***
— Где Изуна? — первое, что спросил Тобирама, едва Мадара появился на поле боя. Шаринган отсканировал младшего Сенджу. Помятый, взъерошенный — выглядит хуже обычного, словно не спал несколько ночей. С ранения Изуны прошло две недели и это первая встреча с вражеским кланом. Учихи готовы к битве, но Мадара пришёл не драться. — Учихи согласны на мир, — подал голос Мадара, не отрывая взгляда от Тобирамы, — при одном условии. — Говори, — незамедлительно просит Хаширама, уставший от бесконечных сражений и потерь. — Ани-чан! — Ты пойдёшь со мной, — Мадара перевёл взгляд на главу Сенджу, — один, — едва он закончил фразу, как удар наотмашь с локтя выбил Тобираме два зуба и разбил губу. — За Изуну. Тобирама замычал. Неожиданно и чересчур быстро. Ни он, ни Хаширама не заметили движений Мадары. Вот он стоял напротив в трёх шагах, а мгновением позже челюсть пробила жгучая боль. Сенджу обнажили клинки, Учихи ответили тем же. Тобирама схаркнул кровь, языком провёл по сломанным зубам. Один откололся — царапает внутреннюю сторону щеки, второго нет, но корень чувствуется. — Хикаку, возвращайтесь. Хаширама ничего не понимая, следом отослал своих. — Ани-чан, не смей! — просипел Тобирама, пошатываясь. — Это ловушка! Ксо! Пропустить удар такой силы… В глазах двоится, подташнивает, ноги едва держат. А ведь Мадара врезал, не используя чакру. Выходит, убивать не собирался? Бред! Учиха всегда — всегда хочет убить Сенджу! Других истин нет и быть не может! Но что это за взгляд? Словно вся ненависть мира испарилась. Буквально минуту назад глаза Мадары горели яростью, а сейчас в них царит покой. — Тобирама, возвращайся в селение. — Нет! — Доверься мне. — Это что — шутка?! — В таком состоянии будешь только мешать! — Итама… — прозвучало тихо, но братья услышали Мадару. Хаширама с Тобирамой обернулись, чакра обоих всколыхнулась. — … если кому и покажется, то только Хашираме. Молчание повисло над ними, туго стянулось в узлы на шее и груди. Мадара заметил, как потемнели глаза Тобирамы, Хаширамы, напротив — наполнились надеждой. — И-ита…ма жив? Это правда? — голос Хаширамы дрогнул. Кажется, он едва способен удерживать равновесие. Того гляди рухнет на колени и подняться более не сможет. — Жив. Он в Святыне Учих, на границе Огня и Земл… — Думаешь, я поверю, что Учихи позволили Сенджу… — Веди, — перебил Хаширама брата и посмотрел на Мадару решительным взглядом. Мадара хмыкнул. С Тобирамой всё ясно. Недаром говорят — только лицемер обвинит другого человека в лицемерии, в его случае — гнилая сущность. Хашираме не удалось отослать Тобираму в селение, а Мадара настаивать не стал. Попытается убить, на себе испытает все прелести шарингана. Дорога заняла больше двух суток и на протяжении всего пути Тобирама глаз с него не спускал. Прожигал дыру то в затылке, то в спине, прятал кунаи с печатью Хирайшина. Мадара не подавал виду, что замечает каждое его движение и практически читает мысли. Несколько раз сталкивались с местными кланами шиноби, но составить серьёзную конкуренцию троице сильнейших из Страны Огня никто из прославленных вояк Земли не смог. Когда горный участок замостил обзор Тобирама заметил печати, и то не сразу, и если бы не Мадара, активация не заставила бы себя ждать. Гендзюцу, взрывы, яды, ловушки. Кто знает, насколько ревностно Учихи защищают свои угодья, Святыни, тайники. Перед тем, как войти в пещеру у подножья горы, Мадара остановился и повернулся к Хашираме. — Прежде, чем ты зайдёшь и поймёшь, что к чему, советую прогуляться по воспоминаниям. Тобирама ждал этого момента. Затащить в иллюзию и убить. Что может быть проще? Не дождётся! — Я готов, — не раздумывая, согласился Хаширама. — Ани-чан! Тобирама стиснул кулаки. Брат совсем рехнулся — подставляет горло врагу, мол — бери и режь, сопротивляться не буду. Чёртов Учиха! — Действуй, Мадара. Тобирама, подстрахуй. Тобирама и моргнуть не успел, как Хаширама оказался в том лагере, где Мадара нашёл