После тебя (Красавица и чудовище)

Том открыл глаза резко – очередное томительное видение было выгравировано на его усталых веках вот уже которую ночь, и видеть его не хотелось настолько, что проще было не спать вовсе. Закрыв усталые глаза, словно наполненные песком, дрожащей ладонью, он с трудом вздохнул, перебарывая давление в грудной клетке. Рядом послышалось сонное бормотание, такое привычное и родное, что Том замер в спокойствии прежде, чем резко повернуть голову в сторону звука, которого не должно было быть. Ошеломленно посмотрев на посапывающее тело любимого, он пару раз моргнул, не в силах поверить в увиденное или найти способ проверки. Гарри. Он выглядел так спокойно, так естественно в этой постели, их общей – Том заозирался, он точно засыпал не в кровати – он выглядел так идеально, словно ангел, вернувшийся к нему с неба. Потянувшись рукой к призраку, мужчина ожидал, что ухватит рукой лишь воздух. В его омерзительно бесконечной жизни места чуду не было, и он знал об этом, особенно четко формируя это знание в последние годы, лишенные даже малой доли света. Иллюзия, галлюцинация, его безумие – оно спало рядом, в паре сантиметров от его ледяной от холодного пота кожи. Гарри привычно сонно повернулся к мужу, откликаясь на ночную ласку, прильнув к чужим пальцам, и от этого сердце Реддла замерло на долю секунды. Его пальцы уткнулись в теплую, настоящую плоть. Замычав, абсолютно бессвязно, как человек, испытывающий долгую, выматывающую боль, уставший выражать ее словами, Том сжал пальцы на черных волосах, привычно жестких и топорщащихся. Гарри. Его Гарри. Настоящий, теплый, живой. Воспоминания путались, сны смешивались с реальностью, и Том не мог понять, что из его знаний – настоящее, а что – лишь миф, блеф, навеянный жестоким высшим разумом ненавидимой им реальности. Может, он умер и попал в рай? Бывший Волдеморт, чье имя вот уже много лет как можно было произносить, точно не заслужил рая. И если его светлый мальчик неминуемо оказался там, недоступный для его порочных рук, то он сам точно навсегда погрязнет в аду, не встретив самого дорогого человека даже в посмертии. Это знание стыло внутри, рассыпалось кусочками льда, отдавалось под кожей стремительной, смертельной, последней болью. - Том? – подал голос его нереальный собеседник. От голоса, самого важного, самого знакомого, самого дорогого, по коже пошли мурашки. В голове зазвенела неприятная боль – волшебник забыл о том, что должен дышать, едва понял, кто лежит рядом с ним. – Том, ты чего? Ярко-изумрудные, видимые даже в этой непроглядной тьме глаза что-то ломали в привычном порядке вещей, и Реддл не мог мыслить связно, но его шестое чувство вопило в ужасе, пыталось что-то сказать ему, предупредить о чем-то. Любимое некогда имя не ложилось на язык, и Том глупо хлопал онемевшими губами, даже не пытаясь собрать свой собственный мир – если это было безумие, а это несомненно именно оно, то он отдавался в его власть с благодарностью, абсолютно не желая спасения. Его Гарри был рядом после стольких лет… Были ли все эти годы, которые сейчас ощущались одновременно и вечностью, и моментом, он не знал, но вот в наличии его мальчика в их общей постели сомневаться не приходилось. - Том, что такое? Кошмар? – теплые чуть шершавые ладони легли на ключицы застывшего мужчины, силящегося выдать хоть одно слово, хоть один звук. Все несказанное повисло на его языке неподъемным громадным грузом прожитых без мужа лет и не давало выдавить ни слова. Если это смерть, то Том любил ее всей своей разломанной душой. Если это посмертие, он не желал бы воскрешения никогда и ни за что. В пересохшем от сбитого дыхания рту болело, вязало, словно неспелая кислая ягода, словно соль, разъедающая до горечи. Нелепая попытка облизнуть пересохшие губы ничего не принесла – пальцы Гарри легко пробежали вверх, по шее Тома, стирая что-то с его скул и щек. - Родной, что с тобой? – еще раз спросил любимый голос, и Том прикрыл глаза, не зная, куда деть все это месиво из его души, так охотно растекающееся внутри жгучей кислотой. - Гарри… - звук его голоса был больше похож на воронье карканье, но зацикливаться на этом мужчина не собирался, прильнув к гладящей его по щекам руке и целуя ее в порыве бессмысленного иррационального