«В выдуманную ненависть очень легко поверить. И она становится реальностью.»
Холодный ветер обдувает лицо, заставляя закрывать глаза. Я вздыхаю уже четвертый раз, от безысходности, возможно. Домой возвращаться совсем не хочется. Кэролайн готовится вновь закатить мне истерику по поводу того, как я нецензурно выговорилась в ее присутствии и присутствии матери. Да, это было грубо, но порыв гнева просто снес мне голову. Она неустанно твердила мне о том, что нужно повзрослеть, не вестись на всякую чушь и забыть о фантазиях, но я давно повзрослела. Просто она не замечает этого. Или не хочет замечать. Подняв голову наверх, я поджимаю губы. Снег. В конце сентября? Удивительное явление. Хотя, чему удивляться? В этом городе есть ведьмы, которые очень любят побаловаться с погодой. Вжимаю голову в плечи, засовывая похолодевшие руки в карманы. Прохладно. Смертельно холодно. Оборачиваюсь, чувствуя невесомое прикосновение к своему плечу. Никого. Непонимающе кручу головой, хмурясь. Слышу рингтон мобильника. На экране отображается имя сестры, и я закатываю глаза, принимая вызов. — Лидс, ты где? — взволнованный шепот несколько беспокоит меня. — В парке. Гуляю. Что за вьюга тут? Бонни что-то натворила? — беспрерывно задаю вопросы, присаживаясь на скамейку. Кутаюсь в куртку, выпуская изо рта клубок пара. — Мы сами толком не знаем, что происходит. Но, похоже, опять какая-то опасность, — Кэролайн глупо хихикает, а я остаюсь невозмутимой. Если снова что-то случилось, то, я думаю, Мистик Фоллс не выдержит. Этот город пережил многое, и еще одна опасность сожжет его дотла. — Лидия, возвращайся, пожалуйста. Мама волнуется, — тихо шепчет сестра на той стороне трубки. Я вздыхаю, улыбаясь одними лишь губ. — Хорошо, — Кэр что-то говорит о том, что буря сейчас начнет нарастать, поэтому мне стоит поторопиться. Я прощаюсь и кладу телефон во внутренний карман. Снег ложится на мои ресницы, и они слипаются. Я стряхиваю его и иду в сторону своего дома. Заправляю прядку волос за ухо, вглядываясь в остальные дома. Все они одинаковы. Город копий. Двойников. Хрипло выдыхаю, тихо рассмеявшись. Вся эта заваруха с Еленой и Кэтрин Пирс отлично потрепала нервы моей сестре и, в том числе, всем жителям Мистик Фоллс. А после занимательной встречи с Первородными, так все вообще полетело в черную дыру на краю мира. Гибрид Никлаус и его благородный, идеальный брат Элайджа. Того можно было бы сравнить с рыцарем, однако, знание о том, что он является кровожадным вампиром, сразу отметало это сравнение. И оно казалось нелепым. У них есть сестра Ребекка, которая по счастливой случайности сразу зареклась прикончить Гилберт. Не знаю, возможно, у них там какая-то личная неприязнь. И младший брат Кол, который умел нехило так выводить из себя. Одно его присутствие просто ставило всех на уши. По поэтическим рассказам Никлауса он весьма мерзкий тип, каких еще поискать нужно. Внешностью заманивает глупых девиц, а потом рвет им горло в какой-нибудь подворотне. В общем, отвратительный вампир. А еще у них имелся старший и весьма скрытный брат Финн. О нем я ничего говорить не буду, так как видела единожды. И он оставил после себя лишь смешанные чувства. Мать их еще та притворщица и лгунья. Если бы у меня была такая, то давно бы повесилась. Ее лживая улыбка заставляла кривиться в отвращении. Семейка так себе. Остановившись посреди улицы, я выдохаю морозный воздух из легких. Наступила… Зима? Похоже, конкретно так наступила. В конце сентября. Природа продолжает преподносить сюрпризы. Ноги начинают потихоньку замерзать в черных ботинках, поэтому я двигаюсь с места. Пройдя еще пару метров, останавливаюсь. Что-то не дает мне покоя. Или кто-то. Отрываю глаза от дороги и фыркаю. Передо мной стоит Никлаус Майклсон собственной персоной. — Здравствуй, дорогуша, — слащавый тон резко бьет по ушам. — И тебе не хворать. С чем пожаловал? — обхожу Первородного, слыша за собой его долгие и тяжелые шаги. — Ну чего ты так? — Майклсон равняется со мной. — Может я просто хотел повидаться? Отрицательно махаю головой, удивляясь такой доброжелательности Древнего. — С тобой никогда не бывает просто. Что тебе нужно? — я резко останавливаюсь, оборачиваясь к неприятному на данный момент собеседнику, от чего Никлаус усмехается, и на его лице появляются неглубокие ямочки. — Как там Кэролайн? — О, Боже! — вскрикиваю и, кривя губы, отхожу от него на пару шагов. — Ты пришел спросить о состоянии моей сестры? Можешь наведаться к ней сам, — я отворачиваюсь, продолжая путь. — Ну, зачем же быть такой грубой, милая? Я