землёй? - оборвал Льюис и взял брата за руку. Подползает чуть поближе к худому ослабшему телу. - Как будто тебя заживо погребли. Так сначала казалось. Будто ты то ли в канализации, то ли в… Катакомбах, бункере. В подземке будто. Словно тебя заперли в подземную тюрьму.- Джефф кривит губы и сжимает его руку. Спина и грудь горели от горячки. Он вспоминал эти ужасы и содрогался. И опять тихо плачет, опять. - Мне было там плохо. Грязно и сыро. Мне было там одиноко и страшно…. Я там умирал…. И как будто меня выдирали из тела и… И впихивали в другое… Мне страшно, Льюис, так мне страшно. - истерично обхватывает старшего в объятьях. - Джефф, это сон, Джефф… Ты просто… - Я не хочу засыпать… - ревёт в плечо, пачкая ткань соплями. Ещё и зубами её… - Так я никуда не уйду. Джефф, я буду здесь спать. С тобой. Мне некуда спешить, я буду с тобой сегодня спать. - Лью соприкоснулся с пареньком носом к носу.- Ну… Маленький мой… - Почему… Ну почему ты так ко мне? Я же… - Джеффри смотрит на него своими хрусталями небесного цвета. Отсвечивают в темноте. А ведь стало ощутимо темнее. Вечереет. Спиной Алан Вудс чувствует рыжий свет заката. - Потому что ты мой брат.- берет шатена за щеки.- Ты мой брат и точка. И ты всегда им будешь. Всё. Сплю с тобой до утра. И сейчас тебе надо поспать, ты вымотался. - Сначала… - Джефф перевёл дух, ему дыхание свело. - Ответь на вопросы… Этот сон чувствовался, как вечность. Я будто полжизни прожил… - Тебя надо к неврологу… Что ты хочешь спросить? - Сколько нам лет?- спрашивает это без колебаний. Русые брови Лью перешли на лоб, он слегка отстранился. - Ты сейчас смеёшься? - не верит тому, что говорит брат. Джеффри молча ворочает головой по подушке. -Нет… Нет… Прости… Прости меня, но я так много забыл…. “Да что же с тобой такое то… Нет, ты не можешь болеть деменцией, это бред. Ты слишком молод.” Лью цокнул и вздохнул: - Ну а что же ты помнишь? Самое последнее воспоминание. А Джефф ведь помнил всё…. Он ещё ощущал себя маньяком. Просто он с 13 лет никогда не взрослел на самом деле. Навыки навыками, но он на самом деле никогда не был полноценно взрослым человеком. - Я помню… Я был в больнице. С ожогами. Это гаденыш... Этот ублюдыш меня поджёг…. Я стал для вас уродом… И… - голосок стал выше. Подрагивает. - Это тоже сон. - сухо отвечает Льюис. В ушах Джеффа будто заиграла барабанная дробь. Радужки сузились до сизого бисера на розовой канве, продетой алыми ниточками. “В каком смысле сон?” - непонимающе пялится, уголки губ могли бы уйти за пределы подбородка. - Но это ведь было… Но мои руки! - Младший Вудс с приоткрытым ртом и сбивчивым дыханием смотрит на свои пальцы. Ни не белые. Они телесные. И ногти ещё чистые, здоровые. Ещё у него неестественно сжимались сфинктеры от вышесказанных слов, мочевой пузырь набирался в объеме. Получается, что Джеффри болен. Он и раньше был болен. Все свои 12 лет был болен. Но так… Хуже, чем могло быть. - Я болен? Я сошёл с ума? - плаксивый голосок едва можно слышать, пускай Лью лежал впритык, до интимного неприлия близко. Переглядываются. Брови Джеффа сложены домиком. Ужимки рядом с носом и стиснутые зубы. Как правильно сказать? Ну как? Правду сказать? - Тебе рассказать, как было? - Расскажи… - отчаянно протягивает Вудс. Льюис прикрыл веки, спрятал крестик. Свет от солнца почти сошёл вниз, и теперь в комнате все красное. Не спешит с ответом. А когда громко вздыхает… - Меня выпустили из колонии. Сразу, как только тебя пытались поджечь. Но всё обошлось. Ты каким был, таким и остался. Есть небольшие ожоги на руке и теле, но те давно зажили.- хрипел почти в ухо, голос слегка надломился.- Мы выиграли в суде, мы победили. Их всех посадили. Всех трех. И больше вреда они не причинят тебе. Всё закончилось хорошо. Всё прошло. Я здесь и никогда не пропаду. А ты в безопасности. И мы справимся с твоими кошмарами. Ты просто должен перестать бояться. - он шепчет ещё тише. Это имело эффект релаксации, но столько жуткого в этом было. Тело Джеффа вроде бы обмякло. Но в груди этот огромный распирающий комок нервов и тревоги. Ближе к позвоночнику, чем к сердцу. - А Рэнди?- опять отчаянно выжидает ответа.- Лью, а Рэнди… - Джефф… Я Хочу спать. И ты спи. Мы поговорим, потом. Главное, что мы живы, невредимы, и я на свободе. А ты не сгорел, и слава Богу. Тон Лью очень неразборчив. Действительно засыпает. Спустя минуты тишины, прежде, чем утонуть в чёрном под покровом век, Джеффри скулит: - Я так боюсь закрыть свои глаза. И боюсь их открыть. Я боюсь засыпать. Я не хочу туда… Вдруг… - Ради меня…. Ты должен преодолеть это ради меня. А я буде обнимать тебя ещё крепче. И ты будешь спать спокойно…. И сладко…. “Надеюсь… Боже, спаси… И сохрани…. Так страшно… ” Руки ответно сжимают старшего Вудса. И в таких цепких объятиях братья засыпают. Это ведь были просто сны больного от травмы мальчика. А как ещё это можно было объяснить… Ничего Джеффу не снилось. Ничего перед глазами не видел. Слышал иногда свое сердце. Звон в ушах, как от наушников. А может, у него от рёва началась мигрень. Главное, что руки Льюиса все ещё были на нем. И тёплый плед на ощупь был рядом. И щека к подушке. Тихо. Очень тихо. Как будто погас экран от телефона. И… Почему в темноте Вудс что-то видит? Лица. Лица до ужаса знакомые. Русые, белокурые мокрые волосы и красные точки, которые меняются на зелёное каре с человеческим, но в то же время звериным взглядом и ещё более нездоровой улыбкой. Обезличенное лицо с тонкой шеей, в галстуке, а вокруг склизкие отростки. Лицо женщины с циферблатом в глазу…. Изуродованная и безносая Хезер. Из дыры вместо носа сухая чёрная корка Картинки сменялись в тишине, пускай с вкраплениями царапающих звуков, футажной плёнки. Шуршание старого фильма. Опять темнота. Более ощутимая. Темнее прежнего, а шорохи помех продолжаются. Нет, это не может быть… Это всё было в голове. Сны не могут быть такими реальными. Сны не могут так сильно захватывать человека. Сны должны ощущаться, как сны, а не как реальность с запахами и звуками. У снов нету запахов. И нет осязания… Сквозь черноту пробирается картинка… Нет… Только не ржавчина. Не грязь, не оранжевые блики ламп, только не трубы. И что за существо в разъёме двери? Рога… Платье…. И волосы, заплетенные в косы. Слишком темно, чтобы четче увидеть. Зато капает. Капает с трубы на треснувшем потолке, а внизу грязная лужа. И витал запах помоев и сгнившего мусора. Кап Кап Кап Кап - Хватит - Кап… - Хватит - Кап…… - Достаточно… Всё в моей голове. Я просто немножко болен. Я всё это выдумал. Так брат сказал. - А он тебе навра-а-ал, в уши нас-са-а-ал.- приторно пропел тонкий голосок голос. __________________________ Звон, как от осколочной гранаты. Такой резкий, гулкий. Уколом пробирается к раковинам, потом к нейронам. Вудс опять потный. Майка просто насквозь провоняла потом, а трусы-боксеры слизью. Но все обошлось, он должен быть счастлив. Ведь всё ещё в своей комнатушке. На кровати к стенке. Плед сполз на ламинат. Темно, но кровать покрыта багровым, что бьётся из окна. Ничего, кроме алого окошка, не видно. Нужно включить свет. Дотянешься до выключателя? Дотянулся. С одышкой и дрожью, а дотянулся. Свет от люстры был сравним с риском ослепнуть. Горячка или лихорадка? Как же заботливо оставлены на тумбочке у изголовья препарат и стакан. Одного залпа хватило. В голос Джефф вздохнул и лёг обратно, поглядывая на "солнце" в своей комнате. Хочется верить, что они с родителями в отеле. У пляжа. Да, домик для отдыха в каком нибудь Лос-Анджелесе у солёного моря. С чайками и круизом. И тропической фауной. Горячий песок. Шум вод. Но тишина и писк от лампочки, и тесная комната. Лью не было рядом. Вот что имели ввиду под фразой “в уши нассал”. Он сказал, что будет спать рядом до утра. А всё равно ушёл. Вот тебе и брат по крови. Этот плюшевый заяц Джеффа бесит, его надо бы выкинуть. Вставать больно. Майку лениво снимает и на пол швыряет. Рядом с окном, смежно с постелью, стоит рабочий стол с креслом и последней моделью ноутбука. В школе 2011 года бы обзавидовались. И завидовали. На нем красовались наклейки по разным субкультурам. Даже где-то по эмо есть, вроде череп с ресничками, розовой чёлкой и красным бантиком, с