The Marrying Type

      Канун Рождества в семье Гриффинов состоит из двух вещей — еды и уборки. Эбби вытащила всех из постели еще на рассвете. Разумеется, ранний подъем никому не пришелся по душе, особенно когда некоторым поручили обязанности пропылесосить, вытереть пыль и отполировать все поверхности через несколько минут после того, как их вытащили из сладкого тепла постели. Беллами отправили на улицу рубить дрова — Эбби нравится поддерживать огонь в течение дня, потому что это празднично, и потому что зимой в ее доме становилось холодно. Как только он закончит, ему нужно привести двор в порядок, чтобы он выглядел аккуратным и готовым к Рождеству, что бы это ни значило. Линкольну поручили пропылесосить дом, а Октавии — ходить по его пятам и мыть полы. Рэйвен попросили вытереть все пылинки с каждого уголка дома, с каждой маленькой безделушки (а их там тысячи), а также с книг и картин, и она выполняет свою обязанность, слушая музыку и танцуя, из-за чего выглядит совершенно по-идиотски, но это в ее духе.       Эбби отправила Кларк по некоторым делам в последнюю очередь, а Лексу оставила себе для работы на кухне (которая в основном заключается в украшении десятка дюжины испеченных ею печений), специально выкроив себе время, чтобы как следует познакомиться со своей невесткой.       — Вот. Делай с ними, что пожелаешь. Ничего страшного, если они окажутся некрасивыми. Их все равно съедят, — тепло улыбается она невестке, на которую получает робкий ответ. Лекса смотрит на груды еще не украшенного печенья, а также на груду глазури, конфет и прочих украшений, разложенных на столе.       — Все остальные занимаются уборкой, а мне достается такое занятие? — спрашивает она наполовину с трепетом, наполовину с подозрением.       — Я решила, что мне нужно поговорить с тобой наедине, — говорит Эбби, садясь напротив нее и беря печенье. — Приступай, тебе еще много нужно украсить. Разумеется, когда все закончат со своими обязанностями, мы сядем за стол и съедим печенье с молоком, и тогда по-настоящему начнется Рождество.       Лекса кивает и принимается за дело. В последний раз она украшала печенье еще в начальной школе — даже в элитной частной школе первоклассникам позволялось немного повеселиться. Но с тех пор прошло уже много лет, и вот теперь она сидит на кухне в шерстяных носках и толстовке, украшает имбирные пряники оленями и сердечками, и все это слишком странно.       Атмосфера такая теплая и домашняя, что Лекса не понимает, куда себя деть.       — Для тебя это немного странно, не так ли?       Лекса поднимает глаза и некоторое время просто смотрит на Эбби, а затем наконец кивает. Странно, что эта женщина всегда знает, о чем она думает, и с какой добротой она относится к ее мнению; она не подталкивает и не вторгается в личное пространство, а лишь мягко вытаскивает ее из скорлупы, в которую временами она инстинктивно закрывается, даже не отдавая себе в этом отчет.       — Да. Я... мои родители совсем не так отмечают Рождество.       Эбби понимает, что молчать — не вариант, и решает заговорить, чтобы утешить свою невестку.       — Ну, насколько я могу понять, они больше не твоя семья.       Когда она видит, как Лекса хмурится, она добавляет:       — Мы твоя семья. Кларк, я и Маркус. Теперь ты Гриффин.       Яркой улыбки, озарившей лицо Лексы, более чем достаточно, чтобы Эбби нежно рассмеялась.       — А теперь скажи мне, как дела у Кларк?       — Что вы имеете ввиду?       — Она не эксперт в долгосрочных отношениях, — пожимает плечами Эбби и кладет драже на глазурь, чтобы закончить рисунок с оленями. — Но с тобой у нее все получается, и получается даже слишком хорошо. Мне просто интересно, как она справляется с повседневной жизнью с другим человеком.       — Я... все здорово. Ей... комфортно, кажется. У нас все в порядке. Она позволяет мне отсыпаться на выходных, а еще я пыталась убедить ее сократить потребление кофе, и, кажется, у меня начинает получаться...       — Ах, это было бы замечательно. Я пыталась убедить ее годами.       — И она ужасно готовит, — посмеивается Лекса. — Она хотя бы пыталась научиться?       Эбби качает головой.       — Пыталась, но умудрилась сжечь спагетти, так что я запретила ей подходить к плите. Пожалуйста, скажи мне, что ты умеешь готовить, иначе я вечно буду думать, что вы выживаете на еде навынос.       — Ну, она умеет готовить яичницу.       — И это единственное блюдо, которое ей под силу.       — Но, наверное, я готовить умею. Ничего особенного, но выходит вполне съедобно.       Эбби улыбается.       — Хорошо. Может, ты сможешь ее чему-нибудь научить.       Лекса смеется, как и Эбби; они обе знают, насколько упертой может быть Кларк, а также знают, что невозможно пытаться научить ее готовить, если только не под угрозой смерти.       — Я счастлива, знаешь. За тебя и Кларк. Вам, кажется, хорошо вместе, и это потрясающе, потому что Кларк этого заслуживает. Как и ты.       Лекса испытывает легкое смущение и концентрируется на рисовании снежинки на прянике в своей руке.       — Э-э... спасибо, наверное.       — И ты хорошо повела себя вчера, на кладбище. Знаешь, обычно она не позволяет мне утешать себя. Я удивилась, что она позволила это тебе. Но это хорошо. Я рада.       В голосе Эбби нет ни намека на ревность или презрение, только тепло и материнская любовь. Лекса знает о существовании такой любви, но не может до конца ее понять. Эта женщина смотрит на нее так, как многие матери смотрят на своих детей, но еще никто не смотрел так на Лексу. Она чувствует себя принятой, чувствует себя цельной, чувствует себя в безопасности, уюте и тепле — кажется, что она может сказать Эбби все, что угодно, и та лишь примет это и заключит в объятия.       Она действительно чувствует себя частью семьи.       — Я тоже рада.

***

      Некоторое время спустя Кларк присоединяется к ним в украшении пряников, и их разговор превращается в рассказы Эбби смущающих и очаровательных историй из детства Кларк. Лекса так смеется и улыбается, что к вечеру у нее болят щеки, но эта боль приносит только радость, которую она более чем рада испытывать.       Все семеро гостей рано легли спать, прекрасно понимая, что утром их разбудит чересчур восторженная Рэйвен. Если на свете и есть что-то, что она любит больше неуместных шуток и пива, так это Рождество.       И конечно же, едва ли стрелка часов переваливает за шесть утра, Рэйвен врывается в комнату Кларк, звеня колокольчиком в руках и радостно подпрыгивая. На голову она нацепила рождественскую шляпку, а на шею повесила прядь блестящей гирлянды, из-за чего стала походить на ходячую новогоднюю елку в темно-зеленой толстовке и ярко-красных шерстяных носках.       — Проснись и пой, Кларк! Рождество на дворе!       Кларк стонет и зарывается лицом в шею Лексы, а ее жена бросается подушкой в Рэйвен, пытаясь ее заткнуть.       — Еще минутку, — бормочет Лекса.       Но Рэйвен отказывается их слушать. На дворе Рождество, а Рэйвен очень любит Рождество. Она забирается на кровать, не обращая внимания на стоны Кларк и Лексы, и тут же плюхается на Кларк, которая лежит на Лексе, тем самым зажимая блондинку между собой и ее женой и вызывая раздраженные стоны у супружеской пары.       — Я с вас не слезу, пока вы не проснетесь.       — Рэйвен, сейчас же убери с меня свою задницу, — ворчит Кларк.       Лекса смеется, хотя и чувствует на себе и вес Кларк, и вес Рэйвен. Она не может сдержать смех от того, насколько это поведение раздражает Кларк.       — Серьезно, Рэйвен.       — Вставайте.       — Не можем, ты ведь сидишь на Кларк! — парирует Лекса. Рэйвен хмурится и скатывается с Кларк, которая затем поглубже зарывается лицом в шею шатенки и натягивает одеяло на голову. — А теперь уходи, Рэйвен.       Но руки Рэйвен хватают ее за талию, вытягивая из рук Лексы, и вытаскивают из кровати.       — Нет. У нас Рождество. Я хочу подарить вам подарки.       Лекса снова смеется, хотя все еще и злится из-за того, что ее так рано разбудили. Как никак, Рэйвен права.       На дворе Рождество.       И Лекса в предвкушении. Она подползает к краю кровати и смотрит на Кларк, которая лежит на полу у ее подножья, в то время как виновница ее падения стоит неподалеку и строго наблюдает за ними, положив руки на бедра. Лекса наклоняется и нежно целует свою жену, а затем смотрит ей в глаза и улыбается.       — Вставай, Кларк. Пойдем.       Кларк стонет.       — И ты туда же.       — Кла-арк...       Кларк хватает шатенку и стаскивает ее с кровати, но вместо того, чтобы изящно приземлиться на нее, Лекса с силой плюхается на девушку, которая тут же проклинает свою глупую идею в попытках отдышаться.       — Это была плохая идея, — стонет она. — Ты тяжелее, чем кажешься.       — Не правда, — ворчит Лекса. — Ты просто слишком резко вытащила меня с кровати, вот и все. Идиотка.       — Может, вы, идиотки, встанете, наконец? Вас все ждут внизу.       И уже примерно через пять минут они спускаются по лестнице на первый этаж, где обнаруживают стонущую сонную группу людей, занявших все диваны. Все выглядят так, будто готовы вот-вот прикончить Рэйвен — но Рэйвен об этом известно, и ей все равно, поскольку за окном рождественское утро, и она, черт бы ее побрал, собирается повеселиться и сделать так, чтобы повеселились и остальные.       — На кухне есть кофе. Кто-нибудь хочет кофе?       В воздух поднимаются все руки, даже рука Лексы — она готова отказаться от своего табу на кофеин, чтобы пережить столь раннее пробуждение. Как только всем подают чашечку теплого кофе, компания медленно начинает пробуждаться. Эбби — единственная, кого не хватает в группе, потому что Рэйвен не осмелилась пересечь черту и разбудить ее. Мама Гриффин может быть очень опасной, если прервать ее сон.       — Подарки?       Кларк смеется.       — Да, Рэйвен, можешь начинать дарить подарки.       Октавия присоединяется к Рэйвен в распределении стопки подарков под елкой и вокруг нее, и какое-то время все просто наблюдают за тем, как эта парочка бегает, раздавая всем подарки, как два маленьких эльфа. Беллами встает, чтобы включить рождественскую музыку на минимальной громкости, дабы не побеспокоить спящую на втором этаже Эбби. Когда он возвращается на свое место, его глаза на мгновение задерживаются на Кларк и Лексе — точнее, они останавливаются на их переплетенных руках, и Рэйвен замечает, как его глаза сужаются. Но на данный момент она решает не заострять на этом внимание, потому что сейчас она протягивает Кларк с Лексой их рождественский подарок и настаивает, чтобы они открыли его сию же секунду.       — Рэйвен, богом клянусь, если это секс-игрушка...       — Нет, обещаю! — заверяет ее Рэйвен. — Просто открой проклятую коробку, это же не сраный кубик Рубика.       Кларк смеется и открывает коробку, в которой обнаруживается две кружки, на одной из которых написано «Рэйвен — моя лучшая подруга», а на другой «Рэйвен — моя лучшая приемная подруга». Увидев надписи, Лекса хихикает, как и все остальные в гостиной.       — Рэйвен, это уморительно, — смеется Кларк. — На этот раз ты выбрала действительно хороший подарок.       — А что, поход в стрип-клуб и шикарное нижнее белье были плохим подарком? — спрашивает Рэйвен, имея ввиду подарок, который она преподнесла Кларк на прошлое Рождество. — По крайней мере, тебе точно понравилась первая часть подарка.       Лекса поднимает брови.       — Стрип-клуб?       — Мы тогда даже не были женаты, — ворчит Кларк. — Не вини меня за то, что у меня есть глаза и совершенно нормальное отношение к женской фигуре.       — Не виню, — ухмыляется Лекса, но берет на заметку, чтобы позже поднять этот вопрос. Она берет свою кружку в руки и рассматривает ее, замечая внутри карточку. — А это что?       — Подарочная карта.       — Куда? — спрашивает Лекса, вынимая карточку. Вопрос тут же снимается, когда она замечает надпись на карточке: «Магазин для взрослых».       — Рэйвен!       — Что? Вы хотя бы сможете выбрать себе то, что захотите.       — Рэйвен...       — Вы женаты. Я лишь пытаюсь предотвратить трагичную смерть лесбийской сексуальной жизни, которая вас ждет.       Кларк бросает в нее подушку и метает молнии на Октавию и Линкольна, которые разрываются от смеха.       — Рэйвен, заткнись.       Беллами не смеется. Кларк это замечает и вопросительно поднимает бровь.       — Белл, ты в порядке?       Он прочищает горло и кивает.       — Да. Просто очень устал.       Кларк долгое время смотрит на него, но решает отпустить эту тему.       — Ладно, теперь мы можем открывать подарки?       И они принимаются их открывать. Долгое время в гостиной раздаются лишь звуки рвущейся бумаги и периодическое оханье и аханье, пока все копаются в большой кипе подарков, стоящей рядом с каждым человеком.       Лекса и Кларк договариваются открыть подарки друг друга в последнюю очередь. Лекса с удивлением обнаруживает, что и для нее приготовили подарки; Аня упоминала, что вручит ей подарок по своему возвращению, и Лекса не ожидала получить подарок от кого-либо, кроме Кларк. Но она получает шарф и шапочку от Октавии и Линкольна и книгу от Эбби — книга по философии, хотя Лекса и Кларк не понимают, как Эбби узнала, что ей нравится эта тема. Кларк клянется, что не рассказывала об этом своей матери, и Лекса ей верит.       — Может, она экстрасенс.       — Ладно, теперь открой мой подарок, — Кларк берет коробку и протягивает ее Лексе. — Давай, открывай.       Лекса делает, как ей велят, и поначалу смеется от чая со вкусом кофе, а затем смотрит на аккуратно сложенную стопку альбомов для рисования, перевязанных лентой.       — Что это?       — Просто посмотри.       Лекса развязывает ленту и аккуратно ее складывает, прежде чем, наконец, перевернуть бумаги и обнаружить целую кучу различных рисунков, которые явно представляют собой эскизы для татуировок — или, вообще-то, многих татуировок, потому что некоторые из них нарисованы на руках, спине и ногах — но все они красивые и аккуратные, и Лекса тут же хочет все их набить.       — Ты сказала, что хочешь татуировку, но не определилась с эскизом, — бормочет Кларк, наклоняясь и целуя ее в щеку. — Так что я решила подарить тебе парочку идей.       — Кларк, мне кожи не хватит для всех этих татуировок. Я хочу их все.       Кларк смеется.       — Ну, у тебя достаточно времени, чтобы выбрать самые лучшие.       — Они прекрасны. Спасибо.       — А, и я обещаю пойти с тобой и держать тебя за руку, пока их будут бить.       Лекса целует ее с играющей на губах улыбкой.       — Идеальный подарок.       Затем она вкладывает большую коробку в руки блондинки и ухмыляется:       — А теперь открой свой подарок.       И Кларк открывает. Лекса видит, как ее лицо озаряет яркая улыбка, когда она просматривает все краски, кисти, бумагу и принадлежности для рисования, какие только можно вообразить.       — О боже мой, Лекса, они потрясающие. Как ты поняла, что именно нужно купить?       — Мне помогла добрая пожилая продавщица.       — Замечательный подарок.       — И это своего рода начало для твоей студии. Я знаю, что ты там уже все устроила, но дома тебя ждет еще один сюрприз, и теперь у тебя намного больше принадлежностей, холстов и прочего, так что теперь ты можешь сделать, что захочешь.       Кларк быстро ее целует, прежде чем снова взглянуть на свой подарок.       — Мне очень нравится. Но теперь мне придется весь день рисовать. Прости, но я просто обязана.       — Ничего страшного. Для этого они и предназначены.       Затем в гостиную входит Эбби, и все радостно ее приветствуют; она окидывает взглядом комнату и ярко улыбается от представленного ей зрелища. Все выглядят радостными и счастливыми, и именно этим и являлось для нее Рождество.       — Звонил твой дядя. Он приедет примерно через час.       Кларк кивает.       — Хорошо. Спасибо за книгу, кстати.       Эбби смеется.       — Я решила передать вам немного мудрости.       Все наклоняются, чтобы взглянуть на книгу, которая называется «Как поддержать крепкий брак».       — Это идеально, — комментирует Рэйвен. — Надо было им эту книгу подарить.       — Жаль, что я первая до этого додумалась.       — А где можно такую купить? — спрашивает Линкольн, но это всего лишь шутка; Октавия нежно похлопывает его по плечу, но, тем не менее, все смеются. Настроение в то утро было светлым и счастливым, и даже слишком явного пренебрежения Беллами к чему-то было недостаточно, чтобы все испортить.       Ничто не сможет испортить этот праздник.       На дворе Рождество, и все они пребывают в восторге от полученных подарков и наслаждаются обществом друг друга, отлично проводя время.       Даже Беллами.

