Не имеющий портрета

      Поезд тронулся со станции Кингс-Кросс и поехал, всё ускоряясь, увозя маленький детей и подростков в школу Чародейства и Волшебства. Счастливые, что смогут отдохнуть от своих чад, родители махали вслед высовывавшимся головам и рукам из последних вагонов, которые ещё были видны на станции. Но вот и они скрылись из виду, оставляя старшим волшебникам и маглам только один вариант дальнейших действий — уйти.       Гарри Поттера же никто не провожал. После ссоры с Роном у него не осталось никаких точек соприкосновения с семьёй Уизли. Такой могла бы быть их единственная дочь, но с ней Гарри после второго курса не общался — так, перекидывались парой фраз при встрече. Фред и Джордж остались единственными, кого можно было бы назвать друзьями, но их Гарри напрягать не хотел, как и связываться с остальными Уизли — ему это было не нужно. Он был им очень благодарен, но также понимал, что те сами захотели ему помочь когда-то. Или делали это по каким-то причинам, известным лишь им одним.       Герой сидел в купе одного из последних вагонов. Он наложил защитные чары на вход и сейчас наслаждался спокойствием и одиночеством, которые не наблюдались рядом последние пять лет: его гоняли, презирали, им восхищались, над ним шутили, его игнорировали, пытались убить, и всё это время вокруг него было много шума, который не оставлял его ни на минуту — даже в спальне его преследовал храп Рона. Теперь же он с наслаждением вслушивался в эту тишину.       В дверь купе постучали, и Гарри вынырнул из полудрёмы. Ему потребовалась пара секунд, чтобы вспомнить, где он и что он тут делает. Заметив за небольшим окошком Драко и Луну, гриффиндорец поспешил открыть дверь, на время отключив свои заклинания — в этот момент он действительно пожалел, что не успел научиться вплетать в защиту определённых людей.       Их пара выглядела счастливой: оба улыбались и держали друга друга за руки, а глаза их сияли радостью. Волшебник искренне порадовался за них — хоть у кого-то всё хорошо. Видимо, сиятельный Люциус Малфой всё-таки согласился на тройной союз.       Луна и Драко сели напротив гриффиндорца, который вернулся на своё место, восстановив чары.       — Расскажете мне, как всё прошло?       — Ну… В Малфой-менор мы отправились прямо со станции. Нам повезло, и отец был дома — работал в своём кабинете. Через домовика я передал, что вернулся со школы. Отец спустился через пару минут. Если честно, мне было немного страшно говорить ему о триаде, поэтому это сделала Луна. Отец отнёсся к этому благосклонно. Кстати… Ты же ведь знаешь. В августе мы объявили о моей с Луной помолвке, а на зимних каникулах хотим провести ритуал для создания тройного союза перед магией, — на этом месте Драко немного замялся. — Всем известно, что Блэки — прекрасные ритуалисты, а моя мама, узнав о разводе, который был объявлен всё в том же августе, устроила скандал. Сам понимаешь, Блэковский темперамент. В общем, после такого она точно не согласится провести этот ритуал. Даже подготовить его. И мы хотели узнать, не мог бы ты передать своему крёстному нашу просьбу?       — Ты хочешь, чтобы Сириус провёл ритуал для вас?       — Именно, Гарри, — за Драко ответила Луна. — Мы просим, чтобы твой крёстный нам помог.       — Сам понимаешь, тётю Беллу лучше не трогать. Да и она в Азкабане…       — Ладно, но ничего не обещаю: Сириус сам будет решать, помогать вам или нет.       Дальше ехали молча.       Гарри достал из сумки книгу, которую Основатели посоветовали прочитать, как можно скорее. Какая-то тёмная магия, завязанная на материи души. Сначала Поттеру казалось, что он никогда не сможет понимать все эти грани, но теперь он с упоением читает книги, в которых автор оперирует сложными понятиями. Не все из них ему понятны, но теперь парень может примерно представлять их значение благодаря контексту — Ровена не зря мучилась с ним.       Теперь гриффиндорец понимал, за что профессор Снейп называл его невежественным. Если поставить рядом Гарри «годичной давности» и Гарри сейчас, то они будут выглядеть, как магл-уборщик и магл-финансист. По сравнению с чистокровными, Поттер был необразованным ребёнком, который из-за веры в свою правоту навязывал её остальным, не замечая снисходительных взглядов взрослых людей. Дамблдор постарался, чтобы это было так — теперь юноша понимал это. Именно директор тешил его эго, переворачивая многое наизнанку, чтобы мальчик «знал», что он прав. Ведь как можно не верить словам Величайшего Светлого Волшебника современности. Он светлый, значит он добрый, честный, правильный.       Гарри, не лишённый эмоций, так не хотел верить в то, что Альбус Дамблдор специально урезал образование, чтобы было легче руководить глупой толпой, что в рот ему заглядывает, что ненавидит чистокровных, которые не признают прав маглорождённых и некоторых полукровок. И где-то в глубине души он всё ещё надеялся, что на всё это есть какая-то важная в глобальных масштабах объективная причина. И надежда эта не угасала. Пока что.

