The Marrying Type

      Жарко. Это первая мысль Лексы. Жарко настолько, что она не может просто уткнуться лицом в шею Кларк и снова заснуть. Жара неестественная — воздух за пределами одеяла приятный и прохладный. Лекса слегка сбрасывает с себя одеяло, склоняется над все еще спящей Кларк, и смотрит на время на своем телефоне, обнаруживая, что уже почти полдень. И тогда она понимает, что не только она проспала более двенадцати часов, но и Кларк, и Кларк, к тому же, все еще спит.       Лекса приподнимается, чтобы получше рассмотреть Кларк. Она крепко спит со слегка порозовевшими щеками, и Лекса не может устоять перед искушением наклониться и поцеловать ее в лоб. Но когда она это делает, она чувствует жар — неестественный жар — как чувствует и вкус пота на ее лбу, и тут же отстраняется, поняв, что жар, который ее разбудил, исходит от Кларк.       Это у нее жар.       — Кларк, — зовет Лекса. Она легонько трясет Кларк за плечо и продолжает повторять ее имя, пока та не просыпается. — Эй, Кларк.       Кларк хмурится и натягивает на себя одеяло.       — Уйди, Лекса.       — Кларк, у тебя жар.       — Нет у меня жара.       — Есть у тебя жар.       — Нет.       — Я принесу градусник и докажу это.       — У нас нет градусника.       — Одолжу у Ани.       — Лекса, я в порядке.       Лекса вздыхает и садится.       — Я пойду в душ. И если тебя все еще будет лихорадить, когда я выйду, я отвезу тебя ко врачу.       Кларк машет рукой и ворчит что-то неразборчивое из-под одеяла. Лекса только качает головой и уходит, оставляя блондинку просыпаться и осознавать, что у нее действительно высокая температура. У нее болит горло, из носа течет, и она чувствует невероятный дискомфорт как с одеялом, так и без него; с ним слишком жарко, а без него — слишком холодно. У нее раскалывается голова, и она совершенно измотана.       — За что? — стонет она, свернувшись калачиком под одеялом. — За что?       Как будто мир и без того не причинил ей достаточно боли, как раз в этот момент звонит ее телефон. Кларк снова стонет и ударяет по оскорбительному устройству, но оно не поддается. И поэтому она хватает его и тыкает на кнопку принятия вызова, даже не взглянув на имя звонящего, и отвечает на него сердитым лаем:       — Что?       — Так не разговаривают со своей матерью.       Кларк слегка бледнеет, услышав голос своей матери.       — Извини, мам, я просто...       — Все хорошо? У тебя странный голос.       — Все нормально, я просто... — ее перебивает приступ кашля, лишая ее способности говорить на некоторое время. Эбби тут же понимает, в чем дело.       — Кларк, ты заболела.       — Нет, не заболела.       — Не ври мне. Я не только твоя мать, но и врач.       — Ладно, ладно. Ну и что, если мне не очень хорошо?       — Ты заболела. Ты никогда не болеешь.       — Ты позвонила мне по какой-то причине?       — Я знаю, что у тебя ворчливое настроение, но ты же можешь проявить хоть немного любви к своей матери?       Кларк вздыхает.       — Мне очень приятно, что ты позвонила, мам, но мне все еще любопытно.       — Я в городе. Я думала, что мы могли бы встретиться за обедом, но, очевидно, об этом не может быть и речи. Я зайду примерно через полчаса, хорошо?       — Что?       — Я приду, хочешь ты этого или нет. Ты болеешь, и я знаю, какой ты можешь быть упрямой. Избавлю Лексу от головной боли.       Очередной вздох.       — Ладно, ладно. Ты ведь знаешь наш адрес?       — Знаю, Кларк. У вас есть чай или мед?       — Уверена, Лекса пополнила наши запасы на столетие вперед.       — Хорошо. Скоро увидимся.       — Люблю тебя.       — И я тебя.       Кларк роняет телефон на матрас и забирается обратно под одеяло, все еще испытывая тот же дискомфорт. Она ненавидит болеть, и ее раздражает, что она умудрилась подхватить грипп, когда у Лексы оставалось еще целых четыре выходных дня — она уверена, что и Лекса заболеет, если уже не заболела, и чувствует себя немного виноватой из-за этого.       — Чертов Нью-Йорк и его чертовы микробы, — ворчит она, еще глубже зарываясь в свой буррито, состоящий из жары, пота и дискомфорта. Она так плотно укуталась одеялом, что даже не слышит, как Лекса выходит из душа, и не замечает ее присутствия, пока та не садится рядом с ней и не кладет руку на бугорок под одеялом с улыбкой на губах.       — Все еще уверена, что ты в полном порядке?       — К нам едет моя мама.       — Она в городе?       — Да, и, по-видимому, экстрасенс.       — Ты очень сильно кашляла.       — Ты тоже это слышала?       — Казалось, будто ты умираешь, Кларк.       — Не преувеличивай, это просто грипп.       — Справедливо, — ухмыляется Лекса, нежно похлопывая Кларк по плечу, прежде чем встать. — Пойду оденусь. Когда она приедет?       — Она сказала, что через полчаса, но она вечно преувеличивает время. Она приедет в любой момент.

