***
Рэйвен делает обоснованное предположение и с первой же попытки находит Кларк, сидящую на скамейке в парке Бруклин-Бридж. Ее голубые глаза устремлены на воду, а выглядят они так, будто в них бушует шторм. Но не гнев сделал их такими темными и бурными. Рэйвен подходит ближе и видит, что в них плещется печаль, усталость и вина, практически излучаясь от Кларк. Она садится рядом с ней на скамейку и принимается ждать, когда Кларк выйдет из своей скорлупы. — Мы с Лексой поссорились. — Я знаю. Кларк вздыхает. — Она в порядке? — Она хочет, чтобы ты вернулась домой. — Я... я не знаю, Рэйвен. — Чего не знаешь? — Не знаю, что ей сказать. — Ты все еще злишься? — Нет. — Тогда все будет хорошо. Рэйвен искоса смотрит на блондинку и видит то, что раньше видела всего несколько раз — Кларк сдерживает слезы, настоящие слезы, так сильно стараясь сохранить самообладание, что костяшки на руках, вцепившихся в край скамейки, белеют. — Кларк... Кларк качает головой и закрывает лицо руками, медленно ломаясь прямо на глазах Рэйвен. Рэйвен вздыхает и кладет руку ей на спину, пытаясь найти слова утешения, пока Кларк изо всех сил старается не заплакать. — Я просто устала постоянно беспокоиться, — бормочет Кларк. — Я устала. — Лекса тоже устала. — Но она... ей как будто наплевать! И это беспокоит меня еще сильнее, потому что такое чувство, будто она хочет, чтобы они разрушили наши жизни — разрушили ее жизнь. Она просто позволяет этому случиться, и я просто... — Она этого не хочет, поверь мне. — Тогда почему она не хочет положить этому конец? Почему не хочет сражаться с ними? — Она устала, Кларк. Даже больше, чем ты. Она истощена. — Но она так спокойно к этому относится. — Она жила с этим. А ты — нет. — Хочешь сказать, что я не знаю, как с этим справляться? — Да. Кларк даже не может заставить себя огрызнуться на Рэйвен, потому что она знает, что Рэйвен права. — Тебе нужно поговорить с Лексой, — тихо говорит Рэйвен. — Скажи ей, что ты устала и напугана. И не сдерживай, блять, слез, так будет только хуже. — Но я не хочу плакать. — А кто-то вообще хочет плакать? — Рэйвен, я правда... — Кларк, до сих пор ты утешала Лексу. У тебя есть и свои проблемы и обиды. Разве ты не заслуживаешь утешения? — Но у меня нет права испытывать боль. — Нет, есть, идиотка. — Заткнись. Рэйвен закатывает глаза. — Нет, Кларк. Я говорю на полном серьезе. Ты не можешь просто игнорировать свои чувства. — Но... — Нет, погоди. Просто притворись на секунду, что не существует чувств Лексы. Что ты чувствуешь? Кларк бросает на нее сердитый взгляд, но делает это нерешительно, так что это ничуть не трогает Рэйвен. И поэтому она вздыхает, подпирает голову рукой, сжимая пальцами переносицу, и пытается собраться с мыслями. — Я устала. Я хочу накричать на ее родителей, надрать им задницы. Я просто хочу, чтобы они исчезли раз и навсегда, а если Лекса сдастся, то они подумают, что могут и снова вытереть об нее ноги. Я боюсь, Рэйвен. Я пиздец как напугана, потому что они влиятельные люди, и я не понимаю и половины из того, что происходит. Лекса пытается мне все объяснить, но... я не училась в Гарварде. Я не знаю, насколько все серьезно, но кажется, будто все плохо. Очень плохо. И... они могли бы испоганить нам жизнь, если бы захотели. Она рассказывала мне о том, что они сделали, чтобы избавиться от негативных влияний в ее жизни. Рэйвен, из-за них люди становились банкротами и оставались без крыши над головой. Я не могу... я просто ужасно напугана. — Блин, это сильно. Какое-то время Кларк просто смотрит на мост, теребя завязки на своей толстовке. — Я не могу заставить Лексу бороться с ними. — Нет, не можешь. Это ее решение. — Но я хочу, чтобы она боролась. — Скажи ей, почему ты этого хочешь. Может, она все поймет. — Не могу. — Почему? — Рэйвен, если я поговорю с ней, то, блять, сломаюсь. Я не... она жила с этим всю свою жизнь, а я — всего несколько месяцев, и я уже измотана и почти сломлена. А вот она не сломлена. Я не могу сказать ей, что устала, у меня нет на это никакого права... — Кларк, только потому, что она неебически сильная и непобедимая, не значит, что ты слабая, раз испытываешь