***

      Хогсмид встретил прибывших светом окон домов и фонарей — уже темнело. В деревушке было тихо, и только ученики, идущие до карет и лодок, нарушали покой этого места.       Гарри, Луна, Драко и присоединившаяся к ним на выходе из поезда Гермиона сели в одну карету, запряжённую невидимыми животными, которых Гермиона назвала фестралами, так как вычитала про них в одной из книг. И, кажется, только Полумна и правда видела их. «Что бы там ни было, главное, что кареты едут», — думал Гарри. Гермиона его пофигизм вряд ли бы разделила, так что эти мысли он оставил при себе.       Распределение первокурсников и ужин прошли для Героя почти незаметно: его мысли вновь и вновь возвращались к прочитанной в поезде книге о Магии Души. Особенно его волновали два её раздела: Сосуды и Внушение.       Раздел Сосуды был не очень длинным, но информативным. При определённом ритуале возможно разделять свою душу на осколки, в которых сохраняется магия на протяжении всего существования сосуда, и помещать их в определённые предметы. При условии сохранности такого предмета с хранящейся в нём частью души и магии, волшебника можно вернуть к жизни после его физической кончины, то есть гибели тела; если же маг умирает собственной смертью, все части возвращаются к основе, что сохранилась в живом волшебнике, после чего он отправляется на следующее перерождение. Однако кусочки души нельзя было помещать в ментальные артефакты — это грозило потерей части вложенным в них волшебством со всеми вытекающими последствиями. Подобные магические предметы способны влиять на все три состояния человека (ум, разум, дух), а при том, что там ещё и осколок его сущности, маг совершенно не сможет защитить себя от их воздействия, ведь он будет связан с артефактом. При этом воздействие ментальной магии сначала идет на дух, от него зараза распространяется к разуму, который постепенно будет передавать его в ум. Получается, волшебник разрушит сам себя, плюс может что-то натворить в таком пагубном состоянии. Почему-то у Гарри не было сомнений, что это как-то связано с Волдемортом.       Раздел о Внушении был обширнее из-за описания разных условий. Например, внушение работает хуже, если от использующего его волшебника ждут подвоха, соответственно и развеиваться оно будет проще и раньше. Также у мага должна быть предрасположенность к ментальным наукам (легилименции, окклюменции, иллюзиям и ещё некоторым тёмным искусствам). Плюс нужно уметь вплетать внушение в привычную картину мира волшебника, на котором она используется, а на это нужно время и хорошее знание психологии. Менталистам от природы это делать это немного проще в силу специфики направленности векторов их волшебства, но и они легко могут ошибиться, сделав жертву хорошо, если просто слабым, но ведь можно довести его до состояния сквиба. Так что светлые маги по определению не могут быть менталистами — сильными окклюментами — да, но не легилиментами. К тому же не стоит забывать о природных щитах в разуме волшебника. Детские щиты сломать очень просто, если не заботиться о психическом здоровье ребёнка, который может остаться духовным инвалидом. При всём при том природные щиты очень сложно восстановить. Здесь Гарри стал задумываться.       