***
Кларк все еще ждет Лексу, когда стрелка часов переваливает за полночь. Однако усталость берет верх, и она вырубается на диване, а четыре часа спустя просыпается от солнечного света в совершенно пустой квартире. Лексы нигде не видно, от нее не было ни звонков, ни сообщений. Кларк пытается дозвониться до нее, но ее номер недоступен. Она пытается написать ей сообщение, думая, что та, возможно, задержалась на работе на всю ночь, но не получает ответа. — Лекса, где ты, мать твою? — практически кричит она в телефон, но от этого нет никакого проку. Кларк звонит в офис, но, когда секретарша сообщает ей, что Лекса ушла в пять часов вечера накануне, практически ломается. Однако она сохраняет самообладание, продолжая свои попытки дозвониться до Лексы. Она вновь звонит в офис, чтобы ей сообщили, если она вернется на работу. Но проходит еще полчаса, а вестей все нет. Кларк принимается нарезать круги по квартире, сама не своя от беспокойства и гнева, и через некоторое время решает, что не нет никакого смысла бездействовать. Она выбегает из квартиры и звонит в дверь Рэйвен, а как только та открывается, тут же врывается внутрь. — Кларк, что... — Где Аня? Рэйвен некоторое время смотрит на Кларк, все еще пытаясь проснуться, а затем неопределенно машет в сторону спальни. — Давай я ее разбужу, а то тебя она прикончит. — Быстрее, блять, Рэйвен... Рэйвен кивает и спешит обратно в спальню, и через некоторое время из нее выходит Аня. Кларк даже не обращает внимания, что на ней только халат, или что она выглядит так, будто готова убивать, и начинает бессвязно рассказывать о произошедшем, да так быстро, что Ане приходится дважды шикнуть на нее, чтобы она, наконец, замолчала. — Лекса пропала? — Да. — Как давно? — Она отправила мне сообщение вчера примерно в пять часов вечера. Боже, Аня. Что, если она... — С ней все в порядке, — строго говорит Аня. — С ней все в порядке. — Она не отвечает на мои сообщения и звонки! — огрызается Кларк. — Я не могу не волноваться... — Она не глупая. Иди домой, попытайся поспать. Выглядишь дерьмово. Кларк пристально смотрит на нее. — Никуда я не пойду. Аня смягчается, но не отступает от своих требований. — Отдохни. Я найду Лексу. — Я с тобой. Аня гримасничает. — Тебе нужно остаться, если она вдруг вернется. — Но почему... что случилось? Я сделала что-то не так? Аня вздыхает. — Нет, Кларк. Уверена, что это не твоя вина. Вы поссорились? — Нет?.. — Значит, ты ничего не сделала. Иди домой, завари себе чашку чая и попытайся отдохнуть. Порисуй или еще что. Я верну Лексу в целости и сохранности, обещаю. Кларк начинает слегка потряхивать. Аня берет ее за руку и дарит настоящую улыбку. — Кларк. С ней все хорошо. В городе не так много мест, куда она могла пойти. Я найду ее. — Но что, если на нее напали, или... — Нет смысла строить догадки. Может, ей просто понадобилась передышка. Может, она была ошеломлена. Иногда такое случается. — Она никогда не говорила мне об этом. Аня хотела бы, чтобы Кларк не была столь внимательна, потому что так ее ложь звучит не очень убедительно. — Наверное, она решила, что раз она с тобой, то этого не случится. То, что Лекса иногда нуждается в таких передышках — ложь. Она никогда не исчезала вот так. Лекса могла исчезнуть только по одной причине, и Аня молится, что она права. А еще она молится, что не права. Она не хочет думать, что Лекса снова пошла по этому пути. Ане удается уговорить Кларк вернуться домой, и в тот момент, когда дверь за ней закрывается, она врывается в спальню, чтобы найти проваливающуюся в сон Рэйвен. — Вставай. Рэйвен стонет. — Нет. — Рэйвен, Лекса пропала. Кларк вот-вот сорвется. Нам нужно найти Лексу, пока она не наделала глупостей. Вставай. Рэйвен тут же вскакивает. — Что? — Лекса пропала. — Это я поняла. А Кларк?.. — Ты говорила с ней. Ничего не заметила? — Я же спала! — Рэйвен, она была на грани слез! Рэйвен уже на ногах, натягивает одежду и мечется по комнате в поисках резинки для волос. — Бля, бля. Сука. Это нехорошо, да? Аня вздыхает. — Нет, нехорошо. Нам нужна твоя машина, и ты должна сесть за руль. — Моя машина? Куда... — У меня на уме только одно место, где может быть Лекса. — Но почему она пропала? Аня снова вздыхает и трет виски. — Я не знаю. Но какой бы ни была причина, это явно плохо. — Но ты знаешь, где ее найти? — Может быть. — Ладно, притормози. Ты явно что-то недоговариваешь. — Я думаю, что-то случилось, и Лекса пытается сбежать. — Сбежать?.. — Сбежать. — Звучит хреново... стой, погоди. Это как в ту ночь, когда она разбила машину? Аня кивает, и Рэйвен ругается себе под нос. — Вот же блять. Но что могло случиться? Кларк ведь ничего не сделала? — Нет, не сделала. Пойдем. Нам нужно забрать Лексу, пока Кларк не доведет себя до нервного срыва.Глава 61
22 сентября 2022 г. в 03:29
Лекса быстро заканчивает оставшуюся на день работу и освобождается уже в пять часов вечера. Индра удовлетворенно хлопает ее по спине, а затем напоминает, что после выходных им нужно подробнее обсудить переезд в Сан-Франциско. Лекса улыбается и кивает, а затем бросается в лифт; ей не терпится вернуться домой к Кларк.
