The Marrying Type

      — Эй, не шевелись.       — Щекотно.       Кларк вздыхает и надавливает на плечо Лексы.       — Знаю, что щекотно. Но не шевелись, иначе все испортишь.       Лекса ухмыляется и отворачивается, чтобы посмотреть на книгу, раскрытую перед ней. Она чувствует, как кисть движется по ее спине, оставляя на коже прохладную, влажную краску и щекоча ее, но изо всех сил старается сохранять хладнокровие. Кларк седлает нижнюю часть ее спины, и тот факт, что она пренебрегла одеждой, кроме, разве что, нижнего белья, вызывает в голове шатенки очень альтернативные образы того, как они могли бы проводить это время. Но Кларк рисует на ее спине, делая медленные и уверенные мазки, а Лекса пообещала не шевелиться.       Кларк нравится рисовать на спине Лексы. Мало того, что ей просто нравится вид ее обнаженной спины, так еще она наслаждается и интимностью всей обстановки — она сидит на спине Лексы, пока та лежит на животе на кровати, читая книгу, а из пучка волос на ее голове выбиваются несколько прядей и щекочут ей шею. Кларк протягивает руку, зачерпывает немного белой краски на кончик кисти и вырисовывает маленькие точки вдоль волны, которую затем дорабатывает другой кистью — две из них она держит во рту, одну держит в левой руке, а еще одну — в правой. Изображение, которое она рисует на спине Лексы, изначально было просто пляжем, но затем превратилось в изображение ночного океана с раскинувшимися над ним ночным небом, звездами, планетами и галактиками, разбросанными по смешанному фону темно-синего и фиалкового цветов. Само изображение захватывает всю спину и плечи Лексы, на каждом из которых превращается в маленькие облачка, которые сначала выглядели как кусочки ночного неба, но со временем становились все светлее и светлее, пока она рисовала вдоль ее руки, вплоть до кисти. Выглядит все так, будто сами галактики разбились на маленькие кусочки и упали вдоль ее рук. Кларк очень довольна результатом. Сейчас она работает над самим океаном, ожидая, пока высохнет фон ночного неба, и зацикливается на мелких деталях, таких как пена на волнах и маленькие отражения звезд и луны, которые она вырисовывает в углу правой лопатки Лексы.       — Как думаешь, Аня уже вернулась? — спрашивает Лекса. — Она сказала, что ее самолет приземлится около восьми утра. Уже девять.       Кларк мычит.       — Если и приземлилась, то ты ее еще не скоро увидишь. Думаю, Рэйвен нужно немного побыть с ней, понимаешь?       Лекса нежно смеется.       — Да, это уж точно. И я понимаю.       — Но ты скучаешь по ней.       — Ага.       — Она придет, как только сможет вырваться из рук Рэйвен, что, кстати, почти невыполнимо. Может, она и маленькая, но очень сильная.       — Мне ли не знать, — усмехается Лекса. — Ты помнишь тот вечер, когда она вызвала нас всех на матч по армрестлингу?       — Помню ли я? Тыльная сторона твоей ладони была в синяках еще несколько дней после матча, Лекса. Я же просила тебя не соглашаться.       — Она казалась маленькой.       Кларк смеется.       — Эй, хочешь, нарисую на тебе татуировки? Со спиной я почти закончила.       — Разве не следует подождать, пока все высохнет?       — Да, но я могу пока пересмотреть все свои наброски и немного распланировать их, прежде чем нарисовать.       Лекса улыбается.       — Тогда да, конечно. Покажи мне, какой крутой я могу выглядеть.       Некоторое время спустя она уже стоит перед зеркалом, глядя на татуировки, которые на ней нарисовала Кларк. Одна из них тянется от ее лодыжки — изящный узор из виноградных лоз и цветов протягиваются вдоль задней и боковой части ее икры до колена; другая татуировка красуется на правом бицепсе — пламя, обвивающее ее руку узором из трех декоративных колец. У Кларк есть планы и на ее спину, и Лекса даже выбрала один из эскизов — круг, который должен быть между ее лопатками, с замысловатыми абстрактными узорами, встречающимися и пересекающимися по периметру, но из-за рисунка, который в настоящее время украшает ее спину, Кларк не в состоянии перенести этот эскиз на ее кожу.       — Ну, что думаешь?       Лекса не может оторвать глаз от своего отражения в зеркале, и Кларк усмехается от благоговения в ее глазах.       — Они потрясающие. Я хочу, чтобы мне их набили прямо сейчас.       Кларк смеется.       — Скоро набьют. Сходим к моему мастеру. Он милый и приятный, а еще у него всегда есть драже. Мне все равно нужно подправить свою татуировку.       Лекса улыбается.       — Мне нравится твоя татуировка.       — Ты говорила это около двух тысяч раз.       — Но она мне правда нравится, — говорит Лекса, поворачиваясь, чтобы обнять Кларк за талию и притянуть ближе к себе. — Она так тебе подходит.       У Кларк есть татуировка на левой лопатке — изображение крыла летающей машины Да Винчи, идущее от середины позвоночника к плечу. Лекса не считала ее человеком, у которого могут быть татуировки, пока не сняла с нее майку и не увидела татуировку — она идеально подходит Кларк, и Лекса даже представить ее не может без нее.       — Наверное. Но она выцвела.       — Так пусть тебе ее подправят, пока мне будут бить мои.       — Но не в одно и то же время. Мне ведь нужно быть рядом, чтобы держать тебя за руку, помнишь?       Лекса ухмыляется.       — Да-да, я помню, как ты утверждала, что я заплачу. Я не заплачу.       — Это тебе не в парке гулять, Лекса.       — Меня это не убьет.       — Правда, — смеется Кларк. — Ну что, хочешь оставить краску до конца дня или предпочитаешь, чтобы я сделала несколько снимков, а потом мы сходим в душ?       — Мы? Ты не грязная.       — О, я могу быть грязной, — ухмыляется Кларк. — Ладно, дай мне задокументировать эту красоту.       — Ты говоришь о рисунках или обо мне? — спрашивает Лекса, и Кларк закатывает глаза.       — О рисунках, разумеется.       Лекса дуется, и Кларк не может придерживаться своего саркастического поведения.       — Я просто шучу. Пожалуйста, не строй мне эти щенячьи глазки. Ты великолепна, Лекса. И ты это знаешь.       Лекса улыбается.       — Давай быстрее, делай уже эти фотографии. Я хочу принять душ, а еще краска капает на пол.