спросил вежливо, — отвечает гибрид, не повышая тона. Он двигается за мной, запахивая ворот пальто. — С ней все нормально, — резко откликаюсь, раздраженно поведя бровью. Зачем он спрашивает меня, когда может сделать это сам? Ах, да. Кэролайн ведь запретила Клаусу приближаться к ней ближе, чем на несколько миль. Тогда все ясно. Однако, гибрид держит свое слово. Я вроде не видела его рядом с ней. — А как твое состояние? — К чему эти вопросы, Клаус? Если пришел побесить меня, то можешь сваливать, я и так вся на нервах! — вспыхиваю, словно спичка, не заботясь о повышении голоса. Плевать, если я охрипну. Мне просто нужно отцепить от себя этого кровавого сердцееда. Гибрид усмехается, прищуривая глаза. В уголках появляются морщинки, но это нисколько не портит лицо Первородного. — Что же так тебя взбесило? — интересуется он, не скрывая иронии. — Ты, — выпаливаю и закатываю глаза, будто сказала что-то до одури очевидное. — Что ты ко мне прицепился? Тебя что-то интересует? Нет? Проваливай, Никлаус, прошу. У меня трещит голова и, мне кажется, что сейчас я упаду в обморок. Мой голос стихает, и я пальцами сжимаю виски, чувствуя, как ритм сердца ускоряется. Рука Первородного ложится мне на плечо. Удивленно смотрю на нее, а потом стряхиваю, хмурясь. — Избавь меня от своего общества. Пожалуйста, Никлаус. И он уходит. Просто исчезает, поджав губы. Как и отец. Из моей жизни. Выкидываю дурные мысли из головы и вижу вдалеке свой дом. Решительно направляюсь туда, зная, что Кэролайн устроит мне знатную взбучку.***
В комнате тепло. Кружка горячего чая с имбирем и тихая музыка на фоне. Уроки в школе отменили из-за погодных условий. И до сих пор никто не знает, что происходит. Бонни куда-то пропала, на звонки не отвечает, а Елена целыми днями проводит беседы с братьями Сальваторе. Точно не знаю какие, но из дома они выходят помятыми. Кэролайн недавно ушла к матери на работу, чтобы помочь с бумагами, а меня, как «младшую», оставили дома, предварительно отключив интернет. Интересное начало дня. И веселое. И вот теперь я сижу совершенно одна, не думая ни о чем. Просто сижу на кровати, бездумно уставившись в стенку. Классно было бы, если бы у меня появилась собака. С детства хотела завести ее, однако у мамы аллергия на «адских гончих». Так она называет обычных маленьких песиков, которые, по ее словам, отравляют жизнь больше, чем попугаи. Хмыкаю и, допив кружку сладкого чая, встаю с кровати, подходя к навесному шкафчику. Там лежат мои детские рисунки, которые не могу выкинуть уже третий год. Они состоят из частиц воспоминаний, что так быстро забываются. На одном из них изображен Орф*. Огромный двуглавый пес, нарисованный черным карандашом и красными красками. В детстве Кэролайн пугала меня, говоря, что он придет и съест внутренности, если я не буду правильно питаться. А я верила. Ела картофельное пюре, которое просто ненавижу, пила клюквенный сок, который ассоциируется с кровью. Было забавно, когда я нечаянно пролила его на себя, а потом с жуткими воплями прибежала к матери, вопя как жертва из фильма про графа Дракулу. Она отшлепала меня. Так сильно отшлепала, что три дня сидела в комнате, поедая грифель карандашей из пенала сестры. А затем у меня была высокая температура, но кто же знал, что нельзя есть грифель? Вот именно. В семь лет я до этого не додумалась. Сейчас, вспоминая эти моменты, сердце сжимается от понимания, что детство прошло и наступила реальность. Чарующая и, в тоже время, уносящая с собой счастье. Детское, независимое и легкое счастье. Дергаюсь, когда слышу стук в дверь. Смотрю на время и возмущенно приоткрываю рот. Они так рано вернулись? Спускаюсь вниз по лестнице, поправляя все время спадающую лямку майки. Не заглядываю в глазок, а сразу открываю и тут же хочу захлопнуть обратно, однако нога Первородного вампира мешает. — Лидия, привет! Вот погостить пришел. Впустишь? — младший Майклсон задорно поднимает бровь, облокачиваясь на косяк. — Слишком много слов за раз. Не повторишь? — Интересно. Мое природное обаяние должно было охватить тебя сразу. Ты не поддаешься чарам? — он придвигает свое лицо к моему, однако невидимый барьер заставляет вампира остановиться. — Я не поддаюсь, потому что упряма. Ты должен был запомнить, Кол. Я не раз повторяла. Вампир задумчиво зажевывает губу, оттягивая, а потом на его устах расплывается ехидная ухмылка. — Твой колкий язычок поражает меня своей хитростью и бесстрашием. Не боишься, что я сломаю тебе шею? — шепот разрезает тишину, и я слышу, как с соседней крыши падает комок снега. Пожимаю