припиской “my Prince”. У двери был шкаф, гардероб. Напротив кровати портативный телевизор, ещё и с джойстиками и плойкой. И картриджами с дисками. Гикнутым парнем Джефф был в свои 13. И собственником, раз решил для себя персональный телек. Эта комната была для Алана Вудса мини квартирой и… “Минуточку…. Блять…” - юноша скривился, кусая губы, обнажая зубы. Что это за плакат? Как раз над телеком. Он не знал эту девочку с рогами. Он не знал её лукавых красных глаз. Он не знал эту двуликую малявку, но интуитивно чувствует прямо сейчас угрозу. Она напоминает детей из американской рекламы 50-годов с их отвратительными улыбками. Сверлит тебя. В душу. Она в руках держит телевизор, в телевизоре лица актуальных на данный год преступных лиц, позади фон из ядерно-розовой спирали, над головой красноречивое “Pink creepyhouse”. Всё тошнотворное и кислотное. Виньетка состояла из мясной мешанины, где клоуны и розы смешались… Стоп. Там это существо с шеей из колец и шестерней в голове. Ох, боже…. Может, просто маскот шоу? Ну конечно же. Это очевидно. Слишком бурное воображение ребёнка. И всё таки постер Вудсу так действовал на нервы, что он забыл, что едва стоит на ногах от нового приступа горячки. Достаточно прямо и ровно идёт к стене, игнорируя джойстик на полу и яростно срывает кусок бумаги с печатью, чтобы порвать на куски и скомкать в корзину под столом. Только плакат был не единственным. Ещё были плакаты над кроватью, и среди них тоже мелькало что-то… Тонкая безликая фигура в красном галстуке и щупальцами за спиной. Плакат с ржавыми трубами и надписью "Тихие холмы". Плакат с чудовищами и космосом. Ещё какой-то арт с синими обоями и зайчиками с черепами. Всё сходится. Тебе надо поменьше смотреть и играть в хорроры, Вудс. И Вудс непосредственно срывает печатные работы, пихая без разбору в картонную урну для бумажного мусора. Теперь комната стала более пустой, безыдейной. Осталось избавиться от зелёной статуэтки на столе, связанной с франшизой про Зельду. Правда корзина уже заполнена до предела, элегия туда не поместится. Джеффри решается вышвырнуть предмет раздражения в окно, однако видит за пределами окон решётки. “Какого… У меня здесь не было решёток! Зачем?! Комната на втором этаже, зачем?! Окно ведь открывается наружу, как я открою дверь и выкину эту хуйню?!” - Вудс ошарашено глядел сквозь стекло. Железная ограда напоминала ему только о тюрьме. Но есть вероятность того, что родители наоборот заботятся от том, чтобы Джефф не спрыгнул вниз. Чтобы он не делал глупостей в новом приступе. Это имеет смысл, но что насчёт окон? Даже на проветривание не открыть - ограда вплотную с окном. Обиженный, мальчик со стуком ставит фигурку на рабочий стол и краем глаза замечает вырезку газеты. Вроде бы ненавязчиво лежит рядом с корзиной (должно быть, пролетела мимо), но там жирным шрифтом было очень примечательное имя “Рэнди Уоррен”…. Рэнди Уоррен. Джеффри недоумевающе наклонил голову и, хлопая ресницами, нагнулся за обрывком газетной бумаги. Всё было хоть и в сепии, но фото подтверждало - это тот самый Рэнди. Рыжий пацан с веснушками и гнусными зелёными глазами, в которые даже сквозь фотографию неприятно смотреть, по крайней мере Вудсу. В вырезке была далеко не самая весёлая новость. Что там было вкратце: Рэнди Уоррен скончался сразу после того, как Джеффри Вудс ударил его в солнечное сплетение, так как у него случился приступ тяжёлой бронхиальной астмы. Трой находится в настоящее время в коме из-за тяжёлых черепно-мозговых травм, полученных в драке, а Кит находится в колонии строгого режима, так как по показаниям семьи Вудсов совершил прямое покушение на жизнь Джеффри. А насилие самого Джеффа… Не более чем защита своего старшего брата (и тот напрасно подставил себя полиции, он не должен был) при первом столкновении, а затем базовая самозащита во втором, на дне рождения младшего сынка соседки… Как её звали? Барбара? Барбара… Какое это имеет значение? Зачем Маргарет надо было тащить Джеффа на это праздник? Тогда бы ничего этого не было. Такая злость охватывала парня, когда он про это думал. Немая злоба на свою маму. Но без разницы. Всё закончилось, они победили в суде…. Это ведь ни сколько вырезка, сколько в бешенстве вырванный из контекста клочок бумаги. Ведь дальше обрывается всё. Скорее всего Алан Вудс был не совсем счастлив от такой новости. Разумеется - он убил человека. Плевать, что астма, а он не знал. Джефф - прямая причина этого приступа, он так легко оборвал такому же мальчику, как и он, жизнь. И ладно… Ладно - он мог ударить Рэнди в грудь случайно, но Троя тогда он ударил абсолютно осознанно, пускай и в ярости. Ударил крышкой от бочка в санузле, если Вудсу не изменяет память. Какая-то жидкость… Вряд ли отбеливатель, он в пластиковой бутылке обычно. А тогда Кит в ответную ударил Джеффа чем-то, и ёмкость разбилась. И вот уже тогда зажигалка запеленала зрение огнём…. Боже, это ведь так странно. Джефф всё это помнит, как схватку не на жизнь а на смерть; собачьи бои, где нет хороших и плохих - есть только тот, кто будет жить, и тот, кто сдохнет…. И Джеффа вдруг выставляют и самоотверженным героем, и несчастным мальчиком, на которого накинулись три оборванца. Но так не было. Джефф не чувствовал себя героем, ведь сам хотел тогда причинить боль. Сам. Хотел почувствовать эту садистскую радость победителя, и получил тогда. Но он не был счастлив. Он убийца. Ему тринадцать, но он непосредственно убийца двух людей (вряд ли Трой выживет). Поэтому Джефф этот отрывок и вырвал в психозе - не желал даже знать о том, что натворил. Оттуда и кошмары про то, что он маньяк. Страшный и уродливый маньяк, что получил свою карму в виде скитаний под землёй в рукотворном аду. Это было бредово, но и имело свой смысл и порядок. Всё и впрямь сошлось в один пазл, но бумажку Джефф порвал на совсем. Запихнул поглубже в урну и всё. Можно было и выйти, осмотреть квартиру. А тут некстати включается ноутбук. Он иногда так делал, не страшно. Но сейчас он включён с открытой в кладкой гугла, на новостном сайте, со статьёй, что полностью связана с ненавистной троицей. Статья была похожа на интервью с тюремщиком Китом. Судя по расследованиям и непосредственно самим допросом, вскрылось, что у Рэнди Уоррена действительно с рождения была астма, рос он без матери, а из родственников был только абьюзивный отец. Не хватало только - а вот уже и она, ремарка об надругательстве отца над сыном. Причину уже не у кого узнавать, а Кит озвучивать это отказался. Отец был убит за год до происшествия в доме Барбары, а Рэнди пропал. Кит и Трой тоже оказались по факту бездомными. Фактически выживали тем, что воровали, ночевали в заброшках. Было прикреплено изображение с Китом, как ещё более исхудавшим и бритым пареньком в тюремной робе. А запомнился он Джеффу, как фембой с типичной причёской гота и чокером. Более ироничным этот облик стал, когда Кит признался, что подрабатывал проституцией, каждый раз выдумывая новые имена и прочие манипуляции, чтобы оставаться анонимным. Должно быть, у него вообще ни родственников, ни связей. Сказал, что делал это ради накопления денег на препараты от астмы для Рэнди. Иначе бы тот не выжил. Ровно, как и Трой мог иногда карманить. Они оба действительно беспокоились и заботились о нём. Иначе бы не стали так отчаянно лезть к братьям Вудсам за деньгами и не припёрлись бы на праздник, зная, что еды и денег там полно. И легче от этого не стало, совсем не стало. Выходит, что Джеффри Вудс уже трижды негодяй. Не просто довёл двух людей до летального исхода и отправил третьего за решётку, а ещё обесценил и сделал напрасными все те потуги этой троицы банально выжить. Представить только: трое несовершеннолетних просто до последнего выживали, а им оборвал и сломал жизнь 13-летний ребёнок из богатой семьи. И даже в их, Вудсах, силах было этим людям помочь, хоть немного сгладить углы. С учётом того, что Питер Вудс работал с благотворительными фондами, то почему нет? “К черту всё.” - Джеффри, не колеблясь, закрыл вкладку с этой неугодной статьёй, а вдобавок почистил историю браузера, чтобы мама не задавала вопросов на тему поисков ответов. “Это меня уже не касается. Ничего