The Marrying Type

      Рэйвен просыпается примерно в десять часов утра от звонка в дверь. Она стонет, не желая вставать, не желая вспоминать, какой сегодня день, но в дверь звонят во второй раз, и она слышит голос Кларк.       — Вставай, засранка. Сегодня день святого Валентина. Для тебя посылка.       Рэйвен ворчит, вылезая из постели и пересекая квартиру в сторону входной двери, а затем распахивает ее с раздраженным выражением лица.       — Не напоминай мне, какой сегодня день.       Кларк предлагает ей сочувствующую улыбку.       — Вот. От Ани.       Она вручает Рэйвен коробку пива и бумажный пакет, на котором висит записка, нацарапанная почерком Ани: «Не открывай до дня святого Валентина (Рэйвен, я серьезно)».       Рэйвен принимает подарок и в замешательстве смотрит на Кларк.       — Э-э... спасибо?       Кларк протягивается и обхватывает ее руками в осторожном объятии.       — Я знаю, как тебе хреново.       — Да.       — Но она вернется уже через пару недель.       — Знаю, — вздыхает Рэйвен. — У меня все нормально.       — Но ты скучаешь по ней.       — Да.       — Держись, ладно? И не выпивай все пиво за раз.       Рэйвен ухмыляется.       — Ладно, мам. Оставлю бутылочку на завтра.       — Рэйвен...       — Не переживай, я не собираюсь топить свои печали на дне бутылки. Я сделаю то, что сделала бы любая тоскующая женщина, и побалую себя безобидным количеством мороженого и шоколада.       Кларк смеется.       — Справедливо. Лекса будет на работе примерно с полудня, так что если почувствуешь себя одиноко, то приходи, не стесняйся. Мы могли бы посмотреть фильм или заняться чем-нибудь еще.       — Ладно. Посмотрим. Надеюсь, у Ани будет время позвонить.       — Будет, Рэйвен. Если она не позвонит, то я лично полечу в Чад и надеру ей задницу.       — Это она тебе задницу надерет.       — Тогда уж лучше ей позвонить.       И с этими словами блондинка возвращается в свою квартиру, где, как она уверена, ждет уже готовая ко второму раунду Лекса. Рэйвен не нужно было спрашивать о том, как прошел ее день святого Валентина — засосы на шее Кларк и общая аура чистой радости ответили на вопрос еще до того, как он возник у нее в голове.       — Чертовы голубки, — ворчит Рэйвен, направляясь к дивану. На самом деле она не злится на Кларк, да и не особо завидует — раз уж на то пошло, она рада, что Кларк и Лекса вместе отмечают день святого Валентина, но факт остается фактом: у Рэйвен день проходит не лучшим образом.       Вообще, не лучшим образом у нее прошла и вся неделя до этого, или, откровенно говоря, даже две. Без Ани, которая приставала к ней, раздражала и целовала, она чувствует себя одинокой, тоскующей и опустошенной. Впервые в жизни она возненавидела то, что ее кровать пустует по утрам, возненавидела то, что не может целовать на ночь свою девушку, ненавидит то, что ее просто нет рядом — все это настолько хреново, что она возненавидела все на свете.       Рэйвен нацепила майку Ани, которая все еще слабо пахнет ею, отдавая успокаивающим, теплым и слегка резким запахом — майка ей немного велика, но в ней она чувствует себя миленькой. Поставив пиво в холодильник, она садится на диван и смотрит на бумажный пакет.       Рэйвен немного разочарована в себе из-за того, что сама ничего не подарила Ане. Но опять же, она и не думала об этом празднике до тех пор, пока не улетела Аня, а к тому времени, как вспомнила о нем, было уже слишком поздно отправлять что-либо по почте.       Она открывает пакет и обнаруживает внутри несколько подарков — коробочку конфет, бутылочку виски и новый шелковые комплект нижнего белья, огненно-красного цвета с кружевами. Рэйвен нежно смеется, когда замечает нижнее белье, и осторожно берет его в руки — конечно, Аня купила бы ей что-то подобное, после ее-то постоянных жалоб на склонность Рэйвен носить боксеры и спортивные бюстгальтеры.       У Рэйвен есть красивое нижнее белье, но ей нравится надевать его только в редких случаях. В конце концов, это белье — со вкусом подобранный сюрприз, но Аня явно считает, что ей нужно делать это почаще.       Тот факт, что бюстгальтер сидит на ней как влитой и ничуть не сковывает движения, ничуть не удивляет — у Ани зоркий глаз. Рэйвен даже ловит себя на мысли, что было бы не так уж и плохо надевать кружевное нижнее белье почаще. Трусики тоже оказываются мягкими и удобными, и благодаря им она выглядит великолепно. Рэйвен делает несколько снимков и отправляет их Ане, хотя она не уверена, когда та их получит, учитывая, что в их лагере плохо ловит сеть.       