The Marrying Type

      — Кларк, родная... ты дома?       — Да, наверху!       Лекса усмехается и кладет свою сумку на стул, прежде чем подняться наверх. Быстро переодевшись в более удобную одежду, она заглядывает в студию и находит в ней сидящую на полу со скрещенными ногами Кларк, которая потягивает кофе из кружки и сосредоточенно рассматривает свои незаконченные картины.       — Чем занимаешься?       — Меня взяли на работу.       — Правда? — удивленно спрашивает Лекса, ожидая увидеть более радостную Кларк. Но она остается сфокусированной на какой-то задаче, последовательно рассматривая картины одну за другой. — Это же здорово, да?       — М-хм.       — Так чем ты занимаешься?       Кларк мельком бросает на нее взгляд, а затем указывает на разложенные перед собой картины.       — Я пытаюсь решить, какие работы отправить в галерею в Сан-Франциско. Я отправила свое резюме, даже не упоминая, что хочу поучаствовать в выставке или типа того, но когда мне позвонили, чтобы сообщить о положительном рассмотрении моей кандидатуры, меня спросили, есть ли у меня какие-нибудь оригинальные работы, и теперь они хотят их увидеть — они, конечно, видели мое портфолио, так что стали еще более заинтересованными, вот я и хочу выбрать несколько картин. Правда не знаю, как это сделать.       Лекса подходит к ней и некоторое время рассматривает работы, прежде чем указать на ту, что лежит слева от Кларк.       — Мне нравится вот эта синяя.       — С людьми, падающими с неба?       — Ага. Это сюрреалистично и в то же время как-то так... реалистично.       — Ты так мило пытаешься говорить со мной об искусстве.       — Стараюсь.       Кларк ухмыляется.       — Как прошел твой день?       — Изнурительно. Сегодня одни бумажки, подготовка к переезду и все такое. Жду не дождусь, когда мы уже переедем и я... больше не буду разбирать бесконечные шкафчики и полки со старыми папками.       — И у меня будет настоящая работа, — улыбается Кларк. — Поскорее бы. Никогда не думала, что буду так хотеть работать. Но так оно и есть.       Лекса возвращает ей улыбку.       — Ты уже поговорила со своей мамой?       Кларк гримасничает.       — Я не знаю, как начать этот разговор. «Привет, мам, примерно через две недели я переезжаю в Сан-Франциско. Извини, что не сказала раньше» кажется просто неправильным.       — Просто начни с «привет, мам». А остальные слова придут сами.       Кларк ворчит себе под нос.       — Она разозлится, что я не сказала ей об этом раньше.       — Ну, если ты хочешь, чтобы она пришла на нашу прощальную вечеринку, тебе нужно ее пригласить       — Знаю, знаю.       Лекса возвращается к двери, но останавливается на пороге, когда Кларк оборачивается и спрашивает:       — Напомни-ка, когда там твое интервью?       — Завтра в четыре, в офисе. Ты же придешь, да?       — Конечно. Если хочешь, я буду рядом.       — Отлично. Что хочешь на ужин?       — В холодильнике есть курица.       Лекса смеется.       — Хочешь, чтобы я приготовила что-нибудь еще?       — Да, пожалуйста.       — И ты позвонишь своей матери?       — Почему у тебя такой покровительственный тон?       — Кларк, я не хочу, чтобы Эбби злилась на нас обеих, если в конечном итоге мы уедем, так и не сказав ей. Я начинаю думать, что ты специально откладываешь этот звонок.       — Так я и откладываю.       — Все с тобой будет нормально.       Кларк пожимает плечами.       — Я просто... все станет по-настоящему, когда я расскажу маме.       — Ты о переезде?       — Ага.       Улыбка исчезает с лица Кларк. Лекса замечает ее нервозность и беспокойство. Игнорируя свое желание просто запрыгнуть в душ и смыть с себя всю работу, она возвращается и садится на пол рядом с Кларк.       — Хочешь поговорить?       Кларк пожимает плечами.       — Может, не здесь. У меня задница онемела.       Лекса смеется, снова встает на ноги и опускается в кресло в углу комнаты. Кларк устраивается у нее на коленях, седлая ее бедра — это ее любимая поза, когда она сидит лицом к шатенке и прижимает ее к себе, обхватывая руками за талию и утыкаясь лицом в ее шею. Поза очень удобная и интимная, хотя и не в коем случае не сексуальная, если только они сами этого не захотят.       