из этого меня касаться не должно и не будет. Рэнди Уоррен мёртв, и на этом история закончена. Его больше не существует , и он не причинит вреда ни мне, ни брату. Я ни в чем не виноват, я лишь защищал Лью и себя. Я не виноват, они сами… Пусть Кит дальше гниёт в тюрьме. Я просто пойду вниз и обниму маму.” Вудс спокойно закрывает крышку портативного устройства, переводя дыхание, запрокинул голову. Повернул голову на 90 градусов, как озлобленный коршун, увидев на изголовье новую одежду. Голубая водолазка и штаны. Одевшись, выходит к лестнице, однако планировка… Она же была другой. Была площадка с чудесным кафелем и лакированными перилами из дуба с позолотой, и сразу справа лестница, что завернётся спиралью немножко. А тут тупик в виде жёлтой стены и две развилки с бесконечной ковровой дорожкой. Как будто в поезд попал, ей богу. Мальчишка стоит ровно по центру коридора. Ходить в мертвой тишине было страшно. Непривычно. Красный свет из окон делал все хуже. Вудсу не морально, а физически тяжело шагать, словно стены его задавят. Из портретов мог кто-то выскочить. Ваза на столике у стенки могла с грохотом разбиться. Когда Джефф повернулся к цветкам ликориса в сосуде, увидел большую картину с мужчиной. Портрет мужчины на картине был более, чем типичным: типичная короткая и аккуратно отмеренная борода профессора-лауреата нобелевской премии; типичная “квадратная” короткая стрижка медно-рыжих волос с единой, и типичные квадратные очки на фигуристом породистом носе. Смущали глаза. Они холодные и серые, как у Джеффа. Стеклянные по факту, но смотрят прямо на убийцу. Одет этот “доктор” был в коричневый старомодный пиджак. Фон был грязноватым, тёмным, навевающими то ли об осени, то ли о ржавом грязном мирке без солнца, неба и воздуха. Да, тот мирок, что под землёй. От того-то Вудсу картина не приглянулась - так резко контрастировала с бежево-лимонными стенами и белым потолком. Коричневое грязное пятно на пастельном полотне. Ещё сильнее паренька картина раздражала из-за слишком ясной знакомости с этим человеком. Вудс все помнил, но так стремился забыть это лицо с нравоучительно-высокомерным голосом. “Я надеюсь, в этот раз родаки не будут ругаться, если я сделаю правку в интерьере. Лью точно не будет, я слишком хорошо его знал до всего этого дерьма.”- мальчик снимает картину со стены, ставя на ламинат фронтальной стороной к стене. И сразу же сбивается с толку при виде сейфа внутри цемента, что прятал за собой портрет. Код сейфа содержал не 4-3-значное значение, как оно и должно быть, а только 2-значное. Ответ уже был на изнанке картины. “17 лет - вот тогда твоя жизнь на самом деле рухнула.” Пользуясь подсказкой, попутно вспоминая, что тогда ему пришлось срочно валить из Висконсина вместе с Джеком, Вудс находит предмет, который меньше всего хотелось брать в руки. Это было ментальное издевательство над его и без того незавидном прошлом. “Жидкая ненависть.”- парень прекрасно помнил название фиолетовой сыворотки, которая сейчас в виде пробирки лежала перед ним в самом углу железной коробки. - Я должен избавиться от этой херни.- процедив это неокрепшим голоском, Вудс немедленно хватает предмет. Он пытается открыть окно, но оно закрыто намертво. Второе тоже. Как и третье, что давало понять, как это тщетно. К тому же, как показалось Джеффри, будет неразумно выкидывать весьма опасный химический мутаген просто во двор. Как и выбрасывать в помойку, так как какой-нибудь бомж обязательно подберёт. Смышленый парень, понимает такие вещи. “Думаю, если смыть в воду…. Здесь меньше литра, эта хрень не сможет отравить океан, это ж просто смешно.”- подросток направился в ванную. Было на самом деле страшно ломать колбу, вспоминая, какой ад он испытал во время инъекции. Следовательно, паранойя, что жидкость подействует даже через кожу, сделав Джеффа не Джеффом, не тем, что есть человек нормальный, была оправдана. Сломать хрупкую колбу голыми руками оказалось легко, как и вылить всю жижу в раковину и смыть, а вот посмотреть на себя “обычного” спустя столько лет. Боже, он 12 лет, 12 чёртовых лет не видел нормального человеческого, первородного лица. Он так долго не видел голубоглазого мальчишку с русо-коричневыми волосами цвета ржи, забыл, что его кожа была приятно-кремового цвета. Он был очень красивым и феминным в свои 13. Приятные пухлые губы и очень фигуристый аккуратный нос с вытянутым лицом. Настоящий эфеб. Но это было к 25 годам забыто. И голос тоже. Все было закопано под гнетом боли и ненависти, и внезапно, нежданно и негаданно все вернулось. “Зачем? Кто просил, кто так решил? Я так отвык… Я просто…. Я не готов, вообще не готов. Почему мне так страшно, что хочется забиться угол и закричать? Опять болит живот. Мне кажется, или я вспотел везде, где только можно? Я не могу… Я уже привык к тому Джеффу. Где белая кожа, где эта улыбка, где свернувшиеся гармошкой деформированные веки? Где тот Джефф? Это был настоящий Джефф, а то, что тут…. Этот педик такой пустой и фальшивой, в нем нет ничего настоящего, это не я. Это кто угодно, но только не я, нет.”- Подросток бился во внутреннем треморе, а язык заваливался назад. Дышать стало тяжелее, чем при любой стычке с монстром. Потому что Джефф убийца привык к такому. Он привык, что он урод. Он привык, что его ненавидят. Привык к грязной и жестокой жизни. А здесь уют, комфорт и тепло. Он не может. У него не получается принять, тем более после ужасов комплекса. Всё уходило в отрицание, агрессивно-компульсивное отторжение. Радовало только лицо брата. Родное, человеческое. Единственное, в котором запуганный и уставший от всего мальчик видел хоть что-то настоящее. - Хей, ну ты скоро? Сюрприз увидеть не хочешь? Мы без тебя тогда начнём.- не в обиду, а в шутку произносит старший Вудс, появляясь в отражении зеркала.- Джефф? Ты что же…. Братик, ты опять? Длинноволосый повернулся к Лью со мокрыми глазами. Что можно было увидеть в глазах? Боль. Горе. Страх. Тревогу. Отчаяние. И не стоит забывать про первородный шок от неспособности мозга обработать то, что не поддаётся человеческим объяснениям. Другими словами - самая болезненно-мучительная форма фрустрации. - Джефф? - Лью застыл и не тронулся с места, стоя в проеме двери с изумленным взглядом.- Ты чего? Ты чего, опять плачешь?- только после стремительно пошёл в сторону раковины с зеркалом.- Что опять стряслось? А Джефф не ответил. Зажмурился сильнее, всхлипывать начал громче. Начал обнимать себя за плечи и отводить взгляд, при это не желая смотреть в зеркало более - Джефф… - повторил Льюис, понизив голос. - Ты оставил меня в комнате одного, хотя сказал, что будешь спать со мной до утра. Ты сказал, но соврал - тебя рядом не было, когда я проснулся.- всем видом и всеми ужимками младший Вудс показывал, как ему горько, как щемит в груди сердце. Отдергивает плечо, когда старший пытается прикоснуться к нему. - И ты из-за этого плачешь? - больше и больше изумляется Лью.- Из-за того, что я просто отлучился на 20 минут? Я просто на кухню ходил.- беспомощно всплескивает руками в черно-белых рукавах.- Джефф, ну так тоже нельзя, ну не пропадаешь ты… - Ты не понимаешь… - в животе Джеффри ощутимо ползали дрожь и холод, и он упёрся ладонями в раковину, сгорбившись.- Я не из-за этого плачу…- ноги его подкашивались, на затылке выступал пот. - Тогда из-за чего? Ну что не так, что случилось сейчас? Старший брат грубо схватил голубоглазого за плечи и развернул к себе. - Ты не понимаешь!- в нарастающей, истеричной панике повторяет плачущий.- Я 12 лет… Я… 12 чёртовых лет почувствовались, как сраная вечность, 12 лет прошло с этих пор, как я тебя… - колени дрожат так сильно, что младший опускается на плиточный пол. Капли на белой плитке. Гнусавый и отчаянный скулёж безысходности.- Я ничего уже не понимаю… Господи… - Что… С тобой… Происходит? - опустившись на уровень с Джеффом, Льюис, придерживая за подбородок, заставляет смотреть в глаза. Он недоволен, он уже устал, что его младший так себя ведёт.- Объясни. А Джефф молчит и в немой мольбе о спасении пялится. Лью вздыхает, переменяется в лице, и говорит уже более спокойным тоном: - Пожалуйста, Джефф. Я тебе зла не желаю. Никто в этом доме тебе зла не желает.