The Marrying Type

      - Лекса?       Лекса вырывается из своих мыслей и возвращается в реальность. Она слегка подпрыгивает, когда замечает, насколько близко к ней лицо Кларк - не опасно близко, но ближе, чем минуту назад, - и потому слегка отодвигается от нее.       - Да?       - Я задала тебе вопрос.       - Извини, я не слушала.       - Ты согласна на эту операцию?       Лекса в оцепенении смотрит на Кларк.       - Ты позволяешь мне сделать выбор?       - Да. Я решила, что должна хотя бы позволить тебе сказать свое слово. Это ведь твое тело.       - А риски есть?       - Самые минимальные.       Лекса кивает.       - Я согласна на операцию.       - Хорошо. Я сообщу доктору.       Лекса наблюдает за тем, как блондинка уходит из комнаты. Она не может поверить в то, что она в браке, не говоря уже о том, что она в браке с женщиной.       Она даже не может осознать тот факт, что она жената на этой Кларк Гриффин.       И вовсе не помогает то, что она буквально ангел, упавший с небес. Лекса знает, что ей нужно перестать испытывать те чувства, которые она испытывает. Ее родители узнают об этом, и тогда все покатится к чертям собачьим. Лекса знает, что она может справиться со всеми их выходками. У нее нет выбора. Это ее жизнь.       Но она не хочет, чтобы этот прекрасный ангелочек участвовал в этом аду, которым и является ее жизнь.       Нет, она скорее умрет, чем позволит этому случиться.

***

      Кларк решает подождать до завершения операции Лексы. Она не совсем понимает, зачем ей это. Она испытывает жалость к девушке, поскольку признает некоторую степень сходства между ними и знает, что она бы хотела, чтобы рядом с ней был кто-нибудь, окажись она в таком же положении. Кларк знает, что она бы предпочла, чтобы рядом с ней был хотя бы незнакомец, нежели быть совсем одной, и решает, что Лекса хотела бы того же.       Не говоря уже о том, что она несет юридическую ответственность за эту девушку. Тот факт, что ей дали задачу выбирать правильный подход в лечении Лексы, мягко говоря, озадачивает, - кто она вообще такая, чтобы говорить, что правильно, а что - нет? Она не доктор, и она не особо-то и знает Лексу. Она чувствует себя рыбой, которую силком достали из воды, вот только вместо того, чтобы выкинуть ее на берег, ее выбросили прямиком в открытый космос.       Она сидит в пустой больничной палате, свернувшись калачиком в своем кресле, и рисует. Она рисует, потому что ей кажется, будто у нее нет выбора - ее одолевает предчувствие, что ее голова разорвется на маленькие кусочки, если она чем-нибудь ее не займет. Уж слишком многое произошло за последние сорок восемь часов.       Она рисует все, что видит, рисует все, что у нее в голове - палата, окно и пейзаж за его пределами, некоторые детали из домика, которые остались у нее в памяти - ей подходит буквально все, что угодно. Она рисует свою квартиру в Нью-Йорке, рисует Рэйвен и ее квартиру, рисует свои любимые рестораны и места. Она рисует просто потому, что обожает этим заниматься.       Когда у нее заканчиваются идеи для следующего рисунка, она обнаруживает, что рисует девушку, чья жизнь так неожиданно переплелась с ее собственной.       Она рисует картину до таких мельчайших подробностей, что удивляет саму себя. Она даже и не осознавала, что запечатала черты лица шатенки в своей памяти, но теперь это очевидно. Кларк, может, и превосходная художница, но даже она не умеет рисовать супер-реалистичные картины людей лишь по своей памяти, разве что она действительно их не изучила.       «Это просто потому, что она красивая», - говорит себе Кларк. - «У нее приятные и симметричные черты лица, их очень удобно рисовать».       Но она знает, что в какой-то степени это не правда. Безусловно, Лекса Вудс привлекательна, уж это она может признать - сам факт того, что Кларк решила пересмотреть идею о разводе подсказывает, что ее привлекает не только внешность этой девушки.       