Кларк сидит так еще некоторое время, накручивая темные пряди волос на свой палец, а Лекса терпеливо ждет. Она никуда не торопится. Пусть ее живот и слегка урчит от голода, но она будет ждать столько, сколько потребуется, пока Кларк не будет готова говорить. У нее всегда есть время для Кларк.       — Все происходит так быстро, — тихо говорит Кларк. — Очень быстро.       Лекса вздыхает.       — Наверное, ты права.       — Не пойми меня неправильно, я не хочу сказать, что все происходит слишком быстро... но мы познакомились в октябре. Мы вместе всего около пяти месяцев, но уже женаты, живем вместе, а теперь еще и переезжаем на другой конец страны.       — И ты переживаешь, что все происходит слишком быстро.       — Так ведь и должно быть, нет?       — Наверное, — снова вздыхает Лекса. — Хочешь притормозить?       — Нет.       — Нет?       Кларк отстраняется от шеи Лексы, чтобы встретиться с ней взглядом.       — Все происходит так быстро, что я даже не знаю, что делать — это моя первая настоящая работа, связанная с искусством, и я переезжаю в совершенно новый город со своей любимой женой... все происходит очень быстро. Это ошеломляет.       Лекса улыбается.       — Знаю. С ума сойти можно.       — Это безумие, вот что это такое.       Некоторое время Лекса ничего не говорит, внимательно наблюдая за выражением лица Кларк. Очевидно, что Кларк пытается что-то сказать, описать какое-то чувство, но никак не может подобрать правильные слова. Лекса не до конца понимает, почему та выглядит слегка нездорово.       — Я боюсь переезда.       — Боишься?       Кларк пожимает плечами.       — Нервничаю или типа того. Не знаю, но только сегодня до меня дошло, что это происходит на самом деле — я переезжаю в другой конец страны, с тобой, уезжая от своей семьи и друзей, и это просто пугает.       — Но у тебя буду я.       — Да, у меня будешь ты, — соглашается Кларк. — Но все мои друзья останутся здесь. Мама, наверное, скоро получит новое назначение — она не любит подолгу оставаться на одном месте. Но есть еще и Октавия, Линкольн, Беллами... и Рэйвен.       — По ней ты будешь скучать больше всего, да?       Кларк закатывает глаза.       — Да, по ней я буду скучать больше всего. Она мне как... не знаю, не сестра, но типа того? Не знаю.       — Она твоя лучшая подруга.       — Да.       — Знаешь, нам ведь не обязательно оставаться там на всю жизнь, — тихо говорит Лекса. — Я могу проработать там около полугода, а затем попросить о переводе.       — Нет, я хочу это сделать. Я хочу переехать в Сан-Франциско. Начать новую главу в своей жизни. Нью-Йорк ужасно со мной обошелся — дрянные квартиры, дрянная работа, дрянные отношения. Но теперь... у меня есть настоящая работа, от которой я в восторге, у меня есть ты, и в моем доме нет ни крыс, ни мышей, ни других вредителей... и это потрясающе. Мне очень понравился Сан-Франциско, когда мы там были, так что я с нетерпением жду переезда.       — Так ты хочешь сказать... ты переживаешь, что все происходит слишком быстро, но тебе не кажется, что все происходит уж слишком быстро, и все же это определенно ошеломляет, и ты нервничаешь? — как можно осторожнее спрашивает Лекса.       — Меня немного подташнивает, когда я думаю об этом переезде. Не то чтобы это что-то плохое, это просто... большие перемены. И я хочу, чтобы все прошло гладко.       — Это нормально, — заверяет ее Лекса. — Все будет хорошо. Поначалу будет непривычно и, может, немного пугающе, но у тебя будем я и Рыбка, а Рэйвен уже поклялась, что будет звонить тебе каждый вечер перед сном, и я уверена, что она сдержит это обещание, так что...       — Я, наверное, психану, когда мы начнем переезжать, так что будь готова.       Лекса кивает.       — Я буду готова. Все, что тебе нужно.       — Ожидай, что я превращусь в чертову скалу.       — С этим я уже справлялась, — следует спокойный ответ Лексы. — Я просто в предвкушении. У меня нет здесь корней, как у тебя. Так что я понимаю, если ты не в таком предвкушении...       — Вау, погоди. Я в полном предвкушении. Но нервничаю я не меньше.       Лекса не может сдержать улыбку от этих слов.       — Будет здорово. У нас будет настоящий двор.       — Крошечный.       — И все же. Там будет достаточно места, чтобы я смогла посадить цветы.       — Которые, я уверена, с удовольствием сгрызет Рыбка.       — Я рассажу их по горшочкам.       — Ты сильно недооцениваешь изобретательность нашего щенка, — улыбается Кларк. — Кстати о нем... полет ему не понравится.       — Мы могли бы взять машину... — предлагает Лекса. — Одно последнее дорожное путешествие?       — Только ты и я?       — И Рыбка, не забывай о нем, — улыбается Лекса. — Хотя я сильно сомневаюсь, что это будет нашим последним дорожным путешествием. Они мне очень нравятся.       — Ладно, ладно. Отправимся в столько дорожных путешествий, в сколько захочешь.       — Вот только...       — М-м?       — Тогда нам понадобится машина.       — Да. У нас ведь будет парковочное место?       — Будет.       — Значит, пойдем выбирать машину? Хочешь прогуляться по автосалонам после своего сеанса тату в субботу?       — Конечно, почему бы и нет, — улыбается Лекса. — Но теперь мне кажется, что тебе пора позвонить своей матери. А я пойду готовить ужин.       Кларк снова ее целует.       — Ладно. Но если она будет злиться, я буду винить тебя.       — Эй!       — Что? Нельзя, чтобы она злилась на меня, она же моя мама.       — Она не будет злиться. Просто позвони ей.       — Ладно, ладно.       На мгновение в комнате воцаряется тишина.       — Кларк?       — М-м?       — Раз я собралась готовить, то мне нужно встать.       — И?       — Тебе нужно слезть с меня.       — А так встать не можешь?       — Могу, но...       — Я сегодня прилипчивая, — решает Кларк. — Давай, поработай этими великолепными бедрами и задницей. Подними меня. Я знаю, ты можешь.       Лекса смеется, но с небольшим усилием все же встает на ноги, пока блондинка крепко обхватывает ногами ее талию. Забрав с ближайшего мольберта телефон Кларк, Лекса относит ее на первый этаж, где усаживает на стол, наконец избавившись от своего груза, и приступает к готовке. Кларк принимается болтать ногами, сидя на барной стойке, и через некоторое время все же набирает номер своей матери.       — Привет, мам, — говорит она, когда на другом конце берут трубку. — Не занята?       — Нет, вовсе нет. Как ты?       — Хорошо, хорошо, — весело говорит Кларк. Чересчур весело.       — Кларк, что происходит? У тебя странный голос.       — А, да ничего такого...       — Кларк?..       — Ты сидишь?       Кларк практически слышит, как ее мать закатывает глаза, пока садится и вздыхает.       — Что на этот раз, Кларк? В прошлый раз, когда ты велела мне сесть, ты рассказала мне о том, что у тебя есть жена. Что дальше, ребенок? Пожалуйста, скажи, что это ребенок.       Кларк смеется, притягивая к себе любопытный взгляд Лексы, которая уже приступила к нарезке овощей, чтобы обжарить их с курицей на сковороде.       — Нет, мам, это не ребенок, — усмехается она. Лекса хмурится и одними губами спрашивает: «Что происходит?»       Кларк неопределенно машет рукой, чтобы она вернулась к готовке.       — Ладно, раз это не ребенок, тогда рассказывай, в чем же дело.       — Мы с Лексой... — слегка запинается Кларк, удивляясь тому, как их имена слетают с ее языка. Это происходит так естественно и приятно, что она понимает, что слишком редко ставит их имена в одно предложение... вообще, она не уверена, что хоть когда-нибудь произносила их имена в такой манере.       Ей нравится, как это звучит.       — Вы с Лексой что, Кларк? Все в порядке? У вас все хорошо?       — А, да, у нас все нормально. Мы переезжаем, вот что я пытаюсь сказать. В Сан-Франциско.       За этими словами следует долгий момент молчания, и на мгновение Кларк охватывает страх, что ее мать рассердилась.       — Когда?       — Примерно через месяц.       — Месяц?! Кларк, как давно ты об этом знаешь?       