Итаму. Он видит, как друг, обнажив катану, заносит лезвие над отото и застывает, когда слышит знакомое имя. Хаширама пытается разглядеть Итаму, оценить его состояние, но не может. Он всего лишь наблюдатель, видит глазами Мадары. А Мадара действует быстро, так, чтобы свои не обнаружили живого Сенджу среди обгорелых трупов. Убьют и ни разу не пожалеют, и даже Мадара не сможет помешать им. Хаширама несётся за другом, глядя на голую спину брата. Ожоги, переломы — не страшно. Он жив — бьётся в висках, остальное неважно. Что бы не случилось, он справится — они справятся. Но почему Мадара не рассказал про Итаму раньше? Что послужило причиной столь долгого молчания? Картинка резко меняется. Вместо леса, большое помещение, напоминает Храм Огня, в котором бывал несколько раз по долгу службы. На футоне лежит Итама и только сейчас Хаширама замечает впалые веки и белые разводы на внутренней стороне бедра. Злость толчками подталкивает к пропасти. Хаширама рвётся к брату, но не может сдвинуться с места. Ноги не слушаются, техники не работают. — Успокойся, Хаширама, это мои воспоминания, забыл? Хаширама обернулся. Мадара стоит напротив. Лицо непроницаемое, руки скрещены на груди. — Что произошло? Просто расскажи. Не показывай. — И ты поверишь? — Поверю, ты спас моего брата. Мадара развеял иллюзию. Хаширама схватился за голову, тупая боль разошлась по затылку и собралась в районе переносицы. Глазницы пульсируют, кажется, реагируют на каждый шорох, каждое неосторожное движение. Сердцебиение участилось, дыхание сбилось. — Никогда не думал, что иллюзии причиняют столько боли, — выдохнул Хаширама, отшатнувшись. — Ани-чан! Ты-и-и… — процедил Тобирама, едва не сорвавшись с места, чтобы прибить Учиху, прекрасно понимая — шансов никаких, но Хаширама отдёрнул его, схватив за плечо. Мадара на реакцию Тобирамы лишь хмыкнул. — Кто? — Инузука. Они держали Итаму в плену неделю. И каким пыткам подвергали догадаться несложно. Хаширама поджал губы. До сегодня он думал, что отото убили Учихи. Почему? Почему они так быстро записали Итаму в покойники, ведь тело его так и не нашли? Привыкли, что Учихи убивают на месте? Неделю брата истязали. Наверняка насиловали, и не только ублюдки Инузука. В груди заныло. Представлять ужасы, через которые прошёл Итама больно. — Но проблема не в физическом состоянии, — продолжил Мадара, сдерживаясь от порыва сдавить виски. — В лагере среди трупов Инузука затесались Яманака. И последние нанесли ему куда больше урона. Сознание Итамы раскололось. Изуне удалось сократить количество осколков, заделав пробоины закладками, но полностью восстановить не вышло и вряд ли получится. Мадара, коснувшись камня, деактивировал защиту. Валун с грохотом пришёл в движение. — Иногда он Сенджу Итама — сын Буцумы, брат Хаширамы и Тобирамы, которого снова и снова насилуют, избивают и перемалывают сознание, иногда просто Итама — талантливый ирьёнин без прошлого. Не успел валун подняться наполовину, как чёрно-белая макушка кинулась в объятья Мадары. У Тобирамы земля ушла из-под ног, когда Итама губами коснулся щеки врага, когда ладони его бережно обхватили лицо проклятого Учихи. Однако боль причинил ответ Мадары — поцелуй, нежный, осторожный, словно боится спугнуть, пробудить ото сна другого Итаму. Какого ёкая тут творится? Тобирама не слышит разговоров, не замечает силуэт Изуны, что в нескольких шагах напротив. Он не верит и не поверит в разыгранный Учихами спектакль. Мадара всё подстроил. Прикрылся кланом Инузука (шаринган способен управлять разумом двух и более шиноби), использовал отото, приучил к себе, трахал, а теперь намерен шантажировать Хашираму. Ярость накатывает, скручивает внутренности. Воздуха катастрофически не хватает. Стены давят, и, кажется, что потолок вот-вот обвалится. Это ловушка — стучит в висках. Ловушка. Всё подстроено, чтобы влиять на ани-чана. Не верю. Не поверю... Учихи бы убили. Не стали бы ни рисковать, ни возиться. В