Тесное сотрудничество

Рабочий день выдался максимально утомительным и изнуряющим. Слабость растекается по мышцам, отчего конечности под вечер стали словно ватными, почти неподъёмными. Рид в привычной своей манере аккуратно сложил рабочую одежду на столик и уже минут двадцать сидит под спасающими струями воды. Он планировал принять душ за минут, наверное, пять, а после завалиться в кровать вместе со своим андроидом, уткнуться ему в шею и сладко засопеть. Но всё пошло не по плану. Как, наверное, идёт и последние несколько дней. Их первый поцелуй, признание — такого в планах у Рида не было точно. Гэвин щурит глаза и задирает голову к стремительно льющейся на него воде. Смывает остатки пены с волос и наконец закручивает кран, вынуждая себя потрясываться от резко пронзающего его тело холода. Рид хватает большое махровое полотенце и обматывается им. Но не так, как делают это в рекламе — оборачивают вокруг пояса, чуть ли не придавливая собственные яйца, — а как какой-то ребёнок укутывается в него почти с головой и наконец выходит из ванной комнаты. Андроид с заметным возбуждением смотрит на своего человека несмотря на то, каким образом тот обёрнут в полотенце. Это становится абсолютно неважным, когда тебе впервые до искр перед глазами хочется попробовать новое с ним, быть поистине жадным до каждой реакции. Ричард в предвкушении мажет языком по нижней губе, едва заметно хищно скалится, рассматривая Гэвина. Ему неудержимо хочется это попробовать. Не сразу, конечно, но путь через тернии посредством прелюдий никто не отменял: он хочет, чтобы Гэвин и сам возжелал. — Мистер Рид, позвольте вас проанализировать при более тесном контакте. Моим оптическим блокам этого чрезмерно мало. Ричард смотрит на недоумённое лицо агента, после чего притягивает к себе, оглаживая попутно спину и ниже поясницу. Стаскивает полотенце, небрежно бросает в сторону. Усаживается на кровать, после чего притягивает Гэвина как можно ближе, вынуждая того сесть на колени лицом к лицу и чисто по инерции обхватить шею. Ричарду нравится такой Гэвин: в его руках, такой манящий и уязвимый до ласк. Контраст налицо — Ричард одет, а Рид, наоборот, обнажён. Он оглаживает местами влажную после душа спину, вырисовывая самыми кончиками пальцев незамысловатые узоры, после чего коротко касается губами кадыка, облизывает, прихватывает его губами. Ладонями опускается ниже, к ягодицам, сжимает их, оглаживает. Если бы Ричард мог дышать, он бы дышал прямо сейчас прерывисто, втягивал бы с жадностью воздух. Потому что не до спокойного — до спёртого, потяжелевшего — дыхания,  когда на твоих коленях само воплощение вожделения. Гэвин тихо стонет, сильнее вцепляется пальцами в мощные плечи, а ягодицы на секунду напрягаются от столь неожиданных, но после необыкновенно приятных прикосновений. Он не сдерживает еле видной улыбки, трётся колючим подбородком о макушку Ричарда, вдыхает аромат его искусственных волос. От них веет… домом, а не заводским запахом пластика и силикона. На ещё влажном и горячем после душа теле Гэвин ощущает малейшие прикосновения: синтетические пальцы, что настойчиво поглаживают зад, губы, что целуют надрывно и притворно-осторожно, что то и дело всасываются в нежную кожу, чтобы оставить очередную багровую отметину, а также натянутую, упирающуюся прямо в промежность ткань андроидовских джинсов. Рид в неком предвкушении немного болезненно закусывает губу, шумно выдыхает через нос, безжалостно сжимая ткань ненавистного пиджака. Ричард беспощадно присасывается к шее, долго-долго всасывает каждый попавшийся под прикосновение рта и языка участок кожи. Не может оторваться продлившихся, казалось бы, вечность пять минут, после чего целует щетинистый подбородок, щёки. Подушечки двух пальцев правой руки заманчиво ласкают дразнящими касаниями между ридовских ягодиц, слегка проявляя напор. Он смотрит в глаза напротив, чуть улыбается, чувствуя, как усаженный на колени Рид расслабляется и распаляется в разы больше. Ричард прижимается лицом к груди напротив, чтобы после начать вбирать в рот поочерёдно то один сосок, то другой. В процессе он слегка их покусывает, ласкает в игривой манере кончиком языка, обволакивает им полностью и только после принимается посасывать. RK900 нравится вкус своего агента. И совершенно неважно, в каких местах. Для него он весь сплошной повод пробовать его снова и снова. Ричард, по-видимому, то ли не торопится избавиться от собственной одежды, то ли