The Marrying Type

      — Лекса, тебе нужно проснуться. Сейчас же.       Лекса недовольно стонет и шлепает Кларк по руке.       — Еще пять минуточек.       — Лекса, я знаю, что еще очень рано, но тебе нужно ответить на этот звонок.       Лекса, все еще не открывшая глаза, протягивает руку и берет телефон, который ей протягивает Кларк.       — Это Лекса Гриффин, — говорит она, без всяких сомнений произнося свою фамилию. Ей потребовалось несколько месяцев, чтобы привыкнуть к ней, но теперь она по-настоящему чувствует, что это ее имя.       — Нам очень жаль сообщать вам эту новость, мисс Гриффин, но ваш дядя, Титус Вудс, скончался сегодня утром.       — Что?! — Лекса резко распахивает глаза, и Кларк подпрыгивает от удивления. — Что с ним случилось?       — На него напали, мэм, во дворе поздно вечером во время прогулки. Он получил серьезные внутренние повреждения и скончался сегодня утром около часа назад.       Лекса не может найти слов.       — Понятно.       — Наши соболезнования. Поскольку его брат, ваш отец, пребывает в заключении, боюсь, организация похорон ложится на вас. Конечно, вы можете оставить организацию нам, если предпочитаете...       — Э-э, я все организую, — бормочет Лекса. — С кем мне связаться по поводу его... останков?       — Вы можете напрямую связаться со следственным изолятором. Мы приносим наши самые искренние соболезнования.       Лекса вздыхает.       — Что ж, спасибо.       Затем она вешает трубку и кладет телефон на место с выражением шока на лице.       — Останки? — спрашивает Кларк. — Что...       — Титус мертв, — тихо говорит Лекса. — На него напали.       — Твою же мать.       — Знаю. И я сказала, что организую похороны.       Кларк вздыхает и придвигается поближе.       — Ты правда не обязана.       — Нет, конечно, нет. Я попрошу кого-нибудь из папиных сотрудников позаботиться об этом, я не хочу иметь с ним ничего общего.       — Все хорошо?       Лекса выпускает смешок.       — Кларк, мне всю жизнь было на него плевать. Да, новость печальная, но, честно говоря, этого стоило ожидать. Я не удивлена, что его избили, хотя немного удивлена, что он скончался от побоев, но меня это не шокирует.       — Значит, все хорошо?       — Да.       — Разрешаешь шутить по этому поводу?       — Да.       Кларк открывает рот, пытаясь придумать шутку, но утро правда еще слишком раннее.       — Я слишком сонная. На часах около пяти утра. Потом что-нибудь придумаю.       — Почему ты вообще проснулась?       — Лекса, у тебя телефон целую вечность трезвонил, пока я трубку не взяла. Ты спишь как сурок.       — Это да.       — А теперь ложись и дай мне еще поспать, — бормочет Кларк. — Нам придется собирать вещи. Ну, мне придется. А тебе придется сделать восхитительный визит в Синг-Синг.       Лекса гримасничает.       — Не хочу.       — Ты и не обязана.       — Они попросили об этом. Не знаю, зачем, но, наверное, чтобы наорать на меня напоследок, прежде чем их посадят пожизненно. Или умолять меня попытаться помочь им.       — И все же, тебе не обязательно их навещать.       — В последний раз. Я принесу им экземпляр «Нью-Йоркера» и буду сильной. Они меня не спугнут.       — Ты все еще не против поехать в одиночку? Потому что я вполне могу присоединиться…       Лекса качает головой и зевает.       — Нет, все будет нормально.       Они спят еще несколько часов, пока у Лексы не звонит будильник, и она, как можно более неохотно, вылезает из-под Кларк и начинает подготовку к новому дню.       Еще один день, и все закончится.       Последняя встреча с ними, и все закончится.       Она думает о своем дяде и чувствует легкий укол в сердце — но не из-за эмоций по отношению к нему, не из-за печали или жалости; нет, она просто испытывает легкую вину из-за того, что ей совершенно наплевать на его смерть.       