***

      Конечно же, не проходит и двадцати минут, как раздается звонок в дверь. Лекса открывает ее, видя на пороге улыбающуюся Эбби. Она переступает порог и заключает ее в короткие объятия. Лексу больше не удивляет такое проявление привязанности, ей это даже нравится.       — Итак, где пациентка?       Лекса смеется.       — Ты правда думаешь, что мне удалось вытащить ее из постели?       Эбби тоже смеется и, отложив свое пальто и обувь в сторону, следует за Лексой вверх по лестнице в спальню. Там они обнаруживают чрезвычайно сварливую Кларк, зарывшуюся под все доступные ей покрывала и пуховые одеяла. Эбби не может сдержать очередной смешок.       — Кларк, родная. Не могла бы ты выбраться из своего гнезда?       Кларк ворчит.       — У меня голова болит.       Лекса подходит к окнам и задергивает шторы, эффективно затемняя комнату. Эбби же включает одну лампу на прикроватной тумбочке, прежде чем сесть рядом со своей дочерью и стянуть с нее покрывала.       — Милая, ты же знаешь, что я просто пришла помочь. Ты болеешь.       Кларк только ворчит.       — Ну, хотя бы на спину перевернись.       Кларк подчиняется, и Эбби подкладывает под нее несколько подушек, чтобы она смогла немного приподняться. Она касается ее лба и гримасничает, и Кларк тут же понимает, что вот-вот начнется «Я же говорила тебе носить шарф» и «Ты уверена, что вымыла руки?»       — Лекса, не могла бы ты спуститься и приготовить чай? Это займет некоторое время.       Лекса делает, как ее просят, а когда возвращается примерно пять минут спустя с тремя чашками чая, обнаруживает хмурую Кларк.       — Что случилось?       — Мама хочет взять образец крови.       — Кларк, это просто мера предосторожности.       — Знаю, но мне не нравятся иголки.       Лекса усмехается и откладывает поднос, а затем подходит к кровати и садится рядом с Кларк.       — Что, если я подержу тебя за руку?       — Я ненавижу иголки.       — Это же быстро. Маленький укольчик и все.       — Почему у тебя вообще с собой аптечка?       — Я приехала на конференцию, где демонстрировались новые медицинские наборы, которые мы отправляем вместе с нашими врачами. Так уж сложилось, что у меня при себе образец.       — Но разве образец крови не испортится в дороге? — спрашивает Кларк.       — С ним ничего не случится за двадцать минут. Больница не так далеко.       — Тогда пока не бери образец. Тебе ведь еще не нужно уходить?       Эбби ухмыляется и нежно гладит ее по щеке.       — Нет, пока не нужно.       — Можешь приготовить куриный суп?       — Не просто же так я принесла ингредиенты. Я знаю, что ты всегда хочешь суп, когда болеешь.       — Можешь приготовить его сейчас?       И так проходит следующий час или около того, пока Эбби обучает Лексу своему известному рецепту куриного супа, и в итоге они готовят слишком много только для них двоих — Кларк заснула, наевшись лекарствами и чаем, и это предоставляет прекрасную возможность для Эбби провести немного времени с Лексой.       — Так чем вы занимались в последнее время?       Лекса отрывает взгляд от морковки, которую нарезает, и пожимает плечами.       — Да ничем. Мы прошли через судебный процесс, а после него просто отдыхали.       — Тяжело было, да?       Лекса кивает.       — И для Кларк.       — Она крепкий орешек. Но тебе удалось ее разговорить, да?       — Откуда ты знаешь?       Эбби ухмыляется.       — Ты похожа на такого человека. Я вижу, когда Кларк что-то скрывает. В конце концов, я ее мать. Но я подумала, что вы похожи.       