Кларк снова теряется.       — Э-э... около двух месяцев? Ну, наверняка.       — И рассказываешь мне об этом только сейчас?       — Слушай, я не хотела ни о чем рассказывать, пока мы не будем уверены в переезде, а потом просто не знала, как это сформулировать, так что я просто... я не знаю, ладно?       — А что с твоей работой?       — Вообще-то, я нашла новую, только сегодня узнала, что меня взяли.       — Правда? И что за работа?       — Помощница куратора в галерее в центре Сан-Франциско. Работа потрясающая, мам, просто невероятная. И они хотят увидеть мои работы. Я просто... я в таком предвкушении.       — Это замечательно. Но почему вы переезжаете?       — «Портер и Райдер» открывает там офис, и Лекса будет его возглавлять.       Кларк слышит улыбку на губах своей матери, когда та говорит:       — Она, должно быть, очень рада.       — Да, рада, — ухмыляется Кларк. — Вся как на иголках, но и я тоже, так что все нормально.       — Вы уже нашли квартиру?       — Да, она за чертой города, но там будет двор и великолепная гостиная, две спальни — одна будет гостевой, так что ты сможешь приезжать в гости в любое время.       — Ловлю тебя на слове, — усмехается Эбби. — Но как насчет твоих друзей? Ни за что не поверю, что Рэйвен сильно обрадовалась твоему переезду в другой конец страны.       — Нет, но в последнее время она молчит об этом, что странно. Я немного волнуюсь, но в воскресенье она приглашает нас поиграть в пейнтбол, так что, думаю, там все и обсудим.       — Убедись, что у нее все хорошо.       — Да, мам, обязательно.       Лекса заканчивает накрывать на стол и подходит, чтобы оставить целомудренный поцелуй на щеке Кларк. Она дожидается, пока блондинка закончит разговор, и когда та, наконец, кладет трубку, получает поцелуй с привкусом белого вина и специй.       — Ужин готов, — говорит Лекса. — Как отреагировала твоя мама?       — Она приедет в гости примерно через месяц после нашего переезда. Ты же не против?       — Не думаю, что смогла бы остановить ее, даже если бы захотела, — ухмыляется Лекса. — Давай ужинать. У нас есть вино, курица и всякие полезные закуски.       — Пахнет восхитительно.       — Гарантирую, на вкус не хуже.

***

      Кларк прибывает в офис без пяти четыре, одетая в блейзер и джинсы своей жены, поскольку решила, что для такого случая можно и приодеться. Одежда Лексы сидит на ней почти идеально, и она бесконечно удобнее, чем ее дешевый тесный блейзер, от которого все чешется.       Не говоря уже о том, что ей нравится легкая ухмылка, которая трогает губы Лексы, когда она замечает, в какой одежде пришла Кларк.       Кларк думала, что придет раньше назначенного времени, но, переступив порог офиса, натыкается на уже ожидающую их репортершу, которая встает и одаривает ее ослепительной улыбкой. Лекса тоже поднимается на ноги, указывая на свою жену с дружелюбной улыбкой на лице, и говорит:       — Мисс Моррис, это моя жена, Кларк. Кларк, это Элейн Моррис, репортерша из «Нью-Йоркера».       — Я так рада познакомиться с вами, мисс Гриффин, — говорит мисс Моррис, протягивая руку.       Кларк пожимает руку женщине, отмечая ее крепкое рукопожатие, и улыбается.       — И я рада с вами познакомиться, мисс Моррис.       — Может, переберемся на диван? — предлагает Лекса. — Там будет удобнее.       Лекса и Кларк садятся рядом друг с другом, а мисс Моррис занимает место в кресле напротив них. Репортерша выглядит самоуверенно, с жемчужно-белыми зубами, выглядывающими из-под накрашенных красных губ; за ее большими круглыми очками скрывается пара пронзительных, ясных серых глаз, идеально сочетающихся с ее серым брючным костюмом. У Элейн вьющиеся огненно-рыжие волосы, собранные в аккуратный пучок на затылке. Кларк находит в ней сходство практически со всеми известными ей картинами эпохи Возрождения.       