Рэйвен так бы и разгуливала в нижнем белье, но в квартире прохладно, и поэтому она натягивает на себя толстовку — которая, конечно же, принадлежит Ане — и шорты, прежде чем приготовить себе завтрак. Она подливает виски в свой утренний кофе, решив, что будет придерживаться своего плана: смотреть Нетфликс, есть нездоровую пищу и выпивать в честь для святого Валентина, как она делала каждый год до этого.       Однако на этот раз у нее есть кто-то, с кем она хотела бы провести этот день. А этот человек не может быть рядом с ней — Аня не может устроить ей свидание и угостить сексом, поцелуями и объятиями. Она совсем одна, но на этот раз ей не плевать, и это причиняет боль сильнее всего прочего.       Она хочет, чтобы Аня была рядом.       Рэйвен справилась уже с тремя бутылками пива и примерно половиной сезона «Мыслить как преступник», когда звонит ее телефон. Немедленно выключив телевизор, она протягивает руку и хватает аппарат, зная, кто ей звонит, еще до того, как смотрит на экран.       — Привет.       — С днем святого Валентина.       Рэйвен смеется, счастливая услышать голос Ани.       — С днем святого Валентина.       — Тебе понравился мой подарок?       — Да. Извини, что я тебе ничего не подарила, посылка не успела бы...       — Я получила фотографии. Я бы сказала, для меня это лучший подарок, — усмехается Аня. — Кстати, ты прекрасно выглядишь.       — Я выгляжу сексуально, не нужно этой романтики.       — Ладно, ты выглядишь чертовски сексуально.       — Так-то, — ухмыляется Рэйвен. — Как у тебя там дела?       — Тут жарко. И скучно. За сегодня меня вырвало уже три раза.       — Это уже меньше, чем в прошлый раз.       — Да, но все равно хреново.       — Вот что ты получаешь за то, что оставляешь меня одну в день святого Валентина. Блюй на свои ботинки.       — Скорее на свою майку.       — Ой, фу. Нет.       Аня смеется на другом конце провода, и от этого звука сердце Рэйвен слегка подпрыгивает в груди.       — Какие у тебя планы на сегодня?       Рэйвен вздыхает.       — Честно? Пить и смотреть Нетфликс.       — И все?       — А что, ты ожидаешь, что я пойду с кем-то на свидание?       — Нет.       — Потому что я могла бы, очень даже запросто, позволь добавить... — дразнит Рэйвен.       — Даже не думай, — рычит Аня.       — Не волнуйся, моя задница целиком и полностью принадлежит тебе, Аня.       — Отличная задница.       — Отличная задница, которую ты могла бы трогать прямо сейчас, если бы не была на другом континенте, — вздыхает Рэйвен. — Блять, Аня. Прошло уже две недели, и ты мне нужна.       — Только не говори, что ты ничего не делала для себя.       — Конечно, делала, идиотка. Нет ничего плохого в небольшой ежедневной любви к себе.       — Хорошо.       — Хорошо?       — Это горячо.       — Ты странная.       — Только подумай, Рэйвен. Еще две с половиной недели, а потом я прилечу, и тогда...       Рэйвен вздрагивает.       — И тогда я тебя запру нахрен в этой квартире, и мы немного повеселимся.       — Похоже, ты очень возбуждена.       — Да. Мне нужно, чтобы ты меня трахнула, ты так хорошо это делала, что я уже не могу удовлетворяться только своими усилиями. Я пыталась, и у меня получается кончить, но этого недостаточно... ты меня избаловала.       На мгновение повисает молчание.       — Серьезно?       — Да, серьезно.       — Знаешь, мне не обязательно прикасаться к тебе, чтобы помочь кончить...       — Что?       — Ляг на спину, Рэйвен.       Приказной тон посылает новую волну мурашек по спине Рэйвен, и она подчиняется, не раздумывая ни секунды.       — А теперь раздвинь ноги.       — Ты...       — Тс-с, просто делай, как я говорю.       И Рэйвен делает.       — А теперь представь, что я рядом. Закрой глаза и представь, что я рядом, на тебе, мои руки держат твои. Мои губы на твоих... мой язык у тебя во рту.       — М-хм.       — Мое бедро прижимается к тебе, ты слегка о него трешься...       Рэйвен вздыхает.       — Прикоснись к себе, Рэйвен. Представь, что это я.       Она уже насквозь промокла, и от явного возбуждения с ее губ срывается тихий стон.       — Ты влажная, Рэйвен?       — М-хм.       — Влажная для меня?       — Да, Аня.       — Позволь направлять тебя.       — М-хм.       Аня повелевает каждым движением Рэйвен, диктуя, что нужно делать ее рукам и пальцам. Через некоторое время Рэйвен кладет телефон на плечо и откидывается на спинку дивана, одной рукой обхватывая свою грудь, а другой продолжая трахать себя. Аня не позволяет ей трогать свой клитор, пока нет — все, что ей позволено делать в этот момент, это входить в себя двумя пальцами точно так, как велит ей голос Ани.       — Ты близко?       — М-хм.       — Хорошая девочка. Но еще рано.       Рэйвен слегка скулит и сильнее трется о свою руку, с закрытыми глазами слушая нежный голос Ани. Она настолько забывается, что кажется, будто Аня по-настоящему рядом, и когда голос на другом конце провода, наконец, позволяет ей прикоснуться к ее клитору, оргазм тут же накрывает ее с головой — Рэйвен стонет, а Аня победно ухмыляется, испытывая бесконечное удовлетворение тем, что она успешно помогла Рэйвен. Рэйвен требуется некоторое время, чтобы прийти в себя, после чего она, наконец, убирает руку и снова подносит телефон к уху.       — Твою же мать, Аня.       — Настолько хорошо?       — Поверить не могу, что я только что сделала это.       — Что, у тебя еще никогда не было секса по телефону?       — У меня были сексуальные разговоры... но ничего подобного.       — Ну, ты отлично справилась. Ты могла бы запросто достичь оргазма, проигнорировав мои инструкции.       — Как ты можешь быть такой сексуальной, даже не находясь здесь?       Рэйвен практически слышит ухмылку на другом конце провода.       — Вот настолько я хороша.       — Это правда, — вздрагивает Рэйвен. — И спасибо за пиво и виски. Я точно уже все не выпила...       — Это просто грустно.       — Ну, мне грустно, ты должна это знать — я выпила стопку виски и бутылку пива, а еще у меня есть шоколад и мороженое, и я даже подумываю о том, чтобы посмотреть банальные романтические фильмы, потому что мне одиноко и тоскливо — это очень грустно, но это моя реальность.       Аня молчит некоторое время.       — Я скучаю по тебе.       — И я по тебе скучаю.       — Мне жаль, что ты грустишь.       — Ну, а куда деваться? Ты в Африке, а я застряла здесь.       — Но я же скоро вернусь.       — Две недели, Аня.       — Две недели.       — Кажется, тебе тоже грустно.       — Может быть.       — Может?       — Ты идиотка.       — Что? Что я сделала?       Аня резко вдыхает.       — Ты вошла в мою жизнь, и теперь я ловлю себя на том, что хочу заплакать, потому что настолько сильно по тебе скучаю, а со мной такого еще никогда не было, и меня раздражает, что иногда я не могу заснуть по ночам, потому что тебя нет рядом, и я просто... боже, Рэйвен. Ты раздражаешь, но твое отсутствие раздражает еще сильнее.       Рэйвен поражают слова Ани, и какое-то время она молчит, лишившись дара речи, что, в свою очередь, беспокоит Аню.       — Рэйвен? Все хорошо?       — Э-э, да. Я... да.       — Ты притихла. Извини, что столько всего наговорила, я просто... я плохо справляюсь с отношениями на расстоянии. Тот еще отстой.       — Да. Полный отстой.       — Я бы хотела ускорить время, чтобы поскорее быть с тобой. Я хочу обнять тебя.       — Обнять меня? Ужасно романтично и мило с твоей стороны. Я хочу, чтобы ты трахнула меня, здесь и сейчас.       — Разве ты только что не...       — Аня, заткнись. У меня вот-вот начнутся месячные, так что я постоянно возбуждена, а тебя нет рядом.       — Не осуждаю.       — Нет, осуждаешь.       — Да, осуждаю. Ненасытная ты сучка.       — Я твоя ненасытная сучка.       — Это да.       Они разговаривают еще с добрых два часа, пока не становится слишком поздно — к тому времени, когда они заканчивают разговор, в Чаде уже почти полночь, и учитывая то, что проснулась она в семь утра, Аня вынуждена хотя бы немного поспать. Рэйвен тоже решает лечь на боковую — сейчас всего семь вечера, но она устала и не видит смысла растягивать день. Она падает под одеяло и переползает на ту сторону, где обычно спит Аня, пытаясь найти хоть какое-то утешение в том, что в этот же миг засыпает и Аня. Она подкладывает одну подушку под голову, а другую прижимает к груди и сворачивается калачиком, притягивая подушку и поближе и прижимая к себе.       Господи, до чего же жалкое зрелище, ворчит она себе под нос. Рэйвен не может отрицать, что не пытается представить эту подушку Аней, что ей совсем не удается — и, тем не менее, без нее она не может заснуть.       — Две недели, — бормочет Рэйвен, закрывая глаза. — Две недели, Аня, а потом ты больше никуда не улетишь.       В этот же самый момент, всего через несколько минут после того, как засыпает Рэйвен, Аня бормочет те же слова в свою собственную подушку на другом конце света — она нацепила на себя толстовку Рэйвен, несмотря на то, что в ее комнате довольно тепло. В командировках она всегда немного скучала по дому, но конкретно в этом случае она настолько скучает по дому, что цепляется за все, что может облегчить ее дискомфорт. И эта толстовка, этот слабый запах, исходящий от мягкой ткани, дарит ей ощущение дома.       — Две недели.