Лекса краснеет.       — Я... наверное.       — Кларк упряма, но и ты тоже. Хорошо, что у нее есть тот, кто может составить ей конкуренцию.       Лекса усмехается.       — Она упрямая, это уж точно.       — У тебя сейчас выходные?       — Да.       — Напомни-ка, где ты работаешь?       — Я работаю в «Портер и Райдер», фирме, которая представляла нас во время судебного процесса. Я адвокат.       — Здорово. И тебе просто дали неделю отпуска?       Лекса кивает.       — Индра меня очень поддерживает.       — И это прекрасно.       Эбби быстро проходит мимо шатенки и добавляет немного специй в готовящийся суп, из-за чего из кастрюли вырывается запах и распространяется по всей кухне.       — Пахнет вкусно, — комментирует Лекса.       — Мой секретный рецепт. Я подумывала научить ему Кларк, но потом поняла, что она совершенно не умеет готовить. Так что я рада, что у меня есть невестка с кулинарными способностями, с которой я могу поделиться своими секретами.       Лекса смеется.       — На днях она пыталась приготовить мне смузи и каким-то образом умудрилась напортачить. Он вышел просто ужасным.       — Слава богу, что у тебя есть здоровые привычки. Надеюсь, они передадутся Кларк.       Они болтают около часа, прежде чем Эбби вспоминает, что еще через час у нее назначена деловая встреча.       — Пойдем разбудим медведя, — шутит она, снова поднимаясь по лестнице. Они обнаруживают, что Кларк не спит, но едва ли; она шмыгает своим покрасневшим носом и выглядит абсолютно несчастной.       — Просто дайте мне умереть, — ворчит она. — Не нужно тыкать в меня палкой, пока я лежу и страдаю.       — Не будь такой драматичной, — усмехается Лекса, садясь рядом с Кларк. — Просто возьми меня за руку.       — Я не хочу иглу.       — Все закончится через секунду.       — Но я ненавижу иглы.       Лекса берет ее за руку и сжимает.       — Да ладно тебе, Кларк. Ты справишься.       Кларк скулит и прячет лицо в шее Лексы, протягивая другую руку своей матери, которая тщательно очищает ее кожу, прежде чем взять образец. Легкий укол боли заставляет ее слегка всхлипнуть, и она с такой силой сжимает руку своей жены, что чуть было не причиняет боль и ей — но потом все заканчивается, и Эбби убирает колбу с кровью в свой рюкзак, а затем обрабатывает прокол и накладывает на него пластырь.       — Вот и все.       Она хлопает свою дочь по колену и улыбается, но Кларк только хмурится.       — Мне пора, но я позвоню вам вечером. Если что-то изменится, просто позвоните. Даже такая мелочь, как повышение температуры. Нет ничего незначительного.       — Боже, мам, это просто грипп.       — Да, это просто грипп, но ты никогда не болеешь, Кларк. А я знаю, как сильно ты ненавидишь болеть.       — А кому-то это нравится?       Эбби смеется и наклоняется, чтобы поцеловать ее в лоб.       — Отдыхай. Не вставай с постели. Пусть Лекса о тебе позаботится.       — Что, если мне захочется в туалет?       — Это единственное исключение.       — Что, если...       — Никаких «но», Кларк. Оставайся в постели. Ты же не хочешь болеть несколько недель?       Кларк откидывается на подушки.       — Нет, не хочу.       — Вот и хорошо. Я люблю тебя, но мне уже пора.       Лекса улыбается.       — Я о ней позабочусь.       Эбби уже на полпути к выходу из комнаты, но она останавливается на мгновение, чтобы обернуться и улыбнуться ей.       — Я в этом не сомневаюсь.