***
Как только она закрывает дверь, у нее звонит телефон. Думая, что это Лекса, Кларк улыбается и подносит телефон к уху, не глядя на экран, и поэтому, когда через динамик раздается мужской голос, она вздрагивает от неожиданности. — Алло? Это Кларк Гриффин? — Э-э, да? — Я звоню вам, чтобы поговорить об Александрии. Кларк чуть было не швыряет телефон в стену. — Ты Титус, да? — Для вас мистер Вудс. — Титус, — повторяет Кларк. — И не Александрия, а Лекса. — Тем не менее, я хочу поговорить с вами лично. — Лично? Ни за что. — Я лишь хочу сообщить, что дело продвигается отлично, и что вам придется винить только себя, когда Александрия в конце концов осознает свою ошибку и вернется домой к своей семье. — Не вернется, — рычит Кларк. — Вернется, как только встанет перед выбором: вернуться домой или остаться бездомной. — Никуда она не вернется. — Вы бы хотели, чтобы она жила на улице? — Не будем мы жить на улице, мудила. Я знаю, что вы, богатики, не совсем понимаете, как устроена работа, но большинство людей каждый день ходят на работу, зарабатывают деньги, платят арендную плату и так живут. Нам не нужна недвижимость, чтобы жить. — Однако у вас не очень хорошая репутация, не так ли? — О чем ты говоришь? — Работали только в закусочных с минимальной зарплатой... должен сказать, это разочаровывает. Лично я никогда бы не нанял человека с таким резюме. — Что... у тебя есть мое резюме? Во что ты, мать твою, играешь? — Просто проверяю вашу историю работы, — говорит мужчина на другом конце провода. — Не более того. Лишь для дальнейшего использования. Кларк вздрагивает, когда понимает, на что он намекает. — Слушай, я знаю о том, что ее родители делают с людьми. Это, блять, незаконно. — Я ничего вам не говорил. — Ты намекаешь, что они испортят мою репутацию на всю жизнь. — Возможно. А затем линия обрывается. Кларк вскрикивает от отчаяния и бросает свой телефон в сторону дивана. Она так зла на позвонившего ей мужчину, на дядю Лексы, а в еще большей ярости она на родителей Лексы, которые заставили его сделать этот звонок, которые пристают к ней всего за несколько часов до того, как часы пробивают полночь, отмечая начало их годовщины. Они наверняка знают точную дату и время, и этот факт бесит ее еще сильнее прочего. Но, прежде всего, она вне себя от беспокойства. Он сказал, что дело продвигается отлично, и теперь она боится за свою репутацию — она не хочет оказаться на улице, как не хотел бы и любой другой человек, и она не хочет потерять свой дом и свою жизнь — нет, она не хочет ничего из этого, и поэтому, когда Лекса возвращается полчаса спустя, она обнаруживает тихо плачущую на диване Кларк. Как только она это замечает, она тут же бросается к ней. — Кларк? Кларк немного отодвигается, так что Лекса садится рядом с ней и, не говоря больше ни слова, обнимает блондинку, прижимая к себе. — Что случилось? — Твой дядя звонил, — бормочет Кларк. Лекса напрягается. — Он что?! — Он позвонил мне и сказал... — вздыхает Кларк. — Он сказал, что дело продвигается отлично. А потом он вроде как пригрозил мне потерей репутации и всем прочим. И он сказал... он сказал, что ты осознаешь свою ошибку и вернешься к своей семье. Я знаю, что это неправда, и что ты никогда этого не сделаешь, но все же, я просто... я снова волнуюсь, Лекса. Извини, но я не знаю, что происходит, и это уже слишком, так что я просто... Лекса гладит ее по спине и тяжело вздыхает. — В деле не было никакого прогресса. Он солгал. И они не могут испортить твою репутацию — я им этого не позволю. И даже если испортят, у нас все будет хорошо, Кларк, — она делает глубокий вдох и приближает лицо блондинки к своему. — И я ни за что тебя не брошу. Ни