Следуя книге, мальчик выяснил, что несколько факторов у него сошлись: он не чувствует своих природных щитов (он проверял, следуя указаниям), он быстро доверился незнакомым людям, когда ему было одиннадцать, его легко было обмануть, так как он совершенно ничего не знал о мироустройстве волшебной жизни. Выходит, к нему в голову очень легко забраться, что-то там поменять, и он вряд ли что-нибудь заметит, начав следовать «вписанным» в его разум указаниям, замаскированным под его собственные знания, выводы и мысли.       Джон ещё в самом начале августа говорил, что Дамблдору выгодно его незнание. Но если бы тот о нём совершенно не заботился, то сейчас Гарри бы совершенно не осознавал свои действия, будучи просто послушной марионеткой, которой можно в любой момент дать новый приказ. Но нет. Он прекрасно себя осознаёт, мыслит, выбирает свои дальнейшие действия. У него есть собственная жизнь, и она его устраивает. Вся проблема в отсутствии щитов и обострённом чувстве справедливости, которое делает из него героя, которого и хочет видеть директор.       Единственным, что привлекло внимание Поттера, заставляя отвлечься от его нерадужных мыслей, было представление нового преподавателя ЗоТИ — Долорес Амбридж.       — Гермиона, — Гарри несильно ткнул подругу в бок. — Это кто?       — Представитель Министерства в Хогвартсе. Её направили сюда после того, как на территории Школы были пойманы два Пожирателя Смерти, один из которых, между прочим, обманул Кубок Огня и успешно притворялся экс-мракоборцем Грюмом во время обучения, — Гермиона продолжила слушать, что там вещает «жаба» (она действительно очень напоминала это болотное животное) из Министерства.       — Да что ты её слушаешь? Всё равно ничего полезного она не скажет.       — Ничего, кроме того, что собирается убрать портреты Основателей из Вестибюля, чтобы они не подсказывали ученикам ответы к домашним заданиям и так далее. Что-то мне подсказывает, что тут совсем другая причина.       — Что?!       В тишине Большого Зала удивлённо-возмущённый крик Гарри был очень громким. Все ученики покосились на него, как на ненормального. Юноша поймал взгляд Малфоя, который помотал головой в стороны, призывая к бездействию, а потом перевёл взор на Амбридж. Та смотрела на Поттера со слащавой улыбочкой и взглядом шакала, готового сожрать очередную глупую жертву, которая сама попалась ему в лапы. Жертвой этой «жабы» Мальчик-Который-Выжил становиться ну никак не собирался, поэтому просто разорвал зрительный контакт, продолжив поглощать ужин, впрочем, теперь без аппетита.