голове туман, перед глазами пелена, ноги ватные, тело не подчиняется. — Лучше бы ты умер, — озвучивает он мысли, стискивая кулаки, — Ты не Сенджу, не сын Буцумы… не брат. Тобирама не видит взгляда Хаширамы, не чувствует вскипающую чакру Изуны. Перед глазами тьма. Рёбра трещат так, будто он вязнет в трясине. Каждый вдох даётся с трудом. Это не Итама — подделка. Он не признает, не примет, не позволит войти в устоявшуюся жизнь призраку прошлого. Брат мёртв. Он похоронил его в сердце много лет назад. Тобираму выбивает из равновесия истошный крик и взволнованное — Мадара! Сознание медленно проясняется. — Изуна! Тобирама неосознанно возвращается в пещеру. Итама забился в тёмный угол, вжался в стену и, закрыв голову руками так, как если бы его избивали ногами, скулит, а над ним Изуна, вероятно, активирует шаринган — гендзюцу. Тобираме мерещится, что теряет опору. Жарко. Плохо. Невыносимо. Ситуация абсурдна. Шаг назад, второй. Его колотит. Выйти, уйти. Отдышаться. Тобирама, развернувшись, вылетел из полумрака пещеры. Прохладный ветер ударил в лицо. Дышать, глубоко. Медленно вдыхать и столь же медленно выдыхать. Успокоится, восстановить течение чакры. — Не знал, что ты мразь, — пригвоздил знакомый голос противника, которого хотел убить, но не смог. Живучая тварь. Ответить ядовито, выплюнуть с презрением, но слова не идут. В горле пересохло — царапает. — Итама выжил, стал сильнейшим ирьёнином в Стране Огня, радуйся и гордись. Заткнись! — мысленно парирует Тобирама, но вырвать звуки из глотки не выходит. Задыхается. — Ты вытащил воспоминания, которые я прятал два года, накладывая одну закладку на другую. Молчи — уже жалобно бьётся сердце. Тобирама не понимает, что с ним происходит. Злость, ненависть, жалость и боль сменяют друг друга со скоростью Хирайшина. Ощущение, что душу его извлекли из тела, освежевали и затолкали обратно. Трясёт, течение чакры не замедляется. Хаотично движется в разных направлениях. — Нии-сан не позволил мне убить твоего брата, запретил менять воспоминания, хоть и знал, что так будет легче и надёжнее. Меньше боли для Итамы, меньше возни для нас. Он верил, что вы сможете залатать дыру в его сознании, но ошибся. Ты всего одним предложением умудрился сорвать закладки и сдерживающие печати. Замолчи — раненным зверем скулит Тобирама, захлёбываясь едкими словами, что бросил в адрес отото. — Он больше никогда не вспомнит, кто такой Буцума. Никогда не скажет — я скучал, нии-сан. Будь ты проклят, Изуна! Немой крик оглушает Тобираму. Ему больно. Слова ядовитыми сенбонами впиваются в сердце, отравляют душу и отнимают самое дорогое. Рассудок хрупок. Если что-то не вписывается в установленные рамки, ломает изнутри, перестраивает, и сможешь ли приспособиться неизвестно.***
Мир заключили, деревню построили. Пост Каге достался Тобираме. Хаширама наотрез отказался управлять селением, вплотную занялся ирьёниндзюцу. Он не ровня Итаме, но старается. Ищет свитки, заваливает ими отото и наблюдает за достижениями. Гордится его успехами, и, кажется, ани-чана нисколько не задевает то, что Итама живёт в доме главы Учих, обращается к Мадаре — нии-сама, к Изуне — нии-сан. Младшему Учихе удалось собрать сознание Итамы по крупицам, но многие воспоминания пришлось заменить. Хаширама как-то обмолвился, что Изуна смог восстановить блоки — мужчина и женщина, и теперь отото готовится к семейной жизни — невеста — младшая сестра Хикаку, впрочем, как и Мадара, который на всеобщее удивление выбрал в жёны Сенджу Току. — Вот отчёт о проделанных операциях, — раздался голос Итамы над головой. Тобирама дрогнул. Совсем забылся. Не почувствовал ни чакры, ни взгляда. — А-а… С-спасибо. Положи на тот стол. Отото возмужал. Стал мужчиной. Его любят Сенджу, доверяют Учихи. Ни одна операция не проводится без его участия. И всё это стараниями Мадары и Изуны. Тобирама скрипнул зубами. — Жду вас на своей свадьбе, Тобирама-нии-сан… И дверь за ним бесшумно закрылась.