- и парень стал бережно гладить Джеффри по длинным и редким волосам-колосьям.- Ну маленький… Ну расскажи, ну пожалуйста.- не выдерживает в себе желания прижать и пригреть страдальца к груди посильнее.- Почему ты плачешь сейчас? Тебе опять приснилось? Снова? - Нет.- Соврал Вудс, греясь щекой об грудь Лью. Медленно и зачарованно закрывает глаза, под шум вентиляции в ванной. Обнимающий молчит. Ждёт, чтобы эта тревога, невроз - чтобы всё до последнего ушло под чарующий, похожий на медитацию шум. Лишь слышно дыхание и сопение Джеффа. - Хочешь, я расскажу свою правду? - тишина прервана. - Какую?- наклонил голову Лью, говоря тоном интересующейся у малыша мамаши. Джеффри вдохнул побольше кислорода в грудь: - Ты сказал, что всех троих посадили, что со мной ничего не случилось. Что я цел и невредим. И я реальной цел и невредим. И я дома… С тобой, с мамой… - он опять не сдержал слез, голос сорвался. “Я не могу никак поверить… Здесь что-то…” - Продолжай.- спокойно и учтиво говорит Лью, когда брат затих. потом продолжил: - Невредим ли я на самом деле? Ты такой реальный на ощупь, и эта ванная кажется настоящей, нашей…. Но меня здесь не было 12 лет… Моя правда в том, что я буквально сгорел. Почти сгорел… И рядом была Джейн… Ну та Джейн, соседка. И я горел… А проснулся в больнице… И моё лицо было… Врачи сказали, что сделали всё, что могли, но я знаю, что они напиздели, и деньги ушли на ветре, тупо на ветер…. - здоровые бедно-розовые ногти впились в ткань, затем в кожу. - Джефф… Я не… Я пытаюсь понять, но… “Но я действительно ничего понимаю. Ты всё это время был с нами.” - Лью, ты не понимаешь! - вскричал длинноволосый, с обреченностью поднимая голову к потолку. - Мне снилось 12 лет жизни на улице, Льюис!- весь его подбородок был мокрым, что говорить про щеки и глаза.- Мне снилось, как я был уродом, и от меня все отвернулись! Я сгорел заживо только, чтобы моё лицо раскромсали в кашу врачи! Мне снилось, что я маньяк и режу людей… Живых людей!!! Я убивал, Лью… - заикался и хлебался своими слезами, его повествование становилось неадекватнее, сбивчивее.- Мне 25 лет, и я бомж с ужасным лицом, как у монстра, никому нафиг не нужный, всеми гонимый! Я был таким ужасным человеком, был дрянью и мразью…. И младший Вудс завалился набок, уже рыдая брату в колени, в ноги. - Умоляю, прости меня за всё… Господи, прости…. Я такое дерьмо творил, боже…. Боже…. 12 лет прошло, и всё было, как наяву… Настоящая кровь, настоящие увечья…. Всё было до последнего реальным… Лью, скажи, что я не сплю! Я не хочу туда возвращаться…. Лью ничего не сказал. Глазел на умалишенного от горя мальчика. А дальше посмотрел в сторону ванны, держа голову парня на своих коленях и гладил. Вниз не смотрит, не хочет. - Л-лью… - сквозь всхлипы ноет Джефф.- Почему ты молчишь? Скажи хоть что-то… Лью, умоляю… Скажи, что всё…. Я так боюсь… Не могу поверить. Я как будто сих пор сплю… - Нет, ты не спишь.- строгим тоном тот отрезает.- Джефф, то что ты сказал сейчас - это неправда. И оно никогда правдой не было. Ты не убийца. Ты не монстр. Ты простой мальчик, такой же, как я. - Но почему тогда… Откуда эти сны берутся… - Я не знаю.- русоволосый наклонился к Джеффри, положив голову на его мокрую от пота спину.- Я не знаю.- он сказал это с большей мягкость и спокойствием.- Однако точно могу сказать, что ничего из вышеперечисленного не правда - всё в твоей голове, но не ты в этом виноват. Так получилось. И мы с матерью это исправим, я тебе обещаю, клянусь… - Но Лью… - Всё, Джеффри, всё.- обнимает Джеффа за лопатки, и так под грудь.- Это уже позади. Тебе просто всё до последнего приснилось, такое бывает. Длинные сны существуют, к сожалению. Но мы тебя вылечим.- старший брат заботливо и бережно берет Вудса за щеки, притягивая голову к себе.- Ты больше не будешь страдать, и я никому не позволю тебя ранить. Слышишь? Слышишь, Джефф? Вудс, уставший от своего рёва, помолчал, а затем прохрипел следующее: - Ты сказал, что всех троих посадили… Ты зачем мне наврал?- теперь по векам прошлись слезы от обиды.- Ты зачем мне врешь? Ты говоришь, что я не убийца, а в итоге… - И ты не убийца. И никогда им не был. Ты не виноват, ты просто защищался. Ты понимаешь меня? Понимаешь? - Льюис снижает голос до полутона. - Я тебя умоляю - прекрати думать о них. Они сами первыми это начали, а мы закончили. Забудь про них, это нас более не касается. - И всё же…. - Это была случайность. - брат опять перебил.-Никто не знал, что у Рэнди была астма. Ты никак не мог узнать, так что хватит. Ты самый добрый человек из всех кого я знаю. Ты заслуживаешь лучшего. Я так хочу чтобы ты улыбался, а не плакал. Тонкие и ухоженные брови Лью сблизились у сморщенной переносицы. - Ну так улыбнись. Пожалуйста, не надо плакать, братиш… Улыбнись ради меня.- для поддержки и мотивации он улыбается первым, взъерошив волосы на макушке младшего. “Я бы рад улыбнуться тебе, но черт…”- уголки рта у Джеффри опускаются ниже.- "Если бы я мог тебе всё показать… Но ты мне не веришь… А значит больше никто не поверит.“ - Мне так одиноко.- он обнимает Лью крепче, чем на кровати.- А ты единственный, кто ко мне добр. Я люблю тебя. - Я знаю. Знаю. Тебе легче?- старший Вудс оперся подбородком на макушку младшего. "Честно, нет, но…- - Да, Лью, спасибо тебе огромное, и прости меня за эту… - Да пустяки, это такая фигня, ну ей богу. Мы все всё прекрасно понимаем, только ты сам не раскисай, ладно? Мы тебя с мамой и папой очень сильно любим, так и знай. Джеффри молча кивнул на это. Вдохнул ещё больше воздуха через охрипшую гортань и попытался встать, но зеленоглазый уже сам ему помог. - Лью, я сам… Лью же взял одно из четырёх полотенец, чтобы намочить край. Он подошёл к раковине, и тогда Джеффри спохватился - там же сломанный шприц. Нет, его там уже не было, ни осколка, ни капли пурпурной жидкости. - Что, сам умоешься? - Конечно сам Лью.- Джефф шмыгнул и вытер щеку рукавом.- Я не ре… Я справлюсь со всем этим. Я думаю, что переживу. "Только внутреннюю дрожь мне никак не унять. Как будто сердце сдавили в кулак и ломают позвонки. Но ничего, я просто вернусь в свою комнату.” - парень намочил небольшой кусочек полотенца и стал им усердно протирать физиономию и глаза. - Джефф, а ты знаешь, какой сегодня день?- старший положил руку на плечо. - Хм? - сквозь шум воды из под крана мало что слышно. Лью выключил кран и развернул брата к себе. Обе ладони на худых плечах. Ещё светлее и добрее улыбается: - Сегодня тебе исполняется 14 лет, брат. Джефф оторопел на это, и весь комок нервов ушёл из груди в живот и ниже, а мозг как будто решил вытечь наружу. - В.. Вау… Я… - Прости, что испортил сюрприз. Я думал, это сделает тебя счастливым. Там на кухне торт, много подарков. - Думаю, лучшим подарком будет коробка успокоительных.- Джеффри неественно приторно улыбнулся, едва заметно дёрнулся нерв у глаза. - Хах, вот так то лучше, вернулось чувство юмора.- усмехнулся братец. “Мне вообще не смешно, Лью, ни разу не смешно.” - Ну ладно.- Льюис взял руки Джеффа в свои.- Пойдём. Нас там ждут. Улыбайся, и мир тебе улыбнётся. С этой проговоренной вслух моралью Льюис уводит мальчика из ванной, направляясь к лестнице. Ничего хорошего было в прогулке к первому этаже, а потом к кухне - всё стало клаустрофобным, квартира стала будто темнее, из-за окна выделялись алым ярче. И только спина брата давала успокоение, как и его крепкая хватка давала мотивацию идти вперёд дальше, а не рухнуть на колени опять. Наконец-то, пришли. Действительно - длинный, синеватый стол в помещении с бледно-жёлтыми стенами, а на столе яблоки в карамели, тортик в голубой глазури, вино в графине, мороженное. В углу диван, рядом фикус, в другом углу декоративная пальма. На подоконнике статуэтка руки и фигурка чёрного зайца. И горшок с синими цветами. Всё готово к торжеству, как и говорил братик. Маргарет и Питер сидят напротив. Джефф стоит, не дышит. Давит из себя улыбку сквозь невроз. И даже гудок из праздничного свистка во рту Питера и возглас Маргарет “С днем рождения” не дали результата. Джеффу было плохо. - Спасибо, мама…- с рвением, как у первоклашки, Джефф подбегает к матери и обнимает её крепко крепко, затем и отца вслед. - Мамуль? Можно тебя кое о чем спросить? - молодой Джеффи стёр ноаую слезинки со своей румыной щеки. - Ох, Джеффри…- Присел маргарет рядом и погладила младшего сына по плечу. -, Ну я же просила тебя не плакать, сыночка. Что случилось? Ты ждёшь подарков? Или тортик не нравится? - Нет мам, нет, мне все нравится…- темно русые брови выстроились в домик.