эмоции из-за ее дерьмовых родителей. — Нет, но... ты не понимаешь. — Так помоги мне понять, Кларк. Я ненавижу видеть тебя в таком состоянии. — Я не могу... — Ты можешь рассказать мне все, что угодно, ты это знаешь. Кларк морщится. — Рэйвен, на долю секунды я пожалела, что все это вообще произошло. Рэйвен выпучивает на нее глаза. Кларк выглядит настолько отвращенной самой собой, что кажется, будто ее вот-вот стошнит, но Рэйвен притягивает ее в крепкие объятия, и Кларк вздыхает, чувствуя себя утешенной, и ситуация перестает казаться такой ужасной. — Всего на долю секунды, да? — отстранившись, тихо спрашивает Рэйвен. — Не важно, как быстро прошла эта мысль! Она возникла в моей голове. На долю секунды я пожалела, что встретилась с ней, что женилась на ней... В смысле, я не подумала конкретно об этом, я просто пожалела, что меня вообще втянули в эту ебанину с ее родителями, но это не имеет значения, потому что, по сути, я пожалела о том, что женилась на ней, и я просто не могу... — Кларк. Кларк затыкается и смотрит на нее полными слез глазами. — Ты потрясена из-за ее родителей. Ты боишься за себя и за нее. И о чем бы ты не пожалела в ту долю секунды, это не имеет значения. Мысль прошла. Сейчас же ты не жалеешь, что встретилась с ней? — Боже упаси. Никогда. — Видишь? Все хорошо. — Но... — Никаких «но». Ты расстроена, но ты достаточно успокоилась, чтобы поговорить с Лексой. — Я... Рэйвен встает и хватает ее за руку. — Пожалуйста. Ты же знаешь, что она ужасно волнуется. — Знаю. — Хорошо. Тогда пошли.***
Кажется, Кларк стоит за дверью целую вечность. Рэйвен оставила ее у порога с ободряющей улыбкой и тихим «все будет хорошо, ты же не умрешь», а затем вернулась в свою квартиру, оставив ее в полном одиночестве. Она хлопнула дверью, когда уходила. Она не знает, чего ожидать. Конечно, Рэйвен сказала ей, что с Лексой все в порядке, но Кларк не может до конца в это поверить – она фактически накричала на нее за то, что та сидит, сложа руки, что ей плевать на судебный процесс. Лекса не могла просто забыть эти слова. Она делает глубокий вдох, проглатывает свой страх и отвращение, которые нарастают в животе, и открывает дверь. Лекса все еще сидит на диване, прижав к груди колени и положив на них подбородок. Она поднимает глаза на Кларк, но хранит молчание, хотя в ее взгляде не видно злости. Кларк видит только обиду и замешательство. Молчание и пугает, и успокаивает Кларк. По крайней мере, она не кричит в открытую. Но эта тишина кажется такой тяжелой, будто ее невозможно нарушить, так что она просто стоит на месте, в нескольких футах от дивана, и теребит руки, не в силах проронить и слова. Лекса внимательно осматривает ее, и ее глаза расширяются от шока, когда она замечает кровь на руке Кларк. — Ты поранилась! Она вскакивает с дивана, подходит к ней и берет ее руку в свою, поднося поближе к лицу, чтобы все рассмотреть. Кларк только сейчас замечает, сколько крови на ее руке, и шипит от боли, когда большой палец пробегает по царапине. — Все нормально. — Кларк, что случилось? Кларк отводит взгляд. — Я упала. — Ты в порядке? — Лекса... — Слушай, Кларк... — тяжело вздохнув, начинает Лекса, пытаясь подобрать подходящие слова. — Я понимаю. Я понимаю, почему ты злишься. — Правда? — Ты не хочешь, чтобы я сдавалась, потому что боишься, что тогда они решат, что могут сделать это снова. Кларк таращится на Лексу, которая все еще держит ее руку. Она не знает, что сказать. Гнев полностью рассеялся, сменившись чувством безнадежности, которое она не может понять. Лекса наконец отпускает ее руку и на мгновение отходит, но возвращается с аптечкой, которую они хранили на кухне. Она указывает на диван, и Кларк садится на него, позволяя шатенке обработать ее ладонь. — Мне не плевать, — тихо говорит Лекса, очищая порез. — Конечно, не плевать. Кларк прикусывает язык, когда антисептик жжет рану. — Лекса, мне... мне жаль. Прости, что я сказала, что тебе плевать. Лекса сосредотачивается на очистке раны, прикладывая ватку к каждой царапинке больше раз, чем необходимо. В них застряло несколько кусочков гравия, которые она вытаскивает с помощью пинцета. — Ты