ради них, ни ради чего-либо. Ты должна это знать. — Я это знаю, — бормочет Кларк, и Лекса нежно целует ее в лоб. — Я их прикончу, — ворчит Лекса. — Я прикончу всех их. Нападать на меня — одно дело, но на тебя? Нет, это уже слишком. — Но ты не можешь с этим ничего поделать. — Знаю. Это не значит, что я не прокручиваю в своей голове их безвременную и мучительную смерть. Кларк издает нерешительный смешок. — Справедливо. — Ты в порядке? — Честно? — вздыхает Кларк. — Нет. Я снова волнуюсь, — очередной поцелуй запечатлевается на лбу Кларк, и она снова вздыхает. — И прости меня. Лекса в замешательстве смотрит на Кларк. — За что? — За то, что я не в очень хорошем настроении для нашей годовщины. Лекса целует Кларк, а когда открывает глаза, смотрит на часы на стене и улыбается. — У нас уже годовщина, Кларк. — Правда? — Уже минута после полуночи. Кларк снова целует Лексу. — Извини, что я не в праздничном настроении. — Все хорошо, Кларк. Нет никакого «правильного» настроения. И все будет хорошо. Я уверена, что как только мы ненадолго выберемся из города, ты обо всем забудешь. Или, по крайней мере, перестанешь так сильно беспокоиться. Кларк улыбается. — Да. — Но сейчас нам пора спать. — Знаю. — Сильно устала? — Очень. — Хочешь прокатиться на спине? Кларк смеется. — Да, пожалуйста. Таким образом они, спотыкаясь, поднимаются наверх и практически валятся в постель. Лексе слишком лень искать пижаму, поэтому она просто снимает свою рабочую одежду и ложится в одном нижнем белье. Конечно, Кларк вовсе не против. Несмотря на ноющее чувство в глубине души, ей удается устроиться поудобнее и довольно быстро заснуть. Лекса же не спит еще некоторое время, наблюдая, как грудь Кларк размеренно поднимается и опускается. Хотя она и не показала этого, она вне себя от ярости — если бы ее родители были сейчас рядом, она бы без колебаний их ударила за то, что они решили напасть на Кларк. Даже во сне, выглядя настолько умиротворенной, насколько это только возможно, Лекса видит легкий намек на беспокойство на лице Кларк, и ей становится ее жаль. Кларк этого не заслуживает. На самом деле, никто этого не заслуживает, но больше всего — Кларк. Прежде чем, наконец, заснуть, Лекса дает себе молчаливое обещание провести их годовщину как можно лучше и побаловать Кларк, чтобы она забыла о звонке и судебном процессе. Она сделает свою жену счастливой, настолько счастливой, насколько это возможно, потому что если Кларк не будет счастлива, то не будет счастлива и Лекса.***
На следующее утро они просыпаются примерно в десять часов утра от будильника Лексы. Кларк просыпается первой — разумеется — и протягивает руку над все еще спящей Лексой, чтобы отключить раздражающий звук. После этого она не отстраняется от шатенки, а придвигается еще ближе к ней, чтобы встретиться с ней губами. Кларк едва ли к ней прикасается, но Лекса все равно это чувствует и скользит рукой по задней части шеи Кларк, чтобы притянуть поближе к себе. — Доброе утро, — бормочет она все еще хриплым от сонливости голосом. — С годовщиной. Кларк улыбается. — С годовщиной. — Один год. — М-хм. — Но не совсем один год. Кларк еще раз прижимается к губам Лексы, прежде чем снова заговорить. — Давай просто будем считать, что прошел уже год. Иначе будет путаница, если мы попытаемся праздновать две годовщины вместо одной. — Это правда. — Кроме того, сегодня хорошая дата. День святого Валентина, твой день рождения и наша годовщина. Февраль — очень насыщенный событиями месяц. — Это точно. — Хочешь встать? Лекса ухмыляется и скользит рукой вниз по животу Кларк. — А ты?***