Она делает около десяти шагов от двери, когда ее останавливает чья-то рука. Она резко оборачивается и оказывается лицом к лицу с единственным человеком, которого совсем не хотела бы видеть. Лекса замирает.
— Отпусти меня, — шипит она, стряхивая с себя его руку. — Оставь меня в покое.
Ее дядя не уходит, но все же отпускает. Мимо них с обеих сторон проходят люди, и Лекса быстро понимает, что он все спланировал — наверное, поджидал ее, как хищник свою добычу, на которую можно наброситься, и тот факт, что у него хватило наглости прикоснуться к ней, приводит ее в ярость.
— Я не задержу тебя, Александрия, — спокойно говорит Титус. — Мне это нравится так же, как и тебе.
— Да ну? А кажется, будто тебе нравится быть посланником своего брата.
— Если бы ты не сделала так, чтобы у них не было законного права вступить с тобой в контакт, меня бы здесь не было.
Лекса прожигает его взглядом.
— Неужели они не понимают, что я не хочу вступать с ними в какой-либо контакт?
Титуса, кажется, не смущает сердитый тон Лексы. И это не удивительно — он самый стойкий из их семьи, он будто совершенно невосприимчив к каким бы то ни было эмоциям. Немудрено, что он никогда не был женат и ни с кем не поддерживает дружеских отношений. Даже его отношения с братом строго деловые, и он уверенно исполняет свою работу священника. Он никогда не совершал ошибок. Он никогда не тратил слов впустую. То, во что он верит, не только правда, но и закон — он считает, что знает, чего хочет бог, он живет так, будто является реинкарнацией его слова, и никогда не упускает возможности напомнить грешнику о его проступках.
— Они твоя семья, Александрия. Твое безрассудство длится уже слишком долго.
— Моя жизнь — не безрассудство.
— Возможно, ты действительно так считаешь, но я пришел, чтобы напомнить тебе о том, к чему в конечном итоге приводит такой образ жизни.
— Что, свозишь меня в ад?
— Нет. Возьми это.
Он протягивает ей листок бумаги, но Лекса не делает ни малейшего движения, чтобы его взять.
— Что это? — спрашивает она.
— Возьми.
— Не возьму, пока не скажешь, что это такое.
— Это адрес.
— Адрес чего?
— Твоей прошлой... любви.
Лекса замирает.
— Что?
— Костия. Так ее звали, верно?
Лекса вырывает бумагу из его рук и смиряет его свирепым взглядом.
— Ты не имеешь права произносить ее имя.
— Возможно, ты захочешь навестить ее.
— И с чего бы мне это хотеть?
— Это стационар длительного пребывания, — почти отчужденно говорит Титус. — Она нездорова.
— Почему моим родителям не наплевать на нее?
— Навести ее. Уверен, она по тебе скучает.
Лекса стискивает челюсти и бросает на своего дядю яростный взгляд.
— Оставь меня в покое.
Она удивляется, что он действительно разворачивается на каблуках и просто уходит, оставляя ее стоять с листом бумаги в руках среди толпы людей, возвращающихся домой.
Она опускает глаза на листок и видит, что стационар совсем недалеко.
Лекса задумывается, сможет ли она по-быстрому навестить ее. Сколько бы времени ни прошло, она не может не почувствовать укол боли в сердце, представляя каким-то образом нездоровую Костию. Лекса больше не любит ее, но Костия по-прежнему важна для нее. В какой-то момент она была всей ее жизнью, и теперь, думая, что ей может быть больно, Лекса не может не чувствовать, что она просто обязана ее навестить. В конце концов, они не виделись уже много лет.
Она отправляет Кларк сообщение, прежде чем войти в двери стационара.
Лекса (17:57)
Работа снова затянулась. Вернусь поздно. Люблю тебя.