и вовсе решает её не снимать. Вовсе не для того, чтобы привести Гэвина в бешенство, а потому, что в этом не будет нужды. Он лентой едва ощутимых касаний проводит по спине, задевая нарочито каждый спинной позвонок, поднимаясь постепенно к шейным. Целует скулу, продолжает дразняще проводить подушечками пальцев по ложбинке ягодиц и по сокровенному месту, задевает возбуждённый член. Рот Гэвина раскрывается в немом стоне, а из груди вырывается сдавленный вздох наслаждения, отчего глотка, кажется, болезненно сжимается. Рид каждый раз вздрагивает, так и норовит насадиться на андроидские пальцы глубже, но, кажется, эта игра в дразнилку пока что ему нравится, так что агент терпит изо всех сил. Рид зарывается пальцами в андроидскую шевелюру, нежно треплет её в разные стороны, а после, поглаживая, своеобразно укладывает. Рид немного истерично дёргает Ричарда за пиджак, намекая, что пора бы ему наконец избавиться от одежды. — Какого чёрта, — Гэвин громко выдыхает, когда андроид слегка сжимает один из сосков, — ты ещё не раздет?.. Андроид теряет самообладание, его настигает одно из самых сильных желаний — доставить максимальное удовольствие партнёру любой ценой. — Присаживайтесь, Гэвин, — произносит Ричард, когда ложится на кровать и утягивает его, расслабленного, к себе, чтобы тот оказался уже сидящим на андроидской груди. — Я понимаю ваше непонимание: вы думаете совсем о другом, — синтетические губы трогает усмешка. — Если вы окажетесь сидящим на моём лице, ничего со мной не будет. Я не сломаюсь. Нет смысла для какого-либо возможного беспокойства. Он вынуждает Рида сесть на лицо, на уровне, когда губы лежащего оказываются прямо между ягодиц. Кончик языка изучающе описывает круги по самым краям анального отверстия, поддразнивая. А ладони, ранее крепко державшие за талию, удерживают в собственническом хвате ягодицы, сминает их, не позволяет волей своей мощи даже лишний раз приподняться, не даёт и шанса даже на мысли о том, чтобы избежать столь своеобразной ласки. Язык принимается широко и влажно вылизывать. Ричарду нравится вкус Рида и там. Гэвину кажется, что глаза сейчас точно вылезут из орбит — так широко он распахнул их, когда язык в первый раз проходит по кольцу плотно сжавшихся мышц. Рида крепко, по-хозяйски держат за зад так крепко, что тот, прикладывая все усилия, не может приподняться даже на сантиметр, с каждой новой секундой неминуемо сгорая от стыда. — Ричард! Чёрт! — Гэвин не способен даже выругаться по-человечески, лишь выплёскивает свое негодование (?) куда-то в пустоту, лишний раз сотрясая воздух. — Остановись, какого хрена ты делаешь, это отврати… БЛЯТЬ! — Рид не успевает даже закончить мысль, как влажный и горячий язык Ричарда в первый раз мимолётно проникает на сантиметр глубже. RK900 решает проявить напор: он углубляется внутрь всей длиной своего языка. Сначала неторопливо движется им туда-сюда, после чего выласкивает шелковистые стенки мягкими прикосновениями, стремящимися с каждой секундой усилить напор. Протесты Гэвина только подстёгивают продолжать. И Ричард не может себе в этом отказать. Тем более тогда, когда чувствуешь, как подрагивают чужие колени, как тяжело начинает даваться ранее спокойное дыхание, как оно учащается вместе с сердечным ритмом. Ладони всё так же удерживают Рида за ягодицы, сжимают местами до несильных, но всё же ощутимых, появляющихся на свет синяков. Андроидский язык нехотя покидает разгорячённое нутро, после чего принимается с характерным причмокиванием присасываться к сжатому кольцу мышц губами, попутно увлажняя слюной. Делает он это с явным удовольствием больше из-за понимания того, что его человеку сейчас несоизмеримо хорошо. Следом прикосновения сменяются на более плавные, отбрасывая всякую напористость, иногда подразнивая самым кончиком просяще приоткрывшееся отверстие, иногда инстинктивно сжимающееся. Риду хочется буквально выть от удовольствия и материться от осознания, что ласки, которые агенту даже и не снились, могут принести такое блаженство. Щёки Рида неминуемо краснеют, он не в состоянии скрыть жгучее смущение и стыд, поглотившие его целиком и полностью. Его пальцы зарываются в волосы RK, словно прося прекратить, но оба понимают, что Гэвину хочется. Хочется ещё большего. Агента буквально колотит и трясёт от малейшего движения влажного языка, живот еле видно, но часто вздымается. Он пытается успокоить сбившееся к чертям дыхание, но выходит откровенно паршиво, Гэвин