Она бросает взгляд на часы. Лекса на операции уже чуть больше часа. Доктор Уэллс сообщил, что она будет продолжаться около двух часов, и это максимум, поэтому Кларк достает свой телефон и набирает второй контакт в своем быстром наборе. Первый - ее мать. Она определенно не собирается сейчас ей звонить. Нет, Кларк хочет подождать, пока ее брак так или иначе не урегулируется, прежде чем звонить своей матери.       Рэйвен поднимает трубку настолько быстро, что Кларк обретает полную уверенность в том, что она ждала этого звонка.       - Как жена?       Кларк стонет.       - Она... не знаю.       - Не знаешь? О боже, Кларк, это не хорошо. Я надеялась, что она окажется уродливой маленькой сучкой, и ты как можно скорее приползешь домой. Она сексуальная?       Кларк вздыхает.       - Наверное.       - Пришли мне фотографию.       - Она не рядом.       - Где ты?       - В больнице.       - Почему ты в больнице, а она нет?       - Она на операции. А я в ее палате.       - Оу, - некоторое время Рэйвен молчит. - Погоди. Она на операции, а ты ждешь ее возвращения?       - Да. Я решила, что она не захочет просыпаться в одиночестве.       - Боже, Кларк. Я бы сказала, что слышу звон свадебных колоколов, вот только они уже прозвучали.       - Заткнись, Рэйвен.       - Сделай набросок этой девушки и отправь его мне.       Кларк не отвечает всего одно короткое мгновение, но на другом конце провода уже раздается взволнованный вдох.       - Не говори мне, что ты уже ее нарисовала.       - Заткнись.       - Ты ее уже нарисовала?       - Клянусь, Рэйвен, однажды я тебя прикончу.       - Ты ее нарисовала, Кларк. Это слишком мило, - практически смеется Рэйвен, и Кларк раздраженно закатывает глаза.       - Ну и что, если и нарисовала? Она не хочет быть моей женой. И я не из тех, кто вступает в брак.       Рэйвен прикусывает щеку, стараясь не указывать на то, что Кларк забыла упомянуть, что и она не хочет быть женой этой Александрии. Она решает, что отпустит эту деталь.       Но ненадолго.       - Ладно. Как дела с разводом?       - Все немного... запутанно, - вздыхает Кларк и коротко обрисовывает ситуацию, лишь слегка делясь с подругой деталями об «умственной недееспособности». Она и сама не особо много знает и решает, что Рэйвен не обязательно знать все до малейшей детали. К концу всего этого объяснения Рэйвен клянется, что из солидарности переедет вместе с ней в Сиэтл.       - Просто на всякий случай, - объясняет она, прежде чем повесить трубку. - Я буду защищать тебя и твое драгоценное маленькое сердечко от злых и богатых гомофобных адвокатов.       Рэйвен поспешно сбрасывает вызов, когда ее босс замечает, что ее перерыв уже слишком затянулся, оставляя блондинку посмеивается в одинокой и теперь потемневшей больничной палате.       Кларк встает, чтобы включить свет, но вместо этого отвлекается на заходящее за горизонт солнце, которое мельком видит из окна. Она встает перед окном, не отдавая себе в этом отчет, и пробегает глазами по горизонту, окрашенному в розовые и красные оттенки последними отпечатками дневного света. Она видит линию горизонта города и со страхом осознает, что даже не знает, где находится.       Она открывает приложение с картами в своем телефоне и ждет целую вечность - около пяти секунд - пока маленькая булавочка не приземляется на определенную точку на карте.       - Полис? - восклицает она. Кларк никогда не слышала об этом городе, и, слегка уменьшив размер карты, они понимает, почему; она буквально у черта на куличиках, рядом с канадской границей, а ближайшие, пусть даже и крошечные, города располагаются в нескольких миль отсюда. Выглянув в окно, она обретает полную уверенность в том, что пятиэтажная больница - самое высокое здание в этом городе, который кажется не больше деревни.       - Божечки, и как далеко я от цивилизации? - вслух задумывается она. Кларк всю свою жизнь провела только в шумных мегаполисах: сначала в Чикаго, потом в Лос-Анджелесе, затем в Бостоне и, наконец, в Нью-Йорке. Она и не думала выезжать за пределы больших городов - нечего ей делать в городе, где нельзя взять еду на вынос в пяти шагах от своего дверного порога.       