- Я так по тебе скучал, Мам! Крепко крепко обнял её за шею, как будто ему вновь пять лет, и миссис Вудс снова может носить его на руках. А ведь хотелось на ручки к маме. Не быть подростком, а ребёнком - стать чем-то более невинным и безобидным. - Тогда что случилось, Джефф?- Питер хотел вроде встать из-за стола… Да лень ему. Такому папаше всё лень, но денег получает сполна. - Я хотел спросить…- оторвался от матери. Замолк. И они замолкли. Все пред ним - отец по центру, мама слева, брат справа. Полный простор на кухне. И освещение… Яркое, приторное, лимонное. Физически болят глаза. Стало слишком тихо, все члены семьи замерли, как восковые куклы. Лишь дышат и моргают. Возможно и это делать скоро перестанут. - Я хотел… Спросить.- наконец то младший Вудс сломал тишину.- Если бы…- стыдливо опустил голову.- Если бы со мной что-то случилось…. Что-то ужасное… В смысле, вы все хотите меня видеть как ангела… - О чем бы?- озадачивается Маргарет. - О том, что я не тот, кого вы себе представляете. Я не миленький мальчик с картинки… Поймите меня, пожалуйста, я прочувствовал на что-то… Мучительное, и вся эта жизнь была похожа на кошмарный больной сон…- мальчик от волнения вспотел.- И вот, я снова здесь почему-то, я не знаю, что это было… Я, безусловно, счастлив, что вернулся домой. Но дом ли это мне…. Я хочу спросить: вы бы приняли меня другим? Совсем совсем другим? Вы бы приняли меня, если бы меня изуродовали? Или если бы я свихнулся? Вы бы… Нутром подросток понимает - всё не так. Всё здесь неправильно. Ему врут. И семья ему не родная. - Скажите только правду, хорошо? Вы продолжите меня любить, если я вдруг убью человека? Случайно, специально, из самообороны - неважно. Если я, будучи уродливым и безумным, кого-то убью, не контролируя себя, ты меня будешь любить, мам?- и он опять плачет.- Лью, ты будешь меня любить? Ты меня не будешь ненавидеть? Папа? Мам? Голос мальчика задрожал. А они не отвечали, стали более, чем статичными. По румяной и вспотевшей щеке прошлась влажная лазейка. Они так ровно и бездвижно стоят, и жёлтый свет люстры несносно давит. Третий или же второй раз Вудс говорит: - Я так… - зубы мальчика заскрипели, голос сорвался на вздох.- Боюсь закрыть глаза… - и Джефф не закрывал их до последнего, не желая терять семью из поля зрения (и пусть весь обзор запеленали слезы). - Но я так боюсь их открыть. Вот сидит он и думает, думает, что же с ним будет. Напрасно ли он себя так накручивает, а ли нет? И ждёт он, что случится грохот, вспышка, вспыхнет огонь, сломаются стены и крыша над головой, уйдёт все былой в первородный хаос. Ничего не случилось. Джефф уже оказался там, где ему быть не положено - а его место в доме Вудсов, перед праздничным столом…. Он просто моргнул, и всё. Он моргнул и всё. Всё. Нету более фикусов, нету подоконника с рукой и зайцем. Весь стол изуродован, разбит и избит гвоздями и вмятинами. Нету бледно-желтых стен, есть только коричневая грязь, и всё помещение навевает только о бараке или же притоне. Слишком много грязи, больше, чем в каждой улочке комплекса, хотя там было много плесени, мха и паразитов. О комнате… Везде решётки, но плетенные, из хвороста или же медной проводки. Сквозь них как бы протягивали свои дрянные руки уроды-вырожденцы. Мясные чучела. Да, мясо. Кругом отборное, но гнилое мясо, плоть ненавидящая. Ненавидящая дневной свет. Комната с мясом душная и тесная. Куда ни глянь, а где-то засрано и бардак. Повсюду мясные статуи, пронизанные бронзовым струнами - фактически инсталляции на тему “играй на струнах друга своего, что исходят от его гнилой потерянной души”; Плетеные декорации. Либо же настоящие элементы классического, викторианского обихода в виде мебели с резьбой. Где-то картотечный шкаф с выдвижными ящиками и шитыми сухожилиями нитками, а рядом стоит глобус песочного цвета, как и песочные часы. Исходил дым от паровых труб. Душно, пахнет немытыми телами, а жёлтый свет лампочки на проводе стал темнее абсцессового гноя. Воистину бомжовский барак И Вудс… Джефф убийца в своём нынешнем облике смотрел на каждый аспект новой “столовой”, как на дерьмо. Нет, он не ревел. Сначала, как обычно, сидел в оцепенении минут десять, двадцать… Потом уже начинаешь привыкать, когда понимаешь обман и наебку… И тебе не злостно, смысла материть Монолаз в голос больше нет. Родителей и брата больше нет, дома нет. Ничего у Вудса нет, из-за чего апатия и тоска замещают обиду и гнев. Маньяк ровно сидит и смотрит. Иногда его надбровья дергаются в неврозе, губы скривились. Отец и Мать - тощие от дистрофии, облезлые мешки вяленного сушенного мяса с опарышами. Их головы больше напоминали кишки или колбасы, плавно растекающиеся по вымазанному фаршем столу. Лью выглядел лучше в разы. Лицевые очертания остались неизменными, хоть из себя старший брат представлял полувысушенную мумию с гноящимися швами на переносице, и парня загримировали, чтобы иллюзия живой плоти осталась непоколебимой. Изуродованные и дефлированные до пошлости родители и сохранивший лицо брат - это многое говорило об отношении Алана Вудса к своим. На вонь просроченного и покрытого гнойно-коричневой субстанцией торта вместе с яблоками слетались мухи, много, пока убийца продолжал смотреть себе в колени. И продолжил бы смотреть вечность, пока взор не привлекло подергивание и звук. Рефлекторно поднимает голову и держит обзор ровно по центру. Все три “болванки” сидят смирно. Джефф более не намерен здесь задерживаться и предпочтет встать из-за обеденного стола и покинуть праздничный банкет. Когда он вышел из кухни, увидел, как планировка дома изменилась снова. Обои бежевые, почти белые с багровыми узорами, чистые, пол красный, из него пробились прутья. Лестница прямо перед носом и ведёт непосредственно сразу к двери Джеффа. Нужно ещё упомянуть, что окна и предметы быта отсутствуют. “Думаю… Я поднимусь наверх. К себе. И лягу спать. Да, всё так.” Вудс ступил на эти прутья и почувствовал жжение и покалывание на ногах. Тонкие и шипастые веточки потянулись к бёдрам, и маньяк отшатнулся обратно к дверному разъёму кухни. Позади пронёсся такой-же звук конвульсий за столом. “Да мне просто послышалось, ну не может быть настолько всё…” - Джефф развернулся, понял, что не поменялось ничего. - “Ну вот… Послышалось. Я просто галлюцинирую. Всё мерещится, я рано или поздно проснусь в своей постели. Нужно проколоть себе руку ножом… ” Руки мумифицированного брата хватают убийцу спереди, вырывая из кухни и швыряя в прутья. В паничных визгах Джеффри не позволяет псевдо-Льюису себя задушить - бил ногой по тощему животу, что пробил “брата” насквозь, как муляжное чучело. Воткнул свой белый большой палец в глазницу с высохшим, как у селёдки, глазом, и тянет в сторону, легко отрывая четверть головы, как лапу у плюшевого медведя. Наигранно иль по-настоящему, лже-брат орал и придерживал болтающуюся на ниточках часть высушенной головы, когда как Вудс избавился от давящих пут веток и побежал к лестнице, игнорируя другие попытки живых зарослей разорвать его брюки и пролезть под кожу иль внутрь. Джефф умолял для себя благополучно запереться в комнате и о возможности вскрыться, как можно скорее. Лучше от своих рук, чем от чужих. Улыбчивый старался перепрыгивать натянутую над ступенькам колючую проволоку. У него получилось достичь второго этажа, пока Льюис не оттянул парня за длинные волосы. Братья упали на середину пути, и кофта Джеффри пропиталась красным. Не растерялся - “колючей нитью” в разодранной ладони обвил он шею мумии, дабы потянуть в сторону перилы, прижать того поясницей и нагнуть назад до хруста позвоночника. Лью болтался в колючей проволоке, бездвижный верхней частью тела, но ноги продолжали двигаться в припадке в направлении Джеффа. Тому срочно нужно добежать до двери, запереться… Он так и сделал. Но ручка сломалась таким образом, что запереть дверь уже никак нельзя. Из-за сломанной ручки с замком заложник своей шизофрении вынужден был опрокинуть близ стоящий шкаф впритык к двери, баррикадируясь. Как раз вовремя и аккурат к хаотичному и нескончаемому грохоту в комнату. Какая разница, каким образом мумия с перекошенной спиной добралась до двери так быстро, когда младший Вудс едва ли удерживает дверь руками, потому-что шкаф на миллиметр за миллиметром отодвигался. А грохот, который лже-Лью производил своей головой, оставался непреклонным. - Лью! Льюис!!! - Джеффри гнусаво и обессиленно перекрикивал заполняющие квартиру звуки битья головы об дерево, дверь непрерывно вибрировала под руками.