буквально задыхается от удовольствия. Внизу живота пожар, член подрагивает от возбуждения и стоит колом. Из груди вырывается грязный, выдающий его с головой стон. Гэвин сдаётся. Больше не хочется сопротивляться. Не хочется бунтовать и противиться. Хочется продолжать. Рид зарывается руками уже в собственные волосы, сжимает их до боли, словно хочет протрезветь. Очередной истошный стон пронзает спальню. Рид чувствителен. Очень. Особенно там. И для Ричарда это не остается незамеченным. Ричард чувствует всем своим существом удовольствие, разливающееся девятым валом, от одних только реакций своего партнёра. От его дрожи от макушки до пят, от его часто вздымающегося живота, даже от того, как сильно сжимают человеческие пальцы собственные волосы в порыве протеста, граничащим с получаемой негой. Ричард напорствует в разы усиленнее, чтобы уж точно не осталось ни одного намёка на сопротивление. Всё же андроида не обманешь, агенту очень сильно импонирует происходящее. Язык настырно ввинчивается снова в жаркую глубину Гэвина, он шевелится то туда-сюда, а то и вовсе не разборчиво в попытке изучить не только на вкус, но и на внутренние ощущения Рида, в попытке прочувствовать каждую его реакцию. Он каждый раз вкушает любую эмоцию Гэвина. Шевелит языком нарочито медленно, а иногда и быстро, порой вытаскивая его и тут же проникая им до конца, чтобы помучить сполна, чтобы агония эйфории развивалась по телу, чтобы Гэвин забыл на тот момент собственное имя и не смог под конец и вовсе прийти в себя. От столь бурных, новых и странных ощущений Рид самопроизвольно закатывает глаза, даже перестаёт дышать на некоторое время в попытке успокоить хоть на миг вырывающееся из груди сердце. Гэвин дьявольски горяч внутри, обнажённое, всё ещё влажное после душа тело пылает. Агент вдруг ловит себя на мысли, что прожигающий до костей стыд сменяется удовольствием, накрывающим его с головы до пят. Мышцы на ногах сжимаются до болезненных судорог, а пальцы на собственных волосах сжимаются до проявления костяшек через тонкую кожу. Гэвин говорит что-то невнятное, несёт какой-то бред. И не знай Ричард своего человека, вероятно, подумал бы, что вместо грязной ругани он молится самому дьяволу. Рид поддаётся собственным ощущениям, пытается расслабиться и больше не норовит подняться, наоборот, раздвигает ноги как можно шире, давая влажному языку RK полную свободу. RK900 мимолётно отрывается от лобызания Гэвина, чтобы с усмешкой на губах произнести хриплое: — Что, так сильно нравится, когда я вылизываю вашу дырку? Конечно же, Ричард сейчас насмешливо изгибает бровь. И, конечно же, он — сукин сын — расплывается в довольно продолжительной ухмылке. Он продолжает самозабвенно вылизывать Рида, толкаться периодически внутрь, его ладони чуть слабее удерживают за ягодицы, но при этом довольно внушительно и достаточно понятно для того, что лишнее ненужное движение может стать роковым, и уж тогда точно пощады ждать не стоит. Он откровенно издевается, дразнится, когда касается большей частью языка или его кончиком едва ощутимо. И любит отдавать как можно больше Гэвину в ходе процесса — пальцами одной ладони Ричард, как назло, медленно-медленно оглаживает член по всей длине, уделяет внимание каждой вене, после чего начинает двигать ладонью в размеренном темпе, задевая крайнюю плоть и тем самым размазывая естественную смазку. Рид вздрагивает, когда слышит хрипловатый голос RK, щёки заливаются ярко-алым. Как же хорошо, что Ричард этого не видит, ибо Гэвин бы точно не вынес эту самодовольную улыбочку. — Ааах, боже, заткнись ко всем чертям! — Гэвин истерично вскрикивает, когда Ричард надавливает на одну из пульсирующих вен на члене, и выгибается в спине, пронося подступающий оргазм по всему телу, словно электрический ток. Он немного стыдливо двигает ягодицами, желая ощутить Ричарда ещё глубже. Внизу живота с каждой секундой тянет и тяжелеет, а член предательски набухает. Ладонь дразняще мажет по всей длине перевозбуждённого члена, готового выплеснуть из себя сперму. Затем ещё и ещё, очерчивает каждую вену, играется с дырочкой уретры. При этом движения языка ни на секунду не останавливаются, только усиленнее продолжают напирать с каждым разом. RK900 сжимает свободной ладонью ягодицы крепче. Ему так недоставало такого податливого и одновременно смущённого агента — его дрожи, мурашек, табуном бегущих по телу — и по итогу изливающегося в ладонь, вскрикивающего от непереносимого оргазма.