***

      Аня медленно просыпается от долгого сна и, обнаружив, что Рэйвен все еще спит у нее на руках, улыбается. Она дома, ей уютно, и она чувствует себя отдохнувшей, несмотря на то, что проспала всего несколько часов. Она была бы более чем счастлива снова закрыть глаза и заснуть, просто остаться здесь с Рэйвен, но она знает, что ее ждет Лекса. Конечно, она и сама хочет увидеться с Лексой — она скучала по ней почти так же сильно, как и по Рэйвен, и она понимает, что ее лучшей подруге нужно увидеть ее живой и здоровой так же сильно, как это было нужно и ее девушке.       Как можно осторожнее она отодвигает от себя Рэйвен, перевернув ее на спину, и пытается выскользнуть из постели. Рэйвен просыпается и хныкает, когда чувствует, что Аня встала с кровати, и Аня не может сдержать улыбку.       — Я приму душ и схожу к Лексе, — тихо говорит она. — А ты спи.       — Вернись.       — Я вернусь, не успеешь и оглянуться.       Рэйвен что-то ворчит, протягивает руки, чтобы схватить подушку Ани, а затем подносит ее к груди и прижимает к себе.       — Ладно. Но если умрешь, я тебя убью...       Рэйвен уже спит, когда Аня возвращается после душа, и, быстро высушив волосы полотенцем, подходит к шкафу, чтобы найти себе какую-нибудь одежду. У нее самой из одежды только пыльные, окровавленные, немного порванные и очень вонючие халаты, и у нее нет никакого желания их надевать. Она не удивляется тому, что большая часть одежды в шкафу — ее, а не Рэйвен, и поэтому без проблем находит себе наряд.       Она натягивает на себя первые попавшиеся вещи, а затем спешит к Лексе, понимая, что прошло уже слишком много времени.       В то же мгновение, когда дверь распахивается, Лекса заключает ее в крепкие объятия, побуждая переступить порог.       — Слава богу, ты вернулась, — бормочет Лекса. — Я по тебе скучала.       Аня улыбается и заходит внутрь, обвивая руки вокруг талии своей подруги и вздыхая.       — И я по тебе скучала, дурашка.       — Не называй меня так.       — Я ведь всегда так говорю, когда возвращаюсь.       — Да, и это всегда одинаково раздражает.       Аня смеется.       — Ты меня отпустишь?       В ответ руки Лексы еще крепче стискивают шею Ани.       — Нет. Ты та еще идиотка, раз поехала в зону конфликта.       Аня вздыхает.       — Извини, Лекса.       Лекса бормочет что-то в плечо Ани.       — Я не расслышала.       — Я сказала, что ты идиотка.       — Кажется, это мы уже решили.       Аня чувствует, как Лекса слегка дрожит.       — Эй. Ты плачешь?       — Может быть.       — О, боже, Лекса, мне так жаль. Но со мной все хорошо. Я в порядке.       Лекса шмыгает носом и вытирает слезу.       — Я думала, что ты мертва. Мы все так думали. Ну, кроме, наверное, Кларк — она пыталась нас успокоить, но мы не могли успокоиться, потому что ничего не знали. Я... я не хочу потерять тебя, понимаешь? Ты моя единственная подруга.       Аня нежно гладит ее по спине.       — Я не твоя единственная подруга, идиотка. У тебя есть Рэйвен, Октавия, Линкольн и все остальные друзья Кларк.       — Но ты мой единственный друг, которого я знала до встречи с Кларк.       — Это правда.       — И поэтому я не хочу, чтобы ты снова куда-то улетала.       — Не улечу.       — Точно?       — Не думаю, что вы с Рэйвен отпустите меня в опасное место. Мне потребовалось пять минут, чтобы вырваться из объятий Рэйвен, а теперь ты в меня вцепилась, — усмехается Аня. — Так что, похоже, я застряла здесь на целую вечность.       — Хорошо. Здесь ты не умрешь и не пострадаешь.       Аня усмехается.       — Какая же ты все-таки идиотка.       — Ты не можешь утверждать, что я беспокоилась напрасно, — ворчит Лекса. — В смысле, взрывы? Выстрелы? Ебучие террористы? Блять, да даже если бы ты не погибла, тебя могли продать в рабство или бог знает что...       — Этого не случилось, Лекс. Я в порядке.       — Но могло случиться.       — Самое главное, что я сейчас здесь. И со мной все хорошо.       