На следующее утро никто в доме не просыпается раньше полудня, и даже тогда они не удосуживаются собраться все вместе; каждый пробирается на кухню по отдельности, чтобы украсть пару кусочков из остатков еды, разложенных на кухонных тумбах и в холодильнике, прежде чем вновь пойти отсыпаться. Рэйвен и Аня полны решимости узнать, сколько раз они смогут развлечься друг с другом, прежде чем одна из них даст слабину и положит конец всему веселью, в то время как Октавия и Линкольн тихонько наслаждаются компанией друг друга, развалившись в своей кровати, устроенной в кабинете. Беллами спит в своем фургоне, прислонив к подушке телефон, на экране которого виднеется видеозвонок и столь же спящий Мерфи; они оба заснули во время разговора, но не потрудились повесить трубку.
Эбби проснулась около семи утра, чтобы обойти дом и проверить, как там остальные, но обнаружив, что все крепко и умиротворенно спят, вернулась в постель. У нее было не столь много утр в году, когда у нее появлялась возможность выспаться.
Как ни странно, в это утро первой просыпается Лекса. Она и сама с удивлением замечает, что ее жена все еще спит, а ее голова покоится на ней. Лекса лежит наполовину на Кларк, которая обняла шатенку за талию, нежно положив одну руку ей на бедро, а другой крепко вцепившись в талию. Лекса чувствует себя одновременно сонной и бодрой и удовлетворенно вздыхает, когда понимает, что ей никуда не нужно идти. Для нее не имеет значения, что часы на прикроватной тумбочке говорят о том, что уже далеко не утро, а полдень.
Они легли в кровать около часа ночи, но это не означало, что они легли спать; нет, заснули они только пару часов спустя, проведя все это время в поцелуях, стонах, всхлипах, ерзанье и снова поцелуях. Лекса никак не могла насытиться губами Кларк, и даже сейчас она обнаруживает, что ей хочется снова почувствовать их на своих.
Она приподнимается на локтях, но Кларк не просыпается — она что-то бормочет во сне и плотнее прижимается к Лексе, которая едва ли сдерживает умиленный вздох. Она начинает нежно обводить черты лица Кларк, касаясь кончиком своего пальца кожи своей жены, словно перышко. Она прослеживает очертания губ блондинки и ласково проводит по ним пальцем, чувствуя их мягкость, даже несмотря на их сухость. Кларк улыбается от прикосновений, теперь уже полностью проснувшаяся, но еще не показавшая это Лексе; она наслаждается моментом, пока шатенка просто питается ею, касается и смотрит на нее, думая, что Кларк все еще спит.
За свое терпение она получает награду, когда чувствует, как руки шатенки обхватывают ее лицо, а губы прижимаются к ее собственным, сначала нежно их касаясь, но с каждой секундой становясь все требовательнее, пока Кларк не перестает притворяться, что все еще спит. Она целует Лексу в ответ и слышит, как из горла той вырывается тихий смешок.
— Я знаю, что ты не спишь, Кларк, — бормочет Лекса.
— Доброе утро.
Лекса не отвечает, а лишь сильнее прижимается к губам своей жены, и Кларк почти
чувствует вожделение на ее губах — и когда язык Лексы неуверенно, будто прося разрешения, пробегается по ее нижней губе, она открывает рот и позволяет поцелую углубиться. Тогда Лекса забирается на нее сверху, и Кларк усмехается, когда чувствует влагу в паху своей жены, которая касается ее бедра.
— Похоже, утро у тебя выдалось забавным, — мычит Кларк. Лекса ворчит и отстраняется, одной рукой вцепившись в волосы Кларк.
— Ты красивая, и сегодня день подарков.
— И это значит секс?
Лекса наклоняется и вновь вовлекает ее в поцелуй.
— Каждый день значит секс, когда ты так прекрасна.
Кларк лишь вздыхает и откидывается назад, позволяя ей взять себя, как ей заблагорассудится; она все еще не отошла ото сна, все еще не до конца уверена, проснулась ли она вообще — в последнее время с этим у нее возникало все больше трудностей. Реальность настолько хороша, что она просто
не может не быть сном, и все же она здесь, ее шею восхваляют горячие губы ее жены, их тела трутся друг об друга, одна рука сжимает ее волосы, а другая обхватывает ее грудь. Кларк со слишком большой радостью дает Лексе то, что она хочет, потому что, по правде говоря, она и сама этого хочет.