Дело не в том, что Кларк находит ее привлекательной — нет, она просто выглядит как очень уникальный человек, а Кларк нравится отмечать внешность людей, когда она видит, что они эстетически приятны. Она так сосредотачивается на изучении ее внешности и размышлениях о том, сможет ли она потом ее нарисовать, что не сразу замечает, как репортерша начинает говорить — но это и не имеет особого значения, потому что обращается она все равно не исключительно к ней.       — Итак, сама статья не посвящена ни вам, мисс Гриффин, ни вашей жене. В основном там будет говорится о вопиющей гомофобии ваших родителей, о степени их влияния в крупных антигейских организациях, которые демонстрируют лицо современной гомофобии; это основная суть статьи. Но, учитывая, что вы в браке с женщиной и, по-видимому, в последние месяцы по этому поводу у вас возникли разногласия с вашими родителями, я хотела бы рассказать и вашу историю. Полагаю, вы не против?       — Да, звучит неплохо, — кивает Лекса и тянется к руке Кларк. Она дает ей легкое сжатие, но в итоге просто накрывает ее своей ладонью, хотя Кларк и не упускает из виду, как она слегка, будто не нарочно, надавливает своим указательным пальцем на точку пульса на ее запястье.       Она явно нервничает, но Кларк никак это не комментирует. Это нормально. Об этом не обязательно говорить вслух. Если их контакт успокаивает Лексу, то Кларк готова его ей предоставить.       — Что ж, давайте начнем с основных фактов. Еще несколько месяцев назад вас звали Александрия Вудс, верно?       — Да.       — И, простите меня за столь прямой вопрос, но... какова ваша сексуальная ориентация?       Палец Лексы на запястье Кларк надавливает на него чуть сильнее, когда она кивает и говорит:       — Я лесбиянка.       Репортерша кивает и царапает какие-то заметки, а затем поднимает глаза на Кларк.       — А ваша, мисс Гриффин?       Кларк оживляется, когда к ней обращается, и чуть было не запинается в словах при ответе.       — Я бисексуалка.       — Хорошо. И когда именно вы поженились?       — 17 февраля прошлого года.       — А как долго вы встречались до этого?       Лекса прочищает горло.       — Возможно ли не обсуждать наши отношения в таких подробностях?       — Да, разумеется. Конечно, я бы хотела узнать о судебном процессе и других вещах, связанных с ним, но я опубликую только то, что вы одобрите.       — Благодарю.       — Хорошо, давайте вернемся к судебному процессу позже, а пока расскажите мне о себе. Когда вы поняли, что являетесь лесбиянкой?       Кларк видит, как Лекса задерживает дыхание, прежде чем ответить.       — Наверное, я всегда знала об этом, на подсознательном уровне... мне нравились многие мои подруги, и теперь, оглядываясь назад, очевидно, что я была в них влюблена... но, конечно, в то время я этого не осознавала. Поняла я это только в седьмом классе, когда снова влюбилась.       — Полагаю, вам пришлось скрывать ваши отношения?       Лекса вздыхает.       — Да, пришлось. Они... они не принимали меня, но узнали об этом через какой-то источник и своими... методами разорвали мои отношения.       — Методами? Не могли бы вы рассказать об этом поподробнее?       Еще одно нежное нажатие на точку пульса блондинки — единственный признак того, что Лекса испытывает легкий дискомфорт.       — Я скажу, что они использовали свои деньги и власть, чтобы манипулировать обстоятельствами таким образом, что в результате девушке, с которой я состояла в отношениях, пришлось переехать. Больше я ничего не скажу на этот счет, я бы не хотела втягивать в это ее и ее семью.       Мисс Моррис кивает.       — Да, я понимаю. Итак, вы упомянули, что ваши родители не приняли вас; знали ли вы в детстве, что такое гомосексуальность? И какова позиция ваших родителей по этому поводу?       — Знала, из-за моих родителей — мне с раннего возраста твердили, что гомосексуальность — это грех, что все геи попадут в ад. Я была вовлечена в их антигейские кампании столько, сколько себя помню.       — Каково это было? Воспитываться родителями, которые настолько категорически против того, кем вы являетесь?       Кларк успокаивающе сжимает руку Лексы, и Лекса бросает на нее короткий взгляд, прежде чем продолжить беседу с репортершей.       