- Лью, прекрати!!! Прекрати!!! Пожалуйста… Ну пожалуйста, хватит!!! Пожалуйста!!!- с горем он тянул это “пожалуйста”. С красных губ текла слюна. Убийца уставал удерживать шкаф коленями. - Льюис, прости меня за это всё, я не хотел, я не хотел тебя убивать! Пожалуйста, хватит, прекрати, не надо! Я тебе не открою! Я тебе не открою!!! - улыбчивый упёрся боковыми сторонами кулаков в деревянную и непрочную огородку между ним и мертвецом. Сам приложился теменем туда, и из-за вибрации у него задрожала челюсть. Если Лью пробьёт дверь, пробьёт и череп брату. Ты жалок, Джефф. Ты мог с лёгкостью разбить Льюису голову, разорвать его на части также, как разорвал Хораса, как разбил череп Хезер. Но продолжаешь косить под зашуганного мальчишку и беспомощного младенца. Мягкотелый и зависимый от семейных воспоминаний - и именно от тебя ждали, что ты станешь миротворцем? Должно быть, у организации были на тот момент проблемы с отбором кадров. Когда шкаф из-за ударов и толчков отодвинулся на полметра, поток ритмичных ударов об дверь прекратились. Джеффри взглатыванием подобрал слюну. Увидел на двери округлую трещину, вмятину. Сквозь вмятину вниз по белому шла красная дорожка, и её же Вудс нащупал на своём лбу, приложившись туда тыльной стороной руки. Его потряхивало. Колени так затекли, как если б в суставах закончилась смазка, вытекла бы назло ему. Едва разгибает покарябанные ноги и оборачивается, не отрывая рук от поломанной двери. Комната Джеффа тоже белая, вся белая. Аж глазам больно. Были две вещи, которые приковывали взгляд: треснувший телевизор, из которого вверх к потолку, имея законы физики в несуществующие отверстия, подтекала чёрная скверна; заправленная кровать, окрашенная пятном таким образом, чтобы Вудс невольно вспомнил, что так выглядели кровати молоденьких девушек, которым не посчастливилось быть под ним. Окно рядом с рабочим столом. Оно было под пеленой чего-то мягкого, такого же белого, но выделяющегося в комнате оттенками серого. Джеффри подошёл и понял, что это паутина. Если он хочет выскочить из дома, то придётся через окно, к двери он не вернётся. Придётся взять паутину в руки. Придётся терпеть липкость и ассоциации с членистоногими. О, боже… Они ползают по рукам, вынуждая убийцу в панике срывать плетенный покров быстрее, но из-за этого только больше мелких чёрных существ сыплются на рукава. Его тошнит. Он тихо вскрикивает, когда они начинают кусать пальцы. Убивать их бесполезно, потому-что их слишком много, стряхивать тоже, потому что часть может остаться в нижнем белье. Однако психопата это будто не волновало, не взирая на набухающие волдыри и боль уколов - побег был важнее. Лже-Лью, выскочив из под кровавого одеяла, желал любой ценой помешать брату убежать, задушить и сломать шею но лишь поспособствовал побегу, случайно вытолкнувшись с бледнолицым наружу. Упал Вудс на бок, недалеко от всё ещё живой мумии. Небо оставалось красным. Никаких признаков городской жизни не было, только травяное поле и одинокий трухлявый дом - это то, что осталось от семьи Вудсов. Это так и выглядят мутные и брошенные в бездну воспоминания. Вудсу придётся бежать и даже не оглядываться, ведь спина Льюиса мистическими обстоятельствами сама по себе отрегенилась, и теперь он бежит быстро. За время беспрерывной погони по бескрайней траве Джеффа замучило его альтер эго: “Ты идиот! Ты можешь убить его голыми руками?! Можешь!!! Ты всё это можешь, но не хочешь!!! Не желаешь переступить черту ещё дальше, ты… Ты тряпка и ничтожество! Живо остановился и порвал эту кучу гнили на части! Живо!!! Насрать совершенно, что ножа нет - уеби его кулаками и ищи убежище!!! Без беготни!!!”- Джефф кашлял и взбрыкивал от отчаяния, ноги его подкашивались, дышать нечем. Странно, он так лихо бегал рысью от пауков, бэна, залгоморфов. От лже-брата спотыкается обо всё подряд, придерживаясь за живот.-“Посмотри на себя- ты еле дрыгаешь ногами, тратишь ресурсы в пустоту! Сволочь… Безвольная и невыносимая дрянь, не способная принимать взрослые решения! Почему я должен каждый раз дёргать тебя за ниточки?!" Джеффри игнорирует все доводы внутреннего черта и придаёт вышесказанные выкрики забвению, когда прибегает к железному домику, проржавевшему, с болтающейся под давлением кровавого вихря дверью. Рядом ещё железный шест, должно быть, от некого знака, и Вудс на него опирается руками, чтобы надышаться воздуха и забежать внутрь. Льюис аномально проворен. Хотя это же не Льюис - скорее проекция Джеффа. То, как он его запомнил - необузданная злость и жажда мести. Заслуженный праведный гнев по отношению к младшему Вудсу. Так вот, Лью валит Джеффа на живот, вдавливает лицом в грязь и траву, пока красное небо не разверзается над ними, и маньяк находит в себе волю подобрать трубу и врезать ею по челюсти мумии. И нижняя челюсть болталась на кровавых соплях, как если б нижняя челюсть Джеффа, разрежь он сами щеки, а не кожу поверх. Бледнолицый забегает внутрь, захлопывает дверь на совсем. После одышки, пачкая своим лбом чистую дверь поликлиники или конторы, подобной ей, поворачивается к коридору. Кафельный пол, бледно-бирюзовые стены с выжигающим никелем. По центру этот доктор в очках. В руке он держал карпульный шприц с сывороткой. У Джеффа аж складки у рта дернулись. По неясным причинам его гнев остался внутри. Видимо, боялся этого человека, зная его власть, авторитет. - Надо же, блудный сын вернулся.- по-доброму заметил мистер Куперсон.- Я думал, ты… В любом, случае, добро пожаловать обратно домой, я тебя ждал. Пока Джефф шёл вдоль стенки, спиной к двери, и мотал головой, Куперсон лукаво продолжил: - Знаешь, Джеффри… Я наконец-то смог разработать полноценную и идеальную Жидкую ненависть. Специально и персонально для тебя, чтобы сделать тебя совершенным и бессмертным… И чтобы ты наконец-то стал частью нашей семьи… - Нет…- Вудса от таких заявлений трясло. Путей, отклоняющихся от коридора вперёд, не было. Путь только назад, через дверь, а там Лью. - Да, Джефф. Да. - Куперсон угрожающе понизил тон, смотря из под очков.- Тебе давным давно пора оставить дом Вудсов позади себя и быть там, где тебе самое место - быть частью миротворцев. Согласишься, и тебе больше незачем будет прятаться и выживать. - Ты меня не получишь!!! - психопат это выкрикнул так, словно его завлекают в принудительную проституцию. В любом случае парень решился выбежать наружу. Это не открытая местность с багровым небосводом…. Это родильное отделение. Минуту парень стоял около такой же белой двери под тишину с жужжанием никелевых окошек сверху. За белой прозрачной ширмой шли стоны. Не Джеффа. Матери. Мать стонала от схваток, потом сдавленно вскрикивала, силуэт очерчивал её полуобнаженное тело и живот. Невольно киллеру хотелось заглянуть туда, убедиться, что это Маргарет; только ноги онемели, никуда не несут. Резко оборачивается на распахивающуюся дверь - внутрь пулей вбегают санитары, хирурги. Отца нет (его не было рядом, работа была важнее; он никогда в подробностях не рассказывал о ней, лишь спонтанно говорил вслух фамилию “Куперсон”, и Джефф сам всё понял, когда с этим Куперсоном пересёкся). Врачи прошли сквозь Джеффа. В этой реальности, в этом отрывке времени он лишь фантом, пока-что не воплотившийся в жизнь образ. Роды были громкими, и сквозь крики Маргарет никто не слышал, как Вудс бьёт кулаком по двери, пытаясь покинуть операционную. Сквозь него пройдут, но он то… Джефф цапнул по поверхности, слыша за спиной младенческие вопли - как же его тошнит. Вжался спиной в дверь, как только оглянулся. Все врачи стоят перед ним и демонстрируют улыбчивому, что вышло в итоге. Руки врачей держали оплот утробной мерзости. Младенец не был человеком, то есть существом с синюшно-черной пуповиной, с опухшим телом и конечностями, вечно жмурящимся и орущим до посинения. Существо было безмолвно, было худым и походило на мастерски сделанную силиконовую или шарнирную куклу. Кожа кипельно-белая, обляпана кусками плаценты и просто блестела от слизи. Волосы длинные, чёрные…. Говоря очень коротко - то, что вышло из Маргарет (а после родов настало затишье, она не издала не звука), представляло из себя гротескную копию Джеффа убийцы с ещё более отвратной рожей без носа, но буквально без носа, с плоскостью; с глазами-бусинами и противным разрезанным не по щекам, а по мышцам ртом. На лице и на теле были нарывы и грыжи под кожей. Оно, тщедушное отродье, пыталось по своему изобразить образ демона. Одна ручка вниз, другая вверх, недоразвитые ножки скрестились. Скрывать ими, кстати, нечего - живой выкидыш родился бесполым. На лбу с кровью прорезались, подобно молочным зубам, рога. “Ты так ведь себя порой видел и видишь до сих пор, Вудс.” - щёлкнуло в голове психа, как дважды два.