На ресепшене она вежливо спрашивает у администратора, где ей найти Костию, и через некоторое время ее направляют на третий этаж.
Лекса входит в лифт и, увидев таблички рядом с цифрами, чувствует, как у нее сжимается желудок, когда она читает, для чего выделен третий этаж.
3-й этаж — отделение коматозников.
Внутри все переворачивается, когда она видит эти слова, а рука дрожит, когда она пытается нажать на нужную кнопку. В зеркале она встречает свое мертвенно-бледное отражение, и когда двери открываются, она с трудом добирается до палаты, в которую ее направили.
Она входит, и ее сердце на мгновение останавливается.
Там, на кровати, лежит женщина, в которой она без труда узнает Костию. Хотя она стала значительно старше, теперь уже совсем взрослой, у нее все те же черные вьющиеся волосы и высокий лоб, та же шоколадная кожа и пухлые губы. Лекса не сомневается, что это она.
Это девушка, в которую она влюбилась, изменившаяся, но в какой-то степени выглядевшая как прежде. Лекса видит Костию, которую она помнит, в чертах этой женщины, в изгибах ее губ и углах лица, в тонких руках и нежной коже. Это девушка, которая изменила ее жизнь. Это девушка, чье сердце принадлежало ей на совсем краткий миг, девушка, которая познакомила ее с счастьем.
Это девушка, которая показала ей, что такое настоящая боль. Это девушка... нет, женщина, чье отсутствие ввело ее в мир печали, бесконечных слез и тупой, пульсирующей боли, которая так никуда и не ушла.
Костия так много значила для нее, а теперь она смотрит, как та лежит на больничной койке, выглядя сломленной, крошечной и едва живой. Она напоминает статую в натуральную величину, которую она не осмеливается потревожить.
Лекса еще долго стоит там, у двери, не зная, что сделать или сказать. Но затем краем глаза она замечает движение и, посмотрев в сторону, обнаруживает Титуса. В ней снова закипает гнев, смешиваясь с печалью и потрясением, которые вошли в ее сердце, когда она увидела Костию. Лекса собирает всю свою ярость, чтобы отстоять свои слова.
— Какого черта ты здесь делаешь?
Титус пожимает плечами и делает несколько шагов к ней, выглядя как никогда самодовольным.
— Хочешь узнать, что с ней случилось?
Его глаза прикованы к спящей Костии, и Лекса тоже возвращает ей свое внимание — она не может не почувствовать боль, когда замечает дыхательную трубку, входящую в ее рот, или различные провода, которые прилеплены к ее телу. Она выглядит такой хрупкой. Лекса больше всего на свете хочет узнать, что с ней случилось.
Но она не хочет признаваться в этом своему дяде.
— После того, как ее семью изгнали из-за тебя, ее отец сошел с ума. Покончил с собой, не прошло и года. Выстрелил себе прямо в голову.
Лекса переводит взгляд на Титуса, испытывая необъятное желание ударить его прямо здесь и сейчас. Но она заметила камеру видеонаблюдения, когда вошла, так что понимает, что было бы неразумно проявлять физическое насилие, когда существует возможность того, что это насилие запишут.
— Полагаю, она его нашла. Конечно, никто из семьи не мог прокормить себя после скандала, и после нескольких лет попыток выжить в этом мире, она тоже попыталась покончить с собой. У нее ничего не вышло, из-за чего в итоге она осталась в таком состоянии. Твои родители были достаточно щедры, чтобы оплатить ее лечение, хотя, очевидно, шансов на выздоровление нет. По сути, она мертва.
Лекса прикусывает губу, чтобы не заплакать. В груди нарастает чувство вины, появившись как будто из ниоткуда, и на мгновение она даже не может сделать вдох.
— Это твоя вина, Александрия. Ты это знаешь.
Лекса огрызнулась бы на него, если бы не была так сосредоточена на сохранении самообладания.
— Ты уничтожила ее жизнь. Не совершай ту же ошибку с Кларк.
— Зачем ты это делаешь? — наконец выдавливает Лекса. — Зачем?
— Это не тот образ жизни, которого следует придерживаться, Александрия, — медленно говорит Титус. — У тебя еще есть время загладить свою вину. Твои родители готовы...
— Готовы?! — огрызается Лекса. — Готовы? Нет, они ни к чему не готовы. Они думают, что могут просто... нет, ни за что. Я даже слушать тебя не буду.
Она разворачивается на каблуках, выбегает из палаты и, даже не потрудившись дождаться лифта, бросается вниз по лестнице и выходит из здания, полагая, что свежий воздух поможет успокоить ее бешено колотящееся сердце. Но это не помогает. Ничто не может ослабить панику, отвращение и вину, которые она испытывает в этот момент. Лекса, пребывая лишь наполовину в здравом уме, забирается в очередное такси и бормочет адрес, который не является ее домом.