Но, опять-таки, он пытался разрушить ее жизнь, действуя в соответствии с желаниями ее родителей. Не говоря уже о том, что от его преступлений по спине пробегал холодок.       — Получил по заслугам, — бормочет она, застегивая рубашку. Она приглаживает волосы, которые уже успела собрать в конский хвост, и в последний раз проверяет свой макияж, прежде чем повернуться, чтобы уйти.       — Уже уходишь?       Лекса разворачивается и видит сидящую в постели Кларк с растрепанными волосами и сонными глазами, которые предают ей совершенно очаровательный и соблазнительный вид.       — Ага.       — Иди сюда. Поцелуй на удачу.       Лекса подходит к ней и целует, так нежно, как только может, а затем отстраняется, корчась.       — У тебя изо рта воняет.       — От меня чудесно пахнет, — мурлычет Кларк. — Нет, знаю, правда воняет.       — Вот почему тебе стоит сократить потребление кофе, — ухмыляется Лекса. — Но мне пора идти. Ты же не против, что тебе придется собирать вещи в одиночку?       Кларк кивает.       — Я призвала подмогу в виде Октавии и Рэйвен.       — А Аня?       — Она работает.       — Разве она не только вчера вернулась со смены?       Кларк кивает и щелкает по ее носу.       — Да, но она взяла две смены, чтобы взять выходной на завтра и послезавтра, чтобы прийти на нашу прощальную вечеринку.       — А, точно.       — А теперь шевели булками отсюда.       — Хорошо. Еще один поцелуй.       Кларк закатывает глаза, но все равно дарит ей поцелуй, а затем еще немного валяется в постели, прежде чем встать и начать собирать вещи.       Транспортная компания должна приехать уже через три дня, а они только-только начали паковать свои пожитки.       До самого переезда остается всего неделя. Кларк нервничает, как никогда. Лекса тоже нервничает, и, как следствие, на нервах и Рыбка — он чувствует напряжение в воздухе, но, кажется, его очень интересует груда картона в коридоре. Хотя им и удалось поставить коробки достаточно высоко, чтобы он не смог до них добраться, он все равно провел большую часть вчерашнего дня, сидя перед шкафом и уставившись на картонку; его маленький носик подергивался от любопытства и досады от того, что его мамы посмели отказать ему в доступе к, по всей видимости, его новой игрушке.       Когда Кларк, наконец, встает с кровати, чтобы вывести его на утреннюю прогулку, Лекса уже добирается до Синг-Синга. И пока ее жена прогуливается по залитым солнцем дорожкам Центрального парка, Лекса сидит в блеклой серой комнате, ожидая, когда приведут ее отца.       Сначала было условлено, что она встретится и с матерью, и с отцом, но в конечном итоге ее мать отказалась. А как иначе? Лекса совсем не удивилась тому, что у ее матери нет никакого желания видеться с ней, и даже обрадовалась, что ей придется иметь дело только с отцом во время ее короткого визита.       Дверь гудит, и через нее заходит ее отец в оранжевом комбинезоне и с совершенно разбитым видом. Его козлиная бородка выглядит еще более неряшливо, чем обычно, а переход от искусно пошитых итальянских костюмов к комбинезону, несомненно, понизил его самомнение до уровня самого обычного человека.       Лекса знает, что на это сказала бы Кларк. «На бомжа похож». Она почти смеется от этой мысли, однако вместо этого стискивает челюсть и выпрямляется, глядя прямо в глаза своего отца, не дрогнув даже тогда, когда в его зеленых глазах вспыхивает огонек.       Она кладет перед ним на стол номер «Нтю-Йоркера», развернутый на статье о ней, и ухмыляется при виде гнева в его глазах, когда он читает название статьи.       «Семья Вудс: история дочери-лесбиянки, выросшей с двумя гомофобными родителями»       — Это шутка?       Лекса качает головой.       — Теперь ты счастлива?       Лекса слегка склоняет голову набок.       — Почему ты так решил?       — Ты успешно подорвала имя нашей семьи, — рычит ее отец. — Довела ее до краха. Компания уничтожена, а наше богатство — все, над чем мы с твоей матерью так усердно трудились, ты разрушила.       — О, нет, — холодно говорит Лекса. — Думаю, что это ваших рук дело. Я не могу приписать себе такую заслугу. Ваши же умело скрытые схемы шантажа и хищения стали достоянием общества.       — Я знаю, что это была ты, Александрия, — шипит ее отец. — Ты сказала этой группе слить информацию.       Лекса не вздрагивает, когда ее отец произносит ее прежнее имя.       — Нет.       — Ты к этому причастна.       — Ты никак не сможешь это доказать, учитывая, что это ложь.       — У тебя совсем нет никакого уважения?!       Лексу почти забавит то, как сильно разозлился ее отец.       — Уважение? — спрашивает она, не повышая голос. — Скажи мне, отец, что ты сделал, чтобы заслужить мое уважение? Я должна уважать тебя за годы жестокого обращения, измывательств, избиений, конверсионной терапии и страданий? Или я должна уважать тебя за твои таланты? За твое финансовое мастерство? Потому что после той утечки всем стало понятно, что твоя «империя» была построена на лжи и обмане. Ты и палец о палец не ударил, разве что для того, чтобы прикрывать свою задницу.       Ее отец слегка запинается на своих словах, но его гнев еще не утих.       — Мы превратим твою жизнь в сущий ад, Александрия. Потому что это? Это уже слишком.       — Слишком? Для тебя это слишком? — смеется Лекса. — Хочешь знать, что на самом деле было «слишком»? Угрозы моей жене. Я уже просила тебя отвалить, еще в Карсон-Сити, но ты не послушал. Ты послал к ней Титуса, ты доставил ей неприятности, с которыми она вообще не должна была иметь дело, ты причинил боль моей жене, и будь моя воля, я бы с радостью насадила твою голову на пику. Вот, что было «слишком». Так что давай, попробуй превратить мою жизнь в сущий ад. Посмотрим, какого успеха ты добьешься, сидя в тюрьме. Не думаю, что здесь ты заведешь друзей — твои активы заморожены, твои схемы разоблачены, и я не удивлюсь, если некоторые из твоих будущих сокамерников питают к тебе сильную ненависть. В конце концов, ты успешно отправил за решетку сотни преступников...       Она дает знак охраннику, что она закончила, и когда он подходит, чтобы забрать ее отца, она произносит свои последние слова.       Ее отец прожигает ее свирепым взглядом, когда встает из-за стола, и пытается плюнуть в нее. Но она почему-то знала, что этого следует ожидать, а потому отступает в сторону как раз вовремя, чтобы он промахнулся.       — Жалкий, — произносит она. — Но, похоже, в итоге я победила. Ты пытался уничтожить меня, но провалился. Надеюсь, тебе понравится гнить до конца своей жизни, отец. Уверена, ты по достоинству оценишь простой образ жизни Синг-Синга. А если не оценишь... то научишься ценить. В конце концов, у тебя нет выбора.       С этими словами она выходит через другую дверь.       Она чувствует себя довольной собой.       Она выходит, оставляя своих родителей позади, и с каждым шагом, с каждой милей, отделявшей ее от них, ее настроение только улучшается.       Вернувшись домой, ее радостно приветствует Рыбка. Она подхватывает его на руки с сияющей улыбкой на лице и вприпрыжку направляется в гостиную. Там она обнаруживает Кларк, Рэйвен и Октавию, расположившихся на полу и раскладывающих ее различные книги по коробкам.       — Как все прошло в Синг-Синге? — ухмыляясь, спрашивает Рэйвен. — Выглядишь бодро.       — Все прошло замечательно. Я вербально надрала ему задницу. Пригрозила насадить его голову на пику, если он еще раз приблизиться к Кларк, — воркует Лекса, все еще держа в руках Рыбку. — Все верно, я убью любого, кто попытается причинить вред твоей мамочке.       Кларк смеется, поднимается на ноги и тихонько стонет, когда ее затекшие мышцы жалуются на такой внезапный маневр.       — Так все прошло хорошо? Что он сказал?       — Он обвинил меня во всем, накричал на меня. Полагаю, его отвлекла статья, которую я показала ему в начала нашего разговора, уверена, он заготовил для меня целую речь, но… это уже неважно. Мне плевать.       — Хорошо. Это прекрасно.       — А у вас тут как дела?       — Лекса, у тебя слишком много свечей, — заявляет Октавия. — На данный момент я упаковала уже сорок одну свечу, и, кажется, это их общее количество.       — Меньше, чем я думала.       Кларк ухмыляется.       — Возможно, от некоторых я избавилась.       — Кларк!       — Лекса, изначально Октавия нашла шестьдесят три свечи. Нам не нужно так много свечей.       — А что, если свет отключат?       — Тогда мы обойдемся тремя-четырьмя свечами. Шестьдесят свечей нам ни к чему.       Лекса дуется, но все равно кладет щенка на пол и присоединяется к собиранию вещей.       — Я буду скучать по этой квартире, — вздыхает она, заворачивая несколько декоративных статуэток в бумагу, а затем засовывая их в коробку. — Мне здесь нравилось.       — Мы же ее не продаем, — напоминает ей Кларк.       — У меня ведь все еще останется моя квартира? — спрашивает Рэйвен.       — Да, Рэйвен. Вы с Аней можете сохранить свою квартиру.       — Погоди, я ведь тебе не рассказывала...       — Что?       — Мы съехались только на прошлой неделе.       Октавия выпускает неуверенный смешок.       — Рэйвен, это же наглая ложь.       — Что?       — Вы уже несколько месяцев живете вместе.       — Нет, не живем.       — Нет, живете, — поддерживает Кларк. — По крайней мере, мне так казалось.       — И никто из вас не потрудился ничего сказать? — спрашивает Рэйвен. — Божечки, какие у меня добрые друзья.       — Ты бы попросила нас заткнуться, если бы мы указали на это.       — Тоже верно.       — Для справки, я не думала, что вы живете вместе, — говорит Лекса. — Аня слишком осторожна, чтобы так просто ввязываться во что-то подобное.       — Голос разума, — ухмыляется Рэйвен. — Мисс умняшка.       — Просто я знаю Аню. Ей нравится иметь план Б.       — Погоди, что?       — Не переживай, с тобой, похоже, ей он больше не нужен. Она к тебе привязалась.       — Все равно звучит не очень.       Лекса смеется.       — Да все нормально. Она бы не поехала с тобой за границу на целый год, если бы не относилась к тебе серьезно.       — Что ж, это успокаивает. Кстати, о поездках за границу... кажется, я слышала, что ты, О, и Линки снова едете в Англию?       Октавия закатывает глаза.       — Не называй его так.       — А как еще мне его называть? Линк?       — Или Линкольн?       — Не-а, скукота. Но серьезно, снова в Англию?       Октавия пожимает плечами.       — Ему нужно заключить несколько партнерских сделок. А потом мы отправимся в дорожное путешествие.       — Звучит романтично.       — Заткнись.       — Все уезжают, в той или иной степени, — вздыхает Кларк. — Это странновато.       — Точно, — соглашаются все остальные.       — Но мы приедем на День благодарения, — обещает Октавия.       — А мы с Аней позвоним вам по Скайпу или типа того и будем пускать слюни на восхитительную еду.       — Это обещание тебе придется сдержать, ты ведь это понимаешь?       — Конечно, понимаю, Кларк. Никому нельзя пропускать День благодарения.       — Скажи это моей маме. Она что-то бормотала о том, чтобы переправить вас обратно на день.       — Я поговорю с ней завтра на вечеринке. Она ведь придет только к ужину?       — Да, Рэйвен. Тебе не нужно беспокоиться о том, что моя мама увидит, как ты напиваешься.       — Хорошо. Отлично. Замечательно. Я рада.       — А как иначе? Ты уже несколько месяцев бросаешь Лексе вызов на соревнования по дартсу.       — Я надеру тебе задницу, — говорит Рэйвен Лексе. — Ты проиграешь.       Лекса смеется.       — Как же, Рейес. Это я надеру тебе задницу.