Интервью длится еще около часа, состоящее из осторожных вопросов мисс Моррис и тихих ответов Лексы. Кларк уже знает все то, о чем Лекса рассказывает мисс Моррис; она знает о жестоком обращении со стороны ее родителей, знает о школе, в которую ее отправили, знает обо всех терапевтах, знает о непрерывных «мы тебя вылечим», которое ее родители повторяли ей на протяжении многих лет. Лекса рассказывает о времени, проведенном в шкафу, и о том, каково было из него выйти — она подробно рассказывает, как преодолела навязанную ей систему убеждений и сформировала свою собственную, и когда интервью наконец заканчивается, Кларк понимает, что Лекса смертельно устала.       Она тоже получает в свой адрес изрядную долю вопросов. Мисс Моррис спрашивает ее об их браке, о судебном процессе и о том, что она чувствовала — она спрашивает о том, как родители Лексы относились к Кларк, и Кларк использует гораздо более резкие слова, чем осмелилась Лекса, когда описывает несколько перепалок, которые у нее с ними были.       — А теперь, и вы можете отклонить это предложение, я бы очень хотела, чтобы к статье была прикреплена какая-нибудь фотография, — говорит мисс Моррис в конце интервью. — Может, кто-нибудь из вас встает у окна и будет смотреть вдаль?       Лексе не по себе от этой мысли. Как и Кларк.       — Я правда не думаю... — начинает Лекса, но Кларк перебивает ее с улыбкой на лице и лучшим предложением на уме.       — Может, сделаем фотографию наших рук? На переднем плане будут наши кольца, так что это будет отличная фотография, не раскрывающая нашу физическую внешность.       Мисс Моррис улыбается.       — Это идея еще лучше.       Так они и делают, и после серии благодарностей и рукопожатий репортерша уходит своей дорогой, оставляя Кларк и Лексу одних в офисе.       — У меня голова болит, — бормочет Лекса. — Пойдем домой.       Вернувшись в квартиру, Кларк заказывает им еду, а Лекса ложится на диван и принимается потирать виски. Кларк приносит ей таблетку обезболивающего и стакан воды, а затем удаляется, через некоторое время возвращаясь уже в удобной пижаме и двумя чашками какао, одной для нее, а другой для Лексы.       — Это было утомительно, — тихо говорит Лекса. — Но хорошо. Им это точно не понравится.       — Не будет ли слишком мелочно отправить им выпуск по почте, с подписью и все такое? — спрашивает Кларк.       Лекса смеется.       — Давай так и сделаем.       — Тебя ведь устраивает эта статья?       — Да. Она не будет использовать наши настоящие имена, просто будет обращаться ко мне как к Александрии, их дочери, а к тебе как к моей жене. И в статье не будет наших лиц, да и мы скоро переезжаем, так что сомневаюсь, что кто-то сможет выйти на нас и завалить вопросами.       — Как камень с плеч, — вздыхает Кларк, делая глоток своего какао. — Я бы не хотела, чтобы нас из-за этого преследовали.       Лекса хихикает, и Кларк одаривает ее сбитым с толку взглядом.       — Что?       — У тебя усы из взбитых сливок, — хихикает Лекса. — Это очаровательно. Пожалуйста, не вытирай их, пока я не сделаю фотографию.       Кларк фыркает, но остается на месте, пока Лекса не делает снимок.       — Видишь? Очаровательно.       — Я похожа на ту хмурую кошку, — ворчит Кларк.       — Это может быть потому, что ты хмуришься.       — Заткнись.       — Хочешь кое-чем заняться?       — Не знаю, а чем ты хочешь заняться?       — Эй, я первая спросила.       — Но я не знаю.       — Поиграем в шахматы?       Кларк издает смешок.       — Лекса, я каждый раз надираю тебе задницу.       — Я улучшаю свои навыки. Дай мне время, однажды я выиграю.       — Но не сегодня, — ухмыляется Кларк, протягивая руку под кофейный столик, чтобы достать шахматную доску. — Сегодня ты не взберешься на вершину триумфа.       Прежде чем Лекса успевает хотя бы открыть рот, Кларк накрывает ее губы своей рукой.       — Нет, даже не смей каламбурить, иначе я подам на развод и отправлю тебя в угол позора к Рэйвен и ее идиотским шуточкам.       — Вау, грубо, — бормочет Лекса. — Но на тебя-то я точно взберусь.       — Лекса!