просто беспокоишься, — бормочет она, роясь в сумке в поисках бинтов. — Ты беспокоишься за нас обеих. А потом она осторожно улыбается. — Я хочу, чтобы ты поняла, почему я хочу, чтобы ты с ними боролась. Я не заставляю тебя, я просто... — Кларк запинается, когда Лекса поднимает на нее глаза, полные вопроса и волнения. — Я в ужасе, Лекса. Я не знаю, как ты можешь сохранять хладнокровие, но я не могу... я пыталась, но это так трудно, и я просто... — она замолкает, потому что на ее глаза снова наворачиваются слезы. Несмотря на всю ее решимость не сломаться, она не может сдержаться, и поэтому по ее щеке стекает слеза. Лекса прослеживает ее взглядом. Кларк может поклясться, что никогда не видела такое выражение боли на ее лице. — Я не понимаю и половины того, что происходит. Все, что я знаю, это то, что они пытаются поломать наши жизни, и что они уже преуспевали в этом с другими людьми. Я не хочу, чтобы они сломали и нас... я не хочу оказаться на улице с испорченной репутацией и без шансов найти работу, я не хочу терять эту квартиру и переезжать... я ничего из этого не хочу, и я так боюсь, что это случится... Лекса до сих пор перевязывала ей руку, но теперь она закончила — в то же мгновение она притягивает Кларк в объятия, и та позволяет ей это; она забирается на колени Лексы, желая быть ближе к ней, пытаясь хоть как-то скрыть свои слезы. Лекса ничего не говорит, а только прижимает ее крепче к себе и не отпускает, пока Кларк позволяет слезам скатываться по щекам. Злость полностью исчезает. Лекса обнаруживает, что не может злиться на женщину, которая рыдает у нее на груди. Нет, все, чего она хочет, это защитить Кларк. — Если от этого тебе станет легче, то я буду с ними бороться, — бормочет она через некоторое время. — Я не хочу, чтобы ты была так напугана. Кларк сглатывает. — Но я все равно напугана. — Тебе не нужно бояться. — Мы можем все потерять. Лекса стискивает челюсть и приподнимает подбородок Кларк, чтобы посмотреть ей в глаза. — Не потеряем. — Как ты можешь быть так уверена в этом? — Потому что я сражусь с ними и выиграю. В глазах блондинки плещется неразборчивая смесь эмоций. — Ради меня? Лекса кивает. — Нет, Лекса, я этого не хочу... я не хочу заставлять тебя. — Кларк, тебе больно. Ты плачешь, ради всего святого, а я и не представляла, как ты напугана. Я не хочу, чтобы ты испытывала эти эмоции, и если борьба с моими родителями это исправит, то я, черт бы их побрал, буду противостоять своим родителям. Кларк откидывает голову ей на грудь и прерывисто вдыхает, чувствуя, как глаза наливаются новой порцией слез. Но на этот раз она не борется с ними — нет, она позволяет им взять верх, позволяет им упасть и тихо всхлипывает в руках Лексы. Спустя какое-то время слезы высыхают, но она не делает попыток отстраниться. Она устала и даже не уверена, смогут ли ее нести ноги. Руки Лексы такие крепкие и успокаивающие, они обнимают ее и дарят чувство цельности. Она не хочет двигаться с места. — Прости меня, — шепчет Лекса. — Я не знала, как сильно на тебя это повлияло. Кларк вздыхает. — Я тебе не рассказывала. — Я все равно должна была понять. — Все нормально. — Нет, не нормально. Тебе было больно, а я об этом не знала. — Ты не знала, потому что я тебе не рассказывала. — Ты мне не доверяла. Кларк приподнимается, чтобы посмотреть на Лексу. — Нет, Лекса. Дело вовсе не в этом. Я не рассказала тебе потому, что я... я не хотела об этом думать. Я пыталась подавить эти эмоции, выкинуть их из своей головы, притвориться, что все хорошо... но все было далеко не хорошо. Лекса вздыхает и прижимается лбом ко лбу Кларк, поднимая руку, чтобы обхватить ее щеку. Большим пальцем она нежно проводит по ее нежной коже и некоторое время просто молчит. — Обещай, что в следующий раз обо всем мне расскажешь. Что бы ты ни чувствовала, не скрывай своих эмоций. Пожалуйста. Кларк опускает глаза, слишком ошеломленная, чтобы встретиться взглядом с Лексой. — Я не знаю. — Пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты подавляла свои эмоции. И тогда Кларк встречается взглядом с Лексой, и все, что она видит, это понимание и принятие. — Обещаю.