После целого часа поцелуев, стонов, всхлипываний и приторно-сладкого занятия любовью они наконец выбираются из постели и оделись. На завтрак они съели то, что осталось от пиццы Кларк — Кларк не забыла напомнить Лексе, как она впервые познакомила ее с великолепием холодной пиццы на завтрак, и Лекса, конечно же, рассмеялась. Они забронировали себе номер с бесплатным завтраком в отеле на севере штата, и поэтому, позавтракав, тут же схватили свои сумки и направились вниз. Рэйвен великодушно одолжила им свою машину на те два дня, пока они будут отсутствовать, и они отправляются в путь с волнением в сердцах. — Знаешь, а это ведь первая дорожная поездка с самого Рождества, — говорит Кларк. Она ведет машину; стаканчик свежего кофе в пределах ее досягаемости. — А Рождество вообще считается? — спрашивает Лекса. — Это же была не совсем дорожная поездка. — Наверное, ты права. — Дорожные поездки — вроде как наша фишка, да? Кларк смеется. — О, да. Определенно. — Я подумывала о том, чтобы купить машину. — Ты упоминала об этом. Лекса немного ерзает на своем сиденье и закидывает ноги на приборную панель. — Я же тебе ничего не загораживаю? — Не загораживаешь. — Но да, насчет машины... — Ты хочешь машину. — Но это не очень разумно в Нью-Йорке. На общественном транспорте удобнее. — Да, здесь от машины пользы почти никакой. — Но... — Но? — В Сан-Франциско от нее будет польза. Кларк удивленно смотрит на Лексу. — Все уже серьезно? — Да, Индра сказала мне вчера вечером. Работа моя, если я ее приму. Кларк снова переводит взгляд на дорогу и выдыхает. — Вау... — Что думаешь? — осторожно спрашивает Лекса, думая, что молчание блондинки означает, что она не слишком рада этой перспективе. Однако все беспокойство рассеивается в тот же момент, когда Кларк улыбается и говорит: — О переезде в Сан-Франциско? Да, черт возьми! И так следующие два часа поездки они проводят за обсуждением переезда. Кларк всегда хотела немного пожить в Калифорнии, и ей очень понравился Сан-Франциско, когда они ненадолго заехали туда во время своего дорожного путешествия. Ей понравился его туман и общая атмосфера, извилистые холмы и мост, да и вообще почти все остальное — он сильно отличается от Нью-Йорка, но ее это не беспокоит. Теперь, думая, что она могла бы жить там с Лексой, она испытывает предвкушение, даже несмотря на то, что переезд в другой конец страны отделит ее не только от друзей, но и от матери. Лексу же ничего не держит в Нью-Йорке, кроме, может быть, Ани, но Аня сама проводит много времени заграницей, так что, по сути, ее не связывает с этим городом ничего, кроме Кларк. Лекса показывает ей несколько фотографий домов, которые она уже просматривала в свободное время, и рассказывает ей о работе, которая у нее будет. Они тут же решают, что заведут собаку, когда переедут, и поэтому все оставшееся время поездки думают о том, какую породу заведут. Они прибывают в отель уже поздновато для обеда, но посреди поездки они сделали остановку и успели пообедать, так что решают, что продержатся до ужина. Их просторный номер прекрасен, с большой кроватью посередине, простынями из нежного атласа и, пожалуй, самым мягким матрасом в их жизнях. Как только они добираются до номера, Кларк тут же подбегает к кровати и запрыгивает на нее, а Лекса остается в дверях, наблюдая за ней и смеясь над своей идиотски очаровательной женой. — Какой же ты ребенок, — усмехается она, ставя сумку на пол. — Но я все равно люблю тебя. Она тоже подходит к кровати и быстро забирается на Кларк, и Кларк смеется, наклоняясь за поцелуем. — Тут хорошо, да? — Да. — Тихо и спокойно. Кларк приподнимает подол майки Лексы, и Лекса с любопытством смотрит на нее. Кларк корчит гримасу и без вопроса стягивает с нее майку. — Что? Я просто воссоздаю все, что мы делали в день нашей свадьбы. — Значит, сегодня будет только секс? — спрашивает Лекса, пока губы блондинки прокладывают дорожку из поцелуев на ее шее. — Говоришь так, будто это плохо. Лекса усмехается и толкает ее обратно на кровать. — Нет, совсем не плохо.***
