Возвращение.

      Прошло несколько недель. Ничего боле не напоминало о прошедшем лете, везде была слякоть, дожди шли почти каждый день. Всё было угрюмым, по небу постоянно ходили тучи, море сливалось с ними, сильные ветра колыхали деревья, часто отрывая от них большие ветви, которые представляли угрозу для прохожих.       На следующий день после ссоры с Ингефэрой Инотвэнд написал ей письмо, в котором каялся за столь оскорбительное поведение, и просил прощения. Написав письмо, он не знал, как с ним поступить, ибо не хотел лично относить его Ингефэре, а также потому, что боялся, что она не простит его. Он продолжал смотреть на неё каждый день, только теперь вместо того, чтоб улыбаться ему, проходя мимо, Ингефэра опускала голову и ускоряла темп ходьбы, чтоб как можно быстрее покинуть это место. Дни становились короче, и теперь Инотвэнд не мог видеть её волос в свете вечернего солнца.       И вот, одним вечером он решил, что передаст письмо через няню. На следующий день он отдал няне письмо, наказав ей, чтоб она передала его Ингефэре около её дома. На следующее утро няня, взяв письмо, вышла на улицу в то время, когда все курсисты шли на учёбу. Она хотела узнать, с какой улицы Ингефэра выходит на Хаввэг. В тот же вечер она вышла на улицу, и, дождавшись Ингефэры, последовала за ней. Ингефэра жила далеко от университета, и старая женщина начала уставать от столь долгой дороги. Прошло около получаса, и они, наконец, дошли до институтского общежития, где в то время проживала Ингефэра. Она до сих пор не заметила няню Инотвэнда, и, только открыв дверь, почувствовала, как кто-то коснулся её плеча. Ингефэра, вздрогнув и отскочив от неё, закричала от страха. – Тише, тише, min kara (5), – принялась успокаивать её няня, – это я, няня Инотвэнда, Вэрдиннан эр Олдердом, что сопровождала тебя в басту. – Что вы тут делаете? – успокоившись, спросила Ингефэра. – Я пришла с просьбой от Инотвэнда. – Что нужно этому бесчестному человеку от меня? – Чтоб вы прочли это, – няня протянула ей конверт. – Что в нём? – Ингефэра нехотя взяла конверт. – Я не знаю, но будем надеяться, что там его извинения перед тобою. Ты была его последней надеждой на возвращение к нормальной жизни. – Ладно, я прочту его письмо. Быть может я ещё вернусь в ваш дом. – Я, наверное, пойду, – стала прощаться няня, – удачи тебе и счастья. – И вам того же, – ответила она и скрылась за входной дверью.       Вэрдиннан поспешила вернуться домой. Тем временем Ингефэра поднялась в свою комнату. Она очень устала, и, пока поднималась по лестнице, совсем забыла о письме. Выложив все свои бумаги на стол вместе с тем конвертом, она пошла в общую кухню, чтоб заварить чай. Она настолько любила все хлопоты, связанные с этим относительно экзотическим напитком, что часто готовила чай для всех своих друзей-курсистов. Это всё отнимало у неё уйму времени, отчего ей часто приходилось делать домашние задания по ночам. А после встречи с Инотвэндом она вообще выбилась из колеи. Покончив с чаем, она вернулась в комнату, в которой надо было полить огромное количество цветов. Было уже за полночь, когда она приступила к подготовке к завтрашнему учебному дню. Среди бумаг с лекциями, рисунками, нотами она нашла конверт, который несколько часов назад получила от Вэрдиннан. На конверте была печать древнего клана Нордборссонов, к которому относился род Инотвэнда. Ингефэра, вспомнив о письме, отложила все свои дела и вскрыла конверт.

»Från Inotvänd av Skuggasson för Ingefära är *Inget namn*. (6)

      Min Fröken (7), я очень сожалею, что наутро после нашей первой встречи мы с Вами крепко поссорились. Я, когда произносил те слова, что, видимо, сильно ранили Ваше сердце, и подумать не мог, сколь опрометчивым шагом было обличение всех пороков общества перед Вами. Но более всего я сожалею, что в порыве гнева мне доставляло удовольствие смотреть на то, как Вы начинаете страдать от моего давления на Вас, я был настолько упоён этим сладким чувством, что отыгрался на Вас за все свои годы жизни в затворничестве, будто Вы виноваты во всех моих бедах и пороках человечества. Вы в тот день назвали меня сумасшедшим, что заставило меня вспылить ещё больше, но теперь я понимаю, что Вы абсолютно правы. Лишь сумасшедший способен так сильно оскорбить, а потом и выгнать из своего дома юную девушку, которая надеялась на то, что в этом доме она обретёт помощь. Кроме того, я сожалею, что, не сумев успокоить свои древние дикие инстинкты, я посмел опорочить, оскорбить и обесчестить Вас своим поцелуем. Надеюсь, Вы смыли с себя след от него.       Как заметила Вэрдиннан, Вы были моей последней надеждой к возвращению к нормальному существованию. Вы пленили моё сердце, и, если б Вы нашли во мне остатки человечности, Вы бы вытянули бы меня из того болота, в котором я нахожусь уже много лет. Я был очарован Вами, да и сейчас я не охладел к Вам, и готов был следовать за Вами всюду, как мореплаватель всюду следует за звездой Норрстйэрн.       Я бы, конечно же, лучше бы сказал бы всё это Вам лично, а не в письме, так что Вы можете прийти ко мне, чтоб я лично извинился за всё. Ещё раз прошу меня простить, Min Kara Vän (8), я прощаюсь с Вами до следующей нашей встречи, которая, как я надеюсь, всё же состоится.«       Ингефэра была удивлена, и немного оскорблена содержанием письма. Конечно, её никогда не сравнивали с Богиней Красоты и звездой Норрстйэрн, но в то же время никто так нагло не переходил от извинений к лестным комплиментам. Она была удивлена и тем, что человек, унижавший и оскорблявший её, сравнивавший с проституткой, вдруг объявляет, что готов идти за ней всюду.       Она с ехидной улыбкой на лице, смяла листок бумаги, встала из-за стола и вышла из комнаты. По общему коридору она дошла до печи, что отапливала это общежитие, открыла её заслонку и бросила письмо туда. Оно сгорело совсем быстро, и через пару минут от письма не осталось следов, и никто бы не догадался, что оно было туда брошено. Ингефэра закрыла заслонку и вернулась в комнату.       Вернувшись в комнату, она села за стол и продолжил делать домашнее задание, но у неё выходило всё из рук вон плохо, она была перевозбуждена от неожиданно пришедшего письма и от большого количества неожиданной информации в этом письме. В итоге, после двух часов изнурительной, но абсолютно неплодотворной работы, Ингефэра уснула прямо за столом, так и не сделав задание целиком, за что наутро была отчитана.