Она всегда этого хочет.
Лекса разгорается огнем и становится все более требовательной, и Кларк не может насытиться такой напористостью, когда она сверху, и такой стеснительностью, когда она уже снизу. Вскоре Лекса безустанно хнычет — Кларк слишком часто вводит ее в это состояние.
По правде говоря, они обе частенько вводят друг друга в такое состояние, и именно поэтому их отношения так хорошо складываются.
— С праздником, — бормочет Лекса, скользя рукой вниз по обнаженному животу Кларк. — Хотя Рождество и закончилось.
Кларк смеется.
— Ах, Лекса. Рождество никогда не кончается.
— Почему?
— Санта всегда следит за нами.
Лекса слегка приподнимает брови.
— Неужели? Тогда скажи мне, я попаду в список непослушных детей, если сделаю вот так?
Кларк не замечает, как ее рука останавливается между ее бедер, но этот факт становится слишком очевидным, когда в нее с легкостью входит два пальца, встречая влажность, которая собралась там благодаря Лексе. Кларк ахает от удивления, и шатенка еще никогда не чувствовала себя такой могущественной; после ночи, проведенной в агонии страсти, Кларк стала чрезвычайно чувствительной, и даже легкое движение пальцев вызывает стоны, которые возбуждают ее больше всего на свете.
— Блять, Лекса, так ты определенно попадешь в список послушных детей, — стонет Кларк, когда Лекса добавляет третий палец и входит в устойчивый ритм. — Блять...
Лекса впивается зубами в нижнюю губу Кларк, и та вздыхает от контакта; пальцы внутри нее двигаются просто идеально, что подводит ее к грани всего через несколько минут после пробуждения. Лекса на ней,
в ней, и это переполняет удовольствием, уютом, счастьем и любовью к женщине, которая трахает ее так, будто завтра никогда не наступит.
Но завтра наступит, и это ежедневно шокирует Кларк.
Кларк запрокидывает голову и позволяет шатенке делать то, что получается у нее лучше всего на свете, а затем позволяет сделать ей это снова и снова, не проходит и несколько мгновений после первого оргазма; когда ее жена, наконец, успокаивается достаточно для того, чтобы блондинка смогла взять все под свой контроль и вызвать у нее стоны, Кларк не упускает возможность тщательно подразнить и поиздеваться над ней. Лекса, может, требовательная и доминирующая, но Кларк хитра и наслаждается ее болезненным хныканьем и тем, как легкие прикосновения к нужным точкам заставляют Лексу
умолять о большем, просить о пощаде.
Когда Лекса наконец кончает, стон, вырвавшийся из ее рта, достаточно громкий, чтобы его услышала Рэйвен, которая стоит за дверью и как раз собирается постучать. Но она слышит стон и, пожав плечами, спускается на первый этаж.
— Они еще не закончили, — сообщает она Ане. — У тебя очень громкая лучшая подруга.
Аня хихикает.
— Уверена, так и есть.
— Или, может, Кларк
очень хороша.
— Почему мы это обсуждаем?
— Не знаю, мне интересно, — пожимает плечами Рэйвен и опускается на диван рядом с Аней.
— Что тебе интересно? Какая Кларк в постели?
Рэйвен ухмыляется.
— Я солгу, если скажу, что не думала об этом.
Аня ворчит, и Рэйвен видит, как ее плечи напряженно поднимаются. Она усмехается, когда понимает, что та снова ревнует, и поэтому встает, чтобы ее обнять.
— Не стоит ревновать.
Аня поворачивает голову и хватается за челюсть Рэйвен, не грубо и не причиняя никакой боли, а требовательно, что является ее фишкой; ее большой палец пробегается по губам Рэйвен, прежде чем она прижимается своим ртом к ее губам, заставляя девушку таять от прикосновения.
— Моя, — бормочет она, медленно укладывая шатенку на спинку дивана и ложась на нее сверху. — Только моя.
Рэйвен мычит.
— Да, твоя. Ты предельно ясно дала об этом понять.
— Говоришь так, будто тебе это не нравится.
Рэйвен притягивает ее к себе для поцелуя.
— Значит, у тебя проблемы со слухом. Я с этого
тащусь.
— Хорошо.
— Но тебе не стоит переживать. Я могу заигрывать с другими, но только для того, чтобы разрядить обстановку. Ты — единственная, кому я позволю себя оседлать.