***

      — Палочки уберём, перья достанем! — при этих словах профессор Амбридж взмахнула палочкой, и учебники с её стола полетели по классу, приземляясь на парты учеников.       Они в своём Министерстве что, совсем с ума посходили?! Гарри совершенно не мог понять, как чистая теория поможет ему в жизни и на войне. Рон собирается стать аврором, и ему сдавать практику! И не только он! Что за дурость?! Это же надо додуматься: заставить изучать защиту от тёмных искусств только в теории. Если уж они объявляют тёмную магию злой и опасной, почему они не могут понять, насколько важно практическое умение защищаться от неё? Сами себе противоречат, идиоты.       Сначала Гарри хотел воспротивиться и добиться справедливости, но наткнулся на два одинаково предупреждающих взгляда: Гермиона грозно смотрела на него со своего места, а Малфой, сидевший рядом с ним, вообще держал за руку, чтобы Поттер, не дай Мерлин, чего-то не выкинул. Успокоившись, волшебник кивнул слизеринцу и открыл учебник на заданной странице. Предстояло пережить этот урок. Да, а ученики ещё задавались вопросом, есть ли кто-нибудь хуже Снейпа… Теперь ответ на этот вопрос был найден: есть!

***

      — Гарри!       Малфой догнал остановившегося Поттера, и дальше они пошли вместе. Драко порылся в сумке и извлёк из неё какой-то конверт. Кажется, Гарри видел, как его другу он прилетел (читай: упал в тарелку с завтраком) с совой утром.       — Оно мне пришло с другим письмом, в котором было сказано, чтобы это я отдал тебе, — он протянул конверт Поттеру, который поспешил его забрать. — Сегодня убрали портреты Основателей. Что делать будешь?       — Пока не знаю. Некстати, я поговорил с Сириусом вчера. Он согласен провести для вас ритуал, но раньше ноября его не ждите — он разбирается с некоторыми делами и сейчас не в Англии.       Драко кивнул. Для него сейчас было важно именно то, что Блэк согласился и проведёт ритуал, а когда — дело второе.       — А ты куда идёшь-то? Занятия закончились.       — Знаешь туалет, где обитает плакса Миртл? Я иду туда.       — Зачем?       Вообще-то, Гарри говорил с Основателями об этом ещё летом. Они разрешили ему привести в Тайную комнату самых близких друзей, которые точно не предадут его доверия. Также он тогда узнал о существовании Выручай-комнаты, которая может стать чем угодно по желанию человека, который в неё входит. О том, чтобы использовать её в своих целях он стал подумывать ещё на прошлой неделе, когда новый профессор ЗоТИ обнаружила перед ним свой взгляд, который так и говорил, что Амбридж намерена заставить Поттера страдать и плясать под её дудку. Ну уж нет…       — Хочешь со мной, Драко?       — Я начинаю подозревать, что ты засекреченный шпион Слизерина в Гриффиндоре.       — В какой-то степени.       — В смысле?       — Шляпа очень хотела отправить меня в ваш серпентарий — еле отговорил.       — Чем тебе не угодил наш факультет?       — Драко, мне было одиннадцать лет, я был глупым доверчивым и эмоциональным ребёнком и посчитал тебя злым и капризным. Мне тогда казалось, что ты считаешь себя пупом Земли, а всех остальных — недостойными твоей персоны мушками, которые должны тебе во всём подчиняться; твоё слово — закон, и иначе быть просто не может. Мне тогда очень не хотелось попасть с тобой на один факультет — хотелось находиться от тебя подальше, ведь для тебя не может быть дружбы, только холодный расчёт. И я пошёл в Гриффиндор, где меня ждали простой Рон Уизли и умная Гермиона Грейнджер. А скользкий ты остался на Слизерине.       — Ух, ты. Не думал, что всё выглядело в твоих глазах именно так. Мама в детстве часто рассказывала мне историю о Мальчике-Который-Выжил. Он отразил собой Аваду Тёмного лорда и спас всю магическую Британию от тирании деспота. Я знал, что мы одного возраста и с нетерпением ждал поступления в Хогвартс, чтобы встретиться с тобой и подружиться, хотел пережить с тобой многие приключения, о которых мы бы вспоминали с улыбкой, когда стали взрослыми. Я считал, что такой сильный волшебник, как ты, должен быть умным и знать себе цену, а такие учатся на Слизерине, на который без сомнений поступил бы и я… Но все мои надежды и мечты о будущих похождениях рухнули, когда ты отказался пожать мне руку.       — Мы пришли.       — И всё-таки зачем мы здесь?       Напряжение после откровенного разговора ещё не спало, но они оба постарались пока об этом не думать: Гарри ждал реакции Малфоя на молодых Основателей, а Драко переживал по поводу Поттера, который зовёт его в женский туалет с неизвестной целью (мало ли, умом тронулся?).       —  Откройссссся.       Раковины разъехались в стороны, давая ученикам увидеть широкий туннель, ведущий куда-то вниз так далеко, что не было видно его конца.       — Драко, ты же знаешь очищающее заклинание?       Малфой только успел кивнуть, как Гарри потянул его за собой к туннелю, по которому они очень быстро и неприятно скатились вниз.       — Надо было через другой вход идти.       — Это что, Тайная комната Слизерина?!