плечами. — Пока я в безопасности, а там… Посмотрим. Он смеется, убирая челку с глаз. — Так ты не пригласишь меня? — Зачем? — спрашиваю я, отлипая от прохода, и делаю шаг назад. — Я не настолько безрассудна, ведь ты мне только что угрожал. Он притворно поражается, кладя руку на сердце. — Я? Угрожал? Милая, я не умею угрожать. Я могу убивать, и делаю это с особым удовольствием. Хочешь? Могу продемонстрировать, — Майклсон приподнимает уголки губ, оглядываясь. Смотрю за его спину, замечая соседку. Она учится в колледже. — Не смей, монстр! — вскрикиваю я и уже хочу сделать шаг вперед, однако что-то не дает мне. Нет, Лидия, не будь глупой. Кол оборачивается с отвратительно дикой ухмылкой. — Но она ведь такая… Вкусная, — выдыхает он, и лицо в мгновение преображается. Черная сеточка вен появляется под глазами, а острые клыки прорезаются сквозь десна. Глаза Кола наливаются жаждой крови, и я инстинктивно отхожу назад, обхватывая плечи руками. — Не трогай ее, — Майклсон фыркает и перемещается, появляясь за спиной соседки. Я вскрикиваю, зажимая рот руками и заглушая последующий крик. Девушка дергается в руках вампира, и ее глаза закатываются, а вмиг побледневшие руки безвольно опускаются по швам. Древний до сих пор вгрызается в шею бедной студентки, разрывая ткани и перекусывая сонную артерию. Он небрежно откидывает труп, вновь появляясь передо мной. Я до сих пор прижимаю руки ко рту, ошарашенно смотря на парня. — Как тебе? Она была довольно вкусной, — вытирает рот тыльной стороной ладони и невинно улыбается. Я тычу в него пальцем, поджимая губы. Господи, он только что убил человека. При мне. Нет, конечно, я видела чужие смерти, но что бы так… Боже. — Уходи, — тихо всхлипываю, дергая дверь за ручку. Она поддается, но продолжает скрипеть. Кол закатывает глаза, презрительно скривившись. — Почему вы, люди, такие чувствительные? Это ведь просто смерть. Почему вы так реагируете на убийство, хотя где-то там люди умирают от какой-нибудь болезни? Что с вами не так? Его вопрос привел меня в бешенство. — Просто смерть? Ты не понимаешь! От болезни умирают сами… Это естественно. А убийство — это неестественно. Убийство — это грех. Хотя, вы, Майклсоны, погрязли в грехах, вам не впервой— дополняю, уже почти захлопнув дверь. Кол возмущенно приподнимает брови. — Нет, с тем, что погрязли в грехах, я полностью согласен. Мы уродливые вампиры, убивающие невинных людей за глоток жизни. Но убийство это естественно! Ты освобождаешь мир от мусора, что заполнил его. Убирать мусор — естественно. Я резко качаю головой. — Ты не понимаешь. До тебя не доходит. Уходи, — захлопываю дверь и тут же закрываю ее на замок, затылком соприкасаясь с деревом. Слышу дыхание вампира и горький смешок. — Все вы одинаковые. Считаете нас монстрами, тупые создания… Порыв ветра и он уходит, оставляя после себя шлейф холодного запаха. Обхватываю голову руками, корчась от боли. Медленным шагом иду на кухню, доставая из аптечки таблетку. Запиваю ее студеной водой, садясь на стул. Похоже, я простудилась. Слышу стук в дверь. Мученически прикрываю глаза, однако на этот раз смотрю в глазок. Кэр и мама. Открываю дверь, и они входят. Довольные и усталые. Смотрю на дорогу, но тела соседки не нахожу. Кол забрал его. — Как ты тут? — спрашивает сестра, ставя пакеты на стол. Наверное, зашли в магазин. — Нормально, — пожимаю плечами, следя за матерью. Она устало потирает лицо, присаживаясь на кухонный стул. — Ты что-нибудь ела? — мама смотрит мне в глаза, и я улыбаюсь. — Нет. Я не заглядывала в холодильник. — И правильно, — она кивает головой. — Там все равно пусто. Было. Я хмыкаю, откашливаясь. В горле першит. — Ты заболела? — поднимает голову сестра, внимательно осматривая меня. Утвердительно фыркаю. — Похоже на то. — Тогда тебе срочно нужно в постель! — решительно говорит она, кидаясь за аптечкой. Я смотрю на Лиз, и та положительно кивает. Мол «иди, но не бойся. Твоя сестра не убьет тебя передозировкой лекарств». Поднимаюсь по лестнице, в последний раз обернувшись на дверь. Монстр. Первородные — чудовища. Вампиры — монстры. Но тогда почему я не считаю свою сестру монстром? Потому что она моя сестра. Родственная душа. Усмехаюсь, качая головой. Не поэтому. Я не видела, как она убивала. А Кол убил. При мне. Ту девушку на улице. Убийство — это естественно. Каждый день в мире погибает около ста тысяч человек. Они умирают от болезни, их случайно сбивает автомобиль, они случайно падают в канализацию, их намеренно убивают, ради кошелька денег. Смерть — это естественно. Но не убийства.