Лекса молчит некоторое время.       — Тебя ранили?       На короткую секунду Аня подумывает солгать. Но это не принесет ей никакой пользы, так что она просто вздыхает и кивает.       — Да.       Лекса ворчит, но все еще отказывается выпускать ее из своих объятий.       — Ты идиотка. Нет, погоди. Ты дурашка, раз занимаешься подобными вещами. Ты могла погибнуть.       — Но не погибла.       — Не значит, что не могла.       — Лекса, я могу погибнуть под автобусом даже здесь, в Нью-Йорке. Или при ограблении. То, что я могу умереть, еще не значит, что я обязательно умру.       — И все же.       Лекса наконец отстраняется и направляется на кухню, чтобы приготовить им чай. Аня следует за ней и немного огладывается, прежде чем спросить:       — А где Кларк?       — В магазине. У нас закончилось молоко.       — А.       Лекса встает на цыпочки, чтобы дотянуться до шкафчика и достать оттуда две кружки.       — Где тебя ранили?       Вопрос был задан почти небрежным тоном, как будто они ведут повседневный разговор. Аня рада видеть, что Лекса так хорошо с этим справляется, что ее оказалось проще успокоить, чем Рэйвен. Силе и жизнестойкости Лексы, кажется, нет ни конца ни края.       Аня слегка приподнимает рукав своей толстовки, чтобы показать повязку.       — Пустяки, правда.       — Не выглядит, как пустяк, — комментирует Лекса, включая чайник. — Какой тебе чай сделать?       — Любой, который у тебя есть.       Лекса бросает на нее невеселый взгляд.       — Ты знаешь, что у меня около четырех тысячи разных сортов. Выбери один.       Аня пожимает плечами.       — Не знаю, улун?       Лекса кивает и на время забывает про чай, пока они ждут, когда закипит вода.       — Как ты поранилась? Я имею ввиду твою руку.       Аня вздыхает.       — Только не паникуй.       — Что?       — Обещай.       Лекса кивает.       — Обещаю.       — Меня вроде как подстрелили.       — Что?!       — Ты обещала не паниковать.       — Тебя подстрелили?       — Ну, не совсем, — объясняет Аня. — Пуля только задела мою руку. Оставила порез и все.       — Аня, тебя подстрелили.       — Рэйвен сказала то же самое. Никто меня не подстреливал.       — Пуля коснулась твоей кожи и порезала тебя, так что тебя подстрелили, — решает Лекса. Она протягивает своей подруге кружку и указывает на диван. — А теперь садись, я хочу поговорить с тобой. Расскажи мне все обо всем.       И Аня рассказывает. Они с Лексой сидят на диване, потягивая чай, и Аня рассказывает все о своем месяце в Чаде — ну, о трех неделях, но, тем не менее, она рассказывает ей обо всем. Пусть по возможности она и звонила Лексе, но у нее осталось еще много нерассказанных историй, хотя она и отказывается раскрывать какие-либо подробности о том, что произошло в те дни, предшествующие ее возвращению домой. Лексе не нужно беспокоиться об этом. Ей не нужно знать об охраннике, убитым на глазах у Ани, не нужно знать о страхе, стрельбе и хаосе. Аня рассказывает ей о том, как помогала людям, каким дерьмовым там был интернет, насколько их культура оказалось другой и освежающей. А Лекса, в свою очередь, рассказывает ей о том, что произошло в ее жизни за последний месяц, несмотря на то, что Аня и так знает большинство деталей. Но они еще целую вечность говорят о предстоящем переезде в Сан-Франциско, о щенке, которого они уже как будто завели, и обо всем остальном.       Когда Кларк возвращается домой примерно через час, она обнаруживает Лексу и Аню, взволнованно обсуждающих очередную дорожную поездку, и нежно улыбается, когда уходит на кухню, чтобы убрать продукты. После этого она быстро обнимает Аню и говорит «с возвращением», прежде чем отправиться в свою студию. Она не хочет вторгаться в беседу Лексы и Ани, да и она более чем счастлива погрузиться в рисование на вторую половину дня, чтобы дать своей жене время, в котором она нуждается, чтобы побыть со своей лучшей подругой и забыть о слезах и страхе, которые уж слишком часто завладевали их эмоциями в последние дни.