***

      Эбби запретила всем есть что-либо между завтраком и ужином, чтобы освободить место для праздничного обеда, который должен начаться в три часа дня и закончиться только тогда, когда все начнут падать на пол, дабы оправиться от всей пищи, которую они смогут в себя запихнуть. Это приводит к тому, что очень голодная группа людей сидит в доме, пытаясь найти себе занятие, пока из кухни доносятся восхитительные запахи. Беллами, Линкольн, Октавия и дядя Маркус смотрят какой-то футбольный матч в кабинете, в то время как остальные бездельничают в гостиной. Кларк рисует Лексу в своем новом альбоме, а Лекса читает книгу, которую ей подарила Эбби — она прочитала всего парочку глав, но уже влюбилась в нее.       Рэйвен лежит на спине на полу, от невозможной скуки перебрасывая яблоко из одной руки в другую. И тут в ее кармане звонит телефон, как будто вселенная услышала ее безмолвную мольбу.       — Алло?       — Рэйвен?       — Аня? Что такое?       Рэйвен садится, внезапно слегка взволнованная, притягивая к себе любопытный взгляд Кларк. Да, у Ани есть ее номер, но она еще никогда не использовала его ни дня чего, кроме того звонка неделю назад, из-за которого она провела с ней ночь, следующий день и ночь после этого.       — Мне холодно. Можешь меня забрать?       — Откуда? Из Лонг-Айленда?       — Нет, идиотка. С автовокзала.       — Сейчас?       — Да, сейчас. Ты не слышала, что мне холодно?       — Могла набрать мне из автобуса, — указывает Рэйвен, пытаясь надеть куртку, не уронив телефон.       — Я хотела заказать такси, но похоже, весь Балтимор вымер в честь Рождества.       Рэйвен смеется.       — Ладно, я еду.       — У меня буквально отмерзают руки, Рэйвен. Поторопись.

***

      Рэйвен с легкостью находит Аню на автовокзале; она буквально единственный человек, стоящий на обочине. Рэйвен с радостью наблюдает за тем, как она сердито, но с облегчением вздыхает, садясь на переднее сиденье.       — Слава богу. Еще бы чуть-чуть, и я бы умерла от переохлаждения.       — Я приехала, как только смогла, засранка, — возражает Рэйвен. — Заранее надо было предупреждать.       — Мне пришлось уехать, они меня с ума сводили. Повезло, что я успела поймать последний автобус. На Рождество буквально ничего не шевелится.       Рэйвен смеется.       — Рада, что тебе не пришлось их убивать.       — Я была к этому близка.       Аня трет руки и дует на них, пытаясь согреть. Рэйвен лишь закатывает глаза и протягивает свою руку, чтобы накрыть ею руки Ани.       — У меня всегда теплые руки, — объясняет она, потирая пальцы девушки и разгоняя кровь по ее рукам. — Подумала, что ты не захочешь получить обморожение.       Аня расплывается в улыбке и наклоняется, захватывая ее губы для мягкого нежного поцелуя, который так отличается от тех грубых и требовательных поцелуев, которые Рэйвен привыкла с ней разделять.       — С Рождеством.       Рэйвен улыбается и снова ее целует, так же нежно, как и до этого.       — С Рождеством.       — Я купила тебе подарок.       — Как и я. Он в доме.       — Тогда там ими и обменяемся, ладно?       — Конечно. Можно подумать, я могу забыть о подарке.       Рэйвен заводит машину, и они выдвигаются к дому Эбби. Аня отказывается отпускать правую руку Рэйвен, потому что ее руки все еще холодные, и потому что ей приятно держать ее руку в своих. Однако через несколько минут после начала поездки Рэйвен начинает испытывать непреодолимую потребность что-нибудь сказать — не просто нарушить тишину, а сформулировать конкретные и искренние слова, чтобы явно показать свои чувства.       — Я рада, что ты приехала.       Аня смотрит на Рэйвен, удивленная услышанными словами. Рэйвен не сводит глаз с дороги, но Аня видит, как та уязвима — она раскрыла себя своими словами, признав, что ждала ее возвращения. Это так мило, что Аня не может не улыбнуться.       — Я тоже.       Она делает небольшую паузу, прежде чем добавить те самые заветные слова, которые, как она знает, положат конец светлой и веселой части их отношений и подтолкнут их туда, в чем ни у одной из них не было достаточно опыта.       — Я по тебе скучала.       Рэйвен останавливается на обочине дороги и смотрит на нее широко раскрытыми глазами.       — Правда?       Аня лишь закатывает глаза и кладет свою холодную руку на шею Рэйвен, чтобы притянуть к себе для поцелуя.       — Да, правда.       Рэйвен улыбается ей в губы и даже не утруждается отстраниться, шепча:       — Я тоже по тебе скучала.