— А быть снизу позволишь?
— Аня, ты зацикливаешься на деталях. Верь мне, когда я говорю, что предана только тебе.
— Я тебе верю. Но мне не нравится мысль о тебе с другими людьми.
— Ну, к счастью, это только мысль.
***
Наконец, около четырех часов дня Кларк и Лекса спускаются на поздний обед. После печально известных (и удивительно восхитительных) рождественских бутербродов Линкольна в кабинете они обнаруживают Эбби, которая глубоко погрузилась в пасьянс.
— Спасибо за карты, Лекса. Не знаю, как ты догадалась, что я недавно потеряла карту из своей старой колоды.
Лекса улыбается.
— Рада, что вам понравилось.
— Вы что-то хотели?
Кларк улыбается.
— Помнишь, как мы сказали, что наш подарок — это сюрприз?
— Да.
— Что ж, одевайся. Крутые шмотки, милый макияж. Мы сделаем новую семейную фотографию.
Лицо Эбби озаряется. Она годами пыталась уговорить свою дочь сделать семейную фотографию, но до сих пор безуспешно — фотография, висящая в гостиной, была запечатлена еще до того, как заболел Джейк, и на ней была изображена крошечная десятилетняя Кларк с лучезарной улыбкой и несколькими отсутствующими зубами.
— Правда?
Кларк бросает взгляд на свою жену, прежде чем кивнуть.
— Да. Решила, что нам нужно сделать фотографии и меня с Лексой — как еще ты докажешь всем моим тетушкам и кузинам, что я жената?
Эбби смеется и встает, заключая свою дочь в объятия.
— Это очень мило с твоей стороны, Кларк. Лучший рождественский подарок.
— Не благодари. Это была идея Лексы.
Эбби отстраняется от Кларк и обнимает Лексу.
— Что ж, спасибо тебе.
— Я просто сказала, что нам, наверное, стоит сделать свадебные фотографии. Хотя мы уже женаты, просто... было бы классно повесить их в квартире.
— Это уж точно.
Итак, они одеваются в самую опрятную одежду и направляются в центр города в фотостудию, в которую Кларк позвонила несколькими днями раннее; выбор на студию пал потому, что они работают на следующий день после Рождества, но также и потому, что Кларк проработала с ними некоторое время и знала, что они делают снимки очень высокого качества.
Кларк надела элегантную блузку и черные джинсы, аккуратно зачесав волосы, но никак не уложив; Лекса, с другой стороны, заплела волосы набок косичкой, надела уютный шерстяной свитер и джинсы, и осветила всю комнату застенчивой, счастливой улыбкой.
Эбби встала посередине, обняв обеими руками талию своей дочери и невестки, и все трое озарили камеру яркими улыбками и счастливыми лицами.
— Прекрасно, — вздыхает Эбби. — Я так рада этому подарку.
— Погоди, пока не увидишь наши парные фотографии. Они очаровательны, — ухмыляется Кларк. Они только что закончили съемку и были полностью уверены, что создали хороший контент. — Лучше бы тебе пообещать, что ты повесишь их на видное место. Они будут шедевром.
Эбби смеется.
— Учитывая то, как вы смотрите друг на друга, я в этом не сомневаюсь.
***
Вся компания собралась около телевизора за просмотром рождественских мультфильмов, когда у Кларк звонит телефон. Все внутренности переворачиваются от внезапного звонка, и все становится только хуже, когда Кларк показывает Лексе экран своего телефона, на котором отображается имя Индры. Пара встает и ускользает из комнаты; страх заполняет их сердца.
— Здравствуй, Индра.
— Прошу прощения, я вас не отвлекаю?
— Нет, вовсе нет. Просто я не ожидала звонка.
— Ничего особенного. Я только что договорилась о переносе судебного процесса до января — рождественские праздники, как никак, и я уверена, что у вас есть свои дела. Однако я хотела бы встретиться с вами на этой неделе. Когда вы будете свободны?
Кларк вздыхает.
— На данный момент мы в Балтиморе, но возвращаемся через два дня. Так что, может, в четверг?
— Как насчет в четверг в 11:00? Я пришлю вам подробности.
— Да, звучит отлично. Но дело все то же? Никаких неприятностей?
— Нет, мисс Гриффин. Вам не о чем беспокоиться.