Подготовка к ужину заняла много времени. Лекса сделала прическу и себе, и Кларк. Свои волосы она завила, а волосы блондинки собрала в пучок, оставив несколько прядей обрамлять ее лицо. Кларк вернула ей услугу, сделав ей подводку для глаз своей совершенно твердой рукой, после чего они обе надели платья, которые выбрали друг другу — Кларк, конечно же, выбрала красное платье, а Лекса выбрала для нее темно-синее платье без бретелек. Оно элегантно и красиво, а еще соблазнительно подчеркивает спину и плечи Кларк. — Выглядишь прекрасно, — бормочет она, обнимая Кларк за талию и притягивая к себе для поцелуя. — Просто великолепно. — И ты. — Но... — начинает Лекса, и Кларк смотрит на нее в замешательстве. — У тебя ужасно голая шея. — Это проблема? Лекса наклоняет голову и запечатлевает поцелуй на шее Кларк, намеренно не касаясь губами засоса, который блондинка умело скрыла под слоем своего лучшего консилера. — Нет, не проблема. Но у меня есть для тебя подарок. Она потягивается за спину Кларк и вытаскивает из сумки длинную, тонкую коробку. — С годовщиной. Кларк понимает, что это украшение, как только замечает коробочку, но все равно удивляется, когда видит прекрасно выполненное серебряное ожерелье — сам кулон свободно обернут вокруг сапфира, очень элегантно и минималистично. Подарок включает в себя и пару сережек, которые тут же приходятся Кларк по душе. — Твою же мать, Лекса. Ты, наверное, целое состояние потратила. Лекса достает ожерелье из коробки и надевает его на шею Кларк, обнаруживая, что его цвет идеально подходит к глазами блондинки. — Возможно. — В смысле, оно прекрасно, просто великолепно... но вау. Лекса снова целует Кларк. — Все для тебя. — Ты же понимаешь, что я теперь вечно буду переживать, что потеряю его? — Понимаю. Я бы не хотела, чтобы ты переживала, но знаю, что будешь. Это мило. Кларк надевает серьги и даже не удивляется, что они почти идеально сочетаются с платьем, которое она надела. Идеален даже тот факт, что волосы у нее собраны в пучок — висячие серьги прекрасно смотрятся на ней, когда им не мешают волосы. — Ты спланировала мой наряд, основываясь на своем подарке, не так ли? Лекса ухмыляется. — Может быть. — Хочешь открыть мой подарок? — Конечно. Кларк подходит к своей сумке и достает из нее маленькую коробочку, а затем убирает ее за спину и возвращается к Лексе. — Ладно. Закрой глаза. Лекса закрывает глаза, слушая какое-то шарканье, пока Кларк не просит ее снова открыть глаза. Когда она их открывает, она видит стоящую перед ней на колене Кларк. Эта поза выглядит неловко, потому что ей мешает платье, но Лекса не обращает на это внимание, потому что в руках блондинка держит коробочку, в котором лежит золотое обручальное кольцо. — Я знаю, что мы уже женаты, — объясняет Кларк. — Но я так и не сделала тебе настоящего предложения. Так что... За этими словами следует небольшая пауза, после которой Кларк прочищает горло и улыбается. — Я знаю, что технически мы знакомы чуть меньше пяти месяцев, но это были лучшие и самые насыщенные событиями пять месяцев в моей жизни. И я люблю тебя так сильно, что это просто, блин, смешно, ты такая красивая внутри и снаружи, и мы так хорошо подходим друг другу, что я не могу до конца этого понять. Я не думала, что вообще когда-нибудь вступлю в брак или разделю свою жизнь с кем-то так, как разделяю ее с тобой, Лекса, но женитьба на тебе была лучшей пьяной ошибкой