Мысль о еде напоминает ей о том, что она ничего не ела с самого утра, и, словно по команде, у нее урчит живот. Она стонет и хватает свой кошелек, после чего выходит из палаты в поисках столовой, где можно купить что-нибудь хотя бы относительно съедобное, а не какую-нибудь жижу.       Когда она возвращается, в палате уже стоит кровать, а на ней лежит и Лекса. Медсестра быстро сообщает ей, что операция прошла успешно, и что теперь у нее на животе незначительный разрез, из-за чего ей требуется отдых. Лекса все еще спит, и потому Кларк усаживается в кресло, стоящее рядом с кроватью, чтобы подождать, пока она не проснется.       Проходит почти час, прежде чем она замечает, как Лекса шевелится во сне. Думая, что она просыпается, Кларк откладывает свой альбом и смотрит на нее. Но она отмечает, что та вовсе не просыпается, а ей явно снится кошмар; ее глаза крепко зажмурены, а сама она тихонько поскуливает, пытаясь отпрянуть от невидимого зла.       Кларк нежно касается руки шатенки, даже не задумываясь об этом.       - Эй.       Лекса не просыпается, но Кларк замечает, как ее дыхание слегка стабилизируется, когда она касается ее руки. Она кладет ладонь на предплечье Лексы и осторожно сжимает его, попутно прочищая горло.       - Лекса.       Трогательно поморщившись, шатенка слегка приоткрывает глаза и смотрит на Кларк.       - Что?       - Тебе приснился кошмар.       Взгляд Лексы падает на руку, лежащую на ее собственной, и Кларк мгновенно отдергивает ладонь.       - Извини.       - Все нормально, - вздыхает Лекса, снова закрывая глаза, чтобы попытаться успокоить свое разбушевавшееся сердце. - Спасибо.       Кларк внимательно смотрит на девушку, не зная, как вести себя рядом с ней.       - Что тебе приснилось?       Лекса вздрагивает.       - Тебе не обязательно рассказывать, - мягко добавляет Кларк.       - Ничего такого, правда, - бормочет Лекса. К ней постепенно возвращается контроль над конечностями, и она осторожно поднимает руку, чтобы убрать прядь волос со своего рта.       Их окутывает тишина. Кларк безумно хочет ее нарушить - она обнаруживает, что хочет узнать как можно больше о Лексе, хочет понять, кто она такая, чем она занимается и какой она вообще человек. Лекса, в свою очередь, пребывает в легком ужасе от осознания, что и она хочет того же, хотя и не понимает, что Кларк мучает себя теми же вопросами в своей голове.       - Итак... - наконец говорит Кларк, нарушая тишину. - Мы женаты.       - Ага, - вздыхает Лекса. - Поверить в это не могу.       - Это пиздец.       - И не говори.       - Ты состоишь в отношениях? - тихо спрашивает Кларк. - Я бы хотела быть готовой, если объявится какой-нибудь парень и узнает о нашем браке.       - Никаких парней, - бормочет Лекса.       - Вообще?       - Вообще, - сразу же опровергает Лекса. Никогда.       - А девушка?       Лекса застывает, и Кларк видит, как глаза шатенки расширяются от удивления.       Или же глубоко в этих прекрасных зеленых очах таится страх?       - Нет.       Но на этот раз она произносит это единственное слово слегка приглушенно, а в ее голосе проступает боль. У Кларк сжимается сердце.       - У меня тоже нет ни девушки, ни парня. Хорошо, что некому прикончить меня за неверность, - быстро говорит Кларк, пытаясь разрядить обстановку.       Лекса тяжело вздыхает, и Кларк пробегается своими глазами по всему ее телу, замечая, что она невероятно напряжена.       - Откуда ты?       Зеленые глаза встречаются с голубыми, и Кларк слегка улыбается, прежде чем добавить:       - Я просто пытаюсь завести непринужденную беседу. Мы, как никак, женаты и все такое.       - Мы скоро разведемся.       - Да, но я застряла здесь до утра, потому что, как оказалось, у Эдвардса возникло какое-то неотложное дело, а ты разбила единственную другую машину.       - Я могла бы организовать для тебя поездку до дома.       - Не, я в порядке, - пожимает плечами Кларк. - Если станет скучно или ты захочешь вздремнуть, у меня есть развлечение.       Она хлопает по альбому, лежащему на ее коленях.       - Ты рисуешь?       - Рисую, крашу, леплю, проектирую... называй, как хочешь, - пожимает плечами Кларк.       - Ты художница?       - Ага, безработная.       - Откуда ты?       - Я первая спросила.       - Бриджпорт.       Кларк в замешательстве морщит лоб. Лекса закатывает глаза и добавляет:       - Это в Коннектикуте.       - А, точно. Ну, я из Нью-Йорка. По крайней мере, я живу там на данный момент. А вообще, где я только не была.       - Чем ты занимаешься?       - Изо всех сил стараюсь выжить, подрабатывая художницей, - язвит Кларк. - Я работаю в закусочной и занимаюсь фрилансом, когда появляется такая возможность. И я стала профессионалом по получению отказов на любой работе, предлагаемой в области моих интересов.       Лекса кивает. Она не может не завидовать свободе Кларк, пусть даже она и понимает, что жизнь официантки далека от роскоши.       - Как насчет тебя?       Лицо шатенки принимает розоватый оттенок.       - Я... я не то чтобы работаю. Я делаю всякие рекламные штучки для семейного поместья, но по большей части они так никуда и не попадают. Иногда я помогаю своей матери с ее проектами.       - Какими проектами?       - Она... моя семья с головой вовлечена в активизм.       Кларк понимает, что Лекса имеет ввиду всю эту «поддержку гомофобных учреждений и разрушения технологий», и напоминает себе не выдавать тот факт, что она уже провела преследование в интернете.       Исследование.       Она провела исследование. Не преследование.       - В какой активизм?       - Это... это не так важно. В любом случае, я их не поддерживаю, - говорит Лекса, отводя глаза от Кларк. - Я помогаю лишь потому, что больше мне делать нечего.       - Как мило с твоей стороны, - комментирует Кларк.       - Наверное.       В Лексе есть нечто, что интригует Кларк. Она так осторожна, так взвинчена, что она просто знает, что обязана узнать больше. Она не может унять свое любопытство, как и свое сочувствие, которое она так быстро начала испытывать к этой девушке.       - Так что ты делаешь в Вашингтоне, если ты из Коннектикута?       - Я была в отпуске, - вздыхает Лекса. - Мой домик находится в нескольких часах езды отсюда.       - Я знаю, я там живу.       Лекса и так уже это поняла, поскольку на Кларк ее бомбер, который она оставила в домике два дня назад. Не говоря уже о том, что блондинка пахнет ее шампунем, кондиционером и мылом, а все это находится в ее душе в домике. Но она не делает никаких замечаний по этому поводу. Она просто наслаждается чувством, которое она испытывает, когда смотрит на Кларк в своем бомбере. Лекса не может это объяснить, но почему-то это дарит ей... тепло.       - И как тебе, нравится?       - Он огромный. И прекрасный. Я в жизни в такой удобной кровати не спала.       - Рада это слышать.       - И это все твое?       - Да, - пожимает плечами Лекса. - Это... да.       - Вау.       Их снова окутывает тишина, и спустя некоторое время неловких вздохов, Кларк открывает свой альбом и принимается рисовать. Лекса откидывается на подушки и пытается уснуть, но вместо этого обнаруживает, что прислушивается к звукам, исходящим с правой стороны. Царапанье карандаша о бумагу, непрекращающиеся вдохи и выдохи, даже просто ощущение ее присутствия... Лекса впитывает в себя все это, понимая, что сейчас она находится настолько близко к ней, насколько только может себе позволить.       - Кларк?       Кларк перестает рисовать и поднимает глаза на Лексу. Она решила, что шатенка спит, но теперь видит, что эти пронзительные зеленые глаза наблюдают за ней с самым странным выражением.       - Да?       - Ты что-нибудь помнишь?       Кларк не нужно и спрашивать, о чем говорит Лекса.       - Нет. Ничего.       - Почему ты была в Вегасе?       - Девичник. Ты?       