- “Эти помойные медийные шавки по ТВ, доктор Куперсон, Монолаз… Семья в самую первую очередь - эти огрызки мяса тебе внушили, что ты есть сатана. Что ты, ещё пребывая в чреве, был рождён только, чтобы быть ненавидимым, что ты с рождения - монстр! И ты им поверил. Теперь сам веришь, что ты зло. И так мирные граждане плодят уебков, бомжей, психов, мамкиных Гитлеров. Они утверждают, что мир нельзя делить на чёрное и белое, а сами-то, лицемерные выпердыши…! ” Вудса тошнило от маленького себя. Липкое, гадкое, визуально “вонючее”, кривое и неестественное гуманоидное детище. Вроде человеческие глаза, а пустые. “Но ты лучше них. Ты честен с собой. Если ты кого-то ненавидишь - ты ненавидишь. Если ты считаешь так, а не иначе - то должно быть по твоим правилам. Если ты считаешь, что кто-то должен быть тобой убит или выебан - ты это делаешь. Сначала колебался, но потом… Куперсон был дрянью, но он тебя закалил. Увы, мирным обывателям, диванным потреблядям нужен сатана в лице такого, как ты. Людям нужен сатана… Но ты не сатана, Джефф. Ты просто делаешь то, что считаешь нужным. Поэтому давай свалим отсюда сейчас же, в пизду этих врачей и это лживое подобие тебя. Они хотят тебя видеть таким уебищем - пусть видят, их проблемы, это они идиоты! Сломай уже наконец эту чёртову дверь!!! ” Выкрик внутреннего альтер-эго было приказным действием. Конечно, Вудс со второй попытки дверь выломал и выбежал… Если не в коридор с Куперсоном, куда? Ты напрасно слушаешь то, что неосязаемо и в случае прокола спину тебе не прикроет, так ещё мастерски тобой манипулирует, Вудс. Сцена, отрывок из прошлого, в который перескочил маньяк, сродни бредовому цирку и лихорадочному сну. Всё в огне: перила лестницы в огне, коврик в огне, шторы в огне, истошно орущий мальчик в огне - пространство первого этажа, смежное с гостинницей для отдыха гостей, залито адским оранжевым, что глаза слепит и пахнет мясным пепелищем. Рыжая девчонка пыталась помочь. А она поскользнулась, ударилась затылком об огнетушитель. Вудс смотрел за зрелищем, прижавшись к двери с витражом и оцепеневши, но и не мог не обратить внимание на бегущую Аркенсоу. Когда она упала, у 25-пятилетнего Алана Вудса вся рожа перекосилась со злости. 13-летний Вудс мучался в огненной геене ещё несколько минут из-за неё. Через дверь его унесло в спальню Лью, которая по умолчанию должна была быть на втором этаже дома Вудсов, но была на первом, смежная с лестницей Барбары. Там, позади двери, всё заполнялось оранжевым не только от огненной ауры вокруг Вудса, а ещё от закатного неба на улице. А в спальне Льюиса уже были сумерки. Тяжело увидеть, что конкретно проекция 13-летнего Джеффа после госпиталя и инцидента в ванной творила с братом - бил его ножом или же душил до смерти. Прекрасно парень помнил и видит сейчас открытое нараспашку окно, через которое сбежал, как вор, едва перепрыгнув на дерево и спрыгнув к земле. Теперь нынешний Вудс в конвульсиях и полуистерике прыгает из окна снова, не имея сил лицезреть все сопутствующие 13-летию события. Он спрыгнул и не разбился, не сломал себе ноги. Это не газон их дома, не мраморная стена. Это уже закоулок, аллея промеж двух многоэтажек где-то в центре Нью-Джерси. Грязных тонов стена, покрытая граффити, и гора мусорных мешков - это основная среда Джеффа. Была основной. Сразу же, когда ботинки коснулись не травы, а обплеванного асфальта, в глаза ударил свет фонариков, в уши пробился мужской голос полицейского, искаженный рупором. Все те перекликания, скачки из одной локации в другую через дверь были быстрыми, резкими, голова пухла от перегруза информации и градуса психоделии. Каждая “сцена” за каждой дверью длилась не больше нескольких секунд, точнее Вудс просто не выдерживал, ему будто жизненно необходимо было бежать, бежать, бежать, внутренне отказываясь быть “актёром”. И добежался до сцены обстрела без предупреждения или требований поднять руки за голову. Выстрелил были настоящими, была кровь, убийцу по инерции откидывало к стене. Пока он надрывно и до рвоты кашлял, все пятна на чёрном свитере исчезли, порезы на руках тоже, и сине-красные глаза на белых стенах тоже. До последнего было…. Если, конечно… Да. Лиминальное пространство. Как он мог не догадаться, он же не глупый, книжки какие-то мог читать, невежда. Склеп, где Джеффри сидит до сих пор - лиминальное пространство, промежуток между отрезками либо сознания Джеффа, либо самого пространства с временем, хотя по идее это одно и то же (время выдумали, время - это продукт человеческого сознания, а не сил извне). Он сполз по стенке в практически эмбриональную позицию. Не бочком к полу - спиной к грязному цементу. Белило и штукатурка отшелушились от стен давно. Руки с дрожью напополам приближаются к лицу, и когти на перчатках впиваются в поморщенный лоб. Вудс как бы и закрывает лицо от бессилия, и желает выдавить себе глаза. Всего лишь оцарапал веки и щеки, глаза остались целы. Раны на переносице от протеза той двуликой напомнили о себе мимолетным дискомфортом. Джефф пялился пустыми и “ослепшими” глазами в потолок долго. Когда зрение пришло к ясности и трезвости, тогда и разглядел Вудс прямоугольные выступы наверху. “С каких пор эта тюрьма превратилась в мамин гардероб?” - начал бредить про себя маньяк, вглядываясь в дюжину выдвижных ящиков, встроенных в потолок на любой вкус, цвет и дизайн. Жёлтая куртка. Жёлтая куртка, которая должна была оставаться в комнате сохранения, здесь. Привязана к одному из шкафов. Что бы там этот бомжеватого вида придурок ни пережил - на этот миг он как будто обрёл цель. Видел эту ненужную жёлтую ткань, как свою единственную цель. Руки сами потянулись к ящикам. Сколько бы Вудс не ударялся затылком, прыгая за ней - он у него явно из титана сделан, раз даже при попытках прыгнуть вверх и достать Джефф не получил сотрясение, а о возможном переломе можно забыть. Да даже если б он себе что-то сломал, то продолжил бы прыгать. Сделал акробатическое движение от стенки и в кои том веке дотянулся до рукава в помоях, задействовав непосредственно ящик зеленоватого цвета в яркий горошек. Когда ящик опускался, производился звук органа в коллаборации с гармонью. Сам по себе ящик напоминал гармошку. Соль в том, что ящик был таким тяжелым, что упал Джеффу прямо на мочевой пузырь, что было очень больно. Ещё парень ударился копчиком, что вызвало уколы в спинном мозге. К счастью ящик можно по поднять и вылезти из него. Только вот встать Джеффри как будто уже не мог - ноги отнялись. Кусая губы и морщась от боли в пузыре, уретре и заднице, Джефф обнаруживает в ящике, длинной как раз от потолка до пола, ячейки. Ячейки не простые - со склянками. Варьировались от синих, сине-голубых до красных. Красную Вудс и вытащил, опираясь одной рукой. Вытащил из кармана карпульный шприц. Сравнил. Да, они одинаковы - это одна и та же кровь. К пробке от склянки был привязан ярлык с рядом указаний, но таким мелким шрифтом... Вудс мало что понял, читая это. “Кровь залгоидов. Очень мощный и опасный артефакт в комплексе…. Из плюсов - даёт богоподобную физическую мощь, укрепляет тело, с шансами 50/50 даст одну из псионических способностей: - Пирокинез. - Гидрокинез/плазмокинез + манипуляция температурой. - Ферокинез (на медь, не распространяется). - Левитация. - Частичная манипуляция временем и т.