в моей жизни. Я хочу, чтобы ты навсегда осталась в моей жизни, и я знаю, что мы уже женаты, но мне показалось, что ты заслуживаешь романтического и банального предложения руки и сердца, и я начинаю путаться в словах, так что... ты разделишь со мной свою жизнь, Лекса? Пока смерть не разлучит нас? Лекса смеется и поднимает ее на ноги, тут же накрывая ее губы своими и обвивая руками ее шею. — Да, Кларк, — шепчет она между поцелуями. — Конечно, разделю. Кларк хихикает. — Я надеялась, что ты скажешь «согласна». Лекса закатывает глаза. — Согласна. — Дай руку. Лекса протягивает руку, и Кларк слегка медлит, прежде чем надеть кольцо ей на палец. — Ты хочешь носить его на этом пальце или... — Конечно, я хочу носить его на этом пальце. На нем же носят обручальное кольцо, нет? — Ну, не знаю, некоторые носят его на правой руке... — Просто надень чертово кольцо, Кларк. Кларк надевает, и Лекса поднимает руку, чтобы хорошенько его рассмотреть. Оно золотое и гладкое, с единственной жемчужиной среди бледного золота. Хотя оно и выполнено в простом стиле, очевидно, что оно недешевое — даже само золото лучшего качества. Лекса уверена, что Кларк потратила значительную сумму денег на покупку этого кольца. — Я выбрала кольцо с жемчужиной, потому что оно милое, — объясняет Кларк. — У всех бриллиантовые кольца. Я хотела для тебя чего-то особенного. — Оно прекрасно. — Значит, тебе нравится? Лекса смеется. — Конечно, нравится. — Хорошо, потому что иначе эти серьги пропали бы даром, — ухмыляется Кларк, вытаскивая пару жемчужных сережек. Лекса улыбается, принимая их, и сменяет ими серьги, которые уже успела надеть. — А теперь, жена... — начинает Кларк, протягивая руку. — Хочешь поужинать со мной? Лекса берет ее за руку, и вместе они спускаются в ресторан. Их столик расположен у окна с видом на озеро, которое словно по волшебству сияет в свете садовых фонарей. После ужина они направляются в эти сады на короткую прогулку, сцепив руки и засунув их в карманы, бродя по берегу озера. — Скажи, забавно, как мы почти подарили друг другу одинаковые подарки? — говорит Кларк. — Забавно, — соглашается Лекса. — Но опять же, что еще можно подарить на годовщину? — Правда. Лекса мычит и выдыхает; облачко пара поднимается в холодном ночном воздухе. Она слегка навеселе от выпитого вина, так что для нее все вокруг такое теплое, расплывчатое и уютное. Она счастлива. — Хороший сегодня был день, правда? Кларк улыбается и кладет голову на плечо Лексы. — Сегодня был идеальный день. Я еще никогда не отмечала годовщину в отношениях, не говоря уже о браке. Лекса кивает. — И я. — Ты знаешь, что Рэйвен называла меня романтической катастрофой? — Не знала, но могу себе представить почему. — А теперь она называет меня безнадежным романтиком. Лекса смеется. — Это потому что ты безнадежный романтик. — Но ты больший романтик, чем я. — Напомни-ка, кто кому сделал предложение? Кларк закатывает глаза. — Заткнись. — Мне нравится, какой ты романтик, — тихо говорит Лекса. — Это очаровательно. И я знаю, что ты считаешь это банальным, как и я, но мне правда нравятся такие вещи. — Знаю. Потому мне и нравится устраивать романтические свидания и все такое, ты ведь от них без ума. — Ты та еще дурашка, ты это знаешь? — Что я опять сделала? — Ты пытаешься казаться такой крутой, как будто тебе не нравится романтика. Я тебя знаю, Кларк. Тебе нравится, когда я покупаю тебе цветы, дарю красивые подарки, кружу тебя на руках и прочие «романтические» штуки. Кларк останавливает их и обнимает шатенку за талию, притягивая ее ближе к себе, а затем улыбается и говорит: — Твой романтизм заразителен. Кларк еще долго целует Лексу, а когда отстраняется, замечает