почитания, благоговения. С несвязной мольбой, никак не слетающей с языка, он протянул руки, боясь, что схватит воздух, уверенный и в реальности происходящего, и его неправильности. Его Поттер, живой и теплый – все, что ощутили его руки. Словно одержимый, Том взял знакомые, незабываемые ладони в свои руки, поднося их к сухим непослушным губам, и склонился к ним, оставляя ошарашенные поцелуи на светлой коже. - Все хорошо, Том. Все хорошо, - прошептал муж ему в ответ на его иррациональные, одержимые действия, и Темный Лорд подавился своими мыслями, так и не облекая их в слова. Его мальчик никогда не осуждал даже самые безумные его поступки. Он никогда не врал, утешая его, а значит, может быть, не врет и сейчас, давая свои обещания. - Ты умер… - прохрипел мужчина в попытке объясниться хоть как-то, хоть что-то. – Ненавижу тебя… - сорвалось с его языка прежде, чем он осознал, что сказал. Агония шаткой разумности затмила все остальное, Том цеплялся за остатки своего сознания как за спасительный плот, даже понимая, что этот самый плот несет его в неминуемую бездну. - Все в порядке, Том, это просто кошмар, - тепло чужого тела ощущалось непривычно неправильно - словно было призрачным, инородным - и одновременно абсолютно знакомо, не забытое за столько лет разлуки. Он покачал головой, отрицая что-то сказанное или что-то обдуманное, а может, пытаясь заткнуть нарастающий внутри рев интуиции, рвущейся в его измордованное происходящим сознание. - Нет… нет человека, которого я не убью… нет мира, который я не уничтожу, границы, которую не перейду… - Том сжал в своих руках мужа, потерянного и обретенного, не понимая, где проходят границы его реальности и, не желая их находить, истошно боясь выпустить призрак. – Для тебя… все, что угодно… - Я знаю, - зеленые глаза смотрели обеспокоенно, когда парень отстранился от потерянного мага и несмело улыбнулся. – Все в порядке, Том. Я твой, навсегда, я обещал, помнишь? Не надо никого убивать, ничего уничтожать и никуда идти. Реддл засмеялся тихо, надломлено и абсолютно отчаянно, не находя ни грана спокойствия в своем всепоглощающем, разрушительном счастье, которое сжигало его изнутри не хуже скорби, запомненной им в реальности или сне. - Это кошмар, только кошмар. Ну, иди сюда… - ласковые руки привычно ласкали его напряженное, практически судорожно сжатое тело, абсолютно не расслабляющееся. - Не уходи, пожалуйста, только не уходи! – муж в ответ посмотрел на него так печально, словно ощущая такую же муку, что и он сам. Страх прошил его ознобом, и Том сильнее сжал пальцы на плечах обнимающего его как в последний раз юноши, не собираясь выпускать его, готовый на все, лишь бы сохранить. Оглушительное отчаяние абсолютно не соответствовало пробуждению, и он не мог хоть как-то ослабить его, не мог успокоиться. Без единого сомнения, он знал, что эта боль будет с ним навсегда, не заглушаемая и не успокаиваемая ничем, никем и никогда. Обреченность на вечность без Гарри не собиралась покидать его даже сейчас, когда муж был в его руках, в безопасности их общей спальни. - Никогда, - раздалось странное обещание, даваемое ему раньше. Глухое, словно раздающееся издалека уханье совы привлекло внимание Реддла, и он прижался к Гарри теснее. Интуиция притихла, больше не ругаясь на что-то неведомое и точно опасное, а в нос ударил знакомый, любимый запах чужой кожи. - Гарри… - очередной свистящий совиный звук был куда более надоедливым. Ночь стала словно темнее, и Том в мольбе вскинул взгляд на свое светлое божество, устроившееся рядом и так нежно его обнимающее. Возникало чувство, что Гарри таял, и чем сильнее Том прижимал его к себе, тем скорее это происходило. – Пожалуйста! – выкрикнул в отчаянии маг, получая лишь печальную улыбку и слова, которые не смог ни расслышать, ни прочитать по губам. Весь мир сузился до зеленых глаз, и больше, кроме этих подрагивающих факелов, в его вселенной не осталось ничего. Голова истошно пульсировала, и Том распахнул глаза, утыкаясь в пристальные зеленые глаза совы, противно ухающей и прыгающей по столу, за которым мужчина уснул. - Авада Кедавра, - без всякой злости буркнул маг себе под нос, подхватывая падающий из распахнутого клюва ежедневный пророк. Как же хорошо, что для таких мелочей ему больше не нужна палочка.