Лекса пожимает плечами.       - Нужно было ненадолго уехать.       - И ты ничего не помнишь?       - Ничего. Кажется, будто я просто... потеряла целый день.       - То же самое.       - Как мы могли пожениться, а потом просто... забыть об этом?       - Уверена, мы были в стельку. По крайней мере, должны были.       - Как так вышло?       - Я... не пойми меня неправильно, ты красивая, и я уверена, что ты хорошая, но я совсем не из тех, кто вступает в брак.       - Понятно, - говорит Лекса, хотя не может унять легкое чувство разочарования.       Однако она испытывает это чувство лишь в легкой форме, потому что вскоре ее разум зацикливается на другом фрагменте из слов Кларк.       Ты красивая.       Эта прекрасная девушка, это ангельское существо считает, что она красивая, и в эту же минуту Лекса готова умереть.       - Мои родители будут в ярости, - бормочет она скорее самой себе, нежели кому-то еще, и удивляется, когда слышит ответ Кларк:       - Почему?       - Они... - начинает она, но проглатывает свои слова и воздвигает вокруг себя каменный фасад. - Не важно.       - Эй, я бы хотела знать, нужно ли мне менять имя и спасаться бегством, - вмешивается Кларк. - Ты можешь мне рассказать. Я - могила.       Лекса смотрит на Кларк и впервые видит честность в ее глазах. Эта девушка для нее совершенно незнакомый человек, но, тем не менее, она кажется ей такой знакомой, несмотря на тот факт, что Лекса знает, что они никогда не виделись, за исключением того февральского дня несколько месяцев назад.       И даже несмотря на это, она понимает, что доверяет Кларк.       А еще помогает то, что ее разум затмевает успокаивающая дымка от каких бы то ни было препаратов, которые поступают ей в вену через иглу, воткнутую в руку.       - Они не принимают... ну, знаешь, женщину с женщиной. Или мужчину с мужчиной. В любой форме. Они считают, что это болезнь.       Они считают, что я больна.       - Это ужасно.       - Если я расскажу тебе, ты пообещаешь больше никогда не поднимать эту тему?       Кларк двигается поближе, теперь заинтригованная, но также слегка обеспокоенная.       - Конечно.       - Пообещай.       - Клянусь.       Лекса делает глубокий вдох.       - Они думают, что я больна.       Кларк уже и так это поняла, но все равно кивает.       - Потому что ты...       - Лесбиянка.       Голос шатенки дрожит на этом коротком слове, и Кларк не может не заметить противоречивые эмоции, которые разрывают девушку - она такая напряженная, такая напуганная, но, тем не менее, такая решительная не испытывать все эти эмоции, и это явно грызет ее изнутри.       - Понятно.       - Они думают, что могут излечить меня.       - Это отвратительно.       - Вот почему я... умственно недееспособна или что бы там не говорилось в документах. Таким образом, они могут контролировать меня, - Лекса практически выплевывает эти слова из своего рта, и Кларк улавливает плещущуюся в ее голосе злобу.       Она чувствует, как внутри закипает гнев - если что и раздражает Кларк Гриффин, так это ужасное обращение с добрыми сердцами. А Лекса... ну, у Лексы явно доброе сердце.       - Как они вообще посмели так поступить? - Как вообще кто-то может так поступить с таким удивительным человеком, как ты? - Когда они это сделали?       - Около пяти месяцев назад, - вздыхает Лекса. - У них слишком много власти, Кларк.       - Нет, в самом деле, как они смогли это провернуть? Гомосексуальность не считается болезнью уже вроде как несколько десятилетий...       - Им удалось убедить достаточное количество терапевтов и судей в том, что у меня суицидальные наклонности, склонность к депрессии, и что я представляю опасность для самой себя. Им не нужно было говорить, что я лесбиянка.       - И они вот так просто отняли у тебя твои же права?       - Можно и так сказать... - бормочет Лекса. - А еще они сделали так, чтобы я выглядела как наркоманка, и отправили меня на двухмесячную реабилитацию. Это помогло их делу.       - Какого хрена?!       Лекса просто смотрит на свою руку, которая без остановки комкает и цепляет выбившиеся ниточки на краю одеяла.       - Каким они, блять, образом сделали так, чтобы ты выглядела как наркоманка?       Лекса долгое время молчит, прежде чем ответить:       - Моя мать дала мне таблетки. Она сказала, что это витамины. У меня не было выбора. Не прими я их, она бы просто сидела и ждала, пока я их не выпью.       У Лексы такой тихий, такой слабый голос, что она кажется полностью побежденной, будто у нее больше нет желания так продолжать. Кларк почти слышит, как ее сердце разбивается на крошечные кусочки, и все, что она сейчас хочет - это прижать к себе Лексу и отгородить ее от всей жестокости этого мира.       - Но это были не витамины, не так ли? - спрашивает Кларк. У нее неуверенный голос, потому что она пытается убедиться в том, что не переступает никакие границы. Она изо всех сил старается подавить свой гнев; Лекса явно не тот человек, на которого нужно выплескивать все свои эмоции, и теперь она видит, что эта тема особенно болезненна для нее - любого повышения голоса достаточно, чтобы заставить ее вздрогнуть, а Кларк не хочет причинять ей боль.       - Нет. Я не знаю, что это были за таблетки, но из-за них у меня начала кружиться голова, и я просто подумала, что все себе выдумываю, и моя мать сказала мне то же самое. Меня не особо волновало, наркотики ли это, потому что они подарили мне легкость, и я не знала, почему они оказывают на меня такое наркотическое воздействие... затем, два месяца спустя, она подсыпали мне большую дозу, чтобы все выглядело так, будто у меня случилась передозировка, из-за чего я провела в больнице четыре дня, а после они отправили меня на реабилитацию.       Кларк резко подрывается со своего места, больше не в силах сдерживать свой гнев. Она, мягко говоря, в ярости - все, что она теперь хочет, так это надрать их королевские гомофобные задницы, но два человека, чьи задницы она так жаждет надрать, на данный момент недоступны, так что вместо этого она просто принимается наворачивать круги по палате, кипя от собственного гнева.       - Охуеть, это настолько незаконно, что я даже не знаю... я надеру задницу твоим родителям, богу клянусь, я их прикончу... - сердито выкрикивает Кларк. - Я просто поверить, блять, не могу в то, что они так с тобой поступили, это же...       - Кларк.       Лекса молча наблюдает за тем, как блондинка ходит из стороны в сторону, вслух произнося те слова, которые годами выкрикивало ее собственное сердце. Но, услышав свое имя, сорвавшееся с уст Лексы, Кларк тут же успокаивается, отпуская гнев и уступая место беспокойству.       - Что такое?       - Это моя жизнь. Тебе не нужно так злиться.       - Нет, нужно.       - Почему?       - Потому что они жестоко издеваются над тобой, Лекса, вот почему. Они причиняют тебе боль. Боже, да ты ведь из-за них четыре дня пролежала в больнице...       - Это моя жизнь.       Кларк сердито качает головой.       - Ты не заслуживаешь такой жизни. Ты, наверное, думаешь, будто заслуживаешь все это, но это далеко не так, и я, черт возьми, не собираюсь просто взять и уйти, оставив тебя на растерзание этим... этим... - она запинается, проклиная себя за то, что не так хорошо знакома с оскорблениями, как Рэйвен.       - Я... - начинает Лекса, но она не знает, что и сказать. Она удивлена таким взрывом ярости, и даже шокирована произнесенными ею словами. - Уйти?       - Если я - это все, что стоит между тобой и ними, то я не собираюсь никуда уходить.       - Ты хочешь сказать, что не хочешь развода?       Кларк может поклясться, что различает небольшой намек на надежду в голосе Лексы.       - Я хочу сказать, что не разведусь с тобой до тех пор, пока ты не получишь свои законные права и не окажешься как можно дальше от этих монстров.       - Я не могу от них уйти.       - Я твой законный опекун, не так ли? - отвечает Кларк. - Ты можешь уйти со мной.       - Я не хочу вмешивать тебя в это! - внезапно огрызается Лекса. - Я тебе это не позволю, - добавляет она уже нежным голосом. - Я не могу тебе это позволить.       - Давай так: ты расскажешь, насколько все плохо, а я решу, хочу ли я в это вмешиваться. Как тебе такое предложение?       Кларк наблюдает за тем, как в этих прекрасных зеленых глазах плещется целое море эмоций. И страх, и замешательство, и удивление... но и ошеломляющее количество благодарности, отчего Кларк чувствует себя важной как никогда в жизни.       - Ты уверена, что хочешь это услышать?       - Все настолько плохо?       - Тот еще пиздец.       Кларк мягко посмеивается.       - Если хочешь рассказать, то я с радостью тебя выслушаю. Меня не так легко спугнуть.       Лекса чувствует, как в ее сердце снова проникает страх, и ругается.       - Эй.       Лекса поднимает глаза на Кларк.       - Да?       - Ты в порядке?       Лекса слегка приоткрывает рот, смотря на блондинку, не совсем понимая, что она имеет ввиду, или что она должна ей ответить.       - Ты о чем?       - Слушай, я знаю, что ты едва со мной знакома, но... - голос девушки обрывается, и она внимательно изучает шатенку. - Я просто... нам не обязательно разговаривать об этом. Я просто хочу знать, что ты в порядке.       Лекса отвечала на этот вопрос уже миллион раз.       Ты в порядке?       Нет.       Да.       Лекса пытается сформировать это слово в своем рту - язык уже прикасается к небу, готовый сформировать слог - но по какой-то причине она давится первой буквой и не может ничего произнести. Кларк смотрит на нее, но ее глаза не пытаются агрессивно ее изучать, как делали в свое время десятки терапевтов, священников, «экспертов» и докторов, которых ее силой заставляли посещать. У Кларк нежные глаза - прямо как и все ее лицо, будто она понимает, насколько сейчас уязвима Лекса.       Лекса чувствует себя в безопасности.       Она никогда в жизни не чувствовала себя в безопасности, и это чувство такое свежее и удивительное, что на мгновение она забывает, как дышать.       «Я могу ей доверять», - думает про себя Лекса. - «Я правда могу ей доверять».       Она чувствует себя в безопасности, потому что Кларк понимает. Кларк такая же, как и она. Кларк... Кларк рядом, Кларк не собирается ее осуждать - Кларк ее не осуждает - и Лексе комфортно.       - Я... нет, наверное, я не... в порядке. В смысле, сейчас я в порядке, но у меня такое чувство лишь потому, что здесь нет моих родителей.       - Это дерьмово, - комментирует Кларк. - Нам нужно навсегда увезти тебя от них.       - Я же говорила, что не могу позволить тебе вмешиваться в мою жизнь. Ты не обязана разбираться со всем этим дерьмом.       - Лекса. Расскажи мне о своей жизни и позволь мне решить, могу ли я разобраться со всем этим дерьмом. Ты не обязана меня от чего-то защищать.       И по какой-то причине она верит ее словам.       Лекса глубоко вздыхает и закрывает глаза, разрешая себе долгое время просто дышать, прежде чем позволить словам, которые она держала в себе слишком долго, сорваться со своих губ.       - Мои родители... им на меня плевать. Я не имею для них настоящей ценности, они оставили меня лишь потому, что так поступают семьи. Я была просто рекламным ходом. И когда они узнали, что я не мальчик... ну, давай просто скажем, что мой отец возненавидел меня сразу же, как только увидел, что у меня нет члена.       Лекса слышит, как Кларк бормочет «мудак злоебучий» себе под нос, и слегка улыбается, прежде чем продолжить.       - Я... я старалась быть хорошей дочерью. Я правда старалась. Я получала хорошие оценки, никогда не попадала в неприятности, никогда их не ослушивалась. А потом я начала встречаться с парнями, потому что так положено, но я никогда ничего к ним не чувствовала. Я старалась изо всех сил, но у меня ничего не получалось, так что я решила, что со мной что-то не так...       Кларк вздрагивает, когда слышит это, но продолжает хранить молчание.       - Но затем я перешла в седьмой класс. И там была девочка. Ее звали Костия. Она была такой красивой, умной, доброй и... она была идеальной. И именно тогда я поняла, что со мной все в порядке, я просто другая. Не знаю, как моя мать узнала об этом. Не знаю, кто им рассказал, но кто-то проболтался, и уже на следующий день семья Костии переехала, а меня зачислили в школу-интернат в Хьюстоне.       Лекса шатко вздыхает и заставляет себя продолжить. Она уже и так рассказала ей слишком много, так что можно и закончить.       - Там меня научили тому, что те чувства, которые я испытала тогда, - неправильные. Меня заставили думать, что я - выродок. Мне... мне сказали, что я больна. Так что я научилась подавлять эти чувства, потому что только так я могла выжить. Закончив школу, я отправилась в колледж, чтобы изучать право, но сделала я это лишь потому, что этого хотели мои родители. Затем я вернулась, чтобы жить с ними, потому что они и этого хотели. Я не была счастлива. Я не уверена, что счастлива сейчас.       Лекса останавливается и внимательно смотрит на Кларк.       - Извини, это слишком...       - Не извиняйся, Лекса. Я попросила тебя все рассказать, и ты это сделала. К тому же, я уверена, что теперь ты чувствуешь себя гораздо лучше, высказав все, что накопилось внутри. Правда?       - Да, - впервые за несколько лет Лекса вдыхает свободной грудью. - Спасибо.       - Ты не больна. Твои родители больны.       Лекса внимательно всматривается в Кларк, только теперь замечая, что та сжимает край своего кресла уже побелевшими костяшками. Челюсть блондинки стиснута, и Лекса с легкостью понимает, что она напряжена - нет, она разозлена, и даже разъярена.       - Я серьезно хочу надрать им задницы, - ворчит Кларк. Лекса поражается, насколько хрипло звучит ее голос.       - Я бы предпочла, чтобы ты этого не делала.       - Почему нет?       - Мои родители - одни из самых лучших и безжалостных адвокатов в мире, Кларк. Я не собираюсь смотреть на то, как они сажают тебя в тюрьму на всю жизнь за покушение на убийство.       Кларк усмехается, и шатенка ничего не может поделать с улыбкой, растянувшейся по ее губам.       - Мы им еще покажем. Вместе.       Вместе. От этого слова сердце Лексы начинает бешено колотиться.       - Что ты имеешь ввиду?       - Я имею ввиду, Лекса, что я спасу тебя как принцессу, коей ты и являешься, и тебе больше никогда не придется видеть своих родителей.       Кларк ухмыляется, когда видит, как лицо Лексы удивленно вытягивается, и думает, что ей все же удалось слегка поднять ей настроение. Но затем у нее дрожит губа, и Кларк видит, что она сдерживает слезы, так что она просто пялится на Лексу, не зная, что делать. Она не хотела ее расстраивать.       Лекса так долго хотела сбежать, что не может сдержать всхлип, который внезапно возникает в горле, когда она слышит слова Кларк. Это причиняет боль, это понимание того, что кто-то заботится о ней достаточно для того, чтобы хотеть помочь. А еще ее пугает осознание того, что у нее на самом деле появился шанс выбраться. Она отчаянно старается сдержать слезы; только не сейчас, хватит. Она пролила слишком много слез за последнее время. Она устала плакать.       Кларк знает, что Лекса потрясена. Поэтому вместо того, чтобы дожидаться, когда она заговорит, она берет руку Лексы в свою собственную и слегка сжимает ее в попытке успокоить.       - Я даю тебе свое слово, Лекса. Я не разведусь с тобой до тех пор, пока не буду уверена, что ты в порядке.       По щеке шатенки соскальзывает слеза, и, даже не задумываясь, Кларк протягивает руку и смахивает ее своим большим пальцем. Лекса вздыхает и мягко улыбается, прижимаясь к нежной руке блондинки на своей щеке. Ни одна из них не смеет пошевелиться. Лекса просто сидит, впитывая в себя всю теплоту и интимность этого момента. А вот Кларк изо всех сил старается игнорировать горящее желание в своей груди, которое просит... нет, умоляет ее наклониться и прижаться своими губами к губам Лексы.       Но сейчас не время.