двух пожилых мужчин, смотрящих на них с любопытным выражением лица. Они стоят в нескольких футах от них, тоже явно прогуливаясь. Поначалу Кларк подумала, что они не одобряют их поцелуй, но вскоре замечает нежные улыбки на их лицах, а затем и то, что они тоже держатся за руки. — Э-э, прощу прощения, — осторожно говорит один из мужчин. — Да? — спрашивает Кларк. Лекса тоже поворачивается к ним и на мгновение переживает, что они получат в свой адрес грубый комментарий. — Не хочу вам мешать, но вы выглядите так очаровательно, так что нам стало интересно... сегодня, должно быть, особенный для вас день? Кларк улыбается и кивает. — Наша годовщина. — О, это так мило. Скажи, Эрл? — восклицает другой мужчина, которого Кларк воспринимает за его мужа. — В общем, мы подумывали спросить, не хотите ли вы, чтобы мы вас сфотографировали... если вы не против, разумеется. Просто вы выглядите так, как будто хотели бы запомнить этот момент. Лекса не может быть не тронута пожилой гей-парой и тем фактом, что они так добры к ним. — Это так мило с вашей стороны. Кларк достает свой телефон и некоторое время объясняет Эрлу, как пользоваться камерой, а затем возвращается к Лексе. Она обнимает шатенку за талию и поворачивается лицом к камере. На первом снимке они обе улыбаются. Но на втором Лекса обвивает рукой шею Кларк и притягивает к себе для целомудренного поцелуя, и, в конечном итоге, именно эту фотографию они распечатывают и вешают в своей квартире. Фотографию, на которой они стоят в саду, полном фонарей, целуются так, будто это их самый первый поцелуй, и выглядят такими счастливыми, как будто больше ничто не имеет значения. Они благодарят Эрла и его мужа, Мэтью, и продолжают свою прогулку, но уже направляясь в сторону своего номера. — Это было так мило, — комментирует Кларк. — Так мило с их стороны. Лекса кивает. — И мне нравится фотография. Она прекрасна. Они подходят к двери своего номера, и Кларк открывает дверь для Лексы, которая переступает порог и обнаруживает дорожку из лепестков роз, проложенную от двери до кровати, так же покрытую ими. Единственный источник света в комнате — свечи, хотя на самом деле это просто светодиодные лампы, так как горничная, которую Кларк попросила украсить номер, ушла уже давно, а оставлять горящие свечи без присмотра было бы плохой идеей. Но, тем не менее, по номеру в прекрасном беспорядке разбросано бесчисленное множество огней. Лекса поворачивается, чтобы посмотреть на свою жену с самым удивленным и радостным выражением лица. — Это потрясающе, — шепчет Лекса. Кларк ухмыляется и наклоняется для поцелуя, но с удивлением чувствует, как по щеке шатенки стекает горячая слеза. — Что... Лекса качает головой и улыбается. — Я просто счастлива, вот и все. И тронута. — Видишь? Ты определенно больший романтик, чем я. Лекса снова ее целует, на этот раз более требовательно. — Это ты все устроила. Кларк собирается возразить, но обнаруживает, что слова ей не нужны — она пинком захлопывает за собой дверь, подводит Лексу к кровати и укладывает на нее. Красное платье шатенки идеально сочетается с красными лепестками, на которые она ложится. — Погоди, — быстро говорит она. — Дай сделаю фотографию. Ты такая красивая. И после этой фотографии они с Лексой проводят ночь, предаваясь друг другу и воссоздавая день своей свадьбы самым романтичным образом — хотя в прошлом году этот день состоял из чистого секса, сегодняшняя ночь не для этого — нет, они сладко и медленно занимаются любовью, никуда не спеша. Им не нужно быть нигде, кроме как в объятиях друг друга, и именно в них они просыпаются на следующее утро, чувствуя себя более влюбленными друг в друга, чем когда-либо прежде.