д. Из минусов: д̸̧̛̛͇̩̮͇̤̞͖̩̬̱̣̻̘̩̥̪̖̤̤͖͎͇̝͎̪͇̂̐̏̍̃̾̇̋́̄͋̄̋̀́͌̌̈́̒̅͌́̌̄͒̈́̄̒͑̆͗̽̕̕͝ͅе̶̡̡̡̧̛̛̛͕̘͓̝͉͙̦͈̳̰̤̺̱̰͇͙̱̲̽̍͌̀̍̃̅͒̄̿̈́̀̐̆̚͠ф̵̢͈̜̹̱̙̥̈́̿͆͗͑̿̀̔̐̓̚͘о̷̨̨̡̹͍̺͈̺̜̫̣̖͉̱̱̹̭͇͉̪̹͕̳̠̠̺̦͈̦͂̏̈́̀̀̊̀͛͛̈́̉͋̃͐̔͐́͘р̴̛̗̮̙͍̱͎͈̙͔͙͚̱̃͛͗͗́̀̉̌̋̓͗͆̄̏̋̀͆̎̒͗̉͌̚͝м̵̢̧̜̺̥̭̤̜̣͉̙͈̝̖̼̖̦͔̣̮͓͇̉̎͛̿̏͂͛̈́̓̔͗͆̆͛̿̈̀͌̽͘͝а̸̧̢̡̢̤̯͖̻̗͈̹̹̭̭͚͕͙̻͚̦̖͚͖̥̤̜̯͔̖͈͙̖̲̫͓̗̯̔̃̏̅̎̈́͐̎̓͆̇̄̿̾̉̿͊̈̓̂͘̚͝ц̵̢̢̧̛͕̱̺̱̳̥͓͓̦̦̠̟͍̯͎̺̤̹̗̦͚̺͈̗̝̪̫͕̱͍̯̲͓̪̅͆͛̀͋̈́̃̈́͆̈̂̂́͂̚͜͜и̵̡̢̢̧̧̛̫̖̙͔̬̺̮̹͎̯͚̥͉͓͖̺̟̣̘̖̫͙̜̙̜̱͊͆̿̄̍͑̽̓͂̂̀̑̆̓͗̍̉͛̚͘͜͝и̸̢̨͉͈͎͉̱̒̆͛̀̄̃̈́̒́̐̈́͌̃̇́̉̂̀́͂̀͑̊̃̓̒̈̄̄̚͠ ̴̭̮͔̝̫͔̰̪̦̺͖̳̪͚̼̪̠͕͈͖͎͕̤̗̦̬͖̱̫̋̒̎͛͛̈́͗̔̇͋̒̓̏͋̅͐͘͝͠͝͝͝т̶̢̧̡̛̟̟̦̦͔͔̱̫͕̹̟͍̞̦̳̻̤͂̊̅͐̇̉̆͗̍͂̉̾̍̌͗̕͘͝͝͝ͅͅе̴̢̢̨͙͎̥̻̝͚̪̩͈͈̩͉̗̞̦̥̜͎̲͓̩̖͙̤̝̰̣̤̳̱̑̈́̑̓́̀̒̈́̅̈́͌̂̋̑̊̏̿͑̀͐̆̅̀͋͘̚̚̚͘͜͜͝͠л̶̧̧̛̻̪͎͇͈͎͎̲̰͎̲̹̠̭̎̃́̽͂̓̐̑̊̑̾̆͗͌̀͐̂̚͠͠ͅӓ̵̧̧̡̡̛̖̦̜̮̻̤͕͕̺̻̟̜̯̫̲̠̤͓̫̤͕̯́͐͋̈́͒̓͋͗͆̋̋̋̅̓̈͘̚͝͝ ̵̧̣͆̂̄͝п̷̡̢̨̻͓̭̘̟͕̳̩̦̘̰̼̭̺̞̞̮̯̜̰̱͖̻͎̖̫̤͇̝̑̈͒̈́̃́̉͌͊̂̈́̅̓̂̑̅̔͂̀͆̓̑͒̑̑̾̈̉̒́̔͘͜о̵̨̢͓̘̱̠̻̭͚̳̮͖̞̫͔̳̯̙̼̪̥͙͕͓̱̹̹̳̝̪̽͋̉̊̏̿̇̓͛̇̔̀͂̃̈̐̃̎̄̂̋̐͐̈͝͝͝ͅͅт̵̢̨̧̢̢̰͈̟̹̪̥͕̜̘̘̱̘͓̤͎̹̹͎̱̳̞̭͕̩̣͚̻͉̦͙̤̍͋̋̇̐̉̿̃̊̿̂̂̈́̃̓͘е̷̡̨̧̛̩̖̹̹̝͚̖̗̘̫̲͇̣̬͉̟̘͓̣̳̻̝̲̺̹̲̥̖̘̰̬̯͕͍̾͋͛̅͋̒́̎͒̓́̓͒̓̾̒̈́̈̾̃̈́͊̑͛̑͌̀͆̚͜͠ͅр̵̧̨̛͙̣̳͇͇̮̯̮̟̭͓͖̠̤́̈́̈́̿̔̾̿̏̈̄͛̍̂̍̅͆̄͆̐̇͑̈́̿͐͛̈́̈́̽̂͒̚̕͘͝͝͝ͅͅя̷̗̀͒͗̑̾̈́̀̀̍̿̏͐̇̿͗̌̒͊̊̾̃͋̕͘͘ͅͅ ̷̢̜̻̜͙̥̖͕̭͖̼̘̦͈̠̹̖̙̖̬͚͇̦͍̰̹̹͕̪̥̜̭̟́̊͂͋̄̈̇̌̑͌̐̏͐̃̐̅͊͋̌̐͊̈́̓̈́͌̾͐̕͘͜͝͠р̷̧̢̡̨̖̺̬̞̳͍̼͖͖̞̹̠͚̗͔̫̱̼̱̜͍̼̞̖̗͔̟̤̐ͅа̶̛͇̩̰͉̹͙̻͔͖̭̜̝͎͍̠͎̳̩̞̩̤̔̄̓̀̎͐̓͆̌͛͑͆͋̽͛̈́͌͌̔͘͝с̴̡̻̜̳̯̥̬͔͉̙͈̼̹͓̻̥̠̞̖̣͎̼̭̹̲̺̲̦̺̱̪̺̺̭̠̹̘̓̅̔̍̕̕͜͝с̷̡̰͚͎̯̝͈̟̩̭̻͖̣̹͇͇̤̠̥̣̔̋͌̑́̌͆̅̋̓̉̈́̄̒̐̈́̐̕̕͜͝у̸͇͙̼͇͎̘̜̑͆͗̊̿͂̆̔̽͌͊͂̓͋̈́͂͌̓͋̈́̇̾̽͗͑̃̀́̂̏͂̈̈́̈́̽͘̕̕͘͜д̵̧̢̡̧̢̛̛̛͉̥͇̺̣̙͙̞͕̺͙̖͚͇̮̹͍̝͔̳̣͍̺̼̬̰̪͇̼͖̩̼̦̿̅͂̿̽̽̇͗͌̔̓̽͗͆̂̾̔̈́̒͐̌̓͗̋͒̕͘̕͠͝к̴̧̢̮͓͈͍̼̤̩͕̤̥͚͎̖͉̼̲͍̮̬͖̲͇̝̼̱̑̉̌̑̉́͜а̸̡̙̥͖̗͎̲̮̝͈̺̣̳̮̟̲̭̮̪̻͔̮̖̀̾̎́̎̂͐͑͂̆̄̚̚͝͝ͅ ̸͉̼̘̟̝̓̒͐͛̑̈̽̆́́̓̓̿̄͗͂̒̂̇̊̆̓̅̀̽̃̏̐͝͠͝а̴̡̡͔̮̹̺̻̱̰̤̞̪͖̘̮͓̜̬̀̐̾́́̿̒̿͌͐͝ͅͅг̷̧̡̡̛̛̩̙̗̯̣͎̦͙̻͍̰̬̯̞̗͉͕̱̻̯̖̗͈͖̙̥͖͌̈́̿̐̿͂̈́̑͂̀́̽͊͆̏̑̈̄͊̍͋̀̀̍̄̇̀͐͘̕͜͠͠о̶̡̧̡̪̪̭̘̩͈͍̮̯̘̪̳̭̭̝̣̖̱̥̭̱̟͍̲̰̝̬̹̪͉̼̯̀̈́̎̋̈́̎͑̌̑͋̆̈́̄͐̃̋̈́̾̾̎͘͝͝͝͝н̶̯̖͎̭̞͓̘̩̠̳͚̣̠̠̭̘̪̠̯͕͉̼̟̜̺̻͐́͆̀̐̉͑̾̿̇̽̌̒͂͌̐̚̚̕͠͠и̸̨̛̛̲͖̩̳̪̯̙̜͓̤̰̪̗̣͚͖̦̯̘̜̥̫̻̠̩̠̰̪̭͖͉͖̥̦͒̌̓̊̌̀̂͋̓͐͊͒̈́̍̇̽͆̔́͛̅̆̎̌̊̄̿̈́̐̆̕͜͝͝ͅя̸̢̩̦̭͍̹͕̦̮̊̾͂̂͊̈̄̊̈̓̈́̽̈͌̓͛̊̀͂̅͗̈́͋̑͘͘͠ ̵̛̛̥̘͔̼̯͈̫̜͙̱̳̾̾͗̆͆͋̌̄̍͒̈́̒͒̀̑̀̓̌͒̿̎͑̐͑̔͐̽̍͆̅̈́̊̕͝͠͝͝ӝ̴̧̢̖͔͕̣̩̖̪͚̜͇͖͕͇͙̝̹̹̺̯̞̣̩̪̘̳̣͍͕͖̟̹͓͊͛̈́̈͛͊̿̈͘͝͠ӓ̵̡̡̢̛̛̩̬͎̯̮̞̦̩́̎͆̃̈͗͋͐͌͑̎̇́͆͆̓̽͘͠ͅж̸͈̥̤͖̥͕̟̬͔̠̌̿͊͂̓̃ͅд̷̨̳͎͇͔̲̤̰̳͙̤̘̩̀̾а̵̡͔̯̱̫̜̬̦̩̞͎̯͙̃̆͆͑̐̐̐̀̓͑̉̎̋͛̿̃̉̓̊́̀̄̿̑̊͆͆́̈́̉̃̚̚͝͝͠͠ ̸̼̋̑͒̊̃̚͝͝ч̵̢̛͈͈̣͇͐̀̆̈́̌̔̀̏̇̑̔̓͋̐̆͒͗̇̊̿́̉̊͊̿̉͑̆̚̚͘͝͝͝͠͝е̸̡̛͕͔͎̪̗̗̦̗̫̬̹̹̹̼̯̹̲̤͙͎͙̯̬̯̮̝̰̙͓͈̳̫̳̺̞̥͗̑̊̂̅̊̔̀̃̓͛̀̏́͊̔̾͂̂͌͘͜ͅл̸̜̖̟͚̺͍̘͙͈̱̜̬͆͑̈̐́͆͗͊̑̒̀̈̚о̸̛̝̣̱̱̩̯̤̱͇̺͙͙͓͖̥̬̒̏͛̓̿͌̓̏̈́͂̒͌́͂̽̀̕͘͝͠͠в̶̢̮͎̪͓̺̞͙̱́̽е̷̡͕̬͕͈̤̼̥̺̣͓͓͇͇̳̗̯́̅͋͐̽̆͑̇̂̋̑̉͗̐͛̋̓̆͌̒͂̈́͆̐̄̇̈́͠͠ӵ̷̛̱̝͔̩̣̗͚͓̒͆̅́̋̉͊̔̔͐̑͊͗͊̏̊̎̍̾̏̅̌̚͝͠е̷̢̡̡͇̩͖͍̩̖͓͈̘̦̫̩̜̥̼̣̝̭̝̘̮̭͉͈̞̳̬̮̠͕͒͆̃͗̔̀͗̔̅̿̄̊̑͊͋̓̓̈́͊̈́͒͗͊̄͐̊̄̆̕͘͠͝͝͝͝с̵̧̧̧̛̝̙̼̪͙̹̦͈̖͇̰̳̭͖̘̭̖̫̳̲͇̫̱̤͉̼̮̙͍̩̔͌̈͐̈́̌͛͌͐̀̒͜͝к̷̢̛͚̝͓͈̱̖͋́̀̓̔͆͐̐̂̇̿̋̊͆̒̅̀̉̅̈́̏̅̈́͘͘̚͝ͅо̸̨̡̧̤̗̰̦̬͎͎̫͙̲̙̗̭͉̙̹̯͓̻̜̤̖̪͙̜̯̥͚̾́͒͑͑̎̈́̓̄̂͂͒̏̀̂̚͜͝͝͝ͅй̴̢̧̢̢̮̠͕̳̰̠̬͇̘͚͈̗̺͈̦̥̦̪̻̜̰̫͕̪̙͓̝̬̤̯͆͒̈́̒͂̈̓̏̅̍̊͒̂̈́͐̌͊̄̈́̾̏̋̿̀̀̿̃̎͋͛͂͋̚͘͝ͅ ̶̡̧̡̛͖̳̫̭̱̲̰̪̳̦̗̦͉̭̯̯̝̬̣̻̗͎̫̬͚̝̹͉̲̖̹͛̅̔͜͝ͅͅп̷͙̟̝̔̄͆͆̈́̀̃̈́̍͑̈́̃̎̎̎̄̂͐̀̀͂͂̐̎̕͘͠͝͠л̶̡̱̰͙͓̺̻͕̺͎̱̖͔̻̟̰̥̖̘̘̻̥̠͙̥͙̟͚̲̞̱͗̊͠ͅͅӧ̸̛͚̱͔͇̬̜̱́̈́̐̿̍͑̄̈́̌̓̈́͐͂̍́̓̾̅т̶̎̑̾̎̔̅́̉́͆̒́̋̊͂̕̚͜и̵̧̡͇̯̪̻̮͎̗̥͕̠̺̰͛̀͐̾̆͑̏̾̂͂̑͗̈́̔́̄̀̌́̈́̾̆́̕̚͘ Тот, кто не ленив, тот смог бы прочитать и минусы, но очевидно, что Джефф не стал. К тому же его зрение порядком ослабело в комплексе. Его не смущал шрифт, его смущало подобное "умалчивание информации". Последней строкой в инструктаже был способ применения: "Туго перетянуть место рядом с уколом жгутом, не позволяя крови добраться до сердца или до мозга. Держать, пока _̷̢̢̧̨̛̛̛̰͇͖͕͖̦̩̭̩̹̣̟͓̩͙̖̥͎͉̭̤̗̮̯̰͉̝͕̝̟̖̰̭̹̗̥̝̦̮̩̮̖̲͙͇͙͚͇̜̺͙̬̭͕̙̇̈́̀̔͗̈̆́̋̌̃̇̓̀͊̉͆̀̍̎͋̌͛̈́͐̑̑̅̉̂͑̾̿͛͌̐̈́̂̌̐̄̐̃͌͒̒̀̽̏͑͐́͒̇̈́̉̄̓͒̃̄͘̕͘̚̕͘͜͝͝͝_̵̡̛̟̫̥͓̺̗͈͔̩͍̣͔̻͎̰̭͓̥͖̌̌͑̒́̓̽́͆̊͑̔̏͛́̓̃̃̂̈́͛̎́̿͌͆̒̈͛̊̒̓̓̈͌̇̓̔̋́̀̔̽́͘̚̕̚̕̚͜͝͝_̷̧̧̧̧̡̡̡̡̹̠̙̼͙̫̼̥͍̜͇̗̤͉̱͚̞̪̩̯̘̥̗͎̱͖̣̰̦̮̮͇̯̠͈͙̺͍̪̞̙̖̫̪̻̘͍̯̼̯͖͎̜͙̪̱͇̱͖̹͚̝̻͈̀͒̓̾́̈́͑̅̇͋̇̎̿̄̀̃͋̆̔́̑́̓̽͒͊͛̋̐͗̒̐̑̾̋̄̅͐̾̒̿̿̋̓̎̕̚̚͜͜͝͝͝ͅͅͅͅͅͅ_̸̢̨̡̨̧̡̨̨̹̠͎͔̬̥͓̬̠͕̤̬̺̜̤̟̗̭̗͈͕̮̱̪͕̠̝͖͈̭͖͙̗̼͚͈̣̭͇̟̰̝̣̣̯̼͍͚̖͉͈͈̦͖̲̬̝͓͇̬͙̘͙͙͙͉͚̼̤͎̔̌̉̈̀̎̑̈́̇͛͐̀̊͌̈́̐͂͊̚̕͝͠͠ͅ_̸̛͈͚̬̭̜̱̗͍͂̄̔͐̄̾͐͘ͅ_̸̡̢̣̯͓̳̻̼̙͉̰͖̮̠̘̞̝͖̹̙̥̇̋̉͑̏̅̑̾̒́̔͐͛́̿̓̎͒̾́̂̀̀̽̃͆̓͑̓͒̂͗̀̇̄̆̓̽̈̓͐̈̾̃͊͌̊͋́̀̏̈́̅͑̉͂̾̅͗͒̈̕͠͝͝͝͝͝͝͝͠_̵̡̢̧̛̛͙̭̗͎͔̒͂͑̔̑̂̃̄̔͊́̌͆̈́͑̈́͗̒̃͑͆̆́͌͒̉̀̇͗̊̄͐̍͑̃͗͗̔̊̅̋̍͂̀͌̈́̏̑̎͌̓̌̌̉͋͋͊̀̈́̑͗̂̃́̇́͋̒̕͘͝͝͠_̵̨̨̡̧̨̯̥̪̳̦̱̯͓͎̼͈̣̙̱͙͉̠̖̣̟̮̰̺̗̳̭̣̱̮̈͛̀̿̊̒̐̊́̓́͑́̍͐̈́͊̍͗̒̇̀̕̚͜͜͜͜͠͝͝͠ͅͅ_̵̧̨̨̝̜̰̣̪̮̭̜̦͉̳̟͎̻͍̤̗̰̳͉̲̥̘͕̟͈̩̠̫̠̬̹͔͍̰̼̬̘̠͖̬̯͖̤̬̦̠̪̱͕̭̦̗͕̱̝͙̰̀̄͆̊̿̓̊̿̃̎̌̈̽͑̐̐̋̕͜͜͜͠_̴̛̳̹̥̽̅̎̀̆̀̌̀̀͆̽̀̉̐̈́͑̎̑̃̏͌̂͛̾̃̍̽̀̂̊̐̅̍̈̅͗̈́̒͌̄͋̒̀͐̚̕̚̕̚̕͝͝͝͝͝͝ͅ_̸̢̱̦̤̞͕͓̫̼̣̖͉̹̱̲̹͎̄̈͛͒̄̽̀̋̂͌̏̾̍́̈́͑̏͂̓͑̄͛͘̕̕͝͝ͅ_̶̢̡̧̧̧̭͈͕̜͇͖̖̙̙͎̩̳̼͙̬̻͉͍̠͙̤̦̣̞̝̫̞̱̘̳̗͙͙̤̱̜͑̃̅̈̀̉̄̽̂̋͌̑̓͆̄̊́̌̈́̈́͊͗̈́͑̔̂̀̾̏̊͌̾̊̈̊͐̓̍͑̌̀͂͋͋̈́̌̓̓͆̍͊͂̓̉̄̀̄͛͂́̈̎̆̿̓̈́̈̚̚͘̕̚̚͘͘̚͜͝͝͝͠ͅ_̶̡̡̳̩̮͇̜͇̣̰͍͚͇̬̖͓̼̠̙͔̳̠̹͉̗̠̜͉̪͚̮̹͉͕̳̼̣͍͇͓̖̥̘̘͓̭͔͍̻͙̼͇̙̥̣͍̗̲̲̺̼̥͓̠̯̖̻̮͈̦̣͓̣̭͇̟̗̀͗̾͆͜͝ͅͅ_̸̢̨̧̨̛̛̱͖̺͈͓̪͍͎͍̫̹̬̣̹̖̼͚͉͙̲̯̝̝̻͕͔̺̖̖̳͓̬̃̾́̔̆̃̈̃͆͒͌͛̇̾̉̓͆̓̋͒̂̒͛̇̒̃̃̌̆̇͑̍̀̏͂͋̋̐̀̏͂̑̎̕̚͘͘̕͜͝_̵̢̹̮̻̩͔̦̮̗̲̪̫͈̜͇̺̼̲̫̘̹͚̠̼͂͐̓̈́̀͗̆̓̈́̏́͂͊̅͗́̀͜͠_̸̢̧̡̨̨̣̲͓͖̞̞̫͈̜͎̰̟̜̦͇͍̟̣͕̲̜̪̪̲͉̜͕̪͉̘͚̙̳̩̤͈̝̲̣̠̬̤̻̩̬͎̰̝̝̗̣̞͕̥͓̠̞͆̀̀͛̂͆̊̍̔̔̊̍̅̏̐̒̈͒̒̑̃̈́͒̎̈́̀͑̐͋͛̋̆͒̓͂̀͌̓́̋́̍̐͐̉̈̿̏̇͌̊͋̀̄̏͊̅̄̓̄͊̈́́̋̔̑͆͐͑͘͘̕͘̚͘͜͝͝͝͠͠͝_̷̛̻̰͉̱̝͚̦̫͇͔̒̿̿̈̓̆̈́̋̂̎͒̈̓̃̀̓̍͋̉͌̑͑̓̉͛̀̆́̌̈̋́̋̚̚͘͝͠͠͝_̷̡̧̢̢̨̨̨̤̦͓͍͕̳̩̫͉̬̮̖̠͍͚̳̰̙̗̯̺͈͓͉̩̮̘͎͎̟͇̟͇̤͙̲̙͈̳̤̹̠̹̼̭̪̟̖̖̬̞̞̠͎̍ͅͅͅ_̶̛̛̛̮̭̜͇̗̲̮͙̺̠͖̯̘͈̞͇̺̰͙̫̤͛̓̀͋̇̎̀̈́͒̐͑̀̂̃̒͛̐̕̕̚͜͝͝͝͝_̷̨̨̡̧͍͈͇̺̺̦̠͍̹̠̮̩̳̠̩̗̰͚̪̗͓̭͙͚͓͈̯͈̹̲̖̤̱̻̱̖̰̱̰̖͎͉͙̭̮͓̲̹̰̤̟̳̫͚̫̜͖̦̺̏͐̂̒̂̔̍̈̐̂̀̒̍̌͒̈́̓̚͜͜͝͝͠_̵̨̢̼̪̹͇̩̣̼̠̦͎̳̲̜̥͉͉̪͉̄͆̆͗͐̔̒̋̏̏̋͗̃͒͐̌̿͂̒̂̈́͛̿̎̽̀̍̈́̎͐̄̾̿̊̐͒̃́̐̚͘̕̚͝͠͠͝_̸̡̨̧̡̢̢̢̧̡̧̢̠͎̘͇̠͕͕̮͙̹̬̫̦̝̤̞͔̗̰̜͔͍̼͚͙̮͓̘̰͚̱͔̦͍̥̞̟̤͉̙̼̠̠̺̣̜̺̺̗̥͔͙̘̤̌͂̔͌̇̐̈͌͂͜͜͠_̶̨͎͓͇̞̱̼͒̔̾͋͐̈́̓̇͋̌̌̒̈́͋̔͋̎̀̆̾̓̒̈́͌̀̊̂̕͝͠ͅ_̶̧̡̡̢̧̛̬̘̘̮̼̰̜̺͎̗̼͍̫̜̯̼͕̩͖̙̼̤̪̤͎͚̙̮̦̼̘̲̙̠̫͈̥͙̥̰̟̝̟͍̘̺̱̠̺̩͔̬̭̗̺̬̭͎̥̄̾̽̍̂̅̿̎̿͋̿͗́́̊̽͛̃̈̉̀͑̄̑̐̑̎̄̓̊̿̽͂̄̂͌̆̎̈́̾̋̉̌͂̑̑͑̀̈́͋́̾͑́̑̆́͂̄͊̀͐̅̂͂̇̓̈́̉̅̚͘̕̕̚͜͝͠͠͠͝ͅͅ_̸̡̢̨̡̡̧̢̢̢͔͍͇̝̟̩̭̦̖͎̣̟̳̬͓̳̹͎̱̲͉̺̯̖̍̎̿͑̈͋̏́͋̒̓̈̈́͗̾̿̎̎̂́͐̔͊̍̊̒̓̑̾̇̏̒̾̃̀̀̓̂͂̌̕̕̚̕͘͝͝͝ͅ_̷̨̡̧̢̛̺̝̥̫̯̯̟̩̯̬͍͈̜̤̣̣̭͓̋̿̃̓̌̅̒͋͊̋͗̍̓͒̉̆̃̄̊́́͑̇̍̽̐́͐͘͘̚̕͠_̶̡̧̡̛̖̜͙̪̘̲͔͕̝͈͉̬̙̰͍̩̼̉͂̆̈̀̂̎̈̓͗̋͌͑̓̆͑́͐̐̏̐̓͋́́̆̓̌͒̇͌̾̎͂̾̀̃̐̕͜͝͝͝͝͝͝͝_̶̢̧̡̧̡̡̧̧̛̟̬̻̤̗̘̲͖̮͔͙͎̲̣̙̰̞̟̣̰͖̝͈͔̱̩͉͕̪͚͓̬̱̫̤̤͔̱̩̭͔͍͇̹̥͓͇̩̱̼̦̲̩̟̞̋̈́̎̏̋̒͑͒̔̓̉͊̀̈́̕̚ͅͅ_̴̢̢̡̨̨̛̞͇̦̥͍̗̙̺̺̰̜̯͇͙̻͎̹̘͉̈̊͌̏̔̍̌͋̈̓̉̃̃͆̈́͛̄̌̄̉͆̈́̐̊͗̈̅̋̆̎̊̈́͛͆̀̉͗̃̈̀̾̃̾͒̂̓̈́̃͛͂͋͊̇̒̏̒͐̄̌̀̈́̓̎͊̑͂̚̚̚͘͘͘͘͝͝͝͠_̵̧̧̧̖͉̬̺̳̮̞̭̟̹͍̥͎̮͈̲̻̟͙̬̻͎̭̫̥̯̘̘̹͍̟̖̩͚̬͙̙͍̣̗̙̬͗̒̾̅͛̐͂͐̎́̈́̐͝ "Да что за пиздец?!"- с досадой на грани срыва мужчина разбивает склянку, швыряя в стену. Его трясет, особенно в плечах. Голова кружится, и снова тошнит. В пустой теперь ячейке находился ремень. И прежде убийца хорошо осмотрел помещение вокруг себя, надеясь на наличие лазейки наружу. А потом вспомнил, что более не сможет ходить, уже на совсем. Помнится, ему оторвало полступни в лифтовой шахте. Так вот лучше забыть о подобной никчемной мелочи: паралич нижней части тела - это апогей боли и беспомощной злобы. Эти стены в отличии от железных кажутся глухими напрочь. Непробиваемыми, не дающими шанс на побег. Ну так что теперь ты будешь делать? Тебе не из чего выбирать, не из чего... Ты, Джефф убийца, окончательно на днище своего существования, не способный трезво мыслить и осознавать то, что видишь и слышишь. Те ведения были такими живыми и реальными, правда ведь? И твой собственный голос в голове тоже, если это точно твой голос, а не, скажем, БЕНа. И все до последнего не должно ни коем образом значить для тебя - ты все равно испытаешь судьбу и притронешься к "огню" еще раз, далеко не первый раз. Ты, лежа спиной к холодному полу, поднимаешь левую руку вверх, затянув ремень выше локтя так, как умеешь, что не равно хорошо и туго. Ты же не умеешь щупать вену, ты за свои 12 ( с перерывом на 3 года) лет ни разу не кололся, так откуда тебе знать, как правильно делать? Но делаешь же от безвыходности и полной загнанности. "Я всегда могу проснуться в безопасной комнате, и Монолаз всегда может дать новые указания... Правда же?"- в треморе от жгучести яда и иглы в мышце спросил себя Джеффри.- "Почему же я не сказал "да", когда Бен предлагал стать их... Сородичем? Почему я так легко отказался, интуитивно понимая, что это было фатальной ошибкой... А что, если такой возможности больше не будет... Я